те,  могу специально  завернуть их  вам  как подарок.  Это
моментально.
     -- Нет, в этом нет нужды, -- сказала Нейоми.
     Стоимость обеих книг была двадцать два доллара пятьдесят семь центов.
     --  Подумать  только, --  сказал  Сэм, когда  они вышли из  магазина  и
направились туда, где Стэн Соме поставил взятую  на время машину.  Он крепко
держал  сумку  в руке. -- Не могу поверить, что  так просто... вернуть книги
будет так просто.
     -- Не волнуйся, -- сказала Нейоми. -- Все не так просто.

8

     Когда они ехали обратно в аэропорт, Сэм попросил Стэна Сомса рассказать
им о  Дейве и  тех бейсбольных мячах. "Если это ваши секреты, тогда не надо.
Мне просто любопытно".
     Сомс  взглянул  на сумку, которая лежала на коленях  у Сэма.  "Мне тоже
любопытно,  что это  за книги",  -- сказал он. --  "Заключу  с  вами сделку.
История с бейсбольными мячами произошла десять лет  тому назад. И я расскажу
вам, если вы через 10 лет расскажете мне об этих книгах".
     --  Согласны. Сделка  заключена,  --  сказала  Нейоми,  сидя  на заднем
сиденье, и добавила то, о чем Сэм  тоже  подумал. -- Конечно, если мы никуда
не денемся.
     Сомс засмеялся.
     -- Да...ведь все бывает, правда?
     Сэм кивнул: -- Иногда происходят ужасные вещи.
     -- Конечно. Такая штука  произошла  в  1980  году  с  моим единственным
сыном. Врачи сказали, что это была лейкемия, но на самом  деле это  было как
раз то, о чем вы сказали, произошло то ужасное, что иногда случается.
     -- Я очень сочувствую, -- сказала Нейоми.
     -- Спасибо. Время от  времени мне  кажется,  что я обо  всем забыл,  но
потом, вдруг,  это  оживает  ще-то  в  глубине и  снова  сковывает  меня.  В
некоторых  случаях  уходит  много времени, прежде чем сбросишь тяжелые оковы
памяти, а от некоторых воспоминаний вообще невозможно избавиться.
     "От некоторых воспоминаний вообще невозможно избавиться".
     "Идем-ка со мной, фынок -- Я полице-е-ейфкий".
     "Мне действительно пора идти домой... мой штраф уплачен?"
     Дрожащей рукой Сэм коснулся уголка рта.
     --  Так  вот,  я знал Дейва  задолго до того, как это все произошло, --
сказал  Стэн  Сомс.  Они  проехали  указатель,  на  котором  было  написано:
"Аэропорт 3 мили".
     --  Мы  вместе  росли, вместе  ходили в  школу,  вместе перебесились  в
молодости. Единственное, что разделяло нас, это то, чтог я успел пресытиться
и покончить с этим, а он так и не остановился.
     Сомс с горечью покачал головой.
     -- Я редко встречал  таких приятных людей,  как он, независимо от  того
пьяный  он  был или трезвый.  Но  стало так,  что пьяным  он был  чаще,  чем
трезвым, и  мы  постепенно перестали общаться с  ним.  Похоже,  что в  конце
пятидесятых у  него был самый трудный период. В те  годы он вообще не  бывал
трезвым. Вот тогда он и начал  ходить в общество АА, и казалось, что он стал
чуть лучше..., но потом сорвался, и так много раз.
     Я женился в 1968 и хотел тогда, чтобы он стал моим шафером, но так и не
решился.  Дело  было  в том, что он  перестал  пить --  к тому времени -- но
трудно было поверить в то, что там он будет трезвым.
     -- Я понимаю, что вы имеете в виду, -- тихо сказала Нейоми.
     Стэн Сомс засмеялся.
