и мою  мать, не
трогай меня."
     Банка выпала из моих рук на пол, и я закрыл лицо руками. Я почувствовал
как он коснулся моей рубашки, перебирая пальцами, и осознал что все это была
лишь проверка. Я не прошел тест, и сейчас  он вырвет мое еще бьющееся сердце
из груди, как один из этих восточных джинов-убийц. Я закричал. Он убрал руку
- как будто бы  передумав в последнюю секунду, и накрыл меня. В этот момент,
запах  мертвой гниющей  плоти ударил мне в нос, и на мгновение я ощутил себя
мертвым.  За  этим последовал  щелчок открывающейся  двери,  и порыв свежего
воздуха, ворвался в машину, смывая всю эту вонь.
     "Сладких снов,  Ал,"  крикнул он мне  на ухо, и  вытолкнул из машины. Я
выпал в  эту ветреную октябрьскую ночь, готовясь к удару о землю. Наверное я
кричал, я точно не помню.
     Я не почувствовал удара о землю, но когда я очнулся  я уже был на земле
-  я чувствовал ее под ногами.  Открыв глаза,  я тут же  закрыл их.  Свет от
луны,  ослепил меня.  Как  будто  ток прошел через голову, и  я почувствовал
резкую боль но не в  висках, как обычно  бывает, когда тебе направляют яркий
луч света прямо  в глаза,  а сзади чуть  повыше шеи. Только сейчас я ощутил,
что промок насквозь. Но мне было все равно. Я снова был на земле, и это было
главным.
     Чуть приподнявшись на локтях я осторожно приоткрыл глаза.  Я знал где я
нахожусь,  и  взгляда вокруг было достаточно чтобы убедиться в этом: я лежал
на  спине,  там  же  где я  и упал, на маленьком кладбище, на верху холма по
Ридж-роуд. Луна почти полностью висела надо мной,  светившая все также ярко,
но все же меньше чем несколько секунд назад. Туман  укрывавший кладбище  как
одеяло, стал более глубоким. Из него торчало несколько надгробий, похожих на
маленькие островки  посреди целого океана.  Я попытался встать, голову снова
пронзила адская боль.  Осторожно  потрогав сзади  нее,  я  обнаружил большую
шишку, и коснувшись ее я почувствовал что-то влажное, поднеся руку к глазам,
в лунном свете мне показалось что моя кровь была черной.
     Все же попытавшись еще раз подняться, я наконец-то встал на ноги утопая
по  колено  в тумане.  Я развернулся,  отыскав  глазами  пролом  в  стене  и
Ридж-роуд сразу  за ним. Я не видел своего  рюкзака, потому  как туман скрыл
его,  но  я знал что  он  там. Прямо от дороги, в левом шарообразном проеме.
Черт, я бы просто запнулся об него.
     Вот  как я  все  себе  это представлял,  достаточно  кратко  без лишних
подробностей  :  я  остановился,  чтобы  отдохнуть  на этом холме,  зашел на
кладбище, огляделся, и пятясь назад в сторону дороги запутался в собственных
ногах. Упал, ударившись головой о выступ торчащий из земли.
     Сколько  же я  был  без  сознания?  Я не  был  одним  из  тех кто может
высчитать  время  по  луне  с  точностью до минуты, но предполагал  что чуть
дольше часа. Достаточно  долго, чтобы  мне приснился сон  про поездку с этим
чертовым  мертвецом.  Каким  мертвецом?  Джорджем  Стаубом, конечно,  именем
которое я прочел на  надгробной плите,  перед тем  как  упасть. Классический
финал,  не  так  ли?  Черт-Что-За-Страшный-Сон-Мне-Приснился.  А что если  я
приеду  в  Левистон,  и  моя  мать окажется  мертвой?  Всего лишь  маленькое
безобидное предположение, что скажете?
