- Ну, мы  тут для  того и  сидим.
Нужна будет помощь, свяжитесь с нами.
     - Так и сделаем. Спасибо вам.
     Он положил  трубку обратно на ры-
чаг и задумчиво поглядел на нее.
     - Кто это  был,  Парк? -  спросил
Нолли, прибавляя звук радио.
     - Кафе  "Экселлент".  Нет  у  них
ветчины с  ржаным хлебом.  Ни  крошки.
Одни тосты с сыром да яичный салат.
     - Если хочешь,  у  меня  в  столе
немного взбитой малины.
     - Нет, спасибо,- сказал Паркинс и
опять вздохнул.


     8.

     Свалка все еще тлела.
     Вдоль  ее  края,  принюхиваясь  к
аромату тлеющих отбросов, прохаживался
Дад Роджерс.  Под ногами  хрустели пу-
зырьки и флакончики, а при каждом шаге
вверх поднимался  рыхлый черный пепел.
В пустыне  свалки, повинуясь  капризам
ветра, то  гас, то  разгорался широкий
пласт углей,  напоминая Даду то откры-
вающийся,  то  закрывающийся  огромный
красный глаз... глаз великана. То и дело
со слабым  приглушенным взрывом  лопа-
лись аэрозольные  баллончики или элек-
трические лампочки.  Когда  утром  Дад
поджег мусор,  оттуда вылезло огромное
множество крыс - столько он еще не ви-
дел. Он  пристрелил полных  три дюжины
и, когда,  наконец, сунул  пистолет  в
кобуру, тот был на ощупь горячим. Вдо-
бавок эти  сволочи были крупными - не-
которые добрых два фута длиной от кон-

                 244

чика носа  до кончика хвоста. Занятно,
один год  их больше,  другой - меньше.
Связано с  погодой,  что  ли.  Если  и
дальше так  пойдет, придется  обсыпать
все отравой -  а этого  Дад не делал с
шестьдесят четвертого года. Сейчас од-
на крыса  ползла под козлами для пилки
дров, служившими преградой огню.
     Вытащив  пистолет,   Дад  щелкнул
предохранителем, прицелился  и выстре-
лил.  Выстрел  взметнул  перед  крысой
фонтанчик земли,  обсыпав  шерсть.  Но
крыса не бросилась наутек - она просто
поднялась на  задние лапы и посмотрела
на Дада  глазами-бусинками, которые  в
пламени отсвечивали  красным.  Иисусе,
да среди них есть и храбрецы!
     - Покедова, мистер Крыс! - сказал
Дад и тщательно прицелился.
     Ба-бах. Крыса повалилась и задер-
галась.
     Дад подошел  к ней и пнул тяжелым
рабочим башмаком.  Крыса несильно тяп-
нула кожаный ботинок зубами, бока едва
заметно раздувались и опадали.
     - Сволочь,- мягко  сказал  Дад  и
раздавил крысе  голову. Он  присел  на
корточки, посмотрел  на нее  и обнару-
жил, что  думает про Рути Крокетт, ко-
торая ходит без лифчика. Когда она на-
девает облегающий  свитер на пуговках,
то отчетливо  видны  маленькие  соски,
встающие торчком от трения о шерстяную
ткань, и,  если сумеешь  добраться  до
этих сисек  и совсем  немного потиска-
ешь - помните, совсем немного - шлюшка
вроде Рути в два счета кончит.
     Дад взял  крысу за хвост и раска-
чал наподобие маятника.