     --  В это не очень легко  поверить.  Ведь  такой милой девушке, как вы,
просто не понять, сколько страданий и невзгод ждет горького пьяницу -- но уж
поверьте мне. Если бы  я попросил Дейва быть моим шафером на свадьбе, у Лоры
-- это моя бывшая жена -- глаза  бы на лоб полезли. Но Дейв все-таки пришел,
и потом, в  1970 году, когда у нас  родился сын  Джо, мы встречались намного
чаще. Дейв  как-то особенно нежно относился ко всем  детям в те  годы, когда
пытался покончить с пьянством.
     Больше   всего  Джо  нравился  бейсбол.   Он  был  просто   фанатом  --
коллекционировал наклейки с записями заключаемых пари, обертки от жвачки, он
даже  уговаривал  меня  установить диск  спутниковой связи, чтобы можно было
смотреть по телевизору все игры глуба "Ройалз" --  "Ройалз" был его  любимый
клуб -- а еще "Кабз" по программе WGNS из Чикаго.
     К восьми годам он уже знал среднее количество забитых ударов каждого из
основных игроков клуба "Ройалз", сведения об  удачных  и  неудачных  подачах
почти каждого питчера  в Американской Лиге. Мы с Дейвом три  или четыре раза
водили его на  матчи. Для ребенка  это был  сущий рай. Пару раз Дейв ходил с
ним  один, тогда,  когца  я был занят на работе.  Лора в  таких  случаях мне
всегда  надоедала -- говорила, что эта дрянь паршивая напьется  и где-нибудь
оставит мальчика, и придется ему скитаться по улицам Канзас Сити или  сидеть
где-нибудь в полицейском участке и ждать,  чтобы  кто-нибудь пришел и забрал
его. Но ничего подобного  ни разу не произошло. Насколько мне известно, Дейв
ни капли не пил, если был с Джо.
     Когда  у Джо  началась эта самая лейкемия,  самым невыносимым для  него
было то,  что  доктора  не  разрешили  ему посещать матчи по крайней мере до
июня, а может быть и вообще. Это угнетало его больше, чем то, что у него был
рак. Когда его пришел навестить Дейв, Джо из-за этого даже расплакался. Дейв
обнял его и сказал:  "Если  ты не  можешь  ходить на матчи "Ройалз",  ничего
страшного. Тогда я доставлю к тебе команду клуба "Ройалз".
     Джо недоверчиво уставился на него и  говорит: "Вы, дядя Дейв, имеете  в
виду их лично?" Так он его и звал -- дядя Дейв.
     --  Этого  я  сделать не смогу, --  сказал  Дейв, --  но я могу сделать
что-то наподобие этого.
     Сомс остановил машину около въезда на  терминал гражданской авиалинии и
дал сигнал. Ворота  с шумом открылись, и  он повел  машину к тому месту, где
был припаркован  его  "Наваджо".  Он  выключил  мотор  и  какоето  мгновение
продолжал сидеть за рулем, глядя на свои руки.
     -- Я  всегда знал, что Дейв чертовски  талантлив, -- наконец проговорил
он. -- Чего  я никак не могу понять, так это то, как ему удалось сделать так
быстро то, за  что он взялся. Можно только предположить, что он работал день
и ночь, потому  что через десять дней уже наступил  конец -- а те леденцы на
палочке были что надо.
     Он знал, что  долго не протянет. Врачи сказали нам с Лорой правду, а  я
сказал  Дейву.  У  Джо  не было  шанса  выкарабкаться.  Они  слишком  поздно
определили заболевание. У него уже не осталось ни капли здоровой крови.
     И вот примерно через десять дней после того, как Дейв дал это обещание,
он входит в  больничную палату, где лежит мой сын, и в каждой руке у него по
сумке.  "Что там у вас в  сумках, дядя Дейв?"  -- спрашивает Джо и садится в
кровати.  Весь  тот  день он хандрил  -- в основном  из-за того,  что у него
начали  сильно  выпадать волосы. В те годы,  если парнишка не носил  длинную
гриву волос на голове, он считался человеком низкого происхождения. Но когда
вошел Дейв, он весь засиял от радости.
