Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Триллеры
      Кинг Стивен. Сердца в Атлантиде -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -
ятую юбку и бессвязно молилась, чтобы он вернулся домой. Она же любит его! Эта мысль билась в ее мозгу, будто запертая в сарае птица. Она же его любит. Это не очень помогало, но все-таки. Пусть это было ловушкой, но все-таки чуточку помогало. - Я сказала, что не хочу их, что нам они не нужны, пусть оставят свои деньги себе. Я сказала... Я им объяснила... - Хорошо, мам, - сказал он. - Это хорошо. Отпусти меня. - Где ты был? С тобой ничего не случилось? Хочешь поесть? Он ответил на ее вопросы в обратном порядке: - Хочу, ага, но со мной ничего не случилось. Я ездил в Бриджпорт. Вот за этим. Он сунул руки в карманы штанов и вытащил остатки "Велофонда". Его долларовые бумажки и мелочь были перемешаны со смятыми десяти-, двадцати- и пятидолларовыми купюрами. Его мать уставилась на деньги, которые сыпались на столик у дивана, и ее здоровый глаз становился все шире и шире, так что Бобби испугался, как бы он не вывалился вовсе. Другой глаз продолжал косить вниз из грозовой тучи сине-черной опухоли. Она походила на старого пирата, видавшего виды, смакующего зрелище только что выкопанного сокровища - образ, без которого Бобби вполне мог бы обойтись.., и который продолжал преследовать его в течение пятнадцати лет, отделивших эту ночь от ее смерти. Тем не менее что-то новое и не слишком приятное в нем радовалось тому, как она выглядела в эту минуту - старой, безобразной и смешной, не просто алчной, но и глупой. "Это моя мама, - думал он голосом Джимми Дюранте. - Это моя мама. Мы оба его предали, но мне заплатили лучше, чем тебе, мам, а? Ага! Моя взяла!" - Бобби, - прошептала она дрожащим голосом. Смахивала она на пирата, а голос у нее был словно у победительницы шоу Билла Каллена "Верная цена". - Ах, Бобби, столько денег! Откуда они? - Ставка Теда, - сказал Бобби. - Это его выигрыш. - Но Тед.., он же... - Ему они теперь не понадобятся. Лиз вздрогнула, словно какой-то из ее синяков сильно задергался. Потом она принялась сгребать деньги в кучу, одновременно сортируя их. - Я куплю тебе этот велосипед, - сказала она. Ее пальцы двигались с быстротой опытного тасовальщика трех карт. "Никто ни разу не побил эту тасовку, - подумал Бобби. - Никто ни единого раза не побил этой тасовки". - Прямо с утра. Как только "Вестер авто" откроется, мы... - Мне велосипед не нужен, - сказал он. - Не за эти деньги. Не от тебя. Она замерла, сжав пачки денег, и он увидел, как мгновенно расцвела ее ярость - что-то багровое и электрическое. - И спасибо от тебя не дождаться, а? Дура я, что думала... Черт бы тебя побрал - ну вылитый папаша! - Она снова отвела руку, растопырив пальцы. Разница была в том, что на этот раз он знал, чего ждать. - Откуда ты знаешь? - спросил Бобби. - Ты столько про него врала, что правды уже не помнишь. Так оно и было. Он заглянул в нее, и Рэндола Гарфилда там не было - только коробка с его именем на ней.., именем и выцветшим лицом, которое практически могло принадлежать, кому угодно. В эту коробку она складывала все, что причиняло ей боль. Она ничего не помнила о том, как ему нравилась песня Джо Сгэффорда, не помнила (если вообще когда-нибудь знала), что Рэвди Гарфилд был настоящий миляга, готовый снять для тебя свою последнюю рубашку. Для такого в ее коробке места не было. Бобби решил, что, наверное, просто жуть - нуждаться в такой коробке. - Он пьяных не угощал, - сказал он. - Ты про это знала? - О чем ты болтаешь? - Ты не заставишь меня его