й щелчок.
   - А кошка вернулась? - пробормотал он. Дроган кивнул.
   - Через неделю. Точнее, в тот самый день, когда хоронили Дика Гейджа.
Она вернулась.
   -  Она  пережила  автомобильную  катастрофу?  И  это   при   скорости
шестьдесят миль в час? Трудно в это поверить.
   - Говорят, что у каждой из них по девять жизней. Тогда-то и  я  начал
подумывать, что это адова кошка.  Что-то  вроде...  Демона,  посланного,
чтобы...
   - Покарать вас?
   - Я не знаю. Но я боюсь этого. Я кормлю ее, точнее - женщина, которая
приходит убираться, кормит. Она ей тоже не нравится. Говорит, что  такая
кошачья морда - сущее проклятие. Божье  проклятие.  Разумеется,  она  из
местных,  -  старик  попытался  было  улыбнуться,  но  это  у  него   не
получилось. - Я хочу, чтобы вы убили ее, - сказал он. - Вот  уже  четыре
месяца, как я живу вместе с ней под одной крышей. Она подкрадывается  ко
мне в темноте. Она смотрит на меня.  Кажется,  что  она...  Выжидает.  В
конце концов я вступил в контакт с Солом Лоджиа, и он порекомендовал мне
вас. Даже как-то назвал вас...
   - Одиночкой. То есть я предпочитаю работать автономно.
   - Да. И он еще сказал: "Хэлстон никогда не попадался. Даже подозрение
на него не падало. Он всегда опускается на ноги... Как кошка".
   Хэлстон посмотрел на старика в кресле на  колесиках.  Неожиданно  его
длинные мускулистые пальцы нервно пробежали по кошачьей спине.
   - Нет! - воскликнул Дроган. Он прерывисто вздохнул. Краска подступила
к его впалым щекам. - Нет... Не здесь. Увезите ее.
   Хэлстон  невесело  улыбнулся.  Он   начал   медленно,   очень   нежно
поглаживать голову и спину спящей кошки.
   - Хорошо, - произнес он,  -  я  принимаю  этот  контракт.  Вы  хотите
получить ее тело?
   - Господи Иисусе, нет! - с отвращением прокричал старик. - Убейте ее!
   Закопайте ее! - Он сделал паузу, затем резко повернул свое  кресло  в
сторону Хэлстона. - Мне нужен только  хвост,  -  сказал  он.  -  Я  хочу
швырнуть его в огонь и понаблюдать, как он будет гореть.
   Хэлстон вел свой "мустанг" модели 1972  года,  под  капотом  которого
билось изношенное и усталое сердце "студебеккера" выпуска 56-го.  Машина
была латаная-перелатаная, и ее выхлопная труба свисала к земле под углом
двадцать градусов. Он самостоятельно  переделал  в  ней  дифференциал  и
заднюю подвеску, а кузов оснастил кое-какими деталями от других моделей.
   Из дома Дрогана он выехал  около  половины  десятого.  Сквозь  рваные
облака ноябрьского вечера виднелся холодный узкий полумесяц. Все окна  в
машине были открыты, потому что ему казалось, будто затхлый запах немощи
и страха успел впитаться в его одежду, а ему  это  очень  не  нравилось.
Холод был стальным и резким, вроде  лезвия  остроотточенного  ножа,  но,
несмотря ни на что, доставлял удовольствие. Да  и  мерзкая  вонь  быстро
выветривалась.
   Он свернул  с  основного  шоссе  у  Плейсерс  Глен  и  проехал  через
опустевший    город,    охрану    которого     нес     один-едипственный
светофор-мигалка. Хэлстон, однако, не  превысил  установленных  тридцати
пяти миль в час. Выехав за пределы города и оказавшись  на  шоссе  номер
35, он дал чуть больше воли своему "мустангу".  Студебеккеровский  мотор
работал мягко, и его урчание чем-то походило  на  урчание  кошки,  часом
раньше лежавшей на коленях Хэлстона в доме  старика.  Он  улыбнулся  при
этом  сравнении.  По  занесенным  снегом,  замерзшим  ноябрьским  полям,
кое-где покрытым остовами кукурузной  стерни,  он  пронесся,  делая  уже
семьдесят миль в час.