     -- Конечно, "Ройалз", -- отвечает Дейв. -- Разве я тебе не обещал?
     И вот он положил обе сумки на кровать и высыпал их содержимое. Клянусь,
вам никогда не  доводилось видеть  у мальчишек такое выражение лица. Оно все
засветилось,  как  рождественская  елка...  и...  все такое, в  общем,  я не
знаю...
     Стэну  Сомсу стало все труднее и труднее говорить, и в конце концов его
голова  так низко склонилась над рулем  машины  "бьюик",  что  она коснулась
сигнала и тот загудел. Он вынул  из  кармана  носовой платок, вытер  глаза и
потом высморкался.
     Нейоми сидела,  тоже наклонившись вперед.  Она прижалась  рукой  к щеке
Сомса. -- "Если вам это слишком тяжело, мистер Сомс..."
     "Нет",  --  сказал он,  слегка  улыбнувшись. Сэм наблюдал за слезинкой,
которую Сэм  не  успел смахнуть, и которая сверкнула  в лучах  предвечернего
солнца и незаметно скатилась. "Просто от этого он снова как  бы оживает. И я
вижу,  каким  он был. От  этого больно, мисс, но и по-своему хорошо. Эти два
ощущения переплелись".
     -- Я понимаю, -- сказала она.
     Когда  Дейв  вывернул те сумки, из нее вывалились  бейсбольные мячи  --
больше  пары дюжин. Но  это были не просто бейсбольные  мячи,  потому что на
каждом из них было нарисовано лицо человека, но не просто человека, а игрока
бейсбольной команды клуба "Ройалз",  игравшей за Канзас Сити  в 1980 году. И
это были  не какие-то там шаржи или  карикатурки,  а  настоящие лица,  какие
Норман Рокуэлл  раньше рисовал для обложек "Сэтурдей Ивнинг Поуст".  Я видел
работы Дейва -- те работы, которые он делал  до того, как стал по-настоящему
спиваться, -- это были хорошие работы, но ни одна из них не была лучше этой.
Там  был и Вилли  Эйкинз,  и Фрэнк  Уайт, и Ю.Л.Вашингтон,  и Джордж Брег...
Вилли Вильсон и Эмос  Отис... Дэн Квизенберри с таким же суровым лицом как у
когонибудь, кто перекидывает через  плечо ружье в  старинном вестерне... Пол
Сплиторф и Кен Брег... не помню всех, но это в общем,  была команда в полном
составе, включая Джима Фрея -- капитана команды.
     И где-то  в  промежутке между тем временем, когда он закончил работу, и
когда он подарил их моему  мальчику, он  свозил их в К.С.  Все игроки, кроме
одного, поставили свои автографы.  Единственный,  кто  не  сделал этого, был
Даррел Портер, вратарь, который  принимал мячи. Его не  было -- у него  была
простуда  --  и  он  обещал  поставить   свой  автограф  на  мяче  со  своим
изображением, как только у него получится. И он нашел время.
     -- Да, -- тихо проговорил Сэм.
     -- И все это сделал Дейв -- человек, над которым все в городе смеются и
которого называют Дейв --.. Грязная Работа.  И вот, скажу я вам,  когда люди
говорят  такое, а  я вспоминаю, что он сделал  для Джо,  когда он умирал  от
лейкемии, мне хотелось...
     Сомс не  закончил, но  его руки, лежавшие на  крепких, сильных коленях,
сжались в кулаки. А Сэму, который  до этого  момента сам не раз  так называл
Дейва  и  смеялся вместе с Крейгом Джоунзом  и  Фрэнком Стивенсом над старым
пьянчужкой, который всегда возил  полную тележку старых газет, стало немного
неловко и стыдно.
     --  Как  прекрасно  он  поступил,  правда? --  спросила  Нейоми и снова
коснулась щеки Сомса. Она плакала.