                 245

     - А пришлось  бы  тебе  по  вкусу
найти в  своем пенале  старину мистера
Крыса? - Непреднамеренная  двусмыслен-
ность такой идеи развеселила его, и он
визгливо хихикнул,  а странно скособо-
ченная голова  задергалась и закивала.
Зашвырнув крысу  высокий,  чрезвычайно
тонкий силуэт шагах в пятидесяти спра-
ва.
     Дад вытер  ладони о зеленые штаны
и, подняв  руки над  головой,  широким
шагом двинулся к этому силуэту.
     - Свалка закрыта, мистер.
     Человек  повернулся   к  нему.  В
красном  свечении  умирающего  пламени
обозначилось скуластое  задумчивое ли-
цо. В  белых волосах -  пряди стальной
проседи, придающие  лицу странную воз-
мужалость, шевелюра  откинута назад  с
высокого воскового  лба, как у пианис-
тов-педиков. Глаза ловили и удерживали
красное свечение  углей, отчего  каза-
лись налитыми кровью.
     - Да? - вежливо  спросил мужчина.
В безукоризненном  выговоре звучал не-
кий слабый  акцент. Этот  тип мог быть
лягушатником,  а  может -  немцем  или
венгром.- Я  пришел посмотреть на пла-
мя. Это так красиво.
     - Да,- согласился Дад.- Вы тутош-
ний?
     - Да, я недавно поселился в вашем
прелестном городке. Много крыс застре-
лили?
     - Да уж не одну. В последнее вре-
мя тут  расплодились миллионы этих су-
чат. Слышьте,  вы - не  тот малый, что
прибрал дом Марстена, а?


                 246

     - Хищники,- сказал  мужчина и за-
ложил руки  за спину. Дад с удивлением
отметил, что  субъект этот  выряжен  в
костюм с жилеткой и всем прочим.- Обо-
жаю ночных  хищников. Крыс...  сов... вол-
ков. Тут в округе есть волки?
     - Не-е,- ответил  Дад.- Пару  лет
назад один мужик изловил койота в Дор-
хэме. И  есть еще стая диких псов, ко-
торые гоняют оленей...
     - Псы,- сказал  мужчина и  сделал
презрительный жест.- Низкие твари, ко-
торые при звуке чужих шагов съеживают-
ся от  страха и  принимаются выть. Го-
дятся только  на то,  чтобы скулить да
пресмыкаться. Выпустить им всем кишки,
вот что я вам скажу. Выпустить им всем
кишки!
     - Ну, так я никогда об них не ду-
мал,- отозвался Дад, неуклюже отступая
на шаг.-  Всегда приятно,  коли есть с
кем выйти... но знаете, треп трепом, а
     - Несомненно.
     Тем не  менее незнакомец вовсе не
собирался уходить.  Дад  подумал,  что
всех обскакал.  Весь город гадает, кто
стоит за  тем типом, Стрейкером, а Дад
первый узнал  это...  ну,  может,  после
Ларри Крокетта, но тот - мужик с голо-
вой. Когда Дад в следующий раз приедет
в город за патронами к Джорджу Миддле-
ру, у  которого на роже вечно написано
"глядите, какой я правильный!", он как
бы между прочим обронит: "Познакомился
на днях  с этим новым малым. С кем? Да
ты знаешь. С тем, что взял дом Марсте-
на. Довольно  приятный.  По  разговору
вроде из немцев-венгерцев."


                 247

     - А привидения в вашем старом до-
ме водятся? -  спросил  он,  поскольку
старикан
     - Привидения! - старикан улыбнул-
ся, и в этой улыбке было что-то весьма
тревожное. Так могла бы улыбаться бар-
ракуда.- Нет,  никаких привидений.- На
последнем слове  он сделал легкое уда-
рение, словно  наверху могло  водиться
что-то похуже.
     - Ну... уже делается поздно, да во-
обще... вам  взаправду пора уже двигать,
мистер...
     - Но с  вами так  приятно беседо-
вать,- сказал  старикан, в  первый раз
поворачиваясь к  Даду анфас и загляды-
вая ему в глаза. Его собственные глаза
оказались широко  расставленными и еще
сохраняли каемку угрюмого огня свалки.
От них  никак нельзя  было оторваться,
хоть глазеть и невежливо.- Ничего, ес-
ли мы поговорим еще немножко, а?
     - По мне, так ничего,- голос Дада
прозвучал откуда-то издалека. Глаза, в
которые он  смотрел, ширились,  росли,
пока  не  превратились  в  окаймленные
пламенем темные  ямы - ямы, куда можно
свалиться и утонуть...
     - Благодарю вас,-  сказал  стари-
кан.- Скажите... горб причиняет вам неу-
добство при работе?
     - Нет,- откликнулся Дад, по-преж-
нему как бы издалека. Он вяло подумал:
"Хрен мне  в жопу,  коли дед  меня  не
гипнотизирует. Навроде  того малого  с
Топшэмской ярмарки... как его бишь? Мис-
тера Мефисто. Тот усыпит, да и застав-
ляет проделывать  какие хочешь смешные
штуки - вести себя, будто ты цыпленок,

                 248

или носиться по-собачьи, или рассказы-
вать, что  случилось на  дне рождения,
когда тебе  было шесть. Загипнотизиро-
вал старину  Реджи Сойера.  Гос-споди,
как же мы хохотали..."
     - А может,  горб неудобен  вам  в
других отношениях?
     - Нет... ну...-  Дад зачарованно гля-
дел незнакомцу в глаза.
     - Ну, ну,- деликатно пустился тот
в уговоры.-  Мы же  друзья,  разве  не
так? Поговорите со мной, расскажите...
     - Ну... девушки...  понимаете, девуш-
ки...
     - Конечно,- успокоил  Дада стари-
кан.- Девушки  смеются над  вами, пра-
вда? Они  ничего не  знают о вашей му-
жественности. О силе.
     - Верно,- прошептал  Дад.- Смеют-
ся. Она смеется.
     - Кто это "она"?
     - Рути Крокетт. Она.. она...- Мысль
улетела прочь.  Дад не  препятствовал.
Потеряло значение  все,  кроме  покоя.
Прохладного, полного покоя.
     - Что же,  она  подтрунивает  над
вами? Хихикает украдкой? Пихает подру-
жек в бок, если вы идете мимо?
     - Да...
     - Но вы хотите ее,- настаивал го-
лос.- Разве не так?
     - О да...
     - Вы получите ее, я уверен.
     В  этом  было  что-то...  приятное.
Где-то вдалеке Даду слышались приятные
голоса, выпевающие  грязные слова. Се-
ребряный перезвон...  белые лица...  голос
Рути Крокетт.  Дад просто  видел,  как
она прикрывает  ладошками грудки, и те

                 249

выпирают из острого мыса выреза спелы-
ми белоснежными  полушариями. Она шеп-
чет: поцелуй  их, Дад... укуси их... посо-
си... Ему  казалось, что он тонет. Тонет
в окаймленных красным глазах старика.
     Незнакомец приблизился.  Дад  все
понял и  приветствовал  это,  а  когда
пришла боль, она оказалась драгоценной
как серебро  и неподвижно-зеленой, как
вода в темных глубинах.


     9.

     Рука дрожала и, вместо того, что-
бы ухватить  бутылку, пальцы сшибли ее
со стола.  Тяжело стукнув о ковер, бу-
тылка улеглась  там, с  бульканьем вы-
пуская на  зеленый ворс  хорошее  шот-
ландское виски.
     - Срань! -  сказал  отец  Дональд
Каллахэн и  потянулся вниз поднять бу-
тылку, пока  не все пропало. Собствен-
но, пропадать  было  особенно  нечему.
То, что  уцелело, он опять поставил на
стол  (на   порядочном  расстоянии  от
края) и  убрел на  кухню поискать  под
раковиной тряпку  и бутылочку с чистя-
щей жидкостью.  Ни в коем случае нель-
зя, чтобы  мисс  Корлесс  нашла  возле
ножки стола  в его  кабинете пятно  от
пролитого виски. Ее добрые сочувствен-
ные взгляды  так трудно терпеть в дол-
гие утренние  часы,  когда  чувствуешь
легкое недомогание...
     Ты хочешь сказать, похмелье.
     Да, отлично -  похмелье! Само со-
бой, давайте  немного приоткроем прав-


                 250

ду. Узнай  правду - обретешь  свободу.
Да шут с ней, с правдой.
     Он нашел  флакончик  чего-то  под
названием "Э-Вэп",  что сильно напоми-
нало  звук  мощной  рвоты  ("Э-Вэп!" -
крякнул старый пьяница, справляя нужду
и одновременно освобождаясь от ленча),
и забрал  его в  кабинет. Каллахэна не
качало.  Почти  совсем.  "Смори,  нач-
чальник: щас  я пройдусь  до светофора
прям по этой белой линии."
     Каллахэн был импозантным мужчиной
пятидесяти трех лет. Тронутые серебром
волосы,  ирландские   морщинки  вокруг
чистых голубых  глаз (теперь  прошитых
крохотными красными стежками), твердый
рот и  еще более  твердый, слегка раз-
двоенный подбородок. Иногда, глядя по-
утру в зеркало, он думал: "вот стукнет
шестьдесят - откажусь от сана, подамся
в Голливуд  и  стану  зарабатывать  на
жизнь, изображая Спенсера Трейси."
     - Отец Флэнаган, где ты, когда ты
нам нужен? - пробормотал он, присел на
корточки  возле  пятна,  прищурившись,
прочел инструкцию на этикетке бутылоч-
ки и  вылил на  пятно два колпачка "Э-
Вэп". Пятно  немедленно побелело и за-
пузырилось. Каллахэн  с некоторой тре-
вогой воззрился  на это,  потом  снова
сверился с этикеткой.- Для трудновыво-
димых пятен,-  прочел он  вслух сочным
раскатистым  голосом,   сделавшим  его
столь желанным  в приходе после долгих
странствий в  духе отца Хьюма, старого
бедняги, шамкающего  вставными зубами:
"разрешите  разместиться   минуток  на
семь-десять".


                 251

     Каллахэн подошел к окну кабинета,
выходившему на  улицу Вязов с церковью
Святого Андрея через дорогу.
     "Ну, ну,-  подумал он,- вон как -
воскресный вечер, и я снова пьян."
     Благослови меня, Отче, ибо я гре-
шил.
     Если не  торопиться и  продолжать
работать (долгие  одинокие вечера отец
Каллахэн  посвящал  своим  "Заметкам",
над которыми  трудился уже  без малого
семь лет, предположительно - ради кни-
ги о  католической церкви в Новой Анг-
лии, но то и дело к нему закрадывалось
подозрение, что книга эта так и не бу-
дет написана.  Собственно говоря, "За-
метки" возникли одновременно с пробле-
мой спиртного.  Книга Бытия,  1:1 - "В
начале было виски и отец Каллахэн рек:
"Да  будут  "Заметки."),  то  едва  ли
осознаешь, что хмель медленно, но вер-
но овладевает  тобой все глубже. Можно
выучить руку  не  сознавать  убывающую
тяжесть бутылки.
     Со времени моей последней испове-
ди прошел самое малое один день.
     Одиннадцать тридцать.  Выглянув в
окно,  Каллахэн   увидел  однообразную
тьму, нарушаемую  только круглым  пят-
нышком света  от уличного фонаря перед
церковью. В  любой момент  в этот круг
мог ворваться, вращая тросточкой, пля-
шущий Фред Эстэйр - цилиндр, фрак, ко-
роткие гетры и белые туфли. Его встре-
чает Джинджер Роджерс, и они вальсиру-
ют под мелодию "Я всем им снова запус-
тил космический "Э-Вэп-блюз".
     Он прислонился лбом к стеклу, по-
зволив  красивому   лицу,  которое  по

                 252

крайней мере  в  некоторых  отношениях
было его проклятием, обвиснуть вытяну-
тыми линиями безумной усталости.
     Я пьян, я паршивый священник, От-
че.
     Закрыв глаза,  он увидел тьму ис-
поведальни, почувствовал,  как  пальцы
заставляют  окошко  скользнуть  назад,
приподнимая завесу  над всеми  тайнами
души человеческой,  ощутил запах стар-
ческого пота  и потертого бархата, ко-
торым обиты  скамеечки для преклонения
колен, слюна обрела щелочной привкус.
     Благослови меня, Отче, ибо я
     (сломал фургон  брата, ударил же-
ну, подглядывал  в окошко к миссис Со-
йер, когда  она раздевалась, лгал, мо-
шенничал, у  меня были похотливые мыс-
ли, я, я, я)
     ибо я грешил.
     Каллахэн открыл  глаза,  но  Фред
Эстэйр еще  не появлялся.  Может быть,
когда пробьет полночь? Его город спал.
Кроме...
     Каллахэн взглянул наверх. Да, там
горел свет.
     Он подумал  про  девчушку  Боуи -
нет, Макдугалл, теперь ее фамилия Мак-
дугалл -  тоненьким   тихим   голоском
признающуюся, что бьет своего ребенка,
а когда  он спросил,  часто ли, то по-
чувствовал (просто услышал), как у нее
в голове закрутились колесики, превра-
щая дюжину  в пять  раз или  сотню - в
дюжину. Печальное  извинение для чело-
века. Младенца он крестил сам. Рэндолл
Фрэтас Макдугалл.  Зачатый  на  заднем
сиденье машины  Ройса Макдугалла,  на-
верное, во  время  второго  фильма  на

                 253

двойном сеансе в кинотеатре под откры-
тым небом.  Крошечное кричащее  созда-
ньице. Каллахэн  задумался: знает ли -
или  догадывается -  маленькая  Макду-
галл, как ему хотелось бы протянуть за
окошко обе  руки и схватить трепещущую
по другую его сторону душу, выкручивая
и сжимая  ее, пока  не раздастся крик.
Твоя епитимья - шесть подзатыльников и
хар-роший пинок под зад. Иди своей до-
рогой и больше не греши.
     - Скучно,- сказал Каллахэн.
     Но в  исповедальне было не просто
скучно. Не  одна только  скука претила
священнику, подталкивая в вечно расши-
ряющийся клуб "Ассоциация католических
священнослужителей бутылки  и  рыцарей
"Катти Сарк".  Дело  было  в  мертвом,
ровно и  сильно  работающем  двигателе
церковной машины, бесконечно снующей к
небесам и  крушащей по дороге все мел-
кие грешки.  Дело было  в традиционном
признании зла  англиканской  церковью,
сейчас больше  озабоченной злом  соци-
альным. В том, как эта церковь убежда-
ла пожилых леди, чьи родители говорили
на европейских  языках, будто искупле-
ние - в  четках. В  том, что в испове-
дальне  действительно   присутствовало
зло, такое же реальное, как запах ста-
рого бархата. Но это зло было лишенным
рассудка, слабоумным, чуждым жалости и
не дающим  передышек. Кулак, бьющий по
детскому  личику.  Вспоротая  складным
ножом покрышка.  Кабацкая драка. Брит-
вы, вставленные  в яблоки на День Всех
Святых. Постоянные  пресные  ограниче-
ния, какие  только способен извергнуть
разум человеческий  из лабиринта своих