возненавидеть.., и больше не сможешь делать его из меня. - Он сжал правую руку в кулак и прижал кулак к виску. - Я не буду его призраком. Ври себе сколько хочешь о счетах, по которым он не платил, про аннулированный страховой полис и обо всех неполных сметах, на которые он клевал, - только мне об этом не говори. Хватит! - Не смей поднимать на меня руку, Бобби-бой! И думать не смей! В ответ он поднял левую руку, тоже сжатую в кулак. - Ну, давай. Ты хочешь меня ударить? Я ударю тебя в ответ. Получишь сверх уже полученного. Только на этот раз за дело. Ну, давай же! Она замялась. Он чувствовал, как ее ярость угасает с той же быстротой, с какой вспыхнула, и сменяется страшной чернотой. В черноте этой он различил страх. Страх перед сыном. Перед болью, которую он мог ей причинить. Не сегодня, нет.., и не этими грязными кулачками маленького мальчика. Но маленькие мальчики вырастают в больших. А так ли уж он лучше ее, что может смотреть на нее сверху вниз и давать ей отлуп? Да чем он лучше? В мозгу невыразимый журчащий голос спрашивал, хочет ли он вернуться домой, даже если это означает, что Тед останется без него. "Да", - сказал Бобби. "Теперь ты понимаешь ее немножко лучше?" - спросил тогда Кэм, и Бобби сказал: "Да". А когда она узнала его шаги на крыльце, в первую минуту в ней не было ничего, кроме любви и радости. Они были настоящие. Бобби разжал кулаки. Потянулся и взял ее за руку, все еще занесенную для удара.., хотя теперь и без уверенности. Рука сначала сопротивлялась, но Бобби быстро расслабил ее напряжение. Поцеловал ее. Посмотрел на изуродованное лицо матери и снова поцеловал ее руку. Он так хорошо ее знал и не желал этого. Он жаждал, чтобы окно в его мозгу закрылось, жаждал той непрозрачности, которая делает любовь не просто возможной, но необходимой. Чем меньше знаешь, тем больше веришь. - Я просто не хочу велосипеда, - сказал он. - Только велосипеда. Договорились? - А чего же ты хочешь? - Голос у нее был неуверенным, унылым. - Чего ты хочешь от меня. Бобби? - Оладий, - сказал он. - Много-много. Умираю с голода. Она напекла оладий вволю для них обоих, и они позавтракали в полночь, сидя за кухонным столом друг напротив друга. Он настоял на том, чтобы помочь ей вымыть посуду, хотя был уже почти час ночи. Почему бы и нет, сказал он. Ведь завтра ему не идти в школу, и он сможет спать, сколько захочет. Пока она спускала воду из мойки, а Бобби убирал ножи и вилки, на Колония-стрит снова залаял Баузер - руф-руф-руф во тьму нового дня. Глаза Бобби встретились с глазами матери, они засмеялись, и на секунду знание стало благом. *** Он лег в кровать по-привычному - на спине, раскинув пятки по углам матраса, но теперь это было как-то не так. Он же совсем беззащитен, и если чему-то вздумается поохотиться на мальчика, ему достаточно выскочить из шкафа и распороть когтем повернутый кверху живот. Бобби перекатился на бок и подумал: где теперь Тед? Он пошарил в пространстве, нащупывая то, что могло оказаться Тедом, но нигде ничего не было. Как раньше на Хулигансетт-стрит. Бобби был бы рад заплакать из-за Теда, но не мог. Пока еще не мог. Снаружи, пронесясь сквозь мрак, будто сон, донесся звон курантов на площади - одно-единственное "б-о-м!". Бобби посмотрел на светящиеся стрелки "Биг-Бена" у себя на столе и увидел, что они показывают час. Хорошо! - Их тут больше нет, - сказал Бобби. - Низких людей здесь больше нет. Но спал он на боку, подтянув колени к груди. Ночи, когда он вольно распластывался на спине, кончились навсегда. 11. ВОЛКИ И ЛЬВЫ. БОББИ ПОДАЕТ. ПОЛИЦЕЙСКИЙ РЕЙМЕР. БОББИ И КЭРОЛ. ПЛОХИЕ ВРЕМЕНА. КОНВЕРