Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
о, чтобы заодно не навлечь на себя и гнев мужа,
а потому будет разумнее, если машину отведу я.
"Вы же не будете очень возражать, если я попрошу вас в сумерках сесть
за руль?" - еще раз спросила она.
- Она глядела на меня, ласково улыбаясь, и я знал, что она все же
помнила кое-что из дневной поездки - Бог знает, как много, но вполне
достаточно, чтобы быть уверенной, что я не попытаюсь ехать ее маршрутом
в темноте, - да и вообще... хотя я видел по ее глазам, что вообще-то это
не столь уж беспокоит ее.
- Поэтому я просто сказал, что меня это никак не затруднит, и
закончил свой обед куда лучше, чем начал его. Уже стемнело, когда она
отвезла нас к дому той женщины в Бэнгоре, с которой разговаривала по
телефону. Выйдя из машины, Фелия глянула на меня с тем же бесовским
огоньком в глазах и спросила:
"А теперь вы действительно не хотите остаться и подождать здесь до
утра, Хомер? Я заметила парочку ответвлений сегодня, и хотя не могу
найти их на карте, думаю, что они позволили бы срезать еще несколько
миль".
Я ответил:
"Ладно, миссис, мне бы хотелось, но в моем возрасте лучшей постелью
будет моя собственная, как мне кажется. Я отведу вашу машину и никак не
поврежу ее, хотя, думается, сделаю это более длинным путем по сравнению
с вашим", - Она рассмеялась, очень добродушно и поцеловала меня. Это был
лучший поцелуй в моей жизни, Дэйв, хотя он был поцелуем в щеку и дала
его замужняя женщина, но он был словно спелый персик или словно те
цветы, которые раскрываются ночью, и когда ее губы коснулись моей кожи,
я почувствовал...
Я не знаю точно, что именно я почувствовал, потому что мужчине трудно
описать словами, что он чувствует с девушкой, словно персик, когда он
находится во вдруг помолодевшем мире.
- Я все хожу вокруг да около, но думаю, что тебе и так все понятно.
Такие вещи навсегда входят красной строкой в твою память и уже никогда
не могут быть стертыми.
"Вы чудный человек, Хомер, и я люблю вас за то, что вы терпеливо
слушали меня и поехали сюда со мной, - сказала она. - Правьте
осторожно".
- Потом она пошла в дом этой женщины. А я, я поехал домой.
- Каким путем ты поехал? - спросил я Хомера.
Он тихо рассмеялся.
- По главной магистрали. Ты дурачина, - ответил он, и я еще никогда
не видел столько морщинок на его лице. Он сидел на своем месте и смотрел
на небо. - Пришло лето, и она исчезла. Я особо и не искал ее... этим
летом у нас случился пожар, ты помнишь, а затем был ураган, который
поломал все деревья. Напряженное время для сторожей. О, я думал о ней
время от времени, и о том дне, и об ее поцелуе, и мне начинало казаться,
что все это было во сне, а не наяву. Словно в то время, когда мне было
семнадцать и я не мог ни о чем думать, кроме как о девушках. Я занимался
вспашкой западного поля Джорджа Бэскомба, того самого, что лежит у
самого подножья гор на другом берегу озера и мечтал о том, что является
обычным для подростков моего возраста. И я заехал бороной по одному из
камней, а тот раскололся и начал истекать кровью. По крайней мере, мне
так показалось. Какая-то красная масса начала сочиться из расколотого
камня и уходить в почву. И я никому ничего об этом не рассказал, только
матери. Да и ей я не стал объяснять, что это значило для меня, хотя она
и стирала мои забрызганные кровью штаны и могла догадываться. В любом
случае, она считала, что мне следует помолиться. Что я и сделал, но не
получил какого-либо особого облегчения, однако, через какое-то время мне
стало вдруг казаться, что все это было сном, а не наяву. И здесь было то
же самое, как это иногда почему-то случается. В самой середине вдруг
появляются трещины, Дэйв. Ты знаешь это?
- Да, - ответил я, думая о той ночи, когда сам столкнулся с чем-то
подобным.