                 254

изгибов и  поворотов.  Господа,  опти-
мальное средство  от того-то -  лучшие
тюрьмы,  лучшие   полицейские.  Лучшие
агенты социальных  служб. Лучший  кон-
троль за рождаемостью. Лучше сделанные
аборты. Лучшая  техника  стерилизации.
Господа, если  мы вырвем этот зародыш,
кровавое сплетение рук и ног, из утро-
бы - он  так и  не вырастет,  чтобы до
смерти забить молотком старушку. Дамы,
если мы привяжем этого человека к сту-
лу со специальной проводкой и зажарим,
как свиную отбивную, ему уже больше не
представится случай  замучить еще нес-
кольких  мальчиков.  Соотечественники,
если этот  евгенический билль пройдет,
я смогу гарантировать вам, что никогда
больше...
     Черт.
     Вот уже  некоторое время -  может
быть, целых  три года - правда относи-
тельно своего  состояния делалась  для
Каллахэна все  яснее и  яснее, набирая
ясность и определенность, как несфоку-
сированная картинка  при регулировке -
до тех  пор, пока каждая линия не ста-
нет резкой  и отчетливой. Каллахэн то-
мился по  Сложной Задаче.  У  нынешних
священников были свои: расовая дискри-
минация, освобождение  женщин (и  даже
"гэев"), бедность,  безумие,  беззако-
ние. От  них ему  делалось неуютно. Он
чувствовал себя легко только с теми из
озабоченных   социальными   проблемами
священников, кто активно выступал про-
тив войны  во Вьетнаме.  Теперь, когда
их дело  устарело, они уселись обгова-
ривать марши  и ралли так, как пожилые
супружеские пары вспоминают свой медо-

                 255

вый месяц  или первый  вояж на поезде.
Но Каллахэн  не был священнослужителем
ни новой, ни старой формации: он обна-
ружил, что  ему отведена  роль привер-
женца традиций,  который больше не мо-
жет доверять даже своим основополагаю-
щим постулатам.  Ему хотелось  возгла-
вить дивизию  в армии...  кого? Господа?
добродетели?  добра?  (от  обозначения
суть не  менялась) и выйти на битву со
ЗЛОМ. Он желал действий и боевых пози-
ций. Чтобы  забыть о  том,  что  такое
торчать на холоде у супермаркета, раз-
давая  листовки  "Бойкот  салату"  или
"Объявим виноградную  забастовку!"  Он
хотел увидеть  ЗЛО с откинутым саваном
лжи и хитрости, чтобы отчетливо разли-
чить все его черточки. Он хотел биться
со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али
с Джо  Фрэзером, как кельты с саксами,
Иаков с Ангелом. Каллахэн хотел, чтобы
эта борьба  была чистой,  без  примеси
политики, которая  подобно  уродливому
сиамскому близнецу  катила на закорках
любого социального  вопроса. Он  желал
всего этого с тех самых пор, как захо-
тел стать  служителем Господа,  а  зов
этот достиг Каллахэна, когда в возрас-
те четырнадцати  лет его  воспламенила
история Святого Стефана, первого хрис-
тианского мученика, забитого до смерти
камнями и  узревшего  в  момент  своей
кончины Христа.  В сравнении с привле-
кательностью борьбы и, может быть, ги-
бели в служении Господу, привлекатель-
ность небес была весьма туманной.
     Но битв не было. Только пустячные
стычки с неопределенными результатами.
А у ЗЛА оказалось множество лиц, все -

                 256

пустые, и  подбородки чаще блестели от
сочащейся слюны, чем наоборот. По сути
дела, отца  Каллахэна принуждали  сде-
лать заключение,  что в мире нет ника-
кого ЗЛА,  кроме обычного  зла -  или,
возможно, (зла).  В подобные минуты он
подозревал,  что  и  Гитлер -  не  что
иное, как опустошенный бюрократ, а сам
Сатана - умственно неполноценный с за-
чаточным чувством  юмора из  тех, кому
представляется   невыразимо    смешным
скормить чайке засунутую в хлеб петар-
ду.
     Великие социальные,  нравственные
и духовные  битвы веков  уварились  до
Сэнди Макдугалл, которая лупит в угол-
ке своего сопливого пацаненка, пацане-
нок же  вырастет  и  станет  лупить  в
уголке своего  собственного отпрыска -
бесконечная жизнь,  аллилуйя,  толстый
ломоть  арахисового  масла.  Пресвятая
Дева, эй, как к добру вернуть людей?
     Тут речь  шла не  только о скуке,
все это  ужасало тем,  что значило для
любого осмысленного  определения жизни
и, не  исключено, царствия