стена,
которая была у меня за спиной. И в то же самое время... я отчетливо видел,
что никуда не падаю, что все на месте и к моему  лицу  плавно  поднимаются
мои же руки...
     Увидев то, что было на моих  пальцах,  я  издал  пронзительный  вопль
ужаса, который слышен был, наверное, всей округе.
     Кожа и ткани на концах всех десяти моих пальцев лопнули и разошлись в
стороны, а из  этих  кровоточащих  разрывов...  НА  МЕНЯ  СМОТРЕЛИ  ДЕСЯТЬ
НЕПЕРЕДАВАЕМО УЖАСНЫХ И  ЗЛЫХ  ГЛАЗ  С  ЯРКО  ИСКРИВШИМИСЯ  ЖЕЛТО-ЗОЛОТЫМИ
РАДУЖНЫМИ ОБОЛОЧКАМИ!!!... Я думал, что умру от ужаса в ту же секунду,  но
это было еще не все. Одновременно с тем, что я видел собственными глазами,
я  увидел  и  собственное  лицо  -  теми  же  глазами, что были у меня  на
пальцах... Это лицо действительно было моим, но... это было лицо монстра.
     На вершине холма показались багги  Ричарда,  а  уже  через  несколько
минут она с диким ревом влетела во двор и остановилась как вкопанная прямо
напротив веранды. Движок был без глушителя, работал  неровно  и  время  от
времени гулко стрелял выхлопными газами, выбрасывая снопы искр.  Настоящее
чудище техники. Я тоже не заставил себя ждать и быстро спустился  вниз  по
плоской  дорожке,  пристроенной  сбоку  от   обычных   ступеней   лестницы
специально для моего кресла-каталки. Заперев входную дверь, я  подъехал  к
"машине" Ричарда и он помог мне забраться внутрь, а  каталку  забросил  на
заднее сиденье.
     - Ол райт, Артур. Показывай, куда ехать.
     Я молча показал рукой  в  сторону  моря  -  туда,  где  Большая  Дюна
постепенно спускалась к земле на самом конце мыса. Ричард кивнул  головой,
включил скорость и энергично нажал на газ. Задние колеса с визгом  сделали
несколько оборотов на месте  и  лишь  после  этого  машина  резко  рванула
вперед, как будто бы мы собирались взлетать. У Ричарда  такая  сумасшедшая
манера езды и обычно я поругиваю его за это, но тогда это меня  совершенно
не волновало - слишком многим в тот момент была занята моя  голова,  чтобы
поучать Ричарда, как ему правильнее водить машину. Глаза на  пальцах  вели
себя, к тому же, особенно беспокойно -  они  с  силой  тыкались  в  бинты,
отрезавшие их от внешнего мира, как будто пытаясь  разглядеть  сквозь  них
хоть что-нибудь. Они словно умоляли меня снять с них повязки.
     Подпрыгивая на неровностях, багги стремительно неслась к  морю,  а  с
невысоких песчаных дюн даже, казалось, взлетала в воздух. Слева от нас,  в
кроваво-красном мареве, солнце начинало  уже  опускаться  за  горизонт.  А
прямо  перед  нами  собирались  тяжелые  свинцово-серые   грозовые   тучи.
Собирались и грозно  надвигались  прямо  на  нас.  Вдруг  в  той  стороне,
довольно еще далеко, впрочем, от нас, между  тучами  и  совершенно  черной
поверхностью воды под ними ослепительно вспыхнула очень сильная молния.
     - Возьми правее, Ричард, - сказал я. -  Вон  к  тому  навесу.  Ричард
подъехал к навесу, объехал его вокруг и остановил машину. Выйдя наружу, он
достал из багажника лопату. Увидев ее, я вздрогнул.
     - Где? - спросил Ричард и внимательно посмотрел на меня.
     - Здесь, - указал я ему пальцем точное место в нескольких  метрах  от
машины.
     Он подошел к нему  медленными  шагами,  постоял  несколько  секунд  в
нерешительности и, наконец, осторожно воткнул лопату  в  песок.  Копал  он
очень долго. А  может,  мне  только  так  показалось.  Песок,  который  он
отбрасывал в сторону, выглядел очень сырым и тяжелым. Грозовые  тучи,  тем
временем, росли прямо на глазах,  наливались  чернотой  и  охватывали  уже
довольно большую часть горизонта, грозно и неотвратимо надвигаясь на  нас.
Тонны воды, обрушивавшиеся с них в море, выглядели очень  впечатляюще,  да
еще и  подсвечивались  с  левой  стороны  зловещими  кровавыми  отблесками
заходящего солнца.
