следит за ними.
     -- Я  все  еще  не могу  прийти в  себя от  удивления, как здорово  она
походит... -- начал Кларк.
     На  этот  раз Мэри пнула  его под  столом  в лодыжку  изо всех  сил, не
пытаясь  сдерживаться.  Он  резко,  как-то шипяще  вздохнул  от боли, у него
широко открылись глаза. Прежде чем он успел что-то сказать, она сунула ему в
руку салфетку с надписью.
     Кларк наклонил голову. Взглянул на салфетку. И Мэри начала молиться  --
впервые за многие годы молиться искренне и глубоко. "Боже, сделай так, чтобы
он понял,  что это не шутка. Сделай так, чтобы  он понял, что это не  шутка,
потому что рыжая  женщина не просто похожа на Дженис  Джоплин, эта женщина и
есть  Дженис  Джоплин.  И  у меня ужасное  предчувствие  относительно  этого
города, по-настоящему ужасное предчувствие".
     Он поднял голову, и ее сердце упало. На  его лице было замешательство и
раздражение,  но  ничего больше.  Он открыл рот,  чтобы сказать что-то, и...
продолжал держать его  открытым до тех пор, пока  не  создалось впечатление,
что кто-то удалил стержни из того места, где соединялись его челюсти.
     Мэри повернула голову в направлении его взгляда. Повар в безукоризненно
белом халате и маленьком поварском колпаке, сдвинутом на один глаз, вышел из
кухни и стоял, опершись о стену, выложенную плиткой, скрестив руки на груди.
Он разговаривал с рыжеволосой официанткой, а та, что помоложе, стояла рядом,
глядя на них со смешанным выражением ужаса и усталости.
     Если она скоро  не уедет отсюда,  у нее во взгляде  тоже останется одна
усталость, подумала Мэри. Или только апатия.
     Повар  был невероятно красив -- настолько красив, что Мэри  трудно было
точно определить его возраст. Наверное, от тридцати  пяти до сорока пяти, но
точнее не скажешь. Подобно рыжеволосой официантке,  он казался  знакомым. Он
посмотрел  на  них   широко  расставленными   синими  глазами,  окаймленными
прекрасными  густыми ресницами. Коротко  улыбнулся им,  снова  повернулся  к
рыжеволосой официантке и что-то сказал,  что вызвало у  нее приступ хриплого
смеха.
     --  Боже  милостивый, да ведь это Рик Нелсон,  --  прошептал Кларк.  --
Этого не может быть,  такое невозможно, он погиб в  авиакатастрофе шесть или
семь лет назад, но это действительно он.
     Мэри  собиралась сказать,  что  он,  наверное,  ошибается,  готова была
признать такую мысль  смехотворной, хотя сама считала  невозможным поверить,
что  рыжеволосая  официантка была кем-то  иным, а не певицей Дженис Джоплин,
исполнительницей  блюзов,  умершей  много лет назад. Не  успела Мэри открыть
рот,  как  в  голове у  нее  что-то  щелкнуло -- тот самый  щелчок,  который
превратил смутное сходство в твердое опознание. Кларку удалось подобрать имя
к знакомому  лицу раньше ее. И неудивительно -- он был на девять лет старше,
слушал радио и смотрел "Америкэн Бендстэнд" еще в то время, когда Рик Нелсон
был Рикки Нелсоном и песни, такие как "Би-боп-беби" и "Одинокий город", были
известными  хитами,   а  не   просто  пыльными  воспоминаниями  о   прошлом,
исполняемыми станциями, специализирующимися на ретро-шлягерах. Кларк
     заметил это раньше,  но теперь, когда он указал ей на это, она не могла
ошибиться.
     Что сказала  рыжеволосая  официантка? Обязательно попробуйте  вишневого
пирога! Рик только что испек его!
     И вот здесь, меньше чем в двадцати футах, стояла жертва авиакатастрофы,
погибший  человек,  и  рассказывал анекдот --  наверняка скабрезный, судя по
выражению лиц, -- певице, умершей от излишней дозы наркотика.
     Рыжеволосая откинула  назад голову и хрипло расхохоталась,  снова глядя
на потолок. Повар улыбнулся, ямочки по  сторонам его пухлого рта углубились,
сделав его еще привлекательней. А молодая официантка с лихорадкой на верхней
губе и глазами, как у загнанного зверька, взглянула на Кларка и Мэри, словно
спрашивая: "Вы видите это? Вам это понятно?"
     Кларк все еще смотрел на повара и на официантку с тревожным выражением,
потрясенный догадкой. Его  лицо вытянулось так,  словно отражалось в зеркале
комнаты смеха.
     "Они увидят  это, если уже не  увидели,  --  подумала  Мэри,  --  и  мы
потеряем  все шансы убраться отсюда, которые еще остались, и  избавиться  от
этого  кошмара. Я  думаю,  тебе лучше самой  взяться за это  дело, милая,  и
побыстрее. Вопрос заключается вот в чем: как ты сделаешь это".
     Она протянула руку, собираясь  схватить руку Кларка и покрепче стиснуть
ее, затем решила, что этого будет недостаточно, чтобы изменить это выражение
лица  с отвисшей челюстью. Она опустила руку пониже,  схватила его за яйца и
дернула...  так сильно, как только осмелилась. Кларк вздрогнул, будто кто-то
уколол его, и повернулся к ней так быстро, что едва не упал с табурета.
     -- Я  забыла в машине свой бумажник, -- сказала  она. Собственный голос
прозвучал хрупко и  слишком громко для ее  ушей. -- Будь  добр, принеси  его
мне, Кларк.
     Она посмотрела на  него, улыбаясь одними губами, впившись ему в глаза с
абсолютной   сосредоточенностью.  Мэри  прочитала,  возможно,   в   каком-то
дерьмово-навязчивом женском журнале, ожидая своей очереди на укладку волос в
салоне  красоты, что  после  того как ты  живешь  с одним и тем  же мужчиной
десять  или двадцать лет, у  тебя создается  определенный, хотя и не слишком
сильный, телепатический контакт со своим партнером. Этот контакт, говорилось
в статье, может оказаться  очень полезным,  когда  муженек приглашает  домой
своего босса, не предупредив по телефону жену, или когда тебе хочется, чтобы
он принес
     --бутылку ликера "Амаретто" из магазина и взбитые сливки
     из супермаркета.  Теперь она пыталась --  пыталась, насколько могла  --
передать ему телепатически гораздо более важное сообщение:
     "Иди, Кларк. Иди, пожалуйста. Я подожду здесь еще десять секунд и после
этого  побегу к  машине.  Если  в этот  момент ты  не будешь сидеть в кресле
водителя с  ключом в замке  зажигания, я чувствую,  нам не удастся выбраться
отсюда".
     И в то же самое время где-то в глубине души другая Мэри робко говорила:
"Но ведь все это сон, не правда ли? Я хочу сказать... это сон, верно?"
     Кларк  внимательно смотрел  на нее, его  глаза наполнились  слезами  от
причиненной ему боли, но он по крайней мере  не жаловался. Затем его  взгляд
остановился  на рыжеволосой официантке и поваре. Он увидел,  что они все еще
глубоко  увлечены  разговором  (теперь, по-видимому,  она  рассказывала  ему
анекдот), и снова взглянул на Мэри.
     -- Он, должно быть, завалился под кресло, -- сказала  она своим слишком
громким,  слишком хрупким голосом, прежде  чем он  успел ответить. -- Ты его
помнишь, такой красный.
     Наступил новый момент тишины -- казалось, он будет  длиться вечно, -- и
Кларк едва заметно кивнул.
     -- 0'кей, -- сказал  он,  и Мэри с облегчением  вздохнула,  услышав его
спокойный  нормальный голос: -- Но  не пытайся съесть мой пирог, пока я хожу
за твоим бумажником.
     -- Возвращайся  обратно,  прежде  чем я  съем свой,  и с твоим  пирогом
ничего  не  случится, --  ответила  она  и супула в рот кусок,  подцепив его
вилкой. У него не было совершенно никакого вкуса, но она улыбнулась. Господи
милостивый, улыбнулась. Словно Мисс Яблочная Королева Нью-Йорка, которой она
когда-то была.
     Кларк  начал  слезать  со своего  высокого  табурета, и  в  этот момент
откуда-то снаружи донеслись  удары по струнам  гитары, усиленные электронной
аппаратурой, -- не  аккорды, а  просто обычное треньканье  по струнам. Кларк
вздрогнул, и  Мэри тут же вытянула  руку,  схватив  его за плечо. Ее сердце,
которое начало было биться спокойнее, снова сорвалось на отчаянный спринт.
     Рыжеволосая официантка  и повар -- даже молодая официантка, которая,  к
счастью, не  походила  ни на  какую знаменитость,  -- равнодушно взглянули в
огромные стекла витрин "Рок и буги".
     12 Ночные кошмары
     -- Не пугайтесь, милая, -- сказала рыжеволосая официантка. -- Они всего
лишь начинают настраивать инструменты и готовиться к вечернему концерту.
     --  Совершенно верно, -- подтвердил  повар. Он посмотрел на Мэри своими
убийственно синими глазами. -- В нашем городе почти каждый  вечер проводится
концерт.  Да,  подумала  Мэри.  Конечно.   Обязательно  проводится.   Голос,
одновременно монотонный  и божественный,  прокатился  по городской  площади,
голос  такой силы, что  зазвенели стекла в окнах. Мэри, побывавшая на многих
рокконцертах,  сразу воссоздала в своем воображении и голос, и  все, что его
окружает.  Возникли образы  усталых длинноволосых  механиков, сопровождающих
группы  рок-музыкантов,  ходящих  по  сцене  еще   до  того,   как  зажгутся
прожекторы,  без труда пробирающихся между лесами усилителей  и  микрофонов,
наклоняясь то здесь, то там, чтобы подключить провода.
     --  Испытание!  --  снова зазвучал  тот  же  голос. --  Испытание-один,
испытание-один, испытание-один!
     Еще  разок  тренькнула гитара, еще не аккорд, но  уже близко к аккорду.
Затем  прозвучал барабанный бой, за которым последовала ритмическая фраза на
трубах  из  музыкального  сопровождения  к  "Мгновенной карме"  и  негромкие
раскаты бонго. "Сегодня концерт" -- объявление, исполненное в  стиле Нормана
Рокуэлла,  над городской  общинной площадью. Мэри, выросшая в  Эльмире, штат
НьюЙорк,  будучи  ребенком,  присутствовала  на  многих подобных  бесплатных
концертах.  Тогда это были  настоящие  концерты,  когда  оркестр из  парней,
одетых в форму  членов Добровольного общества пожарных за отсутствием другой
формы,  которую  они не  могли  себе  позволить, слегка  фальшивя,  исполнял
программу, состоящую из маршей  Сузы. А местный квартет  парикмахеров  (плюс
пара приглашенных музыкантов)  импровизировал  на темы "Шенондоа"  и "У меня
есть девушка из Каламазу".
     Ей  пришла  в голову мысль,  что  концерты в  Царстве Рокн-Ролла  могут
заметно отличаться от тех музыкальных представлений ее детства, где она и ее
друзья  бегали  по  лужайке, размахивая бенгальскими огнями, в  то время как
сумерки уступали место ночи.
     Она подумала, что  концерты  здесь, на зеленой  поляне, могут оказаться
гораздо ближе к Гойе, чем к Рокуэллу.
     --  Я  сейчас  принесу твой бумажник, --  сказал  Кларк.  --  А ты пока
наслаждайся пирогом.
     -- Спасибо, Кларк.  -- Она подцепила вилкой еще  один  безвкусный кусок
пирога, отправила его  в рот и следила  за тем,  как  он направился к двери.
Кларк шел не  торопясь,  словно прогуливаясь, и это показалось ей, сгорающей
от  лихорадки,  абсурдным  и  почему-то  ужасным. "Я  не  имею  ни малейшего
представления,  что  нахожусь в  одной комнате с парой знаменитых трупов, --
словно демонстрировал Кларк  своей неспешной, прогуливающейся походкой. -- С
чего это мне беспокоиться?"
     "Быстрее! -- хотелось крикнуть Мэри.  -- Забудь о самодовольной походке
бандитов с Запада и поторопись!"
     Звякнул колокольчик, дверь открылась в тот момент, когда Кларк протянул
к ней руку, и в ресторан вошли еще два мертвых техасца. Тот, в темных очках,
был Рэем Орбисоном. А второй, с очками в роговой оправе, -- Бадди Холли.
     "Все мои прежние любимцы из Техаса", -- пронеслось в голове Мэри вместе
с дикой мыслью, что вот сейчас они схватят ее мужа и втащат обратно.
     -- Извините меня,  сэр, --  вежливо  произнес мужчина  в темных очках и
вместо того, чтобы схватить Кларка, сделал шаг в сторону. Кларк молча кивнул
-- Мэри внезапно поняла, что он не в состоянии говорить,  -- и вышел наружу,
под лучи солнца.
     Оставил ее наедине с мертвецами. И эта мысль  привела, казалось, вполне
естественно к другой, еще более ужасной:
     Кларк  собирается  уехать  без  нее. Внезапно  она  поверила  в это. Не
потому, что ему захотелось, и, уж  конечно, не потому, что он был трусом, --
эта  ситуация  выходила  за  пределы  понятий  храбрости  и  трусости.  Мэри
полагала, что единственная причина, по которой они оба не  бились в истерике
на полу, заключалась в том, что все происходило так быстро -- просто он не в
состоянии был сделать чтонибудь иное. Рептилия, что живет где-то в его мозгу
и  ведает инстинктом самосохранения, выскользнет  тогда  из своего гнезда  в
грязи и возьмет все в свои руки.
     Тебе нужно уйти отсюда, Мэри, услышала она голос в собственном мозгу --
тот, что принадлежал ее собственной
     рептилии, -- и тон этого голоса напугал ее. Он звучал более здраво, чем
следовало при такой ситуации, и она поняла, что этот спокойный разум в любой
момент может уступить место воплям безумия.
     Мэри сняла  одну ногу с перекладины под стойкой и  поставила ее на пол,
пытаясь морально подготовить себя к

     побегу.  И  тут,  прежде  чем  она  собралась с  силами,  ей  на  плечо
опустилась узкая рука, и  она взглянула  в улыбающееся  знакомое лицо  Бадди
Холли.
     Он погиб в 1959 году -- она запомнила эту дату из кинофильма, в котором
его  играл  Гэри Баси. 1959  год -- это более тридцати лет  назад, но  Бадди
Холли,   все    еще   неотесанный   двадцатитрехлетний    парень,   выглядел
семнадцатилетним.  Его  глаза  словно  плавали за линзами  очков, а  адамово
яблоко прыгало  вверх и вниз, как игрушечная обезьянка на палке. На нем была
безобразная  куртка из шотландки и  галстук-шнурок.  Застежкой  на  галстуке
служила  большая хромированная оленья голова. На первый взгляд  он  выглядел
деревенским недотепой,  но  в форме  его  рта  было  что-то  мрачное, что-то
темное.  На  мгновение  его рука  сжала  ее плечо с  такой  силой,  что  она
почувствовала жесткие подушечки мозолей на кончиках его пальцев  --  мозолей
гитариста.
     -- Привет, милашка, --  произнес он, и она почувствовала  в его дыхании
запах гвоздичного масла. По левой линзе его очков зигзагом пробегала тонкая,
как волосок, трещинка. -- Что-то раньше здесь не видел тебя.
     С невероятным самообладанием она подцепила вилкой еще один кусок пирога
и сунула  его в  рот. Ее рука даже не дрогнула, когда комок начинки свалился
обратно на тарелку. Но еще более  невероятным было то, что, просовывая кусок
пирога в рот, она улыбалась вежливой равнодушной улыбкой.
     -- Нет, -- ответила она. Мэри была по какой-то причине убеждена, что не
должна показать, будто узнала  этого человека. Если  он догадается, у  них с
Кларком исчезнет последний шанс на спасение.  --  Мы  с мужем...  понимаете,
остановились посмотреть на город, когда проезжали через него.
     А  сейчас Кларк  снова проезжает  через  него, изо  всех  сил  стараясь
придерживаться разрешенного предела скорости. Капли  пота скатываются по его
лицу, а глаза смотрят то вперед, через ветровое стекло, то в зеркало заднего
обзора, то снова вперед. Неужели он уехал без нее?
     Мужчина в  спортивной  куртке  из  шотландки  улыбнулся, обнажив  зубы,
которые были слишком большими и явно слишком острыми.
     --  Да,  я  отлично  все  понимаю  --  вы   решили  осмотреть  город  и
направляетесь теперь дальше? Я не ошибаюсь?
     -- Я думала, это и есть весь город, -- сказала Мэри, поджав губы.
     Вновь  пришедшие,  глянув  друг  на  друга,  вскинули  вверх   брови  и
захохотали.  Молодая  официантка посмотрела  на них испуганными, налившимися
кровью глазами.
     -- Да,  совсем неплохо, --  заметил Бадди  Холли.  -- Вам и вашему мужу
надо  бы подумать  о  том, чтобы немного  здесь задержаться. По крайней мере
оставайтесь на концерт.  У  нас здесь отличный оркестр -- хотя  и не принято
хвалить самих себя.
     Мэри  внезапно  заметила, что глаз за разбитой линзой очков  наполнился
кровью.  По  мере того  как  усмешка Холли  становилась  все  шире  и  глаза
прищуривались,  алая капля выкатилась из  уголка глаза  и покатилась по  его
щеке, как слеза.
     -- Верно я говорю, Рой? -- спросил он.
     -- Совершенно точно, мадам, --  подтвердил мужчина  в  темных очках. --
Чтобы убедиться, надо увидеть его.
     -- Не сомневаюсь, что вы правы, -- еле слышно сказала Мэри.
