ом 1923 году, что человек не  в  силах
выбежать из четырех минут в забеге на милю. Он доказал это. Но люди  это
делают все это время и знаете, что все это означает?"
   "Нет, миссис", - отвечал я, хотя и имел кое-какие догадки.
   "Это значит, что не может  быть  победителя  навечно  и  навсегда,  -
объяснила она. - Когда-нибудь, если только мир не  взорвет  сам  себя  к
этому времени, кто-то пробежит на Олимпиаде милю за  две  минуты.  Может
быть, это произойдет через сто лет, а может,  и  через  тысячу,  но  это
произойдет. Потому что не может  быть  окончательного  победителя.  Есть
ноль, есть вечность, есть человечество, но нет окончательного".
   - И она стояла с чистым и  сияющим  лицом,  а  прядка  волос  свисала
спереди  над  бровью,  словно  бросая  вызов:  "Можете  говорить  и   не
соглашаться, если хотите". Но я не мог. Потому что сам верил  во  что-то
вроде этого. Все это походило на проповедь священника, когда он беседует
о милосердии.
   "А теперь вы готовы узнать о победителе на сегодня?" - спросила она.
   "Да-а!" - отвечал я и даже перестал класть кафель на какой-то миг.  Я
уже добрался до трубы, и оставалось лишь заделать  эти  чертовы  уголки.
Она глубоко вздохнула, а затем выдала мне речь с  такой  скоростью,  как
аукционщик на Гейтс осенью, когда тот уже хватил  изрядно  виски,  и  я,
конечно, мало что точно помню, но общий смысл уловил и запомнил.
   Хомер Бакленд закрыл глаза на некоторое время, положил  большие  руки
себе на колени, а лицо повернул к солнцу. Затем он  открыл  глаза,  и  в
какой-то миг мне показалось, что он выглядит в точности как она,  да-да,
старик семидесяти лет выглядел как молодая женщина тридцати четырех лет,
которая в тот миг беседы с ним смотрелась  как  студентка  колледжа,  не
более чем двадцати лет от роду.
   И я сам не могу точно вспомнить, что он сказал далее, не потому,  что
он не мог точно вспомнить ее слова, и не потому, что они  были  каким-то
сложными, а потому, что меня поразило, как он  выглядел,  произнося  их.
Все же это мало чем отличалось от следующих слов:
   "Вы выезжаете с дороги 97, а затем срезаете свой путь по Дентон-стрит
до старой дороги Таунхауз и объезжаете Касл Рок  снизу,  возвращаясь  на
дорогу 97. Через девять миль вы сворачиваете на старую дорогу лесорубов,
едете по ней полторы мили до городской дороги 6, которая приводит вас до
Биг Андерсон-роуд на городскую сидро-вую мельницу. Там  есть  кратчайшая
дорожка - старожилы зовут ее Медвежьей, - которая ведет  к  дороге  219.
Как  только  вы  окажетесь  на  дальней   стороне   Птичьей   горы,   вы
поворачиваете на Стэнхауз-роуд, а затем берете влево на Булл  Пайн-роуд,
где вас изрядно потрясет на гравии, но это будет недолго, если  ехать  с
приличной скоростью, и вы попадаете на дорогу 106. Она дает  возможность
Здорово срезать путь через плантацию Элтона до старой Дерри-роуд  -  там
сделано два или три деревянных настила, - и вы можете, проехав  по  ним,
попасть на дорогу 3 как раз  позади  госпиталя  в  Дерри.  Оттуда  всего
четыре мили до дороги 2 в Этне, а там уж и Бэнгор".
   - Она остановилась, чтобы перевести дух, а затем посмотрела на меня:
   "Знаете ли вы, сколько всего миль занимает такой маршрут?"
   "Нет, мэм", - отвечал я, думая про себя, что,  судя  по  всему  этому
перечислению, дорога займет никак не меньше ста девяноста миль и четырех
поломанных рессор.