     --  Надо было  видеть его лицо,  -- задумчиво произнес Сомс. --  Трудно
было  поверить  глазам:  он сидел в кровати и рассматривал все эти  лица. На
головке каждого игрока была маленькая бейсбольная шапочка с буквами К.С.
     "Надо было видеть его лицо".
     Ближе к  концу Джо  чувствовал  себя  совсем неважно,  но он никогда не
уставал смотреть игру "Ройалз" по телевизору или слушать о них по радио -- и
всегда  по  всей комнате  у него были разложены эти  мячи.  А вот подоконник
около  кровати  был  самым  почетным местом.  Там  он выстраивал  в ряд всех
девятерых человек,  игравших в матче, о котором в тот момент  шла трансляция
по  радио или  телевидению.  Если  Фрей  удалял  питчера, Джо убирал  его  с
подоконника, а на  его место ставил запасного питчера. А когда  какой-нибудь
игрок делал удар, Джо обычно  брал соответствующий мяч и держал его в руках.
Поэтому...
     Речь Стэна Сомса неожиданно прервалась, и он уткнулся  лицом в  носовой
платок. Его грудь дважды вздрогнула и Сэм увидел, что он с трудом сдерживает
рыдание. Потом он вытер глаза и поспешно и решительно засунул  свой платок в
задний карман.
     --  Теперь вы понимаете, почему я повез вас сегодня в Де-Мойн, и почему
я отвез бы вас даже в  Нью-Йорк за  этими  двумя  книгами, если бы вам  было
нужно.  Это  была  услуга  не  с  моей  стороны,  а  со  стороны  Дейва.  Он
удивительный человек.
     -- Мне кажется, и вы тоже, -- сказал Сэм. Сомс  улыбнулся ему -- но при
этом  как-то   странно   ухмыльнувшись   --   и   открыл   дверь   "бьюика",
принадлежавшего Даусону. "Что ж, спасибо, -- сказал он.  -- Большое спасибо.
Я  думаю, нам  пора ехать отсюда, если мы не  хотим  попасть  под  проливной
дождь. Не забудьте свои книги, мисс Хиггинс".
     -- Нет,  не забуду, --  сказала Нейоми,  вылезая  из самолета и  крепко
сжимая в руке сумку с книгами. -- Ни за что не забуду.

Глава тринадцатая. ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИЗ БИБЛИОТЕКИ (II)


1

     Через двадцать  минут после того, как они вылетели  из Де-Мойна, Нейоми
оторвалась от окна, из которого она  наблюдала за  движением на Трассе 79, и
удивлялась тому, как крошечные машинки, словно игрушки, спеша бежали  в одну
сторону и другую, и повернулась к Сэму. Но то, что она увидела, напугало ее.
Он уснул, прислонившись головой к  одному  из  иллюминаторов, но лицо его не
выражало  спокойствия; он  был похож на человека, который глубоко переживает
какую-то личную трагедию.
     Из-под его опущенных век появились слезинки и скатились вниз.
     Она наклонилась вперед, чтобы  потрясти и разбудить его, когда он вдруг
произнес дрожащим  и нерешительным  голосом малыша:  "У  меня  неприятности,
сэр?"
     "Наваджо"  стрелой  вонзился в  облака, уже  опустившиеся  над западной
частью  Айовы,  и  начал взбрыкивать, но  Нейоми почти не замечала этого, ее
рука  на  мгновение застыла над плечом Сэма, но тут  же ушла в сторону. "Кто
был твой Полицейский  из  библиотеки, Сэм?" "Кто бы  это ни  был, --  думала
Нейоми, -- наверное, он снова отыскал его. Вероятно, он здесь, вместе с ним.
Жаль, Сэм,... но я не могу разбудить  тебя. Теперь  уже не могу.  И в данный
момент ты,  наверное, там, где тебе положено быть..., где  ты вынужден быть.