     Это была как раз одна из тех историй, которую вы бы могли бы рассказать
много  лет спустя,  где-то  уже  в конце  жизни, и люди бы понимающе  качали
головами и выражали сочувствие,  сидя  в  своих твидовых жакетах  с кожаными
заплатами на  локтях, говоря о том,  как  много  вещей существует  за гранью
нашего понимания..., а потом - "К черту Потом," крикнул я в темноту.
     Туман  двигался медленно, как туман в  облачном зеркале. "Я  никогда не
буду рассказывать об этом. НИКОГДА,  НИ ЗА ЧТО,  в жизни никому не расскажу,
даже будучи уже при смерти."
     Но все произошло именно  так, как я  это запомнил, я был в этом уверен.
Джордж  Стауб  остановил  мне  свой  Мустанг,  и   этот  безголовый  ублюдок
потребовал чтобы я  сделал выбор. И  я сделал  свой выбор  -  с  тем как  мы
спустились  к  первому  дому  у  холма,  продав  жизнь  своей  матери  после
затянувшейся паузы.  Это можно  было понять, но  от этого бремя моей вины не
становилось легче.
     Никто не  узнает  об этом  ; может даже и к  лучшему.  Ее  смерть будет
выглядеть естественно - черт, будет естественной -  и я больше не  хотел это
обсуждать.
     Я вышел с кладбища  через  проем,  и  когда мои  ноги  натолкнулись  на
рюкзак, я поднял его и  одел на плечи. Огни, появившиеся из-за холма вернули
меня к реальности. Я  выставил руку,  будучи уверенным, что  это  старик  на
своем Додже вернулся за мной, прекрасная концовка ночного кошмара.
     Только это был не он. Это был  фермер с  сигаретой  в  зубах,  едущий в
своем Форде, кузов которого был заполнен корзинами для яблок, просто обычный
симпатяга: не старый и не мертвый.
     "Куда   держишь   путь,  сынок?"  спросил  он,  и  выслушав  мой  ответ
сказал,"Нам по дороге." Где-то через сорок минут, в двадцать минут десятого,
он  притормозил  около центральной больницы штата Мэн. "Удачи тебе  сынок. С
твоей матерью будет полный порядок."
     "Спасибо," сказал я отрыв дверь.
     "Я  смотрю  ты сильно нервничаешь по этому поводу, но думаю с ней будет
все ОК. Тебе нужно продезинфицировать это." Он показал на мои руки.
     Я взглянул на них и увидел глубокие следы.  Я  вспомнил как я сцепил их
вместе, как  ногти вгрызались в  кожу, не  в  состоянии это прекратить.  И я
вспомнил  заполненный  лунным  светом,  будто  радиоактивной  водой,  взгляд
Стауба. Ты ездил верхом на пуле? Он спросил меня. Я ездил  на этой хреновине
четыре раза.
     "Сынок?" окликнул меня водитель пикапа. "Ты в порядке?"
     "А, что?"
     "Ты весь дрожишь."
     "Да я в порядке," сказал я. "Еще раз спасибо." Захлопнув дверь пикапа я
пошел по  направлению к центральному входу, огибая ряд металлических колясок
в которых отражался лунный свет.
     Я подошел к  информационной стойке, думая о том, что я должен выглядеть
удивленным, когда они скажут, что моя мать умерла, это необходимо, иначе они
не поймут... или быть  может они просто подумают что я в шоке... или, что мы
были в соре... или...
     Я был так глубоко озадачен этой мыслью, что сперва даже не услышал слов
женщины стоявшей за стойкой. Мне пришлось попросить ее повторить еще раз. "Я
сказала, что она лежит в 487-ой  палате, но вы не можете пойти к ней сейчас.
Часы посещений заканчиваются в девять."
     "Но..."  я даже опешил от  неожиданности. Стоял  там и теребил  краешек
стойки. Коридор освещали лампы дневного света,  и  только сейчас взглянув на
руки, я смог заметить восемь маленьких, слегка припухших царапин, чуть  выше
костяшек. Водитель пикапа был прав, мне нужно было что-то с этим сделать.