   "Сто шестнадцать и четыре десятых мили", - сообщила она мне.
   Я рассмеялся. Смех вырвался сам по себе, еще до того, как я  подумал,
что могу им сильно себе навредить и  не  услышать  окончания  всей  этой
истории. Но Хомер и сам усмехнулся и кивнул.
   - Я знаю. И ты знаешь, что я не люблю с кем-либо  спорить,  Дэйв?  Но
все же есть разница в том, стоите ли вы на месте,  прикидывая  и  так  и
сяк, или отмериваете расстояние своими шагами милю за милей, трясясь  от
усталости, как чертова яблоня на ветру.
   "Вы мне не верите", - сказала она.
   - Ну, в это трудно поверить, миссис, - ответил я.
   "Оставьте кафель посушиться, и я вам кое-что покажу, - сказала она. -
Вы сможете закончить все эти участки за трубой завтра. Продолжим, Хомер.
Я оставлю записку Уорту - а он вообще может сегодня вечером не приехать,
- а вы позвоните жене! Мы будем обедать в "Пайлоте Грил", - она  глянула
на часы, - через два часа  сорок  пять  минут  после  того,  как  выедем
отсюда. А если хотя бы минутой позже, я ставлю вам  бутылку  ирландского
виски. Увидите, что мой отец был прав.  Сэкономь  достаточно  миль  -  и
сэкономишь достаточно времени, даже если тебе для  этого  и  понадобится
продираться через все эти чертовы топи и отстойники в графстве  Кэннеди.
Что вы скажете?"
   - Она смотрела на меня своими карими глазами, горевшими, как лампы, и
с тем дьявольским вызовом, словно принуждая меня согласиться  и  бросить
всю незаконченную работу, чтобы  влезть  в  это  сумасбродное  дело.  "Я
обязательно выиграю, а ты проиграешь", - говорило все ее лицо,  -  "хотя
бы и сам дьявол попытался мне помешать". И я скажу тебе, Дэйв, я и сам в
глубине души хотел ехать. Мне уже не хотелось заниматься этим  треклятым
кафелем. И уж, конечно, мне совсем не хотелось самому вести эту  чертову
ее машину. Мне хотелось просто сидеть сбоку от нее и смотреть,  как  она
забирается в машину, оправляет юбку пониже колен или даже и повыше,  как
блестят на солнце ее волосы.
   Он слегка откинулся и вдруг издал кашляющий и саркастический  смешок.
Этот смех был подобен выстрелу из дробовика зарядом соли.
   - Просто позвони Мигэн и скажи: "Знаешь эту Фелию  Тодд,  женщину,  о
которой ты никак не хочешь  ничего  слушать  и  прямо-таки  бесишься  от
одного упоминания о ней? Ну  так  вот,  она  и  я  собираемся  совершить
скоростной заезд в Бэнгор в этом дьявольском ее  спортивном  "Мерседесе"
цвета шампанского, поэтому не жди меня к обеду".
   - Просто позвони ей и скажи вот такое. О, да. Ох и ах.
   И он снова стал  смеяться,  упираясь  руками  в  бедра,  и  столь  же
неестественно, как и раньше,  и  я  видел  в  его  глазах  нечто,  почти
ненавидящее. Через минуту он взял свой  стакан  минеральной  с  перил  и
отпил из него.
   - Ты не поехал, - сказал я.
   - Не тогда.
   Он еще раз засмеялся, но уже помягче.
   - Она, должно быть, что-то увидела на  моем  лице,  поскольку  повела
себя так, словно вдруг  опомнилась!  Она  вдруг  вновь  превратилась  из
упрямой девчонки в Фелию Тодд. Она взглянула в записную  книжку,  словно
впервые увидела ее и не знала, зачем она держит ее в  руках.  Затем  она
убрала ее вниз, прижав к бедру и почти заложив за спину.
   - Я сказал:
   "Мне бы хотелось все  это  проделать,  миссис,  но  я  должен  сперва
закончить все здесь, а моя жена приготовила ростбиф на обед".
   - Она ответила:
   "Я понимаю, Хомер, - я слишком увлеклась. Я это  часто  делаю.  Почти
все время, как Уорт говорит". Затем она выпрямилась и заявила:  "Но  мое
предложение остается в силе, и мы  можем  проверить  мое  утверждение  в
любое время, когда вы пожелаете. Вы даже сможете помочь мне свои  мощным
плечом, если мы где-то застрянем. Это сэкономит пять долларов".
   - И она расхохоталась.
   "В этом случае я вынесу вас на себе,  миссис",  -  сказал  я,  и  она
увидела, что я говорю это не из простой вежливости.
   "А пока вы будете пребывать в уверенности, что сто  шестнадцать  миль
до Бэнгора абсолютно нереальны, раздобудьте-ка свою собственную карту  и
посмотрите,  сколько  миль  уйдет  у  вороны  на  полет  по  кратчайшему
маршруту".
   - Я закончил выкладывать уголки и ушел домой, где я получил  на  обед
совсем не ростбиф, и я думаю, что Фелия Тодд знала  об  этом.  А  потом,
когда Мигэн уже легла спать,  я  вытащил  на  свет  божий  измерительную
линейку, ручку автомобильную карту штата Мэн и проделал то, что она  мне
предложила... потому что это здорово врезалось мне в  память.  Я  провел
прямую линию и пересчитал расстояние на  мили.  Я  был  весьма  удивлен.
Потому что, если бы вам удалось ехать из Касл Рока до Бэнгора по  прямой
линии, словно летящей птице в ясном небе  -  не  объезжая  озер,  лесов,
холмов, не пересекая рек по немногим и удаленным друг от друга мостам  и
переправам, - этот маршрут занял бы  всего  семьдесят  девять  миль,  ни
дать, ни взять.
   Я даже немного подскочил.
   - Измеряй сам, если не веришь мне, - сказал Хомер.  -  Я  никогда  не
думал, что наш Мэн столь мал, пока не убедился в этом.
   Он еще отпил минеральной и глянул на меня.
   - Наступила весна, и  Мигэн  отправилась  в  Нью-Гэм-пшир,  навестить
своего братца. Я пошел к дому Тоддов, чтобы снять наружные зимние  двери
и навесить экраны на окна. И  вдруг  я  заметил,  что  ее  дьяволенок  -
"Мерседес" уже там. И она сама была тут же.
   - Она подошла ко мне и сказала:
   "Хомер! Вы пришли поменять двери?"
   - А я глянул на нее и ответил:
   "Нет, миссис. Я пришел, чтобы  узнать,  готовы  ли  вы  показать  мне
кратчайший путь до Бэнгора".
   - Она посмотрела на меня столь  безучастно,  что  я  уж  подумал,  не
забыла ли она обо всем этом. Я почувствовал, что краснею так, словно  вы
чувствуете, что сморозили какую-то глупость, да уже поздно.  И  когда  я
уже был готов извиниться за свою  некстати  оброненную  фразу,  ее  лицо
озарилось той самой давнишней улыбкой, и она ответила:
   "Стойте здесь, а я достану ключи. И не передумайте, Хомер!"
   Она вернулась через минуту с ключами от машины.
   "Если мы  где-нибудь  застрянем,  вы  увидите  москитов  размером  со
стрекозу".
   "Я видел их и размеров с воробья в Рэнгли, миссис, - отвечал я, -  но
думаю, что мы оба чуточку тяжеловаты, чтобы они  смогли  нас  утащить  в
небо".
   - Она рассмеялась: "Хорошо, но я предупредила вас,  в  любом  случае.
Поедем, Хомер".
   "И если мы не попадем  туда  через  два  часа  сорок  пять  минут,  -
смущенно пробормотал я, - вы обещали мне бутылку ирландского".
