через  которую  пропускают
электрический ток. С конца хобота что-то закапало  на  бетонный  пол.  В
местах падения  капель  сразу  начал  подниматься  дымок,  эта  жидкость
прожигала бетон.
   Когда чудовище "закричало" на Мистера Д, тот чуть подался  назад,  но
продолжал лаять  и  рычать.  Уши  плотно  прижимались  к  голове,  глаза
вылезали из орбит. Чудовище вновь "закричало". Ширли взвизгнула и зажала
уши руками. Я понимал почему, но знал - это не поможет.
   "Крики" эти попадали в голову не через уши, а иным путем. Возникали в
голове, а уж потом выходили через уши, как  пар.  Мне  хотелось  сказать
Ширли - не надо, не  затыкай  уши,  наживешь  эмболию  или  что-то  еще,
задерживая эти ужасные "крики" внутри, но тут она сама опустила руки.
   Хадди обнял Ширли и она...

ШИРЛИ

   Я почувствовала, как Хадди обнял меня, и схватилась за его  руку.  Не
могла  не  схватиться.   Хотела   ощутить   что-то   человеческое.   Как
рассказывает  Эдди,  получается,  что  это  живое  существо,   рожденное
"бьюиком", очень уж похоже на человека: рот среди  извивающихся  розовых
отростков, грудь, что-то такое, что служило ему глазами.  Я  не  говорю,
что все не так, но и не могу сказать, что это правда. Я не уверена,  что
мы все это видели, во всяком случае, видели не так, как учили смотреть и
видеть сотрудников полиции. Существо было слишком странное, выходило  не
только за пределы нашего жизненного опыта,  но  и  понимания.  Оно  было
гуманоидом? Пожалуй.., по крайней мере мы его так восприняли.  Оно  было
человеком? Ни в коем разе, будьте уверены. Оно было разумным,  понимало,
что происходит? Наверняка мы никогда не узнаем, но скорее да,  чем  нет.
Но это не имело  никакого  значения.  Мы  были  не  просто  в  ужасе  от
чужеродности этого  существа.  За  ужасом  (а  может,  внутри  его,  как
зернышко в орехе) шла ненависть. Какая-то часть  меня  хотела  рычать  и
бросаться на чудовище, совсем как  Мистер  Диллон.  Оно  будило  во  мне
злость,  враждебность,  не  только  страх  и  отвращение.   Все   другое
исторгалось из "бьюика" мертвым. Это существо  появилось  живым,  но  мы
хотели его смерти.
   Господи, как же мы этого хотели!
   "Закричав" второй раз, оно, казалось, смотрело на нас.
   Хобот в его средней части поднялся, как вытянутая рука, будто пытался
сказать: "Помогите мне, отгоните этого лающего зверя".
   Мистер Диллон подался вперед. Чудовище в углу "вскрикнуло"  в  третий
раз и отпрянуло. Вновь жидкость полетела из конца хобота - руки, пениса,
как ни назови.
   Пара капель попала на Мистера Д и шерсть задымилась.
   Он завизжал от боли. А потом, вместо того чтобы  отступить,  бросился
на чудовище.
   Оно двигалась плавно, словно в замедленной съемке.
   Мистер Диллон впился зубами в одну из складок морщинистой, мешковатой
кожи, а потом чудовище вырвалось, скользя вдоль стены по другую  сторону
"бьюика", крича дырой в  желтой  коже  среди  розовых  отростков,  мотая
хоботом из стороны в сторону. Черная жижа, вроде той,  что  вытекала  из
летучей мыши и рыбы, появилась и на месте укуса.
   Чудовище ударилось о сдвижные ворота и завопило от боли и отчаяния. И
тут Мистер Диллон прыгнул на него сзади. Прыгнул высоко и ухватил зубами
складку на уровне, как я полагаю, спины. Кожа порвалась  с  удивительной
легкостью. Мистер Диллон упал на пол, не разжимая челюстей. Кожа  слезла
с чудовища, как отклеившиеся обои. Черная жижа.., кровь.., или  не  знаю
что, выплеснулась на поднятую  морду  Д.  Он  завыл,  но  и  не  подумал
отпустить то, что держал, мотал головой из стороны в  сторону,  старался
отодрать огромную полоску кожи, совсем как терьер, схвативший крысу.
