направлением.  Их приключения  можно
использовать как  учебное  пособие по теории Токвиля о  состоянии индивида в
обществе массовой  демократии...  "Похитители  тел" - это приспособленная  к
массовому  рынку  необработанная  и  непосредственная версия того  отчаяния,
вызванного культурной дегуманизацией человека, которое отражено в "Пустынной
земле" (Wasteland) T.C.  Эллиота  и "Шуме и ярости" (The Sound and the Fury)
Уильяма   Фолкнера.  Финней  искусно  использует  классическую  для  научной
фантастики  ситуацию  вторжения  извне,  чтобы  символизировать  уничтожение
свободной  личности в  современном  обществе..,  ему удалось  создать  самый
запоминающийся во всей массовой культуре образ того, что Джин Шеперд в своих
вечерних   радиовыступлениях   описывает   как   "ползучее   превращение   в
фрикадельки": поля зреющих стручков, превращающихся в  абсолютно одинаковых,
бездушных, лишенных эмоций зомби - которые так чертовски похожий на вас и на
меня!"

     Если взглянуть на  роман  Финнея  с точки зрения колоды Таро, о которой
речь шла выше,  то мы найдем в нем почти  все ее карты.  Здесь  есть Вампир,
потому  что  те,  на кого нападали  стручки и из кого они  высасывали жизнь,
становятся  современной   культурной  версией  живых  мертвецов,  как  верно
указывает Ричард Гид Пауэре; есть и Оборотень,  потому что эти люди - совсем
не люди, они претерпели ужасное изменение; наконец, стручки  из космоса, эти
ужасные  чужаки, которым  не  нужны  для  перемещения  космические  корабли,
конечно,  подходят  под  определение  Безымянной  Твари.., и вы даже  можете
сказать (если хотите  выйти за  пределы  дозволенного;  а  почему  бы  и  не
выйти?),  что жители  Санта-Миры не более чем  Призраки самих себя в прежние
дни.
     Не так уж плохо для книги, которая "всего лишь увлекательная история".

        "6"