   Она взглянула на меня слегка удивленная, с уже приоткрытой дверцей  и
одной ногой в машине.
   "Черт возьми,  Хомер,  -  сказала  она,  -  я  говорила  о  тогдашнем
победителе. А теперь я нашла  путь  за  два  часа  тридцать.  Залезайте,
Хомер. Мы отъезжаем".
   Он  снова  прервал  свой  рассказ.  Руки  лежали  на  коленях,  глаза
затуманились, очевидно, от воспоминаний о двухместном "Мерседесе"  цвета
шампанского, выезжающем по подъездной дорожке от дома Тоддов.
   - Она остановила машину в самом конце дорожки и спросила:
   "Вы готовы?"
   "Пора спускать ее с цепи", - сказал я.
   Она нажала на газ, и наша  чертова  штуковина  пустилась  с  места  в
карьер. Я почти ничего не могу сказать  о  том,  что  потом  происходило
вокруг нас. Кроме того, я почти не мог оторвать взгляда от  нее.  На  ее
лице появилось что-то дикое, Дэйв, что-то дикое  и  свободное  -  и  это
напугало меня. Она была прекрасна - и я тут же  влюбился  в  нее,  да  и
любой бы это сделал на моем месте, будь то мужчина, да,  может  быть,  и
женщина. Но я также и боялся ее,  потому  что  она  выглядела  так,  что
вполне готова тебя убить, если только ее глаза  оторвутся  от  дороги  и
обратятся к тебе и, вдобавок, если ей захочется тебя  полюбить.  На  ней
были надеты голубые джинсы и старая белая блузка с рукавами, завернутыми
до локтей -  я  думаю,  что  она  что-то  собиралась  красить,  когда  я
появился, - и через некоторое время нашего путешествия мне уже казалось,
что на ней нет ничего, кроме этого белого одеяния, словно она - один  из
тех богов или богинь, о которых писали в старых книгах по истории.
   Он немного задумался, глядя на озеро, его лицо помрачнело.
   - Словно охотница, которая, как говорили  древние,  правит  движением
Луны на небе.
   - Диана?
   - Да. Луна была ее дьявольским амулетом. Фелия выглядела  именно  так
для меня, и я только и могу сказать тебе, что я был  охвачен  любовью  к
ней, но никогда не посмел бы даже заикнуться об этом, хотя тогда я был и
куда моложе, чем сейчас. Но я бы не посмел этого сделать, будь мне  даже
и  двадцать  лет,  хотя  можно  предполагать,  что  если  бы  мне   было
шестнадцать, я бы рискнул это сделать и тут же поплатился бы жизнью:  ей
достаточно было бы только взглянуть на меня.
   - Она выглядела действительно как богиня, управляющая Луной на ночном
небе, когда она мчится в ночи, разбрызгивая искры по небу и оставляя  за
собой серебряные паутинки, на  своих  волшебных  конях,  приказывая  мне
поспешать вместе с нею и не обращать внимания на раздающиеся позади  нас
взрывы -т только быстрее, быстрее, быстрее.