   Чудовище закричало, а потом пробормотало  что-то  непонятное,  но  уж
очень похожее на слова. Как  и  крики,  они  звучали  непосредственно  в
голове, появлялись в ней сразу,  минуя  уши.  Чудовище  билось  телом  о
сдвижные ворота, как бы требуя, чтобы его выпустили, но  в  этих  ударах
силы не чувствовалось.
   Хадди вытащил револьвер. Мог выстрелить в розовые отростки  и  черную
дыру среди них, но упустил момент, потому что  чудовище  развернулось  и
упало на Мистера Диллона. Серый  хобот  обвился  вокруг  его  шеи,  и  Д
затявкал и заскулил от боли. Я увидела  дымок,  поднимающийся  там,  где
чудовище держало его, и почувствовала запах жженой шерсти,  перебивающий
запахи гниющих водорослей и  тухлых  овощей.  Пришелец  распластался  на
нашей собаке, дергался, бил по воротам  ногами  (если  это  были  ноги),
оставляя на них желтые пятна. А Мистер Диллон протяжно завывал от боли.
   Хадди прицелился в чудовище, но я  схватила  его  за  руку,  заставив
опустить револьвер.
   - Нет! Ты попадешь в Ди!
   И тут Эдди протиснулся, чуть не  сбив  меня  с  ног.  Он  нашел  пару
резиновых перчаток, которые лежали на каких-то мешках у двери,  и  надел
их.

ЭДДИ

   Вы должны понимать: я помню все это не  так,  как  обычно  запоминают
прошедшее люди. Для меня  это  скорее  воспоминание  о  финальной  части
крупной попойки. Это не Эдди Джейкобю брал резиновые перчатки с мешков с
удобрениями, стоявших у двери. Перчатки брал некто, думающий, что  он  -
Эдди Джейкобю. Вот как теперь мне это все  представляется.  Наверное,  и
тогда представлялось точно так же.
   Я думал о Мистере Диллоне? Парень, мне очень хочется в это верить.  И
теперь я так говорю. Но в действительности вспомнить я не  могу.  Скорее
всего мне хотелось заставить это кричащее чудовище  заткнуться,  вырвать
его из моей головы. Я ненавидел его за то, что оно  забралось  туда.  Не
мог этого вынести. Из-за того, что там звучали его крики, казалось, меня
изнасиловали.
   Но  при  этом  голова  работала,  понимаете?   На   каком-то   уровне
определенно работала, потому что я сначала надел резиновые  перчатки,  а
уж потом снял со стены кирку. Помню, перчатки  были  синими.  На  мешках
лежало пар двенадцать, всех цветов радуги, но я  взял  синие.  Надел  их
быстро, так же быстро, как врачи в сериале "Скорая помощь".  Потом  снял
кирку со стены. Протолкался мимо Ширли,  едва  не  сбив  с  ног.  Думаю,
наверняка сбил, если бы Хадди не успел подхватить ее до  того,  как  она
упала.
   Джордж что-то прокричал. Я думаю: "Берегись кислоты".
   Я не помню, что испытывал страх, и уж точно не помню, что  чувствовал
себя героем. Помню  только  ярость  и  отвращение.  Словно  проснулся  с
пиявкой на  языке,  высасывающей  кровь.  Я  как-то  рассказал  об  этом
Кертису, и он произнес фразу, которую я навсегда запомнил:  ужас  греха.
Именно это я испытал - ужас греха.
   Мистер Д выл, рычал, извивался, пытаясь вырваться.
