нтересовался. Более того, его голос внушал доверие.
Он спросил, когда Ив хотел бы  встретиться  с  ним,  и  тот  предложил  не
откладывать и сделать это в тот же вечер.
     Он так готовился к этой встрече, так боялся,  что  Брайт  не  поверит
ему! И, кажется, так и произошло. Когда Ив замолчал, Брайт,  не  глядя  на
него, покусывал карандаш. У него были добрые глаза, но он явно считал, что
Ив немного не в себе.
     - Мистер Хиллмен, все это очень интересно, но...
     - Ладно, пустяки, - Ив встал  и  резко  оттолкнул  от  себя  стул  на
котором сидел. Он устал что-либо доказывать;  все  равно  этот  парень  не
поверит, даже не стоит и пытаться. - Неважно; да и поздно уже.  Думаю,  вы
спешите домой, к семье.
     - Мистер Хиллмен, если бы вы встали  на  мое  место,  вы  бы  поняли,
что...
     - Я могу встать на ваше место. Вначале это было и  мое  место.  Прошу
простить меня, мистер Брайт, но я устал, и если вы не возражаете...  Жаль,
что отнял у вас время.
     Он быстрым шагом вышел из кафе, где они встретились, и  направился  в
сторону госпиталя. Нет, больше он не будет пытаться рассказывать  людям  о
том, что произошло в Хейвене! Он стар, и ему все равно никто не поверит.
     Да и кому это нужно?


     Он пребывал в этом настроении пятьдесят  шесть  часов,  пока  ему  на
глаза  не  попалась  заметка   в   газете.   Исчезли   двое   полицейских.
Расследование этого происшествия возглавляет офицер по фамилии  Дуган.  Ив
вспомнил, что Дуган был хорошо знаком  с  Руфью  Мак-Косленд.  Слишком  со
многими она была хорошо знакома, черт побери!
     Две заметки полностью разбили все его надежды на то,  что  в  Хейвене
скоро все утрясется.
     Хейвен стал змеиным гнездом,  и  теперь  змеи  начинают  жалить.  Мне
удалось избежать этого. Но что я  могу  сделать!  Как  противостоять?  Как
объяснить всем этим болванам очевидные вещи, если  они  ничего  не  желают
знать? Как, если я ничего не видел своими глазами? Целый город катится под
откос, а никто не хочет этого замечать!
     Он вновь и вновь перечитывал заметки. Перед его глазами стояла  Руфь,
такая,  какую  он  оставил  ее,  уезжая  с  Хилли  из  города.  Ее  глаза,
внимательно смотрящие на него... Глаза, в которых  написано:  я  прекрасно
знаю, что мне предстоит умереть. И вот она умерла.
     Ты могла бы поехать с нами, Руфь.
     Ив, я не могу... Пойми меня правильно.
     Если бы она уехала с ними в Дерри, она могла бы избежать опасности...
и тогда подтвердила бы все его слова. Он пытался связаться с  Хейвеном  по
телефону, пытался трижды... но оператор сказал, что  на  линии,  очевидно,
повреждение, и пусть он попытается позвонить еще раз  попозже.  Он  понял,
что связаться с Хейвеном не удастся.
     Глядя на спящего Хилли, он вспомнил слово, которым один  из  докторов
охарактеризовал его состояние, - аутизм. Ив знал, что означает это  слово.
И аутизм, и кома - только слова. Самое ужасное,  что  Хилли  спит,  и  его
невозможно разбудить.
     Хороши же его  родители!  Ни  Брайен,  ни  Мэри  так  ни  разу  и  не
поинтересовались самочувствием своего старшего сына.
     Несколько раз Хилли осматривал детский психоневролог, пытаясь понять,
что же происходит с мальчиком. Во время одного  из  осмотров  Хилли  вдруг
прошептал: "Джонатан". Это было среднее имя Давида.
     Вот и сейчас мальчик  спал  беспробудным  сном.  Иногда  он  открывал
глаза, будто бы  глядя  на  Ива  или  медсестру,  но  когда  они  пытались
заговорить с ним, он только  улыбался  бессмысленной  улыбкой  и  закрывал
глаза, и засыпал вновь.
     Он напоминал заколдованного мальчика из сказки, и  только  капельница
да экран кардиографа нарушали иллюзию.
     Хилли делали рентгеновский снимок коры  головного  мозга.  На  снимке
была отчетливо видна какая-то пластинка,  расположенная  ближе  к  темени.
Психоневролог поинтересовался, что по этому поводу думает Ив.
     - Мне кажется, это какой-то дефект пленки, - сказал старик.
     - Не думаю.
     - Почему?
     - Потому что тень, которую  отбрасывает  пластинка,  слишком  велика.
Странно, что мальчик вообще до сих пор жив.
     - Да, особенно если учесть, что вы до сих пор  не  смогли  определить
причину его плохого состояния.
     -  Мы  ни  на  минуту   не   прекращаем   исследования,   -   ответил
психоневролог, неловко глядя в сторону. - Мне хотелось бы  побеседовать  с
родителями мальчика.
     - Они разыскивают своего пропавшего младшего сына.
     - И все же позвоните им. Возможно, я сумею помочь им в их поисках.
     Приезжали родители, но никто  не  смог  им  помочь.  Они  были  очень
странными; они уже "превратились". Психоневролог тоже это  почувствовал  и
не слишком хотел вступать с ними  в  контакт.  Ив  едва  удержался,  чтобы
вообще не выскочить из комнаты. Он не  хотел  видеть  их  странные  пустые
глаза. Женщина в голубой  блузке  не  была  его  дочерью,  хотя  внешне  и
напоминала ее. Это уже не Мэри. Большая  часть  Мэри  умерла,  а  то,  что
осталось, продолжало умирать.
     Больше психоневролог не просил их приглашать.
     С тех пор Хилли осматривали дважды. Второй раз пришелся  на  субботу,
когда городской зал Хейвена взлетел на воздух.
     - Чем они кормили его? - внезапно спросил врач Ива.
     Вопрос застал старика врасплох.
     - Что?
     - Чем они кормили его?
     - Ну конечно обычной едой.
     - Сомневаюсь.
     - Напрасно. Он вырос у меня на глазах. А почему вы спрашиваете?
     - Потому что у него выпали десять зубов, - резко ответил врач.