Извини, но я не могу  прервать твой сон. Но когда ты  проснешься, не забудь,
что ты видел во сне. Не забудь." Не забудь.

2

     Во  сне Сэм Пиблз  видел,  как маленькая Красная Шапочка отправилась из
пряничного домика.  На ее руке висела  корзинка. Она должна была пойти в дом
своей  бабушки,  где  ее  поджидал волк, чтобы съесть ее.  В самом  конце он
снимает  с нее скальп  и  длинной  деревянной ложкой вычерпывает  из него ее
мозг.
     Только все это было не так, потому что вместо Красной Шапочки в его сне
был  мальчик, а вместо  пряничного домика был двухэтажный дом на две семьи в
Сент-Луисе, где он жил  вместе с матерью  после того, как умер его папа, а в
корзинке  никакой  еды  не было. В  корзинке  лежала  книжка "Черная стрела"
Роберта  Льюиса Стивенсона, и  он эту  книгу уже  прочел,  всю  до последней
строчки,  и  должен  был  пойти  не  в  дом  бабушки, а в  филиал  публичной
библиотеки города Сент-Луис, расположенный на Бригз Авеню, и ему нужно  было
спешить, потому что он на целых три дня опоздал со сдачей книги.
     Вот что он видел во сне.
     Он видел,  как Сэм-Маленькая  Белая Тень  стоит  на углу Данбар Стрит и
Джонстаун  Авеню и  ждет,  когда  переключится светофор.  Он  видел, как тот
быстро перебежал  на другую сторону улицы, в руке  у него была книга... , но
вот корзинки  уже не было. Он видел,  как Сэм-Маленькая Белая  Тень  вошел в
магазинчик на Данбар Стрит,  и  как  он ходил  там  и  ощущал давно знакомые
запахи всякой всячины: камфары, конфет, курительного табака. И он видел, как
Маленькая Белая Тень Сэма подошла к прилавку с пачкой красной лакрицы "Бычий
глаз" за пять центов -- его любимой. Он  видел, как  малыш  осторожно  вынул
долларовую бумажку, которую  его мама засунула в кармашек для карточки учета
на задней обложке  книги  "Черная стрела". Он видел, как продавец  взял этот
доллар и сдал ему девяносто пять центов сдачи..., больше, чем достаточно для
уплаты штрафа.  Он видел, как Сэм-Маленькая Белая Тень вышел из  магазина  и
долго стоял на улице, пока не спрятал в  карман мелочь и  не разорвал зубами
обертку пачки красной лакрицы. Он видел, как Сэм-Маленькая Белая  Тень пошел
дальше --  теперь до библиотеки оставалось только  три квартала --  с трудом
разжевывая длинные красные конфетки.
     Он стал кричать мальчику.
     -- Берегись! Берегись! Тебя, малыш, ждет волк!
     -- Берегись волка! Берегись волка!
     Но мальчик шел дальше и продолжал есть  свои конфеты; теперь он был  на
Бригз Авеню, а библиотека, большое здание из красного кирпича, уже виднелось
впереди.
     В этот момент Сэм -- Большой Белый Летящий в Самолете Сэм --  попытался
выйти из состояния сна. Он почувствовал, что Нейоми и Стэн Соме, и вместе  с
ними мир реальных вещей, ожидают его за пределами того мирка  его  кошмарных
сновидений,  в  котором он  оказался. Сквозь  сон  он  слышал  гул двигателя
"Наваджо",  шум  автомобильного  движения  на  Бригз  Авеню,  громкий сигнал
детского  велосипеда -- дзинь  -- дзинь, щебетание птиц  в по-летнему густой
листве вязов. Он закрыл полусонные глаза и всей душой потянулся к тому миру,
что находился за пределами его  собственного мирка,  к миру реальных  вещей.
Более того, он почувствовал, что в состоянии добраться до него, что он может
пробиться к нему сквозь оболочку, разделяющую эти два мира.