     Еще задолго до того, как Ричард закончил копать, я уже знал, что тела
мальчика он там не найдет. Они убрали его оттуда. Прошлой ночью  руки  мои
не были завязаны - следовательно, они могли видеть и действовать. Уж  если
они смогли использовать меня для того, чтобы убить мальчика,  то,  значит,
они могли использовать меня  и  для  того,  чтобы  перенести  его  тело  в
какое-нибудь другое место, даже если бы я спал в это время.
     - Здесь нет никакого мальчика, Артур, - послышался голос Ричарда.  Он
подошел к машине, закинул лопату в багажник и  устало  опустился  на  свое
сидение рядом со мной.
     Показалась яркая почти ничем не закрытая луна. Быстро  приближающаяся
гроза была, по-видимому, настоящей бурей. То и дело нас ослепляли небывало
яркие молнии и сотрясал оглушительный гром. На песок уже  начали  ложиться
первые мрачные тени надвигающейся  грозной  стихии.  Внезапно  поднявшийся
ветер швырял в машину песок с такой  силой,  что  она  ходила  ходуном.  В
пальцах у меня появился сильный зуд - глаза очень хотели наружу.
     - Значит, они все таки использовали меня и для того, чтобы  перенести
его тело  в  другое  место,  -  взволнованно  заговорил  я  скороговоркой,
уставившись в одну точку. Каким, должно быть, бредом звучали мои слова для
Ричарда - ведь он тогда почти совсем ничего не знал.
     - Они могут управлять мной, - продолжал я. - Когда я развязываю руки,
они получают возможность управлять  мной.  Они  способны  в  любой  момент
подчинить меня себя полностью и  могут  манипулировать  мной  как  угодно,
направляя мои действия по  своему  усмотрению,  даже  если  я  находясь  в
бессознательном состоянии. Когда мои руки развязаны, я становлюсь для  них
как бы дверным проемом, каналом их связи с нашим миром. По несколько раз в
день, когда руки у меня развязаны от нестерпимого зуда, я обнаруживаю себя
стоящим в совершенно,  порой,  неожиданных  для  меня  местах  -  в  саду,
например, или перед картиной, которая висит меня в гостиной. Все эти места
и предметы хорошо знакомы мне, но я совершенно  не  помню,  как  я  к  ним
попал. В памяти начисто отсутствуют довольно большие  промежутки  времени.
Они просто отключают на это время мое сознание. Это  ужасно,  Ричард...  Я
больше не в силах жить в этом кошмаре!..
     -  Артур.  -  Ричард  успокаивающе  положил  мне  руку  на  плечо.  -
Пожалуйста, Артур, не надо. Перестань.
     В слабом отблеске заката я увидел, что его лицо, повернутое  ко  мне,
полно сострадания.
     - Ты сказал, что ты там где-то "стоял" перед чем-то, что ты "перенес"
тело мальчика... Но это же невозможно, Артур! Ты же не  можешь  двигаться,
кроме как на кресле-каталке. Вся нижняя половина твоего тела мертва!
     - Она тоже мертва, - сказал я, - положив  руку  на  приборную  панель
машины. - Но ты садишься в нее и заставляешь ее  ехать.  Ты  можешь,  если
захочешь, убить ее, пустив с обрыва в  пропасть  и  она  ничем  не  сможет
помешать тебе в этом, даже если захотела бы!
     Я слышал, что мой голос поднялся уже очень  высоко  и  звучал  теперь
совершенно истерично, но мне было не до этого в тот момент.
     - Я - дверной проем! - кричал я ему в самое лицо. - Как ты не  можешь
понять?! Они убили мальчика, Ричард! Убили моими руками! И моими же руками
перетащили его тело в какое-то другое место!
     - Я думаю,  тебе  необходимо  срочно  показаться  врачу,  -  стараясь
говорить спокойно, ответил мне на это Ричард. - Поехали назад.  Хочешь,  я
сам отвезу тебя завтра или даже сегодня к одному  своему  знакомому  очень
хорошему докто...
     -  Подожди,  Ричард!  Ты  можешь  проверить!  Разузнай  насчет  этого
мальчика! Ведь он действительно не вернулся вчера домой! Он мертв,  говорю
я тебе! Мертв!
     - Но ты же сказал, что не знаешь его имени,
     - Он наверняка из той  деревушки  что  начинается  сразу  за  почтой!
Спроси...
     - Я уже говорил об этом сегодня вечером по телефону с Мод Харрингтон.