     "Женщина молча  стояла за  стойкой, терпеливо ожидая моего ответа. Судя
по маленькой табличке стоявшей напротив нее, ее звали Ивон Эдерли.
     "Но с ней все в порядке?"
     Она  взглянула на  экран  компьютера. "Все  что  я  знаю,  это  что  ее
состояние стабилизировалось. И она  находится на четвертом общем этаже. Если
бы  ей стало хуже, она была бы в реанимации. А это на третьем. И  я уверена,
что когда  вы придете завтра,  то сможете  в этом  убедиться сами. Посещения
начинаются -"
     "Она  моя  мама,"  сказал  я.  "Я  проехал  автостопом  всю  дорогу  от
университета  штата Мэн  до  больницы  только ради  нее.  Может  быть я могу
заглянуть к ней, ну хоть на несколько минут."
     "Мы иногда делаем исключения для близких родственников," сказала она, и
улыбнулась.  "Одну секундочку. Я проверю что можно сделать." Взяв трубку она
нажала несколько кнопок,  без  сомнения  звоня в  сестринскую  на  четвертом
этаже, и я почти представлял себе весь последующий разговор,  как если  бы я
обладал неким даром предвидения.  Ивон, женщина стоящая за  стойкой, спросит
медсестру, если сын Джины Паркер, которая лежит в 487ой палате, мог бы зайти
к ней на несколько минут, чтобы поцеловать ее перед сном - и сестра ответит,
О боже, миссис  Паркер умерла всего  около пятнадцати минут назад, мы только
что спустили  ее  тело в морг, и у  нас еще не было  времени, чтобы изменить
данные в компьютере, все это так ужасно.
     Женщина за стойкой, сказала "Мюриел? Это Ивон. Тут внизу пришел молодой
человек, его имя -"
     Она  замолчала,  нетерпеливо  посмотрев  на  меня,   широко  раскрытыми
глазами,  и  я сказал ей свое  имя."- Алан Паркер.  Его мама, Джина  Паркер,
находится в 487-ой? Не  мог бы он зайти к ней  всего на... "  Она замолчала.
Голос на другом конце провода, принадлежавший медсестре с четвертого  этажа,
наверняка сообщал ей сейчас о том, что Джина Паркер только что умерла.
     "Хорошо," сказала Ивон.  "Да, я понимаю." Она опять замолчала, устремив
свой  взгляд куда-то в даль, затем прижала  трубку к своем плечу, и  сказала
"Сейчас  сестра Корриган, спустится  к вашей матери, чтобы взглянуть не спит
ли она. Это займет всего несколько минут."
     "Это никогда не кончится," сказал я.
     "Прощу прощения?" сказала она.
     "Нет, ничего," сказал я. "Просто это была очень длинная ночь и -"
     "-  и  вы  беспокоились  о  вашей  матери.  Конечно.  Я  думаю  что  вы
действительно замечательный сын, если смогли все бросить и примчаться сюда к
ней."
     Мне показалось, что прошло несколько часов как я  стоял там, под светом
неоновых  ламп,  ожидая  пока  медсестра снова  подойдет  к  телефону.  Ивон
возилась  с  какими-то  бумагами,  лежавшими  у  нее   на  столе.  Аккуратно
проставляя галочки на одном из них напротив чьих-то имен, и я вдруг подумал,
что если бы  действительно  существовал ангел  смерти, то он был бы похож на
эту женщину,  ответственную работницу, стоявшую за  стойкой с компьютером  и
большим количеством  бумажной  работы.  Ивон держала трубку,  зажатую  между
своим плечом и ухом. По громкоговорителю
     Доктора Фаркуаера срочно просили зайти в  радиологию. Быть может в этот
самый  момент медсестра нашла мою мать  мертвой, лежащею в своей  кровати  с
широко открытыми глазами,  и выражением  умиротворения и  спокойствия на  ее
лице.