   Кошка сидела в хозяйственной сумке,  в  которой  для  прочности  были
сделаны двойные стенки; сверху ее надежно стягивал толстый шпагат. Сумка
лежала на заднем сиденье. Когда Хэлстон укладывал ее в сумку, и сейчас в
дороге, она продолжала мирно посапывать.  Возможно,  она  понимала,  что
нравится Хэлстону, и чувствовала себя с ним как дома. И он,  и  кошка  в
сущности были одиночками.
   Странное задание, подумал Хэлстон и неожиданно удивился, поймав  себя
на мысли, что считает это заданием. Может быть,  самым  удивительным  во
всем этом было именно то, что  кошка  действительно  ему  нравилась,  он
чувствовал некую близость, существовавшую между ними. Раз уж ей  удалось
избавиться от таких трех старых перечниц, значит,  немалая  была  в  ней
сила... Особенно, если говорить о Гейдже, который вез ее в  Милфорд  "на
свидание" с  ухмыляющимся  ветеринаром,  а  тот  уж  точно  находился  в
предвкушении того  момента,  когда  сможет  засунуть  ее  в  миниатюрную
газовую камеру размером  с  микроволновую  печь.  Хэлстон  действительно
испытывал  некоторую  расположенность  к  кошке,  хотя  и  не  собирался
отказываться от своего намерения выполнить контракт. Однако  он  сделает
все  это  с  соблюдением  должного  приличия  и  убьет   ее   быстро   и
профессионально. Остановит машину  на  краю  какого-нибудь  заснеженного
поля, вытащит кошку из сумки, свернет ей шею, после чего отрежет  хвост,
чтобы показать его старику. А  потом,  думал  он,  я  похороню  ее,  как
полагается, не нужно, чтобы она досталась  мусорщикам  или  каким-нибудь
бродягам.
   Именно в  тот  момент,  когда  он  размышлял  обо  всем  этом,  кошка
неожиданно  предстала  перед  ним,  прямо  над  приборной  доской  -  ее
черно-белая морда была повернута к нему, а рот, как показалось Хэлстону,
чуть-чуть приоткрылся в хищной ухмылке.
   - Черт! - прошипел Хэлстон,  невольно  бросив  взгляд  направо,  -  в
стенке, двойной стенке сумки была  прогрызена  большая  дыра.  Он  снова
посмотрел вперед, и в это самое мгновение кошка, приподняв лапу, ударила
его по лицу. Он резко откинулся назад... И услышал, как завизжали колеса
"мустанга".
   Машина метнулась через двойную желтую полосу  на  шоссе,  ее  занесло
куда-то назад. Кошка продолжала стоять на приборном щитке машины, он что
было силы ударил ее, зверь зашипел, но  с  места  не  двинулся.  Хэлстон
нанес еще один удар, но вместо того,  чтобы  отскочить  в  сторону,  она
бросилась ему на лицо.
   "Гейдж, - подумал он. - Прямо  как  Гейдж".  Нога  давила  на  педаль
тормоза. Кошка сидела у него на голове, стараясь поглубже вонзить когти,
чтобы удержаться. Ее мохнатое брюхо закрывало ему обзор дороги. Хэлстон,
превозмогая боль, продолжал стискивать руль. Он еще раз  треснул  кошку,
потом еще, еще. И в  этот  момент  его  неожиданно  швырнуло  вперед  от
сильного   удара,   резко   натянулись   ремни   безопасности.    Дикое,
нечеловеческое завывание женщины, кричавшей от адской боли -  последнее,
что запечатлелось в его мозгу. И все-таки он нашел в себе силы  для  еще
одного удара, но рука лишь скользнула по упругим кошачьим мускулам.