   Чудовище лежало на нем, розовые отростки мотались,  как  водоросли  в
воде. Пахло жженой шерстью. Воняло тухлятиной. Черная жижа выливалась из
ран, стекала по желтой коже, собиралась в лужи на  бетонном  полу.  Меня
обуревало желание  убить  чудовище,  стереть  с  лица  земли,  заставить
покинуть наш мир. В голове все смешалось, мысли закружило  в  вихре,  не
имевшем ничего общего ни  со  здравым  смыслом,  ни  с  безумием,  ни  с
полицией, ни со штатскими, ни с Эдди Джейкобю. Как я и  говорил,  я  все
помню, но не так, как запоминаются обычные события. Скорее как сон. И  я
этому рад. То, что помню, уже плохо. Но не помнить - не получается. Даже
спиртное ничего не может поделать  с  этими  воспоминаниями,  разве  что
немножко их приглушает, а когда перестаешь пить, они возвращаются. И  ты
словно просыпаешься с привкусом крови во рту.
   Я подскочил к чудовищу, взмахнул киркой и вонзил в него острый конец.
Чудовище закричало и отпрянуло к сдвижным воротам. Мистер Диллон  пополз
назад, не отрывая живота от пола. Лаял от злости и скулил от боли, звуки
эти сливались воедино. За ошейником на  шерсти  выгорела  целая  полоса.
Половина морды почернела, будто он рылся  в  золе.  От  нее  поднимались
струйки дыма.
   Чудовище, привалившееся к воротам, подняло серый хобот,  торчащий  из
груди, и я понял, что именно на нем глаза. Они смотрели на меня, и я  не
вынес их  взгляда.  Перехватил  кирку  и  нанес  удар  широким  лезвием.
Послышался отвратительный  чавкающий  звук,  и  часть  хобота  упала  на
бетонный пол. Потом кирка вонзилась в грудь. Из  раны  повалило  розовое
вещество, напоминающее крем для бритья, словно находилось под давлением.
На отрубленной части серого хобота глаза вертелись из стороны в сторону,
будто смотрели одновременно по всем  направлениям.  Капельки  прозрачной
жидкости - яда капали на бетон и выжигали его.
   Тут подскочил Джордж. Со штыковой лопатой. Обрушил лезвие на голову с
розовыми отростками. Разрубил ее до черного отверстия  -  рта.  Чудовище
закричало. Так громко, что от этого крика мои глаза  вылезли  из  орбит,
совсем как у лягушки, когда обжимаешь пальцами склизкое тело и давишь.

ХАДДИ

   Я надел перчатки и схватился за какой-то садовый инструмент, кажется,
вилы, но точно не уверен.
   Короче, схватил его и присоединился к  Эдди  и  Джорджу.  Несколькими
секундами позже  (а  может,  прошла  минута,  не  знаю,  времени  мы  не
замечали) повернул голову и увидел, что Ширли с нами. Она тоже  натянула
перчатки и взяла бур Арки. Волосы ее разметались.  Мне  показалось,  что
она превратилась в Зену, Королеву воинов.
   Мы вспомнили, что надо надеть перчатки, но обезумели. Полностью.  Вид
этого чудовища, его пронзительные крики, раздающиеся  в  голове,  вой  и
скулеж  Мистера  Диллона,  все  это  свело  нас  с  ума.  Я  забыл   про
перевернувшуюся цистерну с хлорином, про Джорджа Станковски, пытающегося
вывезти детей из опасной зоны на школьном автобусе, про злобного  парня,
которого привезли Эдди и Джордж Морган.  Думаю,  забыл,  что  вне  этого
вонючего гаража существует целый мир. Я кричал, взмахивая вилами,  вновь
и вновь вонзая острия в чудовище. Остальные тоже кричали.
   Стояли кружком и били, резали,  рубили  чудовище  на  куски.  Мы  все
кричали, требуя, чтобы оно умерло, а оно не умирало,  казалось,  никогда
не умрет.