     Вновь ожившая трубка заставила  Ивон невольно вздрогнуть. Выслушав, она
сказала : "Да,  хорошо, я  все  поняла.  Да конечно  я все  сделаю. Спасибо,
Мюриел." Повесив трубку, она медленно  посмотрела на меня. "Мюриел  говорит,
что вы можете подняться  к маме,  но только  на пять минут,  не дольше. Ваша
мать приняла лекарства, и уже засыпает."
     Я  стоял  там,  не  веря  своим ушам, смотря  на  нее  в  упор.  Улыбка
постепенно сошла с ее лица. "Вы в порядке, мистер Паркер?"
     "Да," сказал я. "Просто я думал что -"
     "Ее улыбка вернулась, но  на этот раз она была полна  симпатии. "Многие
люди думают так же," сказала она. "И это естественно. Вам позвонили и ничего
не объяснив  сказали, что ваша мать в больнице, вы  сорвались и сломя голову
примчались сюда... конечно вы предполагали худшее. Но Мюриел не разрешила бы
вам подняться к вашей  матери,  если  бы было что-то не так. Можете поверить
мне на слово."
     "Спасибо," сказал я. "Большое вам спасибо."
     Я  уже  начал поворачиваться, когда  она сказала:  "Мистер  Паркер?  Вы
сказали,  что приехали из Университета штата Мэн, тогда откуда же у вас этот
жетон? Парк Ужасов ведь находится в Нью-Хэмпшире, не так ли?"
     Я  взглянул  на  свою  рубашку, и  увидел  маленький  блестящий  жетон,
прикрепленный  к грудному карману:  Я ЕЗДИЛ  ВЕРХОМ НА ПУЛЕ В ПАРКЕ  УЖАСОВ,
Лакония. И  вспомнил тот момент, когда думал  что мертвец собирается вырвать
мое сердце. Теперь я понял, что это он прикрепил свой  жетон мне на рубашку,
как раз  перед  тем как  вытолкнуть  меня из машины.  Как  будто бы он хотел
выделить  меня, не  оставляя  мне тем самым ни единой надежды  поверить, что
этого был лишь кошмарный сон.
     Следы на руках лишь были тому подтверждением. Он заставил меня выбрать,
и я сделал выбор.
     Но как же моя мать может быть все еще жива?
     "Это?"  Я ткнул пальцем  в жетон, успев стереть с него  пыль. "Это  мой
талисман." Ложь была ужасна, ее  было слишком много. "Он у меня с  тех  пор,
когда мы были в этом парке вместе с  мамой, это было давно. Она  взяла  меня
туда, прокатиться верхом на пуле."
     Ивон  улыбнулась, как  будто  это было самым приятным,  из  того что ей
давилось слышать.  "Обними ее  и поцелуй,"  сказала она.  "Это поможет лучше
всяких таблеток."  Она  указала  пальцем  в сторону коридора. "Лифты  здесь,
сразу за углом."
     Я был  единственным  посетителем,  который  ждал  лифта. Слева  от меня
находилась Доска объявлений,  уже отключенная в столь поздний час, прямо под
ней стояла маленькая урна.  Я  отстегнул жетон от рубашки  и бросил в  урну.
Затем стал вытирать руки о джинсы. Когда двери одного из лифтов открылись, я
все  еще продолжал  вытирать их. Зайдя  в  лифт,  я  сразу  же нажал  кнопку
четвертого этажа. Лифт  медленно пополз вверх. Над панелью с кнопками висело
объявление о  приеме  крови  на  следующей неделе. Пока я читал его,  мне  в
голову пришла мысль... хотя  скорее это была уверенность в том, что моя мать
умирает сейчас, в эту самую секунду, пока я поднимаюсь к ней на этаж на этом
медленном  грузовом  лифте. Я  сделал свой  выбор; поэтому я  здесь. Вот что
имело  значение.  Двери лифта открылись, и я увидел  еще одно  объявление на
котором, нарисованный палец был прижат к большим нарисованным красным губам.