     Да,  Кларк  уехал. Теперь она в этом не сомневалась. Парень  с избытком
тестостерона мчался из города подобно испуганному кролику. Она полагала, что
пройдет немного  времени, и  испуганная  молодая  девушка  с  лихорадкой  на
верхней  губе  отведет ее в  раздевалку, где Мэри  уже  ждет  ее собственное
рейоновое платье и блокнот для заказов.
     -- О нашем  оркестре можно и  домой написать, -- гордо сказал ей Холли.
-- Я имею в виду -- рассказать. -- Капля крови упала с его лица и шлепнулась
на  сиденье  табурета, который совсем недавно занимал Кларк. -- Оставайтесь,
вам у нас понравится. -- Он посмотрел на своего друга, ожидая поддержки.
     Мужчина в темных очках,  в котором Мэри узнала Рэя Орбисона, подошел  к
повару  и официанткам. Положил руку на бедро рыжей, та накрыла  ладонью  его
руку и улыбнулась ему. Мэри увидела,  что короткие широкие пальцы официантки
обкусаны  до  мяса. Мальтийский крест висел па голой груди  Рэя Орбисона  --
воротник его рубашки был расстегнут. Он кивнул, и на его лице тоже появилась
сияющая улыбка:
     -- Мне хотелось бы, чтобы вы остались со мной, мадам, и не на одну ночь
-- поселитесь у нас и поживите, как здесь принято говорить.
     -- Я спрошу своего мужа, -- услышала она свой ответ
     н закончила мысль в уме: если я когда-нибудь его снова увижу.
     --  Так  и  сделай,   милашка!  --  сказал  ей  Холли.  --  Сделай  это
обязательно! -- И затем, совершенно невероятно,  он еще раз  сжал ее плечо и
отошел  в  сторону,  открыв  перед  ней  дорогу  к  двери.  И что  еще более
невероятно,  она увидела теперь знакомый капот "мерседеса" и прикрепленную к
нему эмблему мира все еще перед рестораном.
     Бадди подошел к своему приятелю Рэю, подмигнул ему (по щеке прокатилась
еще одна кровавая слеза), затем протянул руку позади Джеиис  и ущипнул ее за
ягодицу.  Она  негодующе  вскрикнула,  и  изо  рта ее  хлынул поток личинок.
Большинство упало  на пол между ее ног, однако некоторые прилипли  к  нижней
губе, отвратительно извиваясь.
     Молодая  официантка  отвернулась в  сторону  с  гримасой  отвращения  и
закрыла рукой  лицо.  Мэри Уиллингем  внезапно поняла, что они скорее  всего
разыгрывают ее. Бегство перестало быть планом и превратилось в инстинктивную
реакцию. Она соскользнула со своего табурета и устремилась к двери.
     -- Эй!  -- крикнула  рыжеволосая официантка. --  Эй, вы не заплатили за
пирог! И за кофе тоже! Это не кафе "Ешь и беги", стерва! Рик! Бадди! Держите
ее!
     Мэри взялась за дверную ручку  и почувствовала, как она выскользнула из
ее пальцев. За спиной слышался топот погони. Она взялась за  ручку снова, на
этот раз  сумела  повернуть  ее  и с такой  силой  рванула ее  на себя,  что
оторвала висящий над дверью колокольчик. Узкая  рука с мозолями гитариста на
кончиках пальцев схватила ее чуть выше локтя. На этот раз пальцы стиснули ее
руку  с такой силой, что тонкий луч нерва от левой стороны челюсти до локтя,
который стиснула  рука Бадди, онемел.  Мэри взмахнула правой  рукой,  ударив
назад,  как молотком при игре в крокет, и почувствовала хруст тонкой тазовой
кости чуть выше мужской промежности ее  преследователя. Раздался  сдавленный
стон -- значит, они  могли испытывать  боль, мертвые  или нет, --  и  хватка
ослабла. Мэри  вырвалась  и бросилась через открытую дверь; волосы у  нее на
голове встали от ужаса словно корона.
     Ее безумные глаза устремились к "мерседесу", все еще стоящему на улице.
Мэри с благодарностью подумала  о Кларке, заставившем себя ждать.  Он принял
все ее телепатические сигналы: сидел за рулем, вместо того чтобы разыскивать
под пассажирским сиденьем ее бумажник. Кларк включил двигатель "принцессы" в
тот момент, когда она выбежала из "Рок и буги".
     Мужчина  в цилиндре,  украшенном  цветами,  и  его покрытый татуировкой
компаньон снова стояли у входа в парикмахерскую, равнодушно наблюдая за тем,
как Мэри рванула на  себя пассажирскую  дверцу машины.  Она успела подумать,
что узнала того,  что в цилиндре,  -- у не