   Вслед за этим его сознание погрузилось в непроглядную тьму.
   Луна скатилась за  горизонт.  До  рассвета  оставался  примерно  час.
"Мустанг" лежал на брюхе в поросшем низким  кустарником  овраге.  В  его
радиаторной решетке запутались  клочья  колючей  проволоки.  Весь  перед
машины превратился в кучу металлолома.
   Постепенно Хэлстон начал приходить в себя. И первое, что  он  увидел,
когда открыл глаза, была кошка, сидевшая у него на коленях. Она спокойно
мурлыкала и смотрела  на  него  своими  сияющими  на  черно-белой  морде
зелеными глазами. Ног своих он не чувствовал.
   Он скользнул взглядом мимо кошки  и  увидел,  что  перед  машины  был
полностью разрушен,  а  задняя  часть  ввалившегося  в  салон  двигателя
раздробила его ноги, а самого его намертво  зажала,  словно  похоронила.
Где-то далеко заухала сова, почуявшая добычу. А  совсем  близко,  словно
внутри, - мерное кошачье урчание.
   Казалось, она улыбается ему.
   Хэлстон видел, как она встала, выгнула спину и  потянулась.  Внезапно
со страшной гибкостью хищника она, как колышущаяся  промасленная  ткань,
кинулась ему на плечо. Хэлстон попытался поднять руку, чтобы сорвать ее.
Рука не шелохнулась.
   "Спина,  -  словно   врач-профессионал,   подумал   он.   -   Перелом
позвоночника. Я парализован".
   Кошка страшно  мурлыкала  ему  прямо  в  ухо,  и  звук  этот  казался
раскатами грома.
   - Убирайся вон! - прокричал Хэлстон.  Голос  его  звучал  сухо,  даже
сипло. Кошка на мгновение напряглась, затем откинулась  назад.  Внезапно
ее когти полоснули Хэлстона по щеке,  до  этого  она  не  выпускала  их.
Резкая боль молнией кинулась к  горлу.  Потекла  струйка  теплой  крови.
Боль. Чувствительность не потеряна.
   Он приказал голове повернуться вправо, и та подчинилась. На  какое-то
мгновение его лицо утонуло в  сухом,  мягком  мехе.  Хэлстон  заорал  на
кошку. Она издала удивленный, рассерженный звук - йоук! - и прыгнула  на
сиденье. Прижав уши к голове, эта тварь по-прежнему не отрывала от  него
горящих гневом глаз.
   - Что, не надо мне было этого делать, да? - прохрипел он.
   Кошка открыла пасть и зашипела. Глядя на эту странную, шизофренически
раздвоенную морду,  Хэлстон  понял,  почему  Дроган  называл  ее  адовой
кошкой. Она... Его мысли  внезапно  прервались,  когда  он  почувствовал
слабую покалывающую боль в обеих кистях и в предплечьях.
   Чувствительность восстанавливается. Вот они - булавочные уколы.
   Выпустив когти, кошка с шипением бросилась ему на лицо.
   Хэлстон закрыл глаза и открыл рот. Он хотел укусить кошку в живот, но
смог ухватить только клок шерсти.  Когти  вцепились  ему  в  уши,  кошка
давила на них всей своей  тяжестью.  Жгучая,  нестерпимая  боль  Хэлстон
попытался поднять руки. Они чуть дернулись, но так и  не  оторвались  от
коленей.
   Он нагнул голову вперед и принялся трясти ею так же, как  это  делает
человек,  которому  в  глаза  попало  мыло.  Шипя  и  повизгивая,  кошка
продолжала держаться. Хэлстон чувствовал,  как  по  его  щекам  медленно
струится кровь. Уши жгло так, будто они пылали в огне.
   Он откинул голову назад и зашелся в  страшном  крике  -  очевидно,  в
аварии он повредил шейные мышцы, и сейчас они  дали  о  себе  знать.  Но
кошку он все же скинул - до него донесся  негромкий  шлепок  со  стороны
заднего сиденья.