     -- Нет. -- сказал Дейв. -- Нет, Сэм, не делай  этого. Тебе этого делать
нельзя. Если хочешь уберечь Сару от Аделии, забудь о своем желании вырваться
из этого сна. Во всем этом только одно совпадение, но оно фатально: один раз
у тебя тоже была встреча с полицейским из библиотеки. И воспоминание об этом
должно быть всегда с тобой. Я ничего не хочу видеть. Я ничего не хочу знать.
Один  раз --  это уже плохо.  Нет ничего хуже  того,  что ожидает тебя, Сэм.
Ничего.
     Он  открыл глаза --  но не те, видимые глаза, а  глаза  в  самом  себе,
невидимые глаза.
     Теперь Сэм-Маленькая  Белая  Тень стоит на  бетонированной  дорожке, по
которой  можно  подойти  к публичной  библиотеке  с восточной  стороны,  той
бетонированной  дорожке,  которая  ведет  в крыло,  где  расположено детское
отделение. Он движется медленной походкой, не  предвещающей ничего хорошего,
каждый шаг  напоминает качание маятника в стеклянной груди старых дедушкиных
часов,  и  все  ясно  и  отчетливо:  крошечные  искринки  слюды  и кварца  в
бетонированном   покрытии;   плотный    ряд   зеленого    кустарника   вдоль
бетонированной  дорожки, плющ,  ползущий  вверх по красной  кирпичной стене;
странный и несколько угрожающий девиз на латинском языке Fuimus, non  sumus,
выбитый небольшим  полукругом над  зелеными  дверьми с  толстыми  рамами  из
армированного стекла.
     Отчетливо видно и Полицейского из библиотеки, который стоит у входа.
     Он не бледен, нет. Он разгорячен. У него на лбу прыщи, красные и яркие.
Он не высок, среднего роста и очень широкоплеч. Он одет не в полушинель, а в
пальто, и это очень странно,  потому что  стоит  летний день,  жаркий летний
день в  Сент-Луисе. Возможно,  его глаза серебристого  цвета;  Сэм-Маленькая
Белая  Тень  не  очень  хорошо  видит,  какого  они  цвета,  потому  что  на
Полицейском из библиотеки маленькие круглые очки с черными стеклами -- очки,
которые носят слепые.
     Он не  Полицейский из библиотеки!  Это -- волк! Берегись! Это --  волк!
Волк из библиотеки!
     Но Сэм-Маленькая  Белая  Тень  не слышит.  Сэм-Маленькая Белая Тень  не
боится.  В  конце концов  на улице светло и  в  городе  полно необычных -- а
иногда и смешных  -- забавных людей. Он всю свою жизнь прожил в Сент-Луисе и
это нисколько не пугает его. И потом все это может измениться.
     Он подходит к этому человеку, и  по мере  того,  как он приближается  к
нему, замечает  шрам --  тоненькую белую полоску,  -- которая  начинается  в
верхней части  левой щеки, проходит под  левым  глазом и исчезает  где-то на
переносице.
     -- Здравствуй, мальчик, -- говорит мужчина в темных круглых очках.
     -- Здравствуйте, -- отвечает Сэм-Маленькая Белая Тень.
     --  Рафкажи, мне, пожалуйфта, (рынок,  что-нибудь о твоей книге, прежде
чем ты войдешь фюда, --  просит этот человек. Голос у него тихий и вежливый,
и совсем не страшный. Он  говорит, слегка шепелявя, так что вместо звука "С"
слышится "ф".
     -- Видишь ли, фынок, я работаю в библиотеке.
     --  Она называется "Черная  стрела", -- вежливо  отвечает Сэм-Маленькая
Белая  Тень, а  написал ее  мистер  Роберт Льюис Стивенсон. Но его уже нет в
живых. Он умер от тубер-клю-роза. Мне было интересно. В ней рассказывается о
некоторых крупных