     Ив потирал скрюченную артритом ногу и думал:
     Что ты собираешься делать, старина? Давид пропал, и  лучше  было  бы,
если бы он на самом деле умер.
     Да. Так было бы намного проще. Печальнее, но проще. Но Ив не верил  в
такое простое решение проблемы. Давид  наверняка  жив.  Он  пропал,  он  в
опасности, но его еще можно спасти. Если... Если бы удалось заставить свой
мозг кое-что сделать. Если бы удалось заставить его сделать то, что нужно!
Ведь промедление, опасное всегда, сейчас вдвое опаснее!
     В понедельник вечером, очнувшись от дремоты (он  задремал  у  постели
Хилли), он встал, наклонился к самому лицу лежащего мальчика  и  в  первый
раз за все время окликнул его:
     - Хилли! Где твой брат? Где Давид?
     И вдруг Хилли открыл глаза. Он был в состоянии  транса,  как  дряхлая
сивилла.
     - Альтаир-4, - тихо сказал он, но каждое слово было ясно и  отчетливо
слышно. - Давид - на Альтаире-4, и его отправили туда призраки.
     Его глаза заморгали, потом закрылись, и он вновь уснул.
     Ив стоял возле постели с белым как мел лицом.
     Потом старик начал дрожать.


     Он был городом в изгнании.
     Если Руфь Мак-Косленд была сердцем и сознанием Хейвена, то Ив Хиллмен
был его памятью. За семьдесят три года перед  его  глазами  прошли  многие
события, потрясавшие жизнь  города.  Он  многое  слышал,  потому  что  был
хорошим слушателем.
     Выйдя из больницы, он зашел в магазин школьных принадлежностей и  там
на карте разыскал Хейвен. Он стоял  и  смотрел  на  крошечную  точку,  под
которой скрывался целый город.
     Давид - на Альтаире-4.
     Давид - на Альтаире-4, и это сделали призраки...
     Он купил карту и, принеся ее в свою  крошечную  комнатушку,  принялся
изучать. Он обвел  точку,  символизирующую  город,  красным  карандашом  и
задумался.
     Потом  вдруг  что-то  кольнуло  его,  и  он  нарисовал  второй  круг,
несколько меньшего радиуса, с центром на том месте, где  должен  был  быть
дом  Брауна.  Потом,  глядя  на  свой  рисунок,  он  начал   вспоминать...
вспоминать...