Это местная сплетница с самым длинным и любопытным во всем штате носом. Уж
она знала бы об этом наверняка. Тем более, что прошли уже целые сутки.  Но
она сказала, что ничего не слышала и ничего не знает  о  том,  что  кто-то
пропал прошлой ночью.
     - Но это же  местный  парнишка!  Его  исчезновение  просто  не  может
остаться незамеченным?
     Ричард потянулся, чтобы включить зажигание, но я остановил
     - Смотри! - выкрикнул я и начал развязывать руки.
     Над заливом, совсем уже  недалеко  от  нас,  вспыхнула  ослепительная
молния невероятной яркости и грохнул оглушительный гром.
     Я не пошел к доктору и не стал звонить Ричарду еще раз. Вместо  этого
я провел три недели дома, почти не выходя на улицу. Всякий раз,  когда  по
необходимости, все-таки, приходилось это делать, я плотно перевязывал свои
кисти несколькими слоями бинтов. Три недели. Три недели слепой надежды  на
то, что эта страшная напасть оставит меня... Уверен,  что  поступил  тогда
правильно. По крайней мере - рационально для самого себя. Если  бы  я  был
здоровым полноценным человеком, которому не нужно кресло-каталка и который
ведет обычный образ жизни и имеет нормальное окружение, то я, может  быть,
отправился бы к доктору Фландерсу или, по крайней мере, рассказал  бы  обо
всем Ричарду. Я мог бы, наверное, сделать это и без всех этих оговорок,  в
том состоянии, в котором я находился тогда на самом деле, но  всякий  раз,
когда появлялась эта мысль, я вспоминал о трагической судьбе тети, которая
из-за болезни проказой была обречена оставаться практически всю свою жизнь
совершенно изолированной от  людей  пленницей  и,  в  конце  концов,  была
съедена заживо своей болезнью, одиночеством и, в результате, - безумием...
Мысли о том, что такая  же  печальная  участь  может  постигнуть  и  меня,
заставляли меня сохранять все  в  глубокой  тайне  и  молиться,  молиться,
молиться за то, чтобы, проснувшись когда-нибудь утром, я посмотрел на свои
чистые пальцы и вспоминал обо всем этом как о дьявольском сне.
     Все это были, конечно, безнадежные наивные мечты.
     Постепенно я почувствовал ИХ. ИХ... Неизвестный неземной Разум.  Меня
никогда не интересовало, как они выглядят и откуда они пришли.  Я  был  их
дверным проемом, их окном в этот мир. Я слишком хорошо понимал,  насколько
они опасны, отвратительны и страшны, как несоразмеримо их  мир  отличается
от нашего. Слишком хорошо чувствовал их страшную слепую ненависть.  И  все
это время они вели молчаливое мрачное  наблюдение  за  нашим  миром.  А  я
невольно  помогал  им  в  этом,  не  в  состоянии  никак   воспротивиться.
Постепенно я начал понимать, что они просто используют меня в своих целях,
что они просто-напросто управляют мною.
     Когда в тот вечер мальчик, как обычно, возвращался мимо моего дома  с
пляжа, он приветливо помахал мне рукой и  улыбнулся.  Судя  по  его  виду,
своим сегодняшним уловом он был вполне доволен. Я сидел,  как  всегда,  на
веранде и, мрачно размышляя о своих проблемах, решил,  наконец,  связаться
по телефону с мистером Крессуэллом из  департамента  ВМС  США.  Я  пришел,
все-таки, к выводу, что то, что случилось  со  мной,  началось  именно  во
время нашей экспедиции на Венеру пять лет назад. "Пускай, - думал я, - они
изолируют меня на всю оставшуюся жизнь  от  людей,  пусть  обследуют  меня
сколько и как угодно, пусть вообще делают со мной все, что захотят -  лишь
бы положить конец этим безумным ночам, когда  я  просыпаюсь  в  совершенно
неожиданных для меня местах, а руки мои  живут  как  бы  сами  по  себе  и
наблюдают, наблюдают, наблюдают...
     Однажды я пытался, дойдя до  отчаяния,  выколоть  эти  ужасные  глаза
первым  же  попавшимся  под  руку  острым  предметом.  Подвернулся   остро
заточенный карандаш, но как только он приблизился к  первому  глазу,  руки
мои пронзила резкая мучительная боль, разом охватившая и все мое  тело.  Я
думал, что умру от нее через пару секунд. Карандаш упал на пол и боль,  не
сравнимая совершенно ни с чем, утихала очень долго. Таких адских страданий
я не испытывал раньше никогда в жизни и подобных экспериментов  больше  не
устраивал.
