все  что он  произнес,  звучало  как
восклицание.
     "И все же я отвезу тебя! Да сэррр! К черту Ральфа! Скажи только слово!"
     Я очень  хотел  побыстрее добраться к матери, но мысль о том,  что  мне
предстоит ехать еще двадцать миль в этой зассанной колымаге, щурясь от света
встречных  машин направленного на нас, не очень меня прельщала. Так же как и
картина, что  старик  будет вилять по  всей ширине Лисабон-стрит. Но  больше
всего  мне не нравился  он.  Я не мог  больше выдержать  его  почесываний  и
подергиваний, его резкого местами режущего голоса.
     "Не стоит," сказал я, "все в порядке.  Езжайте и  позаботьтесь  о своем
брате." Я открыл дверь, намереваясь выйти, и случилось именно то, чего я так
боялся. Он  схватил меня за руку своей скрученной ручищей. Это была та рука,
которой он ерзал по промежности.
     "Скажи только слово!" сказал он.  Его голос, перешел в шепот. Он сильно
сжал  мою руку своими пальцами, чуть выше локтя.  "Я  довезу  тебя до  самой
больницы! Ухх! Пусть я вижу тебя первый раз в жизни,  как и  ты меня! Хрен с
этим "за", "да", "нет", "или", "быть может"! Я отвезу тебя туда!"
     "Не  беспокойтесь," повторил  я, во мне боролось желание  выскочить  из
машины,  оставив рубашку зажатой в его руке,  как  если  бы это была цена за
свободу. Он будто погружался  в воду. Я думал, что дернувшись смогу ослабить
его  хватку, но быть может он  даже успеет схватить меня за горло, но он  не
сделал этого. Его пальцы разжались,  и он совсем отпустил мою руку,  когда я
наконец ступил на землю. И как всегда бывает, когда самый критический момент
был позади, я удивился,  что же меня собственно говоря так напугало.  Он был
просто  стариком  разъезжающим,  в  своем старом  дребезжащем  Додже,  и был
разочарован,  что  его  предложение  было  отвергнуто.  Старик,  промежность
которого не давала ему покоя. Какого черта я за паниковал?
     "Спасибо вам за то что подвезли, и за предложение," сказал я. "И все же
не стоит, я пойду прямо, по этой  дороге," я показал на Плезант-Стрит. "-  и
спокойно поймаю попутку!"
     Какое-то  время он молчал,  а  потом кивнул. "Ахух,  наверное ты прав,"
сказал он.  "Только  держись  подальше  от города,  никто не  остановится  в
городе, потому  как никто не хочет проблем с  полицией." Он был  прав насчет
этого, ловить попутку в городе, даже таком  маленьком как Гэйтс, было пустой
тратой  времени.  Я  подумал  что  ему  наверное  немало  пришлось  поездить
автостопом по стране.
     "И  все  же сынок ты  уверен?  Ты ведь  знаешь  что говорят о  птичке в
клетке." Я снова засомневался. На счет птички он  был тоже  абсолютно  прав.
Плезант-стрит  переходила в Ридж-роуд лишь через милю к западу от указателя,
а та в свою очередь,  тянулась на целых пятнадцать  миль  лесов,  прежде чем
выходила на шоссе  196 - пригород Левистона. Было  уже совсем темно, а ночью
всегда  труднее остановить  машину.  Когда свет  фар,  выхватывает  тебя  из
темноты,  ты  все  равно выглядишь  как  сбежавший каторжник из  Уиндхэмской
Исправительной   колонии,   даже  с  нормальной   прической,   и   аккуратно
заправленной  в  джинсы рубашкой.  Но  я  точно  не  хотел больше  ехать  со
стариком. Особенно теперь, когда я с таким трудом, вырвался из  его  машины,
все же с ним было что-то не в порядке - быть может  из-за голоса, звучавшего
немного грубовато и резко. К тому же мне всегда везло с попутками.
     "Да уверен," сказал я. "Еще раз большое спасибо."
     "В любое время сынок. В любое время. Моя жена..." Он вдруг замолчал,  и
я увидел как слезы заблестели  у него в глазах. Еще  раз поблагодарив его, я
захлопнул  дверь перед  тем, как он успел сказать что-нибудь еще. Я поспешил
через дорогу, моя тень то появлялась, то  исчезала в свете указателя. Будучи
уже  довольно далеко, я оглянулся.  Додж все  еще  стоял там, припаркованный
напротив магазинчика  "Фрукты &  Фонтан Фрэнка".  При свете указателя, я мог
различить  его  сгорбленную фигуру. Старик сидел  в  машине облокотившись на
руль. Внезапно я подумал, а не мог ли я убить его своим отказом?