Под  этим  всем  было  написано :  ПОЖАЛУЙСТА СОБЛЮДАЙТЕ  ТИШИНУ!  Сразу  за
площадкой, был коридор,  расходившийся  на право и на  лево. Нечетные палаты
были слева.  Я медленно  шел  по  коридору, чувствуя, как  ступни тяжелеют с
каждым шагом.
     Дойдя до 470-ой палаты, я пошел медленнее, и остановился между палатами
481 и 483. Я просто не мог идти дальше.
     Вспотевший как холодный и  липкий полу  замороженный сироп, мурашки  по
всему телу. Мой желудок, скручивало, как кулак в  скользкой перчатке. Нет, я
не могу.  Лучше всего  повернуться и  убежать как трусливое цыплячье  дерьмо
каким я был.  Я доеду автостопом до Харлоу  и позвоню миссис МакКурди утром.
Так будет на много проще.
     Я уже разворачивался, когда медсестра выглянувшая из палаты моей матери
окликнула меня.
     "Мистер Паркер?" спросила она почти шепотом.
     В какой-то момент, я хотел сказать нет. Но потом кивнул.
     "Быстрее. Поторопитесь. Она уже отходит..."
     Это были именно те слова, которых я ждал, но все же это звучало ужасно,
и я почувствовал как почва уходит из под ног.
     Увидев  это медсестра  поспешила ко  мне, шурша юбкой,  с  нескрываемой
тревогой в глазах. На  табличке, висевшей  на ее  груди, было  написано: Ана
Корриган.  "Нет,  нет,  я совсем  не то  хотела  сказать... Ваша  мать почти
заснула. О боже, какая  же я глупая. С ней все в порядке,  мистер Паркер,  я
дала  ей  успокоительное, и она засыпает,  вот что я имела в  виду.  Вам уже
лучше?" Она взяла меня за руку.
     "Да,"  сказал я,  не  зная  лучше ли  мне  или хуже. Перед  глазами все
двоилось, и в ушах стоял звон. Я  вспомнил о том как мелькала дорога впереди
нас, совсем как в дорога в черно-белом кино в отражении серебристой луны.
     Ана Корриган  впустила меня  в палату и я увидел свою мать.  Она всегда
была крупной женщиной, и хотя больничная койка была  узкой  и маленькой, она
словно  терялась в  ней.  Ее волосы,  местами  чуть  больше серые чем черные
рассыпались по подушке. Ее руки лежали поверх простыни как руки ребенка, или
скорее как руки куклы. Лицо было спокойное, но кожа была чуть желтого цвета.
     Глаза  были  закрыты, но  когда сестра, позвала ее по  имени, они  чуть
приоткрылись. Они были  по прежнему  глубокими и голубыми, самая  молодая ее
часть  была  жива. Казалось  они  смотрели сквозь  меня,  но  через  секунду
приобрели  прежнее  знакомое  мне  выражение. Она  улыбнулась, и  попыталась
поднять  руки. Одна из них послушалась.  Другая  слегка  дернулась, и  снова
вернулась наместо.
     "Ал," прошептала она.
     Когда я подошел к ней, слезы текли по щекам. Около стены стоял стул, но
я его даже не заметил.
     Я обнял ее, встав на колени рядом с ее кроватью.  От нее пахло теплом и
чистотой. Я  поцеловал ее в  лоб,  в щеку, в уголок ее рта. Она подняла свою
руку и коснулась моей щеки.
     "Не плачь," шептала она. "Ненужно."
     "Я приехал как только узнал," сказал я. "Бетси МакКурди позвонила мне."
     "Я сказала ей...  в  выходные," сказала  она. "Лучше  бы  ты  приехал в
выходные."
     "Да черт с этим," сказал я и прижался к ней еще теснее.
     "Починил машину?"