   Мы проехали множество лесных дорожек, первые две или три я  знал,  но
потом уже ни одна из них не была мне знакома. Мы, должно быть, проезжали
под  деревьями,  которые  никогда  ранее  не  видели  мотора   гоночного
автомобиля, а знакомились лишь со старыми лесовозами и  снегоходами.  Ее
спортивный автомобиль, конечно, был куда более к месту у себя  дома,  на
бульваре Сансет, чем в этой лесной глуши,  где  он  с  ревом  и  треском
врывался на холмы и съезжал вниз с них, то освещенный весенним  солнцем,
то  погруженный  в  зеленый  полумрак.  Она   опустила   складной   верх
автомобиля, и я мог вдыхать аромат весенних деревьев, и ты  знаешь,  как
приятен этот лесной запах, подобно тому, что  ты  встречаешь  старого  и
давно забытого друга, о котором ты не очень-то беспокоился. Мы проезжали
по настилам, положенным на самых заболоченных участках, и  черная  грязь
вылетала во все стороны из-под наших колес, что заставляло ее  смеяться,
как ребенка. Некоторые бревна были старые и прогнившие,  потому  что,  я
подозреваю, никто не ездил по этим дорогам, может быть, пять, а  скорее,
все десять последних лет. Мы были совсем одни,  исключая  лишь  птиц  и,
может быть, каких-то лесных  животных,  наблюдавших  за  нами.  Звук  ее
чертова мотора, сперва низкий, а потом все более визгливый  и  свирепый,
когда она нажимала на газ... только этот звук я и мог слышать. И хотя  я
и сознавал, что мы все время находимся в каком-нибудь месте,  мне  вдруг
стало казаться, что мы едем назад во времени, и это не было пустотой. То
есть, если бы мы вдруг остановились  и  я  взобрался  на  самое  высокое
дерево, я бы, куда ни посмотрел, не увидел ничего, кроме деревьев и  еще
больше деревьев. И все  это  время,  пока  она  гнала  свою  дьявольскую
машину, волосы развевались вокруг ее лица,  сияющего  улыбкой,  а  глаза
горели неистовым огнем. Так мы выскочили на дорогу к Птичьей горе, и  на
какой-то миг я осознал, где мы находимся, но затем она свернула,  и  еще
какое-то недолгое время мне казалось, что я знаю, где мы, а затем уже  и
перестало что-либо казаться, и  даже  перестало  беспокоить  то,  что  я
абсолютно ничего не понимаю, словно  маленький  ребенок.  Мы  продолжали
делать срезки по  деревянным  настилам  и  наконец  попали  на  красивую
мощеную дорогу с табличкой  "Мо-торвей-Би".  Ты  когда-нибудь  слыхал  о
такой дороге в штате Мэн?
   - Нет, - ответил я. - Но звучит по-английски. - Ага.  Выглядело  тоже
по-английски. Эти деревья, по-моему, ивы, свисающие над дорогой.
   "Теперь гляди в оба, Хомер, - сказала она, - один из них чуть было не
выбросил меня месяц назад и наградил меня хорошим индейским клеймом".
   - Я не понял, о чем она меня предупреждает,  и  уже  начал  было  это
объяснять - как вдруг мы погрузились в самую чащобу,  и  ветки  деревьев
прямо-таки колыхались перед нами и сбоку от нас. Они выглядели черными и
скользкими и были как живые. Я не мог поверить своим глазам. Затем  одна
из них сдернула мою кепку, и я знал, что это не во сне.
   "Хи, - заорал я, - дайте назад!"
   - Уже поздно, Хомер, - ответила она со смехом. - Вон просвет как  раз
впереди... Мы о'кей.
   - Затем мы еще раз оказались в гуще деревьев, и они  протянули  ветки
на этот раз не с моей, а с ее стороны - и нацелились на нее,  я  в  этом
могу поклясться. Она пригнулась,  а  дерево  схватило  ее  за  волосы  и
выдернуло прядь.
   "Ох, черт, мне же больно!" - вскрикнула она, но продолжала смеяться.
   Машина чуть отклонилась вбок, когда она пригнулась, и я успел  быстро
взглянуть на деревья - и Святой Боже, Дэйв! Все в лесу было в  движении.
Колыхалась трава, и какие-то кусты словно  переплелись  друг  с  другом,
образуя странные фигуры с лицами, и мне показалось, что  я  вижу  что-то
сидящее на корточках на верхушке пня,  и  оно  выглядело  как  древесная
жаба, только размером со здоровенного котища.
   - Затем мы выехали из тени на верхушку холма, и она сказала:
   "Здесь! Ведь правда, это  было  захватывающее  дело?"  -  словно  она
говорила о какой-нибудь прогулке в пивную на ярмарке в Фрайбурге.