     Пока  я  размышлял, из-за угла выехала машина, и водитель мигнул своими
фарами в сторону Доджа.
     В ответ, старик  тоже мигнул фарами,  и это означало что мои подозрения
не  оправдались.  А моментом  позже,  Додж выехал задним  ходом на  дорогу и
медленно скрылся  из виду,  свернув за угол.  Я смотрел  за  ним, пока он не
исчез, а затем поднял голову и посмотрел на луну. Она казалось начала терять
свой неестественный оранжевый цвет, но все же в ней было что зловещее.
     Мне никогда еще не приходилось слышать, о желаниях загаданных на луну -
на падающие вечерние звезды, да, но не на луну.
     Снова подумав  о том что лучше  бы я ничего не загадывал, я заметил что
становится совсем темно, а  я все еще стоял на этом перекрестке. Я шел вдоль
Плезант-стрит, выставив руку, в надежде остановить проходящие машины, но они
проносились  мимо даже  не снижая  скорости. По  обе  стороны от  дороги шла
череда  магазинов и  домов,  затем она кончилась, и я  шел лишь в  окружении
густого леса. Каждый раз, когда вдалеке брезжил свет  фар, отталкивающий мою
тень, я  выставлял  свою  руку, пытаясь  надеть  на себя,  что-то  наподобие
обнадеживающей  улыбки. И  каждый  раз,  машина  проезжала мимо, не замедляя
скорости.   Кто-то  даже  крикнул,   "Найди  работу,  обезьянье  дерьмо!"  и
засмеялся.
     Я  не  боюсь  темноты - или  тогда не боялся  -  но  постепенно я начал
подумывать, а не совершил ли я ошибку, не поехав с водителем Доджа, прямо до
больницы. Я бы мог заранее взять с собой плакат с надписью НУЖНО В ЛЕВИСТОН,
БОЛЬНА МАТЬ, хотя я сомневался что это бы мне помогло. В конце концов, любой
псих способен на такой трюк.
     Я медленно плелся, шаркая ботинками по обочине, прислушиваясь к  звукам
ночного леса: из далека доносился собачий лай, где-то рядом ухала сова,  был
слышен звук завывающего ветра.
     Небо  было озарено  лунным  светом, но я не  видел  саму  луну, высокая
преграда из деревьев заслонила ее на время.
     С  каждым  новым  шагом  отделявшим  меня  от Гэйтс,  все  меньше машин
проезжали мимо  меня. С  каждой  минутой  я  осознавал всю  глупость  своего
решения, отказаться  от предложения старика. Перед  моими  глазами предстала
картина,  моя  мать  в  больничной  койке  с гримасой  исказившей  ее  лицо,
хватается  за  жизнь  ради меня,  даже  не подозревая,  что  я так  запросто
отказался от шанса добраться до Левистона, из-за  того что мне не понравился
старик,  со  своим  грубоватым  голосом,  и  зассаной колымагой.  Взойдя  на
небольшой холм, я снова увидел луну, озарившую все вокруг.
     Справа,  заняв   место   деревьев,  расположилось  небольшое  городское
кладбище. Надгробия, выделялись бледным  светом в ночи. Что-то  маленькое  и
черное спряталось за одним из них, подозрительно наблюдая  за мной.  Подойдя
поближе, я увидел, что была просто дикая лесная птица.
     Бросив на меня быстрый взгляд своих красных глаз, она скрылась в густой
траве. Внезапная  усталость, навалившаяся на меня, говорила  о том,  что мои
силы были на  исходе.  С того момента, как мне позвонила миссис МакКурди,  я
действовал не задумываясь, сейчас  же запас адреналина подошел  к концу. Это
была плохая новость. Хорошей  же было  то,  что  чувство срочности, покинуло
меня, хотя бы на время.
     Я выбрал Ридж-роуд  вместо 68-ой дороги, и  это был случайный  ничем не
обоснованный выбор, "за все  надо платить" - так иногда говорила моя мать. У
нее было много таких  маленьких  почти бессмысленных афоризмов на все случаи
жизни. Смысл  или бессмыслица,  вот что донимало меня. Что  если  она умрет,
пока  я буду  добираться до больницы.  Надеюсь,  что нет.  По словам  миссис
МакКурди, доктор сказал, что все было не так плохо, миссис МакКурди, сказала
что моя мать еще очень  молода. Чуть тяжела  на руку, это так, и к  тому  же
много курит, но все же еще молода.
     Рассуждая, я вдруг почувствовал как  мои  ноги тяжелеют с каждым шагом,
будто ступая  в застывающем цементе. Вдоль кладбища шла  невысокая  каменная
стена, с двумя небольшими проломами проходящими  сквозь нее. Подойдя к стене
я удобно разместился в одном из них. Со этого места, мне открывался неплохой
вид на Ридж-Роуд в обоих ее направлениях. Когда я увидел приближающийся свет
от фар  по направлению  к Левистону, я бы  мог успеть вернуться на дорогу, и
попытаться остановить  машину, но  вместо этого  я сидел держа в руках  свой
рюкзак и  ждал, пока  мои  ноги хоть немного  придут в  себя.  Густой туман,
поднимавшийся из травы мягко устилал землю.
     Окружавшие  кладбище деревья шелестели, будто бы перешептываясь друг  с
дружкой.  Где-то  в  глубине  кладбища  было слышно журчание ручейка  и лишь
изредка раздававшееся кваканье лягушек.
     Место было живописное и успокаивающее, он больше напоминало картинку из
томика романтических стихов.
     Взглянув  на дорогу, и лишний  раз  убедившись что  она была совершенно
пустынна, я положил  свой дорожный  рюкзак в круглый проем в  стене, встал и
развернувшись  пошел на  кладбище. Поднявшийся порыв ветра слегка трепал мои
волосы. Туман, лениво кружил  около  моих ботинок. В  задней части кладбища,
надгробия  были уже  старыми и большая их часть  уже повалилась. На одной из
могил в передней части,  лежали еще совсем свежие цветы. В лунном свете, я с
легкостью смог  прочитать  имя:  Джордж Стауб.  Под  ним, были  даты,  скупо
описывающие весь период жизни Джорджа  Стауба:  19 ЯНВАРЯ 1977 - 12 ОКТЯБРЯ,
1998. Это полностью  объясняло  присутствие цветов,  которые еще  не  успели
завять,  12  октября было  всего два дня  назад, а 1998-ой год был всего два
года назад.
     Наверное друзья и  знакомые  Джорджа  пришли для того, чтобы  возложить
цветы в день его  смерти, два года спустя. Под  именем и датами, было что-то
еще  -  коротенькая надпись.  Я  наклонился  чтобы прочитать ее,  и  тут  же
отпрянул, все еще  не совсем осознавая, какого черта  я делал ночью  на этом
кладбище.

     ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ
     гласила надпись.

     Моя мать была мертва,  она умерла в эту самую секунду, и что-то послало
мне это сообщение. Что-то, имевшее весьма черное чувство юмора.
     Я  направился  обратно  к  дороге,  прислушиваясь к шелесту деревьев  и
кваканью лягушек.  Боясь  услышать другой  звук, звук исходящий  из земли, и
раздирающие  душу крики, когда  нечто  не  совсем мертвое вылезет  от  туда,
схватив меня за ноги.
     Мои ноги заплелись, и я  упал на спину, зацепившись  локтем за  одно из
повалившихся надгробий, и чуть  не  ударившись головой о другое.  Луна почти
полностью  озарила поляну.  Теперь  она была  белой и  гладкой  как слоновая
кость. Вместо паники, падение  привело меня в чувство. Я не был уверен в том
что я увидел, ведь это же  не могло быть правдой, такие штучки срабатывали в
фильмах Джона  Карпентера, и  Веса Карвена, но это было  не кино,  это  была
реальность.  Ну хорошо, допустим, звучал  голос в моей  голове.  Что  если я
просто встану и свалю от сюда, тогда я уж точно буду трястись до конца своих
дней.  "Твою мать," сказал я,  и встал. Сзади, мои джинсы совсем промокли, и
от их прикосновения к коже  я невольно поморщился.  Все же,  поборов себя, я
снова приблизился к могиле Джорджа Стауба, это  не было таким  сложным как я
ожидал. Ветер, поднявшийся из-за деревьев, говорил о приближающейся перемене
погоды.  Тени  беспорядочно  танцевали,  окружив  меня  в  плотной  круг.  Я
склонился на могилой и прочитал:

     Джордж Стауб
     Январь 19, 1977 - Октябрь 12, 1998
     Хорошо начнешь, плохо кончишь.

     Я  стоял  там, склонившись над его могилой, положив  руки на колени, не
осознавая,  как  быстро бьется  мое  сердце, пока оно не забилось в  обычном
ритме. Всего на всего ошибка, вот все чем это было, а чего собственно говоря
я ожидал.  Даже  будучи полным  сил, я бы все  равно  ошибся, при свете луны
буквы сливались друг с другом.  Дело закрыто.  За исключением того, я не мог
ошибиться, там  было  написано:  ЗА ВСЕ НАДО  ПЛАТИТЬ. Моя мать была мертва.