Это было в 1959 году, очень плохом году для всех нас, но мои дети не
знали, что год был плохой, и они хотели есть, как обычно. Я увидел
стайку белых куропаток на заднем поле Генри Браггера, и с наступлением
темноты отправился туда с фонарем. Вы можете подстрелить парочку таких
куропаток поздним летом, когда они нагуляли жирок, причем вторая
прилетит к первой, уже подстреленной, словно для того, чтобы спросить:
"Что за чертовщина? Разве уже настала осень? ", и вы можете сшибить ее,
как при игре в боулинг. Вы можете раздобыть мяса, чтобы накормить им
тех, кто его не видел шесть недель, и сжечь перья, чтобы никто не
заметил вашего браконьерства. Конечно, эти две куропатки должны были бы
послужить мишенью для охотников в ноябре, но ведь дети должны хотя бы
иногда быть сытыми. Подобно тому человеку из Массачусетса, который
заявил, что ему бы хотелось пожить здесь целый год, я могу сказать
только, что иногда нам приходится пользоваться своими правами и
привилегиями только ночью, хотя хотелось бы иметь их круглый год.
Поэтому я был на поле ночью и вдруг увидел огромный оранжевый шар в
небе; он спускался все ниже и ниже, а я смотрел на него, разинув рот и
затаив дыхание. Когда же он осветил все озеро, оно, казалось, вспыхнуло
солнечным огнем на минуту и испустило ответные лучи вверх, в небо. Никто
никогда не говорил мне об этом странном свете, и я сам тоже никому
ничего о нем не рассказывал, потому что боялся, что меня засмеют, но
более всего я опасался, что собеседники поинтересуются, какого дьявола я
оказался ночью на поле. А через какое-то время наступило то, о чем уже
говорил Хомер: мне стало казаться, что все это было сном, и у меня не
было никаких вещественных доказательств, что все это случилось наяву.
Это было похоже на лунный свет. Я не мог управлять им, и -мне не за что
было зацепиться. Поэтому я оставил его в покое, как человек, который
знает, что день наступит в любом случае, что бы он не думал и не
предпринимал по этому поводу.
- В самой середке многих вещей попадаются щели, - сказал Хомер, и
уселся более прямо, словно ему ранее было не совсем удобно. - Прямо-таки
в чертовой серединке, тютелька в тютельку, не левее и не правее центра и
все, что ты можешь, - это сказать: "Тут ничего не поделаешь", они здесь,
эти чертовы щели, и ты должен их как-то обойти, подобно тому, как
объезжаешь на машине рытвину на дороге, которая грозит поломать тебе
ось. Ты понимаешь меня? И ты стараешься забыть о них. Или это напоминает
тебе вспашку земли, когда ты можешь вдруг попасть в какую-то яму. Но
если тебе вдруг попадется какой-то разлом в земле, в котором ты видишь
мрачную тьму, наподобие пещеры, ты скажешь самому себе: "Обойди-ка это
место, старина. Не трогай его! Я здесь могу здорово вляпаться, так что
возьму-ка я влево". Потому что ты не искатель пещер или поклонник
каких-то научных изысканий, а занимаешься доброй пахотой.
"Щели в середине вещей"...
Он довольно долго словно грезил наяву, и я не трогал его. Не делал
никаких попыток вернуть его на землю. И наконец он сказал:
- Она исчезла в августе. В первый раз я увидел ее в начале июля, и
она выглядела... - Хомер повернулся ко мне и сказал каждое слово очень
медленно и четко, с большим нажимом:
- Дэйв Оуэнс, она выглядела великолепно! Просто была великолепной и
дикой и почти неукрощенной. Те небольшие морщинки вокруг глаз, которые я
заметил раньше, казалось, куда-то исчезли. Уорт Тодд был на какой-то
конференции или где-то там еще в Бостоне. И она стояла тут, на самом
краешке террасы - а я был посредине ее, в рубашке навыпуск, - и она мне
вдруг говорит:
"Хомер, вы никогда не поверите в это".
"Нет, миссис, но я попытаюсь", - ответил я.
"Я нашла еще две новые дороги, - сказала Фелия, - и добралась до
Бэнгора в последний раз, проехав всего шестьдесят семь миль".
- Я помнил, что она говорила мне в прошлый раз, и ответил:
"Это невозможно, миссис. Извините меня, конечно, но я проверял сам
расстояние на карте в милях, и семьдесят девять - это тот минимум,
который нужен вороне для полета по кратчайшей прямой". - Она рассмеялась
и стала выглядеть еще красивей, чем прежде. Подобно богиням в солнечном
свете, на одном из холмов, что описаны в древних сказаниях, когда на
земле не было ничего, кроме зелени и фонтанов, а у людей не было
морщинок и слез, потому что совсем не было причин для печали.
"Это верно, - ответила она, - и вы не сможете пробежать милю быстрее
четырех минут. Это математически доказано".
"Это ведь не одно и то же", - заметил я.
"Одно и то же, - возразила она. - Сложите карту и посмотрите, куда
исчезнут все эти линии, Хомер. Их будет намного меньше, чем если бы вы
ехали по самой прямой линии. И чем больше вы сделаете сгибов, тем меньше
останется миль".
- Я еще хорошо тогда помнил нашу с ней поездку, хотя это и было
словно во сне, а потому сказал:
"Миссис, вы, конечно, легко можете сложить карту, но вы не сумеете
сложить настоящую землю. Или, по крайней мере, вам не следует пытаться
это делать. Нам следует не трогать это".
"Нет, сэр, - возразила она. - Это единственная сейчас вещь в моей
жизни, которую я не могу не трогать, потому что она здесь и она - моя".
- Тремя неделями позже - примерно за две недели до ее исчезновения -
она позвонила мне из Бэнгора. Она сказала:
"Уорт уехал в Нью-Йорк, и я еду к вам. Я куда-то задевала свой ключ
от дома, Хомер. Мне бы хотелось, чтобы вы открыли дом, и я могла бы
попасть в него".
- Этот звонок был около восьми вечера, и как раз начало смеркаться. Я
перекусил сэндвичем с пивом перед уходом - не более двадцати минут.
Потом я приехал сюда. Все это вместе взятое не могло занять более сорока
пяти минут. Когда я подходил к дому Тоддов, я увидел огонек у кладовой,
который я никак не мог оставить ранее. Я посмотрел на этот свет с
изумлением и почти побежал туда - и чуть было не столкнулся с ее
дьявольским "Мерседесом". Он был припаркован на склоне так, словно это
мог сделать только пьяный, и вся машина снизу доверху была забрызгана не
то навозом, не то грязью, а в той жиже вдоль корпуса машины
вкрапливалось нечто типа морских водорослей... только когда фары моей
машины осветили их, мне вдруг показалось, что они движутся. Я
припарковал свой грузовичок позади "Мерседеса" и вышел из него. Эти
растения не были морскими водорослями, но это была трава, похожая на
водоросли, и они двигались... очень слабо и вяло, словно умирая. Я
коснулся одной из них, и она попыталась обхватить мою руку. Ощущение
было очень неприятным, почти ужасным. Я отдернул руку и обтер ее об
штанину. Я обошел машину и встал у ее переда. Тот выглядел словно
пропахавший девяносто миль болот и низин. Выглядел очень усталым.
Какие-то жуки были прилеплены по всему ветровому стеклу, только они не
были похожи ни на одно известное мне насекомое, которое' бы я ранее
встречал. Среди них находился и мотылек размером с воробья, его крылья
все еще слегка колыхались и подергивались, теряя остатки жизни. Были
также какие-то существа, напоминавшие москитов, только у них можно было
заметить настоящие глаза, и они, казалось, рассматривали меня. Я мог
слышать, как налипшие растения царапают корпус автомобиля, умирая и
стараясь за что-нибудь зацепиться. И все, о чем я мог думать, было: "Где
же, черт возьми, она ехала? И как ухитрилась попасть сюда за три
четверти часа?" Затем я увидел еще кое-что. Это было какое-то животное,
почти расплющенное на решетке радиатора, как раз под самой эмблемой
фирмы "Мерседес" - типа звезды, вставленной в круг. Вообще-то
большинство животных погибает под колесами автомобилей, потому что они
прижимаются к земле, надеясь, что беда пронесется над ними. Но сплошь и
рядом некоторые из них вдруг прыгают не в сторону, а прямо на чертову
машину, и это безумие может привести к гибели не только животного, но и
водителя с пассажирами - мне случалось слышать о таких происшествиях.