     "Что-то страшное грядет" (Something Wicked This Way Comes) Рэя Брэдбери
сопротивляется  простой и удобной классификации или анализу.., до сих пор не
давалась  эта  книга  и  кинематографистам,  вопреки  множеству  попыток   и
сценариев, включая  сценарий,  написанный  самим  Брэдбери.  Роман,  впервые
опубликованный в 1962 году,  был критиками сразу же подвергнут разносу <В
этом нет ничего нового. Писатели, работающие в  жанрах  научной фантастики и
фэнтези, жалуются - иногда справедливо, иногда нет - на отрицательные отзывы
критиков   литературного   мейнстрима,  но   дело   в   том,   что  критики,
специализирующиеся непосредственно на этих жанрах, преимущественно глупы.  А
журналы  демонстрируют  долгую  и постыдную  историю  разноса  произведений,
которые  слишком значительны для  породившего  их  жанра. Аналогичный  прием
встретил и  "Чужак  в  чужой  стране" (Stranger in  a  Strange Land) Роберта
Хайнлайна.> и с тех пор выдержал свыше двадцати переизданий. Тем не менее
это не  лучшая и не самая  известная  книга Брэдбери; "Марсианские  хроники"
(The  Martian  Chronicles),  "451 градус  по  Фаренгейту" (Fahrenheit 451) и
"Вино из одуванчиков" (Dandelion Wine), вероятно, превосходят  ее  и гораздо
лучше  известны  читательской  публике.  Но  я считаю,  что "Что-то страшное
грядет",  эта мрачная  поэтическая сказка,  действие  которой  происходит  в
полуреальной-полумифической  общине   Гринтауна,  штат  Иллинойс,  вероятно,
лучшее произведение Брэдбери в русле той традиции, которая дала нам предания
о Поле Баньяне и  его Малыше, Голубом  быке <Друг и помощник легендарного
лесоруба Пола Баньяна,  могучий  бык,  "с расстоянием между  глазами в  семь
топорищ с  гаком">, о Пекосе  Билле  <Герой  американского  фольклора,
суперковбой   Дикого   Запада>  и  Дэви  Крокетте   <Герой   фольклора
американской Границы, меткий стрелок,  знаменитый охотник на  медведей.>.
Это не идеальная книга: иногда Брэдбери пишет  слишком вычурно и сложно, что
характерно  для его произведений 70-х годов. Кое-где  он повторяется. Но это
лишь   второстепенные   издержки   большой   работы;  в   основном  Брэдбери
разворачивает сюжет умно, красиво и щегольски.
     Может быть,  стоит напомнить, что  Теодор Драйзер, автор "Сестры Керри"
(Sister  Carrie)  и  "Американской  трагедии"  (An  American  Tragedy), был,
подобно  Брэдбери, в некоторых случаях  своим  собственным  худшим врагом..,
главным  образом  потому,  что  не  умел  вовремя  остановиться.  "Когда  ты
раскрываешь рот, Стив, -  однажды  в  отчаянии сказал мне дедушка,  - у тебя
вываливаются все внутренности". Тогда у  меня не нашлось ответа, но сегодня,
если бы дедушка был жив,  я сказал  бы ему: "Это  потому, что  я  хочу стать
Теодором Драйзером, когда  вырасту". Что ж, Драйзер был большим писателем, и
Брэдбери  кажется  Драйзером  в  жанре  фэнтези,  хотя стиль  у него лучше и
прикосновение легче. Тем не менее они очень похожи.
     Отрицательной стороной у обоих  является  тенденция не просто описывать
предмет, а втаптывать его в землю.., а потом продолжать избивать до тех пор,
пока тот не перестанет шевелиться. А положительная черта в том,  что Драйзер
и  Брэдбери  -  американские  натуралисты,  обладающие исключительным  даром
убеждения,  и  в каком-то  смысле они продолжают  линию  Шервуда  Андерсона,
чемпиона американского  натурализма.  Оба пишут об  американцах из  глубинки
(хотя герои Драйзера переезжают в город, а герои Брэдбери остаются  дома), о
том, как страдает  невинность при столкновении с реальностью (герои Драйзера
при этом  обычно ломаются, а  герои Брэдбери  сохраняют  целостность, хотя и
меняются),  и  голоса обоих звучат поразительно по-американски. Оба пишут на
хорошем английском языке,  который остается  неформальным,  хотя  и избегает
редких или диалектных  слов; когда местами Брэдбери переходит на сленг,  это
так поражает, что кажется почти вульгарным. Их  речь  - это безошибочно речь
американцев.
     Самое бросающееся в глаза различие между ними - и, может быть, наименее
важное -  в том, что  Драйзера называют реалистом,  а Брэдбери -  фантастом.
Хуже того,  издатель, издающий Брэдбери в  мягких  обложках, упрямо пишет на
титульном  листе "Величайший Из Живущих На Земле Фантастов" (отчего писатель
становится  похож  на  одного  из  тех  ярмарочных  уродцев,  которые  часто
встречаются в его произведениях), в то время как Брэдбери не написал ничего,
что  можно  назвать  научной  фантастикой в  обычном  смысле.  Даже  в своих
космических  рассказах   он   не   интересуется   ионными   двигателями  или
конверторами относительности.  Существуют  ракеты, говорит  он  в  сборниках
"Марсианские  хроники", "Р  - значит ракета" (R Is for Rocket) и "К - значит
космос"   (S  Is  for  Space).  Это  все,  что  вам  необходимо   знать,  и,
следовательно, все, что я вам собираюсь сказать.
     Добавлю к этому, что если вы хотите узнать, как будут работать ракеты в
гипотетическом будущем,  обратитесь к Ларри Нивену и Роберту Хайнлайну; если
вам нужна литература - истории,  пользуясь словом  Джека Финнея - о том, что
может  ждать  нас в будущем, вы  должны  читать Рэя Брэдбери и,  может быть,
Курта Воннегута. Что движет  ракетами - это тема "Популярной механики". Тема
писателя - что движет людьми.
     Учитывая  вышесказанное,  невозможно   рассматривать  "Что-то  страшное
грядет"   -   произведение,   которое,   несомненно,  не   является  научной
фантастикой, - не рассмотрев творческий путь Брэдбери под определенным углом
зрения. Лучшие его произведения относятся к жанру фэнтези.., а лучшие из них
-  рассказы  ужасов. Как  уже  отмечалось,  лучшие  ранние рассказы Брэдбери