   Струйка крови затекла в один  глаз.  Он  снова  попытался  пошевелить
руками,  хотя  бы  одну  из  них  поднять,  чтобы  вытереть  кровь.  Они
подрагивали у него на коленях, но двигаться по-прежнему отказывались. Он
вспомнил про  свой  висевший  под  мышкой  специальный  револьвер  45-го
калибра.
   "Если я только смогу дотянуться до него, киска, от всех твоих  девяти
жизней не останется даже воспоминания".
   И снова покалывание в руках,  уже  сильнее.  Тупая  боль  в  ступнях,
зажатых  и,  конечно  же,  раздробленных  разбитым  двигателем,   легкие
покалывания в бедрах - ощущение точно такое же, как если вы  спали  и  у
вас затекла нога, а потом начала отходить, когда  вы  сделали  несколько
первых шагов. Этого было достаточно, чтобы понять, что спина у него цела
и ему не придется остаток  жизни  проводить  в  качестве  живого  трупа,
прикованного к инвалидному креслу.
   "А может, у меня самого осталось в запасе несколько жизней?"
   Теперь надо разобраться с кошкой. Это самое главное. Потом  выбраться
из этих развалин - может, кто-нибудь будет проходить мимо,  так  что  он
постарается сразу решить обе проблемы.  Хотя  весьма  маловероятно,  что
кому-то вздумается прогуливаться по этой  пустынной  дороге,  да  еще  в
половине пятого утра, однако какой-то шанс оставался.  И...  А  что  там
кошка сзади делает?
   Ему не хотелось, чтобы она ползала по его  лицу,  но  еще  меньше  он
хотел, чтобы она оставалась там, за спиной,  вне  поля  его  зрения.  Он
попытался было разглядеть ее в  зеркальце  заднего  вида,  но  из  этого
ничего не вышло. От удара оно сдвинулось набок, и все, что он сейчас мог
видеть в нем, это лишь овраг, в котором закончилось его путешествие.
   За  спиной  раздавалось  урчание,  чем-то  похожее  на  упругий  звук
разрываемой ткани. Урчание.
   "Вот ведь адова кошка. Вздумала там поспать". Ну, а если даже не так,
если она лежала бы там и замышляла убийство, что бы она смогла  сделать?
Весу в ней было килограмма два с половиной, не больше. А скоро...  Скоро
он снова сможет двигать руками настолько,  чтобы  дотянуться  до  своего
револьвера. В этом он был уверен.
   Хэлстон сидел и  ждал.  Чувствительность  продолжала  возвращаться  к
нему, напоминая о  себе  почти  уже  непрерывными  булавочными  уколами.
Абсурд,  конечно  (а  может,  это  явилось   следствием   его   близкого
соприкосновения со смертью?), но в течение  минуты  или  около  того  он
испытал сильную эрекцию. Далеко  на  востоке  высветилась  на  горизонте
узенькая полоска приближавшегося рассвета. Где-то запела птица.
   Хэлстон снова попытался пошевелить руками, но смог приподнять их лишь
на какую-то долю дюйма, после чего они вновь упали ему на  колени.  "Нет
пока. Но скоро".
   Послышался слабый удар по спинке  соседнего  с  ним  кресла.  Хэлстон
обернулся и посмотрел на черно-белую морду, мерцающие в  сумраке  кабины
лучистые  глаза  с  огромными  темными  зрачками.  Хэлстону   захотелось
поговорить с ней. - Еще не было случая, чтобы я не выполнил  порученного
мне задания, - проговорил он. -  Это,  кошка-кисонька,  могло  бы  стать
первым. Но скоро я снова обрету руки. Пять, ну, от  силы  десять  минут.
Хочешь услышать мой совет? Выпрыгивай в окно. Все окна открыты. Убирайся
и уноси с собой свой хвост.