"Чтоб  тебя,"   повторил  я,  и   пошел  назад.  Вместе  с  этим  я  услышал
приближающийся звук мотора. Это была машина.
     Я поспешил, обратно  через пролом  в  стене,  прихватив по дороге  свой
рюкзак. Машина была уже почти на вершине холма.  Я выставил руку, как раз  в
тот момент когда она выехала на  холм, мгновенно ослепив  меня  светом своих
фар. Еще до того как  водитель затормозил, я уже  знал,  что он остановится.
Такое иногда случается, ты просто знаешь, это чувство хорошо знакомо тем кто
уже порядком помотался автостопом по стране.
     Машина медленно проехала мимо  меня, моргнув  фарами, и мягко  осела на
обочине,  как раз  напротив  конца каменной стены,  отделявшей  кладбище  от
Ридж-Роуд. Я подбежал к  ней, с раскачивающимся рюкзаком в руках, бьющимся о
мои ноги. Это  был Мустанг,  одна из крутых моделей старого типа, конца 60-х
начала 70-х годов. Мотор громко рычал, вторя звуку исходившему из глушителя,
который скорее всего не  пройдет тех осмотра  на будущий год, потому... хотя
это уже были не мои проблемы.
     Я открыл дверь  и протиснулся внутрь. Сев рядом с водителем,  и положив
на пол сумку, я почувствовал, как какой-то неприятный и очень знакомый запах
ударил мне в нос. "Спасибо вам," сказал я. "Большое спасибо."
     Парень  за  баранкой,   был   одет  в  выцветшие   джинсы  и  в  черную
футболку-безрукавку.  Он был  загоревшим  и хорошо сложенным, на его  правом
бицепсе красовалась татуировка в виде змейки. На голове  у него была зеленая
бейсболка  с  надписью  Джон  Дир,  надетая  задом  на  перед.  На  футболке
красовался маленький блестящий жетон, но со своего места я  не мог прочитать
что  было  на нем  написано. "Нет проблем,"  сказал он. "Добросить  тебя  до
города?"
     "Да,"  сказал  я.  По  городом  он  подразумевал Левистон, единственный
городишко  на севере  Портланда.  Захлопнув дверь, я  заметил  один  из этих
освежителей воздуха с запахом хвои, висевший на зеркале  заднего вида. Черт,
сегодня явно не  мой день,  сначала  зассаная машина  старика, теперь  запах
хвои. Но я мог расслабиться. Паренек, дал газу, и Мустанг взревев дернулся с
места. Я пытался убедить себя, что все было нормально.
     "Какие-то дела в городе?" спросил водитель. Он был приблизительно моего
возраста,  один  из тех городских парней  учившихся  в  технической школе  в
Ауборне,  или быть может один из рабочих с текстильной мельницы оставшейся в
этом районе.  Наверняка он починил, этот Мустанг, в свободное время, подумал
я, потому как, такие парни как он, занимаются тем, что пьют пиво, покуривают
травку, и чинят свои машины или мотоциклы.
     "Мой брат женится. Я буду его  шафером." Это  была  абсолютная ложь, не
подготовленная  заранее.  И хотя я действительно не  хотел,  чтобы он знал о
том, что случилось  с моей матерью, это меня насторажило. Здесь  было что-то
не то. Я не знал, что именно, и откуда  у меня была такая  уверенность, но я
это  чувствовал.   Я   продолжил  :   "Бракосочетание  состоится  завтра,  с
последующей вечеринкой завтра вечером."
     "Серьезно?  Ну да?"  Он  повернулся ко  мне;  глубоко посажанные глаза,
симпатичное лицо, улыбающиеся полные губы, и подозрительный взгляд.
     "Ага," сказал я. Меня снова бросило в жар. Что-то произошло, быть может
еще  тогда,  когда старик предложил мне загадать желание на зараженную  луну
вместо вечерних звезд. Или гораздо раньше, когда я взял трубку, услышав, как
миссис МакКурди, сообщает мне, что моя мать в больнице, но ведь могло быть и
хуже.
     "Чертовски завидую," сказал паренек с надетой задом наперед бейсболкой.
"Брат женится, это же хорошо. Как тебя зовут?"
     Я был не просто напуган,  я был  в ужасе.  Все было не так, все, и я не
понимал что происходит.