     Когда-то давным-давно в лесах, окружающих Хейвен, водилось  множество
дичи, и многие семьи кормились именно охотой. Охотился,  наверное,  каждый
житель Хейвена, носящий брюки, от десяти до семидесяти лет. Но  было  одно
место  в  тех  же  лесах,  где  охотники  почему-то  исчезали,   пропадали
бесследно. Некоторые, поохотившись неподалеку, вдруг теряли один-два зуба.
У других иногда открывалось носовое кровотечение. Никто не мог найти этому
объяснение, да и не искал. Теперь Хиллмен, кажется, знал почему.
     Позже кусок леса купил старый Гаррик, а после него там поселилась его
внучатая  племянница,  Бобби  Андерсон.  Она,   конечно,   не   занимается
фермерством. Она пишет книги. Ив не слишком часто разговаривал с Бобби, но
знал, что в городе она пользуется хорошей репутацией.  И  пишет  чертовски
хорошие вестерны.
     Особенно для женщин.
     Она прожила в городе почти тринадцать лет и не  совершила  ни  одного
дурного поступка, вот поэтому ее и уважают. Люди ведь имеют глаза и уши.
     Думая о Бобби, Ив вдруг почувствовал: что-то здесь не так. Что-то  не
так с самой Бобби. Он вспомнил, что еще в начале  июля,  а  может  быть  и
раньше,  ему  приходилось  слышать  из  леса  странные  звуки.  Эти  звуки
доносились, как он понял теперь, из поместья старого Гаррика. И эти  звуки
никак не ассоциировались с лесными работами. Они  напоминали...  возможно,
звуки включенных моторов.
     Ив еще раз взглянул на карту и на окружности. Изнутри его  постепенно
заполнила волна глухого ужаса.
     Он видел, но ничем не мог помочь.
     Наконец он закрыл атлас и отправился спать.


     Но заснуть ему не удалось.
     Что же  они  там  делают?  Что-то  строят?  Делают  так,  чтобы  люди
исчезали? Что?
     Там что-то есть, в этом лесу. Что-то,  что  находится  на  территории
поместья старого Гаррика, перешедшего  по  наследству  к  Бобби  Андерсон,
пишущей вестерны. Что-то, что воздействует на человеческий  мозг,  если  к
этому чему-то подходишь слишком близко. Только так можно объяснить то, что
произошло с жителями Хейвена.
     Ив беспомощно смотрел в потолок.
     Что-то, что находится в земле. Бобби  Андерсон  нашла  это  и  начала
выкапывать, а парень, который живет у нее, ей помогал... Его, этого парня,
зовут... зовут...
     Ив так и не смог вспомнить, как  его  зовут,  зато  вспомнил  взгляд,
которым Бич Джериган проводил парня, когда тот прибыл  в  Хейвен.  Как  же
все-таки его зовут?
     Постепенно Ив начал дремать. Но в  голове  неотвязной  мухой  жужжала
мысль:
     Что же ты обнаружила, Руфь? Что узнала? Почему они убили тебя?
     Ив перевернулся на левый бок.
     Давид жив... но, чтобы вернуть его, я должен отправиться в Хейвен.
     Он перевернулся на правый бок.
     Они убьют меня, если я вернусь. Мне повезло: они позволили уехать нам
с Хилли. Теперь же они ненавидят меня. Я прочел это в их глазах еще тогда,
когда пропал Давид. Я увез Хилли, потому что ему  был  нужен  доктор...  а
может, они просто хотели избавиться от меня. В любом случае, мне  повезло,
что я уцелел. Никогда больше они не позволят мне уехать. Так как же я могу
вернуться? Я не могу.
     Он  ворочался  с  бока  на  бок,   вынужденный   принимать   решение:
возвращаться в Хейвен  и  быть  убитым  или  бездействовать  и  тем  самым
ускорить смерть Давида.
     Лишь в полночь он сумел заснуть, и ему ничего не снилось.


     Он проспал дольше, чем спят в его возрасте, и проснулся во вторник  в
четверть одиннадцатого. Впервые за долгое время он чувствовал себя  свежим
и выспавшимся. Он принял решение. Он рискнет. Рискнет ради спасения Давида
и Хилли.
     Он думал,  что  сможет  вернуться  в  город  в  день  похорон  миссис
Мак-Косленд, в день похорон Руфи.


     Батч "Страшила" Дуган  был  самым  большим  человеком,  которого  Иву
когда-либо приходилось видеть.
     - Присаживайтесь, мистер Хиллмен, - доброжелательно сказал он. -  Что
я могу сделать для вас?
     - Ну, возможно, вы могли бы кое в чем мне помочь. -  Ив  пришел  сюда
совершенно трезвым, чтобы хорошо контролировать каждое свое  слово.  -  Из
газет я узнал, что завтра похороны Руфи Мак-Косленд.
     Дуган кивнул:
     - Да, я собираюсь поехать. Руфь была моим близким другом.
     - А собирается ехать еще кто-нибудь из Дерри?
     Дуган покраснел.
     - Да. Еще несколько человек. Я просто хочу выехать немного раньше.  А
почему вы...
     - Думаю, вы обо мне знаете.
     - Мистер Хиллмен...
     - Возможно, то, что я сейчас расскажу вам, покажется бредом выжившего
из ума старика, но постарайтесь дослушать до конца и  понять,  прежде  чем
выносить суждение.
     В голосе Ива было столько нажима, что Дуган только кивнул, не  сказав
при этом ни слова.
     Страшила слушал старика и думал. А может быть, Хиллмен в чем-то прав?
Исчезновение двух его подчиненных - громил не хуже его самого -  было,  по
меньшей мере, странным. Смерть Руфи...  И  ее  слова,  когда  накануне  он
звонил ей...
     Скажи старику, чтобы он ушел.
     Нет, лучше пусть останется.
     Как можно поверить в то, что он говорит?
     Можно или нельзя... но мне уже совершенно не хочется ехать в Хейвен.
     Скажи, пусть он уходит.
     Нет, пусть останется.
     Я могу исчезнуть, как Давид Браун.
     Пусть останется.
     Или со мной произойдет несчастный случай, как с Руфью Мак-Косленд.
     Прочь.
     - Я верю вам, мистер Хиллмен, - наконец сказал он.


     Они дошли до стоянки перед зданием полицейского участка.
     - Я заеду за вами завтра утром.
     Глаза Ива расширились:
     - Но вы даже не спросили меня, что я собираюсь делать.
     - Это неважно. Я в любом случае буду с вами. А собираетесь вы, как  я
понял, в лес. Вы хотите посмотреть, что же скрывается там, под землей.
     Ив посмотрел на него долгим взглядом и покачал головой:
     - Когда со мной есть кто-нибудь еще, я чувствую себя лучше,  особенно
если этот кто-нибудь - сам Страшила Дуган. Но помните: они там, в Хейвене,
вовсе не глупы. Они ожидают, что вы приедете на ее похороны. Если  они  не
дождутся вас там, они начнут выяснять почему.
     Двое мужчин стояли и смотрели друг на друга;  на  горизонте  садилось
солнце, а на земле лежали длинные тени.
     Обоим было страшно. Иву было страшно  возвращаться,  а  Дугану  после
всего услышанного...
     - Ладно, - сказал  внезапно  Ив.  -  Слушайте  внимательно,  Страшила
Дуган. Позвоните тем, с кем собирались завтра ехать на похороны и  найдите
любую причину, по которой не поедете. Звоните вечером как  можно  большему
количеству людей и всем рассказывайте, что ужасно больны.
     - Но почему я должен... - И Дуган побагровел:  он  понял.  Они  могут
прочесть мысли его подчиненных и узнать причину его отсутствия.
     - Послушайте моего совета, -  продолжал  Ив.  -  Ради  спасения  души
Руфи... воспользуйтесь им. И еще: завтра с вами могут  начать  происходить
разные странные вещи.
     - Они происходят уже сегодня, - вставил Дуган. - Ладно, я все  понял.
Дайте мне ваш адрес здесь, в Дерри, и утром  я  заеду  за  вами  на  своей
личной машине. Мы полетим в Хейвен, как космический корабль к звездам.
     - Машина - это моя проблема, - сказал Ив. - Этой пользоваться нельзя:
ее знают в Хейвене. Я возьму в аренду другую. А вы должны появиться у меня
не позже восьми. Нам придется довольно далеко объезжать.
     - Зачем?
     - Нам не стоит появляться со стороны Альбиона.
     - А почему машину нужно арендовать?
     - Приятель, вы задаете слишком много вопросов! -  И  Ив  так  комично
закатил глаза, что Дуган рассмеялся.
     - Это моя работа, - сказал Страшила, отсмеявшись.  -  И  потом,  ведь
никто в Хейвене не знает, как выглядит моя личная машина.
     - И все же сделаем так,  как  я  сказал.  Некоторая  осторожность  не
помешает.
     - Ладно, - кивнул Батч. - Я согласен. В восемь  часов.  Ваша  машина,
ваш план. Кажется, я таки схожу с ума.
     - Если завтра мы доживем до этого времени суток, тогда и поговорим  о
сумасшествии, - с горечью пошутил Хиллмен.
     Отъехав от полицейского участка, Ив сперва  побывал  в  больнице,  но
задержался там недолго, отправившись оттуда в контору по найму  машин.  На
автозаправке он попутно выяснил все интересовавшие его вопросы  по  поводу
дороги, по которой они завтра поедут.


     Медсестра у постели Хилли читала записку.
     Хилли!
     Мы с тобой можем никогда больше не увидеться, и я хочу сказать  тебе,
что если ты поднимешься с постели и в этом будет доля моей помощи, я стану
самым счастливым дедушкой в мире. Я верю, что Давид все еще жив,  и  знаю,
что ты не виновен в его исчезновении. Я люблю тебя, малыш, и надеюсь,  что
мы вскоре увидимся вновь.
     Дедушка.
     Но он никогда больше не увидит Хилли Брауна.



                               9. ПОХОРОНЫ

     Начиная с девяти часов утра в город начали стягиваться те, кто знал и
любил Руфь Мак-Косленд. На центральной улице с  трудом  можно  было  найти
место для парковки. Машины заняли и прилегающие к ней улочки и переулки.
     Стоял ясный и светлый денек, скорее сентябрьский, чем июльский.  Небо
было ярко-синим, температура не превышала 22 градусов Цельсия, дул  легкий
ветерок.  Как  будто  Хейвен  встречал  приехавших  на  похороны  особенно
доброжелательно.
     Звонили колокола. Их звон особенно красиво разносился по окрестностям
вокруг города. Все приехавшие и пришедшие ощущали  величие  момента.  Весь
Хейвен, и стар и млад,  был  здесь.  Высоко  в  небо  устремлялась  башня,
украшенная часами, и те из приезжих, кто  слышал,  что  она  взорвалась  и
взлетела в воздух, удивленно поглядывали на башню, но тут же  забывали  об
этом.
     Звонили  колокола.  Народ  стал  заходить  в  помещение  старой,   но
просторной  методистской  церкви,  где  у  входа  их  с  улыбкой  встречал
преподобный отец Гухрингер.
     Подъехала на автомобиле Бобби Андерсон. На  ней  было  новое  голубое
платье. Она не хотела прерывать работу, но Гарднер вызвался ее  подменить,
и вот она здесь. Сам же Гарднер посетить  похороны  отказался.  Он  крепко
спал после выпитого накануне. Андерсон тоже была уставшей, но  сегодня  ею
владело какое-то странное чувство. Возможно, из-за Руфи,  возможно,  из-за
Давида, возможно, из-за  всего  города.  "Превращение"  продолжалось,  это
происходило со всеми жителями города, за исключением  Гарда.  И  это  было
хорошо. Скоро, уже совсем скоро...
     Колокола, колокола, колокола.
     Хейвен как будто  отвечал  им.  Все  они  -  Тремейны  и  Дженнингсы,
Аппельгейты и Голдменсы, Дюплесси и Арчинбурги - добропорядочные  граждане
штата Мэн. Все они теперь были заодно: их мысли... их чувства... они  были
вместе, они слушали, и звон колоколов пульсировал в их жилах.


     Ив Хиллмен и Батч Дуган ехали на арендованном Ивом "джипе" по  лесной
дороге. Странно, - думал Дуган. Никогда еще  он  не  видел  такого  тихого
леса, где не слышно ни единой птицы.
     Внезапно тишину прорезал странный звук.
     - Что за чертовщина?..
     - Колокола, что же  еще?  -  отозвался  Дуган.  -  Они  звучат  очень
красиво. Наверное, сейчас начнутся похороны.
     Они похоронят Руфь на горе... Какого  черта  я  здесь  делаю  с  этим
ненормальным старикашкой?
     Но он понимал, что менять что-либо уже слишком поздно.
     - Колокола в методистской  церкви,  сколько  я  себя  помню,  звонили
совершенно иначе, - сказал Ив. - Кто-то подменил их.
     - Ну и что?
     - Ну и ничего! Ладно, Страшила Дуган, нам надо думать о другом.
     Дуган оглянулся. На заднем сидении  "джипа"  лежала  старая  потертая
сумка.
     - Хотел спросить тебя, что в этой сумке.
     - Разные старые вещи. Тебя это не касается.
     Они проехали указатель, говорящий о том, что машина въезжает в  черту
города.
     - Скажи, - после долгого молчания вновь обратился к нему Дуган, - что
же мы все-таки будем искать?
     - Не знаю. Но пойму, что это оно, если увижу.
     Дуган промолчал, выругавшись про себя, и поднес ко лбу  руку.  Именно
здесь  была  сосредоточена  головная  боль,  начавшаяся  как  только   они
пересекли пограничную черту.


     Все присутствующие в церкви ждали, когда преподобный Гухрингер начнет
свою проповедь. Он слыл мастером на эти вещи.
     И вот он начал:
     - Мы провожаем в последний путь Руфь М