   Кошка не мигая смотрела на него. Хэлстон еще раз проверил  руки.  Они
отчаянно тряслись, но все же приподнялись.  Сантиметра  на  полтора.  Он
позволил им шлепнуться обратно на колени. Свалившись на  мягкое  сиденье
"мустанга", они слабо белели в полумраке кабины. Кошка ухмылялась, глядя
ему в лицо.
   Тело ее напряглось, и еще до того, как она  прыгнула,  Хэлстон  знал,
что именно она собирается сделать, и потому широко  раскрыл  рот,  чтобы
завопить что было сил.
   Она опустилась ему прямо на промежность - и опять когти  впиваются  в
его плоть.
   В  этот  момент   Хэлстон   искренне   пожелал   действительно   быть
парализованным. Боль была гигантская, раздирающая. Он  даже  представить
себе не мог,  что  на  свете  существует  подобная  боль.  Сейчас  кошка
казалась  ему  шипящей  сжатой  пружиной  ярости,  вцепившейся   в   его
гениталии.
   Хэлстон на самом деле  взвыл,  широко  раскрыв  рот,  внезапно  кошка
изменила свои намерения, пулей метнувшись  к  его  лицу.  В  этот  самый
момент он наконец-то осознал, что это действительно  более,  чем  просто
кошка, это омерзительное существо, охваченное желанием убивать.
   Он перехватил последний взгляд этой  черно-белой  убийцы,  увидев  ее
прижатые, словно приклеенные к голове  уши,  ее  громадные,  наполненные
сумасшедшей ненавистью и... Ликованием глаза. Она уже избавилась от трех
стариков, и теперь была очередь его, Джона Хэлстона.
   Подобно яростному снаряду она ударилась о его рот.  Хэлстон  едва  не
подавился.  Желудок  сжался  в  комок,  и  его  вырвало.  Рвотные  массы
забрызгали лобовое стекло настолько, что через него уже ничего  не  было
видно, а сам он закашлялся.
   Теперь уже он, как кошка, сжался в пружину, стараясь освободить  тело
от остатков паралича. Он резко поднял руки, чтобы  схватить  кошку,  его
помутневший рассудок пронзила настолько  странная  по  своей  жестокости
мысль, что он не сразу осознал ее, а  руки  смогли  схватить  один  лишь
хвост этого исчадия ада.
   Каким-то образом ей удалось втиснуть ему в рот все свое тело - сейчас
ее странная черно-белая морда прогрызала себе дорогу где-то  внутри  его
горла.
   Из глотки Хэлстона вырвался ужасный надрывно-хриплый рев; само  горло
раздулось и трепетало, словно сопротивлялось проникновению  внутрь  этой
неумолимой живой смерти.
   Его тело дернулось: один раз... Потом  еще.  Ладони  туго  сжались  в
кулаки,  затем  медленно,  вяло  разжались.  Глаза   блеснули   какой-то
нечаянной улыбкой и тут же остекленели. Казалось, Хэлстон устремил  свой
незрячий взгляд сквозь забрызганное лобовое  стекло  "мустанга"  куда-то
вдаль, в сторону зарождавшегося рассвета.
   Из его распоротого  рта  свисал  пятисантиметровый  кончик  пушистого
черно-белого хвоста. Затем и он исчез.
   Где-то снова закричала птица... И вскоре сельские  поля  Коннектикута
стали заполняться нежно молчаливыми лучами рассвета.
   Фермера звали Уил Росс.
   Путь  его  лежал  к  Плейсерс  Глен,  где  он  намеревался   заменить
распредвал на своем тракторе. В ярком свете  позднего  утра  он  заметил
какой-то большой предмет,  лежавший  в  кювете  у  дороги.  Он  подъехал
поближе, чтобы разобраться, и увидел  в  придорожной  канаве  "мустанг",
застывший в каком-то нелепо-пьяном наклоне над землей; в его радиаторной
решетке  застряли   куски   колючей   проволоки,   чем-то   напоминающие
разодранные мотки для вязания.
   Он стал спускаться с дороги и неожиданно замер как вкопанный.