   Если бы я мог забыть хоть что-то, хоть малую часть,  я  хотел  забыть
следующее: в самом конце, буквально  перед  тем  как  умереть,  чудовище
приподняло обрубок хобота, растущего из  груди.  На  обрубке  оставались
глаза, некоторые висели на  тонких  блестящих  нитях.  Может,  это  были
оптические нервы. Не знаю. Так или иначе, обрубок приподнялся, и в  этот
самый миг в голове я увидел себя.
   Увидел всех нас, стоящих кружком и смотрящих вниз, совсем как  убийцы
смотрят в могилу своей жертвы, и я осознал, какие мы странные  и  чужие.
Какие ужасные. В этот момент я почувствовал замешательство чудовища.  Не
страх, потому что оно не боялось. Не невиновность, потому  что  не  было
оно  невиновным.  Или,  раз  уж   на   то   пошло,   виноватым.   Именно
замешательство. Знало ли чудовище, где  находится?  Думаю,  нет.  Знало,
почему Мистер Диллон атаковал его, а мы - убивали? Да, это знало.
   Мы делали это потому, что были совершенно другими, настолько  другими
и настолько ужасными, что глаза чудовища едва  могли  нас  видеть,  едва
могли передавать наши образы мозгу, когда мы окружили  его  и  принялись
бить, рубить, резать. Наконец, оно перестало шевелиться. Обрубок  хобота
бессильно упал. Глаза больше не поблескивали, уставившись в никуда.
   Эдди и Джордж, стоя бок о бок, тяжело дышали, мы с Ширли - по  другую
сторону чудовища, Мистер Д - позади нас, повизгивая.
   Ширли выпустила бур из рук, и когда он покатился по бетонному полу, я
заметил, что к шнеку прилепился кусок желтой кожи, словно  комок  грязи.
Лицо ее стало мертвенно-бледным, если не считать ярких пятен румянца  на
щеках и еще одного, расцветшего на шее.
   - Хадди, - прошептала она.
   - Что? - Я едва мог говорить, так пересохло в горле.
   - Хадди!
   - Что, черт побери?
   - Оно могло мыслить, - прошептала Ширли. Глаза  ее  стали  огромными,
наполнились слезами. В них застыл ужас. - Мы  убили  разумное  существо.
Это убийство.
   - Это все чушь собачья, - прохрипел Джордж. - А если и не чушь,  чего
сейчас об этом говорить?
   Повизгивая, но уже не так пронзительно, как раньше;
   Мистер Диллон протиснулся между мной и Ширли. На шее. - спине и груди
образовались залысины, словно у  него  шла  линька.  Одно  ухо  лишилось
кончика. Он вытянул шею и понюхал  труп  чудовища,  лежащий  у  сдвижных
ворот.
   - Надо увести его отсюда, - сказал Джордж.
   - Ничего, он в порядке, - ответил я.
   Нюхая неподвижные розовые  отростки  на  голове  чудовища,  Мистер  Д
заскулил вновь. Потом поднял  лапу  и  помочился  на  отрубленный  кусок
хобота. После чего попятился, подвывая.
   Я слышал слабое шипение. Запах тухлой капусты усилился,  желтая  кожа
чудовища начала светлеть. Превращаясь в белую. Крошечные,  едва  видимые
струйки  пара  поднимались  над  трупом.  Именно  из-за  них   усилилось
зловоние. Чудовище начало разлагаться, как разлагались остальные  трупы,
появлявшиеся из багажника "бьюика".
   - Ширли, иди на рабочее место, - нарушил я затянувшуюся  паузу.  -  У
тебя девяносто девять.
   Она быстро-быстро заморгала, словно начала соображать, что к чему.
   - Цистерна, - прошептала она. - Джордж. Эс. Господи, я забыла.
   - Возьми с собой собаку, - добавил я.
   - Да, хорошо. - Она помолчала. - А как же?.. - Она указала на садовый
инвентарь, валяющийся на бетонном полу, инструменты, которыми  мы  убили
чудовище, лежащее у сдвижных ворот и совсем недавно  кричащее  у  нас  в
головах. Кричащее о чем? Оно просило пощады? Пощадило бы оно  одного  из
нас, если бы мы поменялись местами?
   Я так не думаю.., но, разумеется, и не могу думать, не так ли? Потому
что предстояло пережить ночь, а потом - вторую, год ночей,  десять  лет.
Потому что предстояло тушить свет и оставаться в темноте. И  приходилось
верить, что с тобой поступили бы точно так же. Нужно в это верить, иначе
непонятно, как жить дальше.
   - Не знаю, Ширли. - Внезапно навалилась усталость,  а  желудок  начал
проявлять первые признаки недовольства всей этой вонью. - Какая разница,
не будет же ни суда, ни расследования, ни-че-го. Возвращайся на  рабочее
место. Твое дело - обеспечивать связь. Вот и обеспечивай.
   Она кивнула.
   - Пошли, Мистер Диллон.
   Я сомневался, что пес пойдет с ней, но он пошел, чуть ли  не  тыкаясь
носом в коричневые на низком каблуке туфли Ширли. Он продолжал  скулить,
а перед тем как выйти из двери, вдруг задрожал всем  телом,  словно  его
начал бить озноб.
   - Мы тоже должны идти. - Джордж повернулся к Эдди.
   Хотел потереть глаза, понял, что на руках  перчатки,  сдернул  их.  -
Надо же заняться арестованным.
   Эдди посмотрел на него так же удивленно, как и Ширли - на меня, когда
я напомнил ей про аварию в Потинвиле.
   - Совершено забыл про  этого  болтливого  мерзавца.  Он  сломал  нос,
Джордж.., я слышал.
   - Правда? - Джордж хмыкнул. - Какой кошмар.
   Эдди заулыбался. Чувствовалось, что он хочет подавить улыбку, но  она
становилась все шире. Улыбка, она помогает. И в тяжелой  ситуации  тоже.
Особенно в тяжелой ситуации.
   - Идите, - кивнул я. - Позаботьтесь о нем.
   - Пошли с нами. - Эдди мотнул головой в сторону двери. - Негоже  тебе
оставаться здесь одному.
   - Почему? Чудовище мертво, не так ли?
   - А вот он - нет. - Эдди  указал  на  "бьюик".  -  От  этого  чертова
автомобиля можно ждать чего угодно, и он очень даже  живой.  Или  ты  не
чувствуешь?
   - Я что-то чувствую, -  признал  Джордж.  -  Может,  это  реакция  на
столкновение с этим... - он посмотрел на труп, - ..не знаю, как там  его
назвать.
   - Нет, - возразил Эдди. - То, что ты чувствуешь, исходит от "бьюика",
который совсем не покойник. Он дышит, вот что я думаю.  Чем  бы  ни  был
этот автомобиль, он дышит. Не думаю, что здесь безопасно, Хад. Нам  всем
лучше уйти.
   - Ты преувеличиваешь.
   - Хрена с два. Он дышит. Он выдохнул  это  розовоголовое  страшилище,
точно так же, как у тебя из носа может вылететь сопля, когда ты чихаешь.
А теперь он готовится. вдохнуть. Говорю тебе, я это чувствую.
   - Послушай, - ответил я, - мне нужна ровно  минута,  идет?  Я  только
возьму тент и накрою.., вот это. - Я указал на убитое существо.  -  А  с
остальным подождем до Тони и Керта. Они - эксперты.
   Но Эдди стоял на своем. Не желал меня слушать.
   - Нельзя тебе оставаться около этого  псевдоавтомобиля,  пока  он  не
вдохнул. - Эдди злобно глянул на "бьюик". - И тебе тоже надо  бы  стоять
на этом. Сержант захочет войти в гараж, Керт -  еще  больше,  но  ты  не
должен их пускать. Потому что...
   - Я знаю, - прервал я его. - Потому что он готовится вдохнуть, ты это
чувствуешь.   Тебе   пора   заводить   собственный   телефонный   номер,
начинающийся с восьмисот, Эдди.