     "Нет," сказал я. "Добирался автостопом."
     "О боже," сказала она.  Видимо каждое слово давалось ей с трудом, но ее
речь была спокойной и осознанной. Она узнала меня, она знала кто она, где мы
были  и почему.  Единственным плохим признаком, была ее слабая левая рука. Я
почувствовал  себя  в  безопасности.  Вся эта  история со  Стаубом была лишь
глупой шуткой... а может быть и не было  никакого Стауба, все  это была лишь
игра моего воображения, может быть.  Сейчас, стоя на коленях  у ее  кровати,
обнимая ее, чувствуя запах  ее  духов, мысль, что это был лишь кошмарный сон
казалась наиболее вероятной.
     "Ал?  У тебя  кровь  на воротнике."  Ее глаза  закрылись,  потом  снова
медленно  открылись. Ее веки, должно быть, налились такой же тяжестью как  и
мои ступни, тогда, в коридоре.
     "Это всего лишь шишка, мам."
     "Хорошо.  Ты  должен...   беречь  себя."   Ее  веки   снова  закрылись,
приоткрывшись на этот раз медленно и неохотно.
     "Мистер Паркер, я думаю, что на сегодня  достаточно," сказала медсестра
откуда-то сзади меня.
     "У нее сегодня был очень трудный день."
     "Я понимаю." Я  снова поцеловал ее  в  уголок  рта. "Мама  я ухожу,  но
приеду завтра."
     "Не... езди на попутках... это опасно."
     "Обещаю  что  не буду.  Я поеду  вместе с  миссис  МакКурди.  Тебе надо
поспать."
     "Я только и делаю... что сплю," сказала она. "Я была на работе, убирала
посуду с  мойки. Даже не  помню как это произошло, упала,  а очнулась уже...
здесь." Она посмотрела на меня.
     "Это был удар. Доктор говорит... все не так плохо."
     "Ты в порядке," сказал я. Я встал и взял  ее  руку в свою. Ее кожа была
приятной, и мягкой как мокрый шелк. Натруженная рука, старого человека.
     "Мне  снилось,  что  мы  были в  парке в Нью-Хэмпшире,"  сказала она. Я
посмотрел на нее, почувствовав как холодок прошел по спине. "Да?"
     "Ага.  Стояли  в очереди  на этот  аттракцион...  который поднимается в
высь. Ты помнишь?"
     "Пуля," сказал я. "Да мам, я помню."
     "Ты испугался, а я накричала на тебя."
     "Нет мам, ты -"
     Ее  рука  сжала  мою,  и  я  увидел  как  уголки  ее рта  сжались.  Это
нетерпеливое выражение всегда появлялось, когда, она знала что права.
     "Да,"  сказала она. "Я накричала  на тебя и  ударила. Сзади...  по шее,
ведь так?"
     "Да, мам," сдался я. "Именно так."
     "Я не  должна была," сказала она.  "Было жарко, я  очень устала, но все
равно... я не должна была этого делать. Я хочу извиниться перед тобой."
     Я снова почувствовал, как по щекам текут слезы. "Ничего  мам.  Это ведь
было давно."
     "Ты так и не прокатился," прошептала она.
     "Нет мам," сказал я. "Я все же прокатился."
     Она  улыбнулась  мне.  Она  выглядела, маленькой  и  слабой, совсем  не
похожей на ту злую, грузную женщину накричавшую на меня и давшую мне по шее,
когда мы подошли  к  концу очереди. Быть может она  заметила на  себе чей-то
взгляд, одного из тех кто тоже стоял в очереди - потому что я помню  как она
сказала- На что это ты уставился? - выводя меня из очереди, ведя под палящим
солнцем держа за шкирку... но мне не было больно, она ударила меня совсем не
сильно; и  я был  ей  даже  благодарен, за то что  она увела  меня  от  этой
страшной громыхавшей высоченной конструкции, с кабинками на обоих к