     Вместо того, чтобы тоже ответить мальчику  приветливым  взмахом,  обе
мои руки, помимо моей воли, вдруг разом судорожно потянулись к нему и я  с
ужасом вспомнил, что они у  меня  не  забинтован  ы...  Все  десять  глаз,
светясь в сумерках, разом уставились на бедного перепуганного  мальчугана.
Он остановился как вкопанный и смотрел на меня широко раскрытыми от  ужаса
глазами. Я почувствовал, как мое  сознание  быстро  заволакивается  густой
непроницаемой пеленой и уже в  следующее  мгновение  я  полностью  утратил
контроль над собой. Дверь открылась... и я стал  дверным  проемом.  Слепым
исполнителем чужой неведомой воли. Не помня себя, я оказался  на  улице  и
кинулся  по  песку  за  удирающим  что  было  силы  насмерть  перепуганным
парнишкой. Ноги были как деревянные и слушались очень плохо, но,  все  же,
бежал я довольно быстро. Мои собственные глаза были закрыты и все,  что  я
видел,  я  видел  глазами  моих  пальцев.  Картина  эта  была   совершенно
фантасмагорической. Впереди мелькала худенькая фигурка убегающего от  меня
в сторону общественного пляжа мальчонки.  Все  цвета  и  даже  формы  были
каким-то   фантастическим   образом   искажены,   что   придавало    всему
происходящему  особенный  оттенок,  присущий  монстрам.   Мыс,   например,
выглядел  как  гигантская  гипсовая  декорация,  а  небо  над   ним   было
неестественного сочного пурпурного цвета. Глаза  на  пальцах  просвечивали
мальчишку как мощный рентгеновский аппарат - я видел перед  собой  бегущий
скелет с ярко светящимися костями, скелет, цепко держащий левой рукой свою
металлическую сетку для просеивания  песка.  Плоти  не  было  видно  почти
совсем.
     О чем, интересно думал этот бедный безымянный мальчонка  в  последние
минуты перед смертью? О чем  он  думал,  рассыпая  на  бегу  набранную  за
несколько часов кропотливого труда мелочь и  даже,  наверное,  не  замечая
этого, цепко держа в руке свою сетку и почти ежесекундно  оборачиваясь  на
настигающего его страшного человека, который, спотыкаясь и ковыляя, упорно
преследовал его, зажмурив глаза и вытянув вперед руки как слепой?  Что  он
думал, видя на тянущихся к нему руках ужасные желто-золотые глаза?  И  что
он подумал за секунду  до  смерти,  когда  эти  страшные  руки  с  глазами
взметнулись вверх и сделали так, что  в  следующее  мгновение  его  голова
разлетелась мелкими брызгами на десятки метров вокруг?..
     Я не знаю...
     Зато я знаю, о чем думал я.
     Я думал, насколько это позволяли мои мозги  о  том,  что  только  что
побывал у ворот в ад и что скоро я отправлюсь туда насовсем.
     Ветер с силой трепал  повязки,  когда  я  разматывал  их.  Как  будто
пытался помочь мне.
     На жуткие черные грозовые тучи, которые  были  уже  почти  над  нами,
падали последние багровые отблески  заходящего  солнца.  Буря  надвигалась
стремительно и вот-вот должна была обрушить на нас страшные массы  воды  и
ураганный ветер. Но мы как будто даже не замечали этого.
     - Ты должен  пообещать  мне,  Ричард,  -  наклонился  я  к  его  уху,
перекрикивая  ветер.  -  Ты  должен  пообещать  мне,  что  как  только  ты
почувствуешь что-то неладное, ты убежишь... Как только тебе покажется, что
я могу... причинить тебе какой-нибудь вред... Ты понимаешь меня?
     Ветер с силой трепал ему  волосы  и  ворот  рубашки.  Все  лицо  было
напряжено, а глаза превратились в маленькие щелочки от хлеставшего  в  них
песка.
     Я решительным движением сдернул последние повязки с глаз на пальцах и
внимательно посмотрел на Ричарда. Все десять  глаз  вытаращились,  конечно
же, тоже на него.
     - Теперь ты видишь их сам, собственными глазами! - хрипло крикнул я.
     Лицо Ричарда, лицо,  которое  я  так  хорошо  знал,  лицо  несомненно
смелого, бесстрашного человека  мгновенно  вытянулось,  а  нижняя  челюсть
отвисла. Он инстинктивно отпрянул от меня и выскочил из машины.  Вспыхнула
ослепительная молния и гром ахнул прямо над нашими головами.  В  следующее
мгновение на нас обрушился адский поток воды.