Это создание, видимо, сделало то же самое. И оно выглядело так, что
вполне смогло бы перепрыгнуть танк "Шерман". Оно смотрелось словно
произошедшее от спаривания вальдшнепа и ласки. Но на то, что осталось не
расплющенным, лучше было бы не смотреть. Оно резало глаза, Дэйв. И даже
хуже, оно ранило твое сознание. Его шкура была покрыта кровью, а на
концах лап свисали когти, торчавшие из подушечек, наподобие кошачьих,
только куда длиннее. Оно имело огромные желтые глаза, только они уже
окостенели. Когда я был ребенком, у меня была фарфоровая игрушка -
скульптура каркающего ворона, - которая напоминала это существо. И зубы.
Длинные, тонкие игольчатые зубы, выглядевшие почти как штопальные иглы,
вытащенные из его рта. Некоторые из них торчали прямо в стальной решетке
радиатора. Вот почему и вся эта тварь оставалась висеть на передке
машины, она сама себя подвесила за счет острых и цепких зубов. Я
рассмотрел ее и был абсолютно уверен, что голова ее полна яда, как у
гадюки, и прыгнула она на машину, как только заметила ее, для того,
чтобы попытаться прикончить эту добычу. И я знал, что отдирать эту тварь
от машины мне не следует, потому что у меня были царапины на руках -
порезы от сена, - и можно было быть почти уверенным, что я погибну столь
же просто, как если бы на меня свалился здоровый камень, от всего
нескольких капель яда, который бы просочился в порезы.
- Я подошел к дверце водителя и открыл ее. Сработал сигнал
внутреннего освещения, и я смог глянуть на счетчик пройденного
расстояния, который она всегда ставила на ноль перед началом любой
поездки... и то, что я увидел, было тридцать одна и шесть десятых мили.
- Я смотрел на счетчик довольно долго, а затем подошел к черному
входу в дом. Она сдвинула экран и разбила стекло в двери для того, чтобы
дотянуться снаружи до задвижки и открыть дверь. Там была прикреплена
записка. В ней было написано:
"Дорогой Хомер, я добралась сюда чуть раньше, чем сама предполагала.
Нашла еще более короткий путь - и не стала колебаться! Вы еще не прибыли
сюда, и я решила залезть в свой дом, как опытный взломщик. Уорт приедет
послезавтра. Вы не сможете закрепить экран и вставить новое стекло в
дверь до этого? Надеюсь, что сможете. Подобные вещи всегда очень
огорчают его. Если я не выйду поздороваться, знайте, что я уже сплю.
Поездка оказалась очень утомительной, но я почти не потеряла на нее
времени! Офелия."
"Утомительна!" - Я еще раз глянул на эту тварь, висящую на решетке
радиатора, и подумал: "Да, сэр, она должна была быть чертовски
утомительной. Клянусь Богом, да".
Он снова замолчал и щелкнул пальцами. - Я видел ее только еще один
раз. Примерно через неделю. Уорт был в Касл Роке, но он купался в озере,
плавая взад и вперед, взад и вперед, словно он охранял лес или
непрерывно подписывал бумаги. Вообще-то больше походило на подписывание
бумаг, я так думаю.
"Миссис, - сказал я, - это не мое дело, конечно, но вам не следует
больше раскатывать в одиночку. Той ночью, когда вы разбили стекло в
двери, чтобы войти в дом, я увидел нечто, прицепившееся к решетке
радиатора спереди вашей машины..."
"А! Этот лесной цыпленок! Я позаботилась о нем", - ответила она.
"Боже! - воскликнул я. - Надеюсь, вы как-нибудь побереглись!"
"Я надела садовые перчатки Уорта, - сказала она. - Но ведь это не что
иное, Хомер, как подпрыгнувшая вверх лесная птица с небольшим запасом
яда в клюве".
"Но, миссис, - возразил я, - где же водятся такие птички? И если на
ваших срезанных маршрутах попадаются такие невинные птички, что же будет
если вам повстречается медведь? " - Она глянула на меня - и я увидел в
ней другую женщину - ту самую Диану.