     Но я  был уверен в одном: я хотел чтобы  он знал мое имя не больше, чем
то, за  чем я еду в Левистон. Но это было еще не  все. Я чувствовал, что мне
никогда  не добраться до Левистона.  Я это знал так же как и  то что  парень
остановится. И этот  запах... к  запаху хвои примешивался  еще один,  что-то
было под ним, и я это чувствовал.
     "Гектор," сказал я, называя имя соседа по комнате. "Гектор Пассамор". Я
произнес  это  совершенно спокойно, ничем не выдав  себя, и это было хорошо.
Что-то внутри меня, продолжало настаивать на том, что я не должен показывать
ему своего испуга. Это был мой единственный шанс.
     Он немного повернулся ко мне, и я  смог прочесть, что было написано  на
его  жетоне: Я  ЕЗДИЛ  ВЕРХОМ  НА  ПУЛЕ В ПАРКЕ  УЖАСОВ, Лакония. Я знал это
место, даже был там однажды, правда совсем не долго.
     Так  же  я  смог   увидеть,  большую,  полосу,  окружавшую   его   шею,
напоминавшую татуировку на руке, только это была не татуировка, это был шов,
множество  маленьких черных швов. Их сделал  кто-то, кто пришивал его голову
обратно к туловищу.
     "Очень приятно, Гектор," сказал он. "Джордж Стауб."
     Моя рука казалось, поплыла, как в каком-нибудь сне.  Я и  вправду хотел
чтобы это был сон. Но это  была реальность.  Под запахом хвои, сильно  пахло
каким-то химическим раствором, быть может формальдегидом.  Я ехал в машине с
трупом.
     Мустанг  ехал  по  Ридж-Роуд,  со  скоростью  шестьдесят  миль  в  час,
пересекая лучи лунного света, светом своих фар.  По обеим сторонам, деревья,
кружились, молча склоняя свои головы под тяжестью ветра. Улыбнувшись, сверля
меня своим пустым  взглядом, он отпустил мою  руку, и снова переключился  на
дорогу. Я вспомнил как в школе читал романы про графа Дракулу, и  как  будто
колокольный звон прозвучал в моей голове : МЕРТВЕЦ ГНАЛ КАК ЧЕРТ.
     Он не должен догадаться, что я понял. Это тоже прозвучало громом в моей
голове. Этого было  мало, но это  было все. Я не должен показать ему,  что я
знаю, не должен.  Я подумал  о  старике, где он был сейчас? В безопасности у
своего брата. Или он  все еще в пути? Быть может  он  был чуть впереди  нас,
ехал в  на своем старом Додже, вцепившись в руль,  дергая свой конец. Или он
был тоже мертв? Нет,  конечно  нет.  Мертвец ехал, быстро,  но  ведь  старик
выжимал  не  больше сорока пяти  миль в час.  Я почувствовал, легкий  смешок
зародившийся в душе. Если я засмеюсь, то он поймет.  А  он не должен, потому
что это моя последняя надежда.
     "Нет ничего  лучше свадьбы," сказал  он. "Да," сказал я, "каждый должен
пройти через это минимум дважды."
     Мои  руки сцепились и их била дрожь. Я чувствовал  как  ногти вдавились
между костяшками, но боль была отдаленной, как новости из другого города. Он
не  должен понять, что я знаю, в этом было все дело. Деревья окружавшие нас,
не пропускали  свет, единственный свет исходил от холодной луны  из слоновой
кости.  Я ехал в машине рядом с трупом,  все время повторяя себе,  что он не
должен догадаться, о том что  я все понял. Потому что он не был приведением,
он  был  чем-то  гораздо  опаснее. Вы можете видеть  привидение, но,  что за
существо  остановило  машину? Что  это было?  Зомби? Призрак?  Вампир? Нечто
другое?
     Джордж Стауб засмеялся. "Дважды? Да это же вся моя семья!" "Моя, тоже,"
сказал я. Мой голос звучал на удивление  спокойно, как  голос одного из этих
опытных путешественников автостопом, проводящих в пути дни и ночи на пролет,
иногда поддакивая в ответ на  глупые бредни, в виде маленькой платы, за свой
проезд. "Нет ничего лучше похорон."
     "Свадьбы," мягко сказал он. В отражении  приборной доски, его лицо было
словно из воска,  лицо  трупа с которого сошел  грим. Эта бейсболка,  одетая
наоборот, была просто ужасна. Она заставила меня задуматься, что же осталось
под ней. Я где  то читал,  что перед  самыми похоронами,  гробовщики срезают
верхнюю часть черепа, и вместо мозгов кладут какой-то обработанный хлопок.
     Вроде бы, для того чтобы на церемонии лицо не проваливалось.
     "Свадьба," промямлил я еле шевеля  губами,