   - Святой Моисей, спаси и помилуй! За рулем сидел  человек,  лицо  его
было залито кровью. Взгляд остекленевших глаз был  устремлен  куда-то  в
вечность. Пересекавший  грудь  ремень  безопасности  походил  скорее  на
врезавшуюся в тело перевязь для пистолетной кобуры.
   Дверцу явно заклинило, но Росс напрягся и, вцепившись в ручку  обеими
руками, все же распахнул  ее.  Как  бы  в  знак  протеста  она  противно
заскрипела.
   Он наклонился вперед и  отсоединил  ремень,  намереваясь  поискать  в
карманах спортивного плаща  мужчины  какие-нибудь  документы.  Рука  уже
потянулась было к плащу, когда он заметил, что прямо над  пряжкой  ремня
рубаха мертвеца разорвана, и в этом месте образовалось какое-то вздутие.
Тотчас же на рубахе, Подобно зловещим розам,  стали  расползаться  пятна
крови.
   - Что за черт! - воскликнул Росс. Он наклонился еще ниже  и,  ухватив
рукой край рубашки  мужчины,  Потянул  ее  из  брюк.  Движения  его  рук
запечатлелись в его памяти навечно, оставив страшный рубец на всю жизнь.
   Уил Росс посмотрел... И истошно заорал. Прямо поверх пупка Хэлстона в
его животе была прогрызена дыра, из которой торчала  покрытая  кровавыми
потеками черно-белая голова кошки. Ее огромные глаза с яростью  смотрели
на Уила.
   Росс отскочил назад, продолжая кричать, он закрыл  лицо  ладонями.  В
небо взметнулись сотни ворон, кормившихся на пустынном кукурузном  поле.
Кошка вылезла наружу и с омерзительной истомой потянулась.
   Затем она выскочила в открытое окно машины. Росс  смотрел  ей  вслед,
медленно опустив руки. Она прыгала по высокой мерзлой траве, пока совсем
не исчезла из виду.
   Словно у нее остались еще какие-то незавершенные дела. 6


5





БОЛЬШИЕ КОЛЕСА: ЗАБАВЫ ПАРНЕЙ ИЗ ПРАЧЕЧНОЙ
(МОЛОЧНИК ј2)

Стивен КИНГ



ONLINE БИБЛИОТЕКА http://russiaonline.da.ru


    Роки  и  Лео,  напившиеся  до  положения  риз,  медленно  ехали   по
Калвер-стрит. Затем свернули на Бэлфор-авеню и двинулись по  направлению
к Кресченту. Ехали они в "крайслере" Роки 1957 года выпуска, на  сиденье
между ними стоял, покачиваясь при каждом толчке, ящик пива "Айрон-Сити".
Это был их второй ящик за сегодняшний вечер -  вечер,  начавшийся,  если
говорить точнее, в четыре дня, в  час,  когда  заканчивалась  работа  на
фабрике-прачечной.
   - Какашка в бумажке! - выругался Роки, останавливаясь на красный свет
на пересечении Бэлфор-авеню с шоссе ј 99.  При  переключении  на  вторую
скорость  коробка  передач  издала  громкий  скрежещущий  звук.   Первая
скорость у "крайслера" не работала уже месяца два.
   - Дай мне бумажку, и я тут же наложу в нее! - с готовностью отозвался
Лео. - Сколько сейчас?
   Лео поднес руку с часами чуть не к  самому  носу.  Когда  часы  почти
коснулись кончика сигареты, выдохнул дым и всмотрелся в циферблат.
   - Уже почти восемь.
   - Какашка в бумажке! - Они миновали  дорожный  указатель  с  надписью
ПИТТСБУРГ 44.
   - Отсюда до самого Детройта ни одного патруля, - заметил  Лео.  -  Да
сюда ни одна собака не сунется, ни один человек в здравом уме и  твердой
памяти!
   Роки включил третью скорость. Коробка передач издала  тихий