собраны  в   замечательном   сборнике  издательства  "Аркхэм  Хаус"  "Темный
карнавал" (Dark  Carnival). Нелегко  приобрести  это издание  -  "Дублинцев"
<Имеется  в  виду  роман   Джойса>  американской   фантастики.  Многие
рассказы,  первоначально  опубликованные в "Темной  ярмарке", можно  найти в
позднейшем сборнике "Октябрьская страна" (The October Country), который есть
в  продаже. Сюда включены такие классические рассказы леденящего  ужаса, как
"Кувшин",  "Толпа"  и   незабываемый  "Маленький  убийца".  Прочие  рассказы
Брэдбери, печатавшиеся в 40-х годах, так ужасны, что теперь автор отрекается
от  них (некоторые были  превращены  в  комиксы и  напечатаны  с  разрешения
молодого   Брэдбери   в  Е.С.   <Entertaining  Comics   -   издательство,
специализировавшееся на издании комиксов.>. В одном из них рассказывается
о могильщике, который совершал чудовищные издевательства над покойниками, но
при этом обладал  несомненной странной  моралью; например, когда три дружка,
любивших  злобно  посплетничать,  погибли  в результате несчастного  случая,
могильщик  отрезал им головы и  похоронил вместе,  рот к  уху  и ухо ко рту,
чтобы они вечно могли наслаждаться пересудами.
     О  том, как его собственная жизнь отразилась  в романе "Что-то страшное
грядет",  Брэдбери  пишет  так:  "Это  итог  моей  любви  к  Лону  Чейни,  к
волшебникам и причудливым  героям, которых он сыграл в  двадцати фильмах.  В
1923  году,  когда  мне   было  три  года,  мама  взяла  меня  на  "Горбуна"
(Hunchback).  И это  отразилось на  всей  моей жизни.  Я посмотрел  "Призрак
оперы" (Phantom of the Opera), когда мне исполнилось  шесть. То же самое. "К
западу от Занзибара" (West of Zanzibar) - мне восемь. Волшебник превращается
в  скелет прямо  на  глазах  черных туземцев!  Невероятно!  То  же  самое  -
"Святотатственная троица"  (The Unholy  Three)! Чейни  захватил меня на  всю
жизнь. Не достигнув еще восьми  лет,  я уже был отчаянным киноманом. Штатным
волшебником  я стал  в  девять  лет,  когда  увидел  Блекстоуна на  сцене  в
Уокегане,  моем родном городе  в  штате Иллинойс. Когда мне было двенадцать,
приехал в составе ярмарки братьев Дилл мистер ЭЛЕКТРИКО со своим передвижным
электрическим стулом. Это было его "настоящее" имя. Я познакомился с ним. Мы
сидели на берегу озера и говорили  о грандиозных философских проблемах.., он
- о своих, я - о  великом будущем и о  волшебстве. Мы обменялись несколькими
письмами. Он жил в городе Каир, в Иллинойсе, и называл себя пресвитерианским
проповедником, лишенным духовного сана.  Хотел  бы я вспомнить его настоящее
имя. Но за прошедшие годы  письма его затерялись, хотя я еще помню кое-какие
волшебные трюки, которым он меня  научил.  Итак, волшебники, и волшебство, и
Чейни,  и библиотеки  заполнили мою  жизнь. Библиотеки стали для меня местом
рождения вселенной. В  нашей городской библиотеке я проводил больше времени,
чем  дома.  Мне нравилось по  вечерам пробираться  среди груд книг. Все  это
вошло в "Что-то страшное...", которое начиналось с рассказа, напечатанного в
"Странных историях"  в  мае 1948  года. Назывался  рассказ  "Черное  чертово
колесо" (Black Ferris). Из него и выросла книга..."
     Всю  жизнь Брэдбери  пишет  фэнтези,  и хотя  "Крисчен сайенс  монитор"
назвал  "Что-то  страшное  грядет"  "кошмарной  аллегорией", на  самом  деле
аллегория у Брэдбери  есть только  в  произведениях  научной  фантастики.  В
фэнтези   его  занимают  темы,  образы,  символы..,  и   тот  фантастический
стремительный порыв, который охватывает автора, когда он нажимает на педаль,
поворачивает руль и пускает свой драндулет прямо в темную ночь нереального.
     Брэдбери рассказывает: "Черное  чертово  колесо" стало сценарием в 1958
году, в  тот вечер, когда я  увидел "Приглашение к танцу" Джина  Келли и так
захотел работать с  ним и для него, что бросился  домой,  набросал  черновик
сценария и побежал к нему. Келли  проглядел сценарий, сказал,  что будет его
снимать,  и  отправился в Европу на поиски денег;  денег  он так и не нашел,
вернулся разочарованным, вернул  мне  сценарий - что-то  около  восьмидесяти
страниц  - и пожелал удачи. Я послал эту идею  к  черту и просидел два года,
заканчивая "Что-то  страшное...". В этой книге  я сказал  все,  что хотел, о
самом себе в  юности и о том, какие чувства испытываю к этой ужасающей штуке
- Жизни - и к другому ужасу - к Смерти, и о том, как опьянен ими обеими.
     Но прежде всего, сам не понимая того, я сделал одну замечательную вещь.
Я написал хвалебную песнь своему отцу. Я не осознавал этого до одного вечера
в 1965  году,  через несколько лет после опубликования  романа.  Не  в силах
уснуть,  я  встал,  порылся  в  своей  библиотеке, отыскал роман,  перечитал
некоторые отрывки и расплакался. Мой собственный отец был заключен в романе!
Как  бы  я  хотел, чтобы  он дожил до  этого дня и смог прочесть  о себе и о
храбрости, проявленной им ради любимого сына.
     Когда  я  пишу эти слова, я вновь вспоминаю, с каким  взрывом радости и
боли обнаружил  здесь  своего отца, навсегда - по  крайней мере для  меня  -
заключенного в бумагу, напечатанного, переплетенного и прекрасного на вид.
     Не,  знаю, что  еще  сказать. Я наслаждался каждой минутой  работы  над
романом. Полгода я метался между вариантами.  Я  никогда не уставал.  Просто
высвобождал свое подсознание, когда чувствовал, что готов к этому.
     Из всех  написанных мной книг эта мне наиболее дорога. Я буду любить ее
и  людей в ней: папу, и мистера Электрико, и  Вилла, и Джима - две половинки
меня самого, усталого и искушенного, - буду любить до конца своих дней".