   - Через пять минут мы выбрались еще на одну из ее лесных дорожек. Мне
совсем не хотелось, чтобы нас окружали деревья  -  могу  это  совершенно
точно сказать, - но здесь росли совсем  обычные  старые  деревья.  Через
полчаса мы влетели на парковочную стоянку "Пайлоте Грилл" в Бэнгоре. Она
указала на свой небольшой счетчик пройденного пути и сказала:
   "Взгляните-ка, Хомер".
   Я посмотрел и увидел цифры - сто одиннадцать и шесть десятых мили.
   "Что вы теперь  думаете?  Вы  по-прежнему  не  хотите  верить  в  мой
кратчайший путь?"
   - Тот дикий облик, который был у нее во время этой  бешеной  поездки,
куда-то уже исчез, и передо мной снова была Фелия Тодд.  Но  все  же  ее
необычный вид еще не полностью был вытеснен повседневным обликом.  Можно
было решить, что она разделилась на двух женщин, Фелию  и  Диану,  и  та
часть, которая была Дианой, управляла  машиной  на  этих  заброшенных  и
всеми забытых дорогах, а та ее часть, которая была Фелией, даже не имела
представления обо всех этих срезках расстояния и переездах  через  такие
места... места, которых нет ни на  одной  карте  Мэна  и  даже  на  этих
обзорных макетах.
   - Она снова спросила:
   "Что вы думаете о моем кратчайшем маршруте, Хомер?"
   - И я сказал первое, что мне пришло в голову, и это  было  не  самыми
подходящими словами для употребления в разговоре с леди типа Фелии Тодд:
   "Это настоящее обрезание члена, миссис".
   - Она расхохоталась, развеселившись и очень довольная.
   И я вдруг увидел совершенно ясно и четко, как в стеклышке:
   "Она ничего не помнит из всей этой езды. Ни веток ив - хотя они  явно
не были ветками, ничего даже похожего на  это,  -  которые  сорвали  мою
кепочку, ни той таблички "Моторвей Би", ни той  жабообразной  штуковины.
Она не  помнила  ничего  из  всего  этого  бедлама!  Либо  все  это  мне
померещилось во сне, либо мы действительно оказались там, в Бэнгоре. И я
точно знал, Дэйв, что мы проехали всего сто одиннадцать миль и это никак
не могло оказаться  дневным  миражом,  поскольку  черно-белые  цифры  на
счетчике никак не могли быть чем-то нереальным, они прямо-таки бросались
в глаза."
   "Да,  хорошо,  -  сказала  она,  -  это  было  действительно  хорошим
обрезанием.  Единственное,  о  чем  я  мечтаю,  это  заставить  и  Уорта
как-нибудь проехаться  со  мной  этим  маршрутом...  но  он  никогда  не
выберется из своей привычной колеи, если только кто-нибудь не  вышвырнет
его оттуда, да и то с помощью разве  что  ракеты  "Титан-11",  поскольку
Уорт соорудил себе отличное убежище на самом  дне  этой  колеи.  Давайте
зайдем, Хомер, и закажем вам небольшой обед".
   - И она взяла мне такой дьявольский обед, Дэйв, что  я  и  не  помню,
было ли у меня когда-нибудь что-то в этом роде. Но  я  почти  ничего  не
съел. Я все думал о том, что мы, наверное, будем возвращаться тем же или
похожим путем, а уже смеркалось. Затем она посреди  обеда  извинилась  и
пошла позвонить. Вернувшись, она спросила, не буду ли я возражать,  если
она  попросит  отогнать  ее  машину  в  Касл  Рок.  Она   сказала,   что
разговаривала с одной из здешних женщин - членов школьного  комитета,  в
который и сама входила, и эта женщина сообщила, что у них здесь возникли
какие-то проблемы или еще что-то в этом духе. Поэтому ей не хотелось  бы
рисковать застрять где-т