   Ты сможешь заработать кучу денег телефонным гаданием по ладони.
   - Пожалуйста, смейся. Ты думаешь, Эннис Рафферти смеется там, где  он
сейчас? Я говорю тебе, что знаю, и мне без разницы,  нравится  тебе  это
или нет. Это дыхание. И так было всегда. На этот раз, когда он  вдохнет,
вдох будет глубоким. Можешь мне поверить. Позволь нам с Джорджем  помочь
тебе с тентом. Мы накроем это чудище вместе и вместе выйдем из гаража.
   Эта идея показалась мне не из лучших, хотя я и не мог понять почему.
   - Эдди,  я  справлюсь.  Клянусь  Богом.  Опять  же,  я  хочу  сделать
несколько  снимков  мистера  Инопланетянина,  прежде   чем   он   совсем
разложится.
   - Не будем об этом, - выдавил из себя Джордж. Он заметно позеленел.
   -  Извини.  Я  быстро,  не  волнуйтесь.   Идите,   парни,   займитесь
арестованным.
   Эдди смотрел на "бьюик", застывший на больших, с  белыми  боковинами,
шинах. Открытый багажник выглядел пастью крокодила.
   - Как я его ненавижу. За два цента...
   Джордж уже шел к двери и Эдди последовал за ним, так и не сказав, что
бы он сделал за  два  цента.  С  другой  стороны,  догадаться  труда  не
составляло.
   Запах  разлагающегося  чудовища  с  каждой  секундой  становился  все
отвратительнее, и я вспомнил про "паффпэк", надетую Кертисом,  когда  он
пошел осматривать "лилию". Я подумал, что  маска  по-прежнему  в  будке.
"Полароид" точно там лежал,  не  так  давно  я  видел  его  собственными
глазами.
   С автомобильной стоянки до меня донесся голос Джорджа.  Он  спрашивал
Ширли, в порядке ли она. Она крикнула в ответ, что да.  А  секундой  или
двумя позже Эдди гаркнул: "ТВОЮ МАТЬ!" Его услышали в  соседнем  округе.
По  голосу  чувствовалось,  что  он  зол,  как  черт.   Я   решил,   что
арестованный, со сломанным носом, накачавшийся наркотиками,  проблевался
на заднем сиденье патрульной машины. Что с того? Вымывать блевотину - не
самое худшее занятие. Однажды  я  приехал  на  место  столкновения  трех
автомобилей  в   Патчине   и   посадил   пьяного   водителя,   виновника
происшествия, на заднее сиденье своей патрульной  машины.  Чтобы  он  не
сбежал, пока я ограждал место аварии. Вернувшись, я обнаружил, что  этот
гад снял рубашку и насрал в нее. А потом, используя один из рукавов  как
тюбик (чтобы  понять,  о  чем  я  толкую,  представьте  себе  кондитера,
рисующего вензель на  торте),  написал  свое  имя  на  боковых  стеклах.
Пытался  написать  и  на  заднем,  да  только  не  хватило   специальной
коричневой "краски". Когда я спросил, с  чего  он  сподобился  на  такую
гадость, он, прищурившись, посмотрел на меня и ответил: "Это  же  гадкий
мир, патрульный".
   Так или иначе, я подумал, что не  стоит  обращать  внимания  на  крик
Эдди, и пошел к  будке,  не  потрудившись  взглянуть,  что  там  у  него
произошло. Откровенно говоря, я не надеялся найти "пафф-пэк", однако она
лежала на полке  между  коробкой  с  чистыми  видеокассетами  и  стопкой
журналов. Какая-то добрая душа даже положила ее  в  пакет  для  хранения
вещественных доказательств, чтобы уберечь от пыли. Беря маску с полки, я
вспомнил, каким смешным выглядел Керт в  тот  день,  когда  она  впервые
оказалась у него на шее, в фартуке парикмахера, синей резиновой  шапочке
дл