     - Артур... - прочитал я по беззвучно двигавшимся на искаженном ужасом
лице губам Ричарда.
     Как он был напуган!.. Как мог  я  подвергнуть  его  такому  жестокому
испытанию, такому страшному шоку?!
     - Беги! Беги, Ричард!
     И он побежал. Длинными стремительными скачками. Он был очень похож на
человека, приговоренного к смертной казни, который уже возведен на  эшафот
и хорошо понимает, что через несколько секунд он  умрет,  но  прощаться  с
жизнью он, тем не менее, очень не хочет и все еще на что-то надеется.
     Я вышел из машины и мои руки резко  взлетели  вверх  над  головой,  а
пальцы судорожно вытянулись к единственному, что было им хорошо знакомо  в
этом мире - тучам.
     И тучи ответили им.
     Они  ответили   им   огромной,   чудовищно   сильной,   ослепительной
бело-голубой молнией, увидев которую, я подумал, что наступил конец света.
Эта невероятная молния ударила прямо в Ричарда... В одно мгновение от него
не осталось даже пара.
     Последнее, что я запомнил перед тем,  как  мое  сознание  отключилось
окончательно, был сильный запах озона...
     Пришел в себя я только на следующий день рано утром. Я сидел на своей
веранде и отрешенно смотрел на Большую Дюну. Ураган уже прошел. С моря дул
мне в лицо приятный прохладный ветерок. На серо-голубом пасмурном небе еще
видна была бледная серебристая луна. Я смотрел  вдаль  на  то  место,  где
вчера погиб Ричард - там не было ничего, кроме  небольшого  пятна  черного
песка в том месте, куда ударила молния. Машины Ричарда не было, почему-то,
тоже, но тогда это не имело совершенно никакого значения.
     Я медленно опустил  взгляд  на  свои  руки.  Глаза  на  пальцах  были
открытыми, но какими-то остекленевшими и неподвижными. Они, судя по всему,
устали и дремали.
     С неожиданной ясностью я  вдруг  понял,  что  именно  мне  необходимо
сделать. Сделать немедленно, не теряя ни секунды, пока они  дремали.  Пока
дверь была закрыта и пока я снова не стал безвольным дверным  проемом.  Я,
наконец, понял, что  я  должен  сделать  для  того,  чтобы  эта  дверь  не
открылась больше никогда. Никогда!
     Мне нужно было торопиться. Я уже заметил первую слабую  реакцию  глаз
на мои мысли. Они вздрогнули, но, слава Богу,  не  проснулись.  Кисти  рук
медленно сжались в кулаки, как бы пряча глаза от какой-то  непонятной  еще
смутной угрозы.
     В моей гостиной есть небольшой камин, который я затапливал  иногда  в
холодную погоду. Быстро и решительно я растопил его, изо всех сил стараясь
не думать о том, что я замыслил сделать - ведь они без  труда  читали  все
мои мысли. Я должен был сделать все как можно быстрее - до того,  как  они
заподозрят что-то не ладное и смогут помешать мне.
     Когда дрова,  наконец,  разгорелись  достаточно  хорошо,  а  в  трубе
загудел поднимающийся кверху сильный поток теплого воздуха я, не теряя  ни
секунды, быстро сунул обе руки в самое пекло...
     Глаза  проснулись  в  то  же  мгновение  и,   агонизируя,   стали   с
удивительной силой рваться назад из камина. Мне стоило огромных усилий  не
выпустить их обратно, не говоря уже о моей собственной боли. Я держал руки
в огне до тех пор, пока  окончательно  не  убедился,  что  глаза  погибли,
сгорели вместе с моими пальцами...
     Я сделал то, что должен был сделать уже давно.
     С тех пор прошло уже семь лет.
     Я все еще живу в том же маленьком  домике  и  наблюдаю  за  тем,  как
взлетают ракеты. В последнее время их старты заметно участились - нынешняя
администрация  уделяет  развитию  космических  программ   гораздо   больше
внимания, чем предыдущая. Я слышал даже, что планируется большая серьезная
экспедиция на Венеру.
     Имя  мальчика  я,  кстати,  разузнал,  но  теперь  уже  позабыл.   Он
действительно оказался из той деревушки,  о  которой  я  и  думал.  В  тот
злополучный для него день мать отпустила его погостить на выходные к другу
в соседнюю деревню. Поэтому тревога  была  поднята  только  в  поне