        "***"

     Возможно, первое,  что  следует  отметить относительно "Что-то страшное
грядет", -  это  разделение Брэдбери  на  "две  половины самого  себя.  Вилл
Хэлоуэй, "хороший" мальчик (они оба хорошие, но друг Вилла, Джим,  иногда на
время отклоняется от правильного  пути), родился  30  октября, за  минуту до
полуночи.  Джим Найтшейд  родился двумя минутами позже - через минуту  после
наступления  полуночи,  уже   в  Хэллоуин.   Вилл  -  существо  аполлониево,
приверженец  разума и четких планов,  он  верит  (почти всегда) в  норму и в
статус-кво.  Джим  Найтшейд,  как  намекает  его  фамилия  <Nightshade  -
по-английски  "ночная  тень"   Фамилия   Вилла   тоже  говорящая:  Hallow  -
святой>, дионисиева  половина,  он подчинен  эмоциям,  отчасти  нигилист,
склонен к разрушению и всегда готов плюнуть в лицо дьяволу, чтобы проверить,
зашипит  ли слюна на щеке Повелителя Тьмы.  Когда  в  начале  книги в  город
приходит  продавец  громоотводов  ("перед  самым началом  грозы") и  говорит
мальчикам, что  молния ударит в дом  Джима, Виллу приходится убеждать  Джима
поставить  громоотвод.   Первоначальная  реакция  Джима  -  "Зачем   портить
забаву?".
     Символика времени рождения  заметна и  очевидна, точно  так же  заметна
очевидная символичность  появления  продавца  громоотводов,  который  служит
вестником приближения  дурных  времен.  Тем не менее Брэдбери бесстрашно  ее
использует. Он берет архетипы огромные, словно карты размером с мост.
     Старинная  бродячая  ярмарка  с  чудесным  названием  "Кугер и  Мрак  -
Представление Демонических Теней" прибывает в Гринтаун, принося с  собой под
личиной удовольствия  и удивления несчастья  и ужас.  Вилл  Хэлоуэй  и  Джим
Найтшейд  - а позже и отец Вилла Чарлз - узнают, что стоит за этой ярмаркой.
Сюжет постепенно сужается до борьбы  за одну-единственную душу -  душу Джима
Найтшейда.  Назвать это  аллегорией было  бы неверно,  но назвать  рассказом
ужасов  с моралью  -  в духе предшествующих книге комиксов  Е.С. - можно.  В
сущности,  то,  что  происходит с  Джимом и Биллом,  не очень  отличается от
страшной встречи Пиноккио на острове  Удовольствий, где мальчики, потакающие
своим  нехорошим  желаниям (например, курят  сигары или  играют в бильярд на
деньги), превращаются в ослов. Брэдбери имеет в виду плотские  соблазны - не
только сексуальные увлечения, но  плотские  в самых  разнообразных формах  и
проявлениях - радости плоти становятся такими же несдержанными и дикими, как
вытатуированные картинки, которые покрывают тело мистера Мрака <Намек  на
сексуальную плоть мы встречаем в эпизоде с Театром;  Брэдбери в своем письме
ко мне отказался говорить на эту тему, хотя я просил его кое-что разъяснить.
Это один из самых волнующих эпизодов книги. Брэдбери  пишет, что Джим и Вилл
обнаружили  Театр на  верхнем этаже  дома, куда  забрались  в поисках кислых
яблок. Брэдбери  рассказывает нам,  что  у  человека, заглянувшего  в театр,
меняется вкус ко всему, включая вкус фруктов, и хотя  меня всегда охватывает
стремление при первом же намеке на университетский  анализ бежать, как бежит
лошадь, почуяв,  что свежая вода отравлена  щелочью, невозможно  не заметить
намек на  райское  яблоко. Что же происходит в  этом  двух- или  трехэтажном
Театре,  который  меняет  вкус яблок;  что  зачаровало  Джима с  его  темной
фамилией  и его  друга  с фамилией христианской,  которая  в нашем  сознании
ассоциируется со  способностью в любой ситуации оставаться на стороне добра?
Брэдбери  намекает, что Театр показывает  сцену из  публичного  дома. Внутри
люди голые, они "сбрасывали через голову рубашки, роняли на ковер одежду и в
безумно-трепетной  наготе,  напоминая  дрожащих  лошадей,  протягивали  руки
вперед,  чтобы  трогать друг друга". (Здесь и  ниже цитируется по книге:  Р.
Брэдбери. Избранные сочинения.  В  трех томах. Том  третий.  Что-то страшное
грядет; Роман. Канун Всех святых Повесть - М: Олимп,  1992. Пер,  с англ. Л.
Жданова.)  Если  так,   то   этот  эпизод  является  наиболее  красноречивым
предсказанием плотского отклонения  от нормы, которое  так сильно привлекает
Джима Найтшейда, стоящего на пороге взросления. - Примеч. автора.>.
     Что не дает  роману Брэдбери превратиться в "кошмарную аллегорию" или в
упрощенную  волшебную  сказку,  так  это  владение  сюжетом  и  стиль. Стиль
Брэдбери,  который  так  привлекал меня  в  молодости, теперь кажется слегка
переслащенным.  Но он по-прежнему обладает поразительной  силой. Вот  абзац,
который кажется мне переслащенным:

     "А  Вилл?  Вилл, скажем так, -  последняя  груша лета  на самой верхней
ветке.  Бывает,  глядишь  на  проходящих  мимо мальчуганов, и на  твои глаза
навертываются слезы. Они чувствуют себя  хорошо, выглядят хорошо, ведут себя
хорошо.  Они не замыслили  писать  с  моста или стибрить  точилку в мелочной
лавке.  Не  в  этом  дело.  А  в  том, что, глядя на них,  точно знаешь, как
сложится  вся  их  жизнь:  сплошные  удары,  ссадины,  порезы,  синяки  -  и
непреходящее удивление: за что, почему? За что именно им такая напасть?"

     А вот абзац, в котором все кажется верным:

     "Свисток этого  паровоза вобрал в себя все  стенания  из других  ночей,
других дремлющих лет, вой осененных  лунными грезами псов,  леденящее  кровь
дыхание  рек сквозь  январские ставни,  рыдание тысяч  пожарных сирен,  хуже
того!  - последние  клочья дыхания, протест  миллиарда мертвых или умирающих
людей, не желающих смерти, их стоны, их вздохи, разлетающиеся над землей!"

     Вот это свисток паровоза, парни! Это я понимаю! Яснее, чем любая другая
книга, о которых  здесь шла речь, "Что-то страшное грядет" отражает различие
между   жизнью   аполлониевой  и   дионисиевой.  Ярмарка  Брэдбери,  которая
пробирается  в  городок   и  разбивает  тент   на  лугу  в   три  часа  утра
(фицджеральдова  темная  ночь  души,  если  хотите),   -  это  символ  всего
ненормального, мутировавшего, чудовищного..,  дионисиева. Я часто думал,  не
объясняется  ли привлекательность  мифа  о  вампире  для детей  тем  простым
фактом, что  вампиры спят  днем,  а бодрствуют  ночью (вампирам  никогда  не
приходится пропускать ночные фильмы о  чудовищах из-за того, что завтра идти
в  школу). Точно так  же нам ясно, что привлекательность ярмарки для Джима и
Вилла  (конечно, Вилл тоже испытывает  на  себе ее притяжение, хотя и не так
сильно, как Джим; даже отец Вилла не остается равнодушен к этой смертоносной
песне сирен) отчасти объясняется тем, что в  ней  нет определенного  времени
сна,  нет правил и  расписаний,  нет скучной  повседневной  жизни маленького
городка, нет "ешь  свое брокколи  и  думай  о  людях,  умирающих в  Китае  с
го