"Если что-нибудь и меняется вдоль тех дорог, - сказала Фелия, - то
ведь и я, наверное, тоже меняюсь там. Взгляните на это".
- Ее волосы были собраны в пучок на затылке и заколоты шпилькой. Она
ее вытащила и распустила волосы. Ими можно было только любоваться - они
создавали ощущение какого-то мощного потока, вдруг вылившегося с головы
Фелии. Она сказала:
"Они начали было седеть, Хомер. Вы видите теперь эту седину?"
И она повернулась к солнцу, чтобы оно получше осветило ее голову.
"Нет, мэм", - сказал я.
- Она посмотрела на меня, ее глаза заискрились, и она сказала:
"Ваша жена - хорошая женщина, Хомер Бакленд, но она увидела меня в
магазине и на почте, и мы перебросились всего парой словечек, а я уже
заметила, что она смотрит на мои волосы с тем выражением удовлетворения,
которое понимают только женщины. Я знаю, что она скажет своим друзьям и
подругам... что Офелия Тодд начала красить свои волосы. Но я этого не
делала и не делаю. Я просто потеряла свой прежний маршрут, ища
кратчайшего пути не один и не два раза... потеряла свой маршрут... и
потеряла седину".
И она рассмеялась уже даже не как студентка колледжа, а как
старшеклассница. Я восхищался ею и наслаждался ее красотой, но я также
видел и следы другой красоты на ее лице... и я снова испугался.
Испугался за нее и испугался ее.
"Миссис, - сказал я, - вы можете потерять не только седую прядь в
ваших волосах".
"Нет, - ответила она, - я же говорила, что там я совсем другая... Я
просто целиком делаюсь там другой. Когда я еду по дороге в своей
спортивной машине, я уже не Офелия Тодд, жена Уорта Тодда, которая
никогда не сможет выносить до срока ребенка или та женщина, которая
попыталась заняться поэзией - да неудачно, или та женщина, что вечно
сидит и делает записи на всех этих комитетских собраниях, или еще что-то
или кто-то. Когда я не дороге за рулем, я нахожусь внутри своего сердца
и чувствую себя подобно..."
"Диане", - подсказал я. - Она посмотрела на меня с веселым и чуть
удивленным видом, а затем рассмеялась.
"О, да, подобно какой-нибудь богине, - согласилась Фелия. - Она,
наверное, лучше всего сюда подойдет, потому что я - ночной человек, я
люблю просиживать ночи напролет, пока не прочитаю свою книгу, или пока
на телевидении не прозвучит национальный гимн, а также потому, что я
очень бледная, как луна, - Уорт вечно говорит, что мне нужен тоник или
анализы крови, или еще что-то вроде всей этой чепухи. Но в своем сердце
каждая женщина мечтает походить на богиню, я так думаю - не случайно же
мужчины слышат постоянное эхо этих дум и пытаются возвести женщин на
пьедесталы (женщину, которая обмочит себе ногу, если не присядет на
корточки! это забавно, если как следует все это обдумать), - но то, что
чувствует мужчина, вовсе не то, чего желает женщина. Женщина хочет быть
свободной - это все. Стоять, если ей так хочется, или идти... "Ее глаза
обратились на дьявольский "Мерседес", стоявший на подъездной дорожке, и
слегка сузились. Затем она улыбнулась. "Или править за рулем, Хомер.
Мужчине этого не понять. Он думает, что богине нужно где-то нежиться,
прохлаждаться на склонах Олимпа и кушать фрукты, но ведь в этом нет
ничего от бога или богини. Все, что хочет женщина - это то, что хочет и
мужчина: женщина хочет управлять".
"Будьте осторожны там, где вы едете, миссис - это все, что нужно", -
сказал я в ответ, а она снова засмеялась и наградила поцелуем в лоб.
Она ответила:
"Я буду осторожна, Хомер", но это ровным счетом ничего не значило, и
я это сразу понял, потому что сказано это было именно тем тоном, каким
отвечает муж своей жене в ответ на ее частые предупреждения об одной и
той же опасности, когда он давно уже наперед знает, что на самом деле он
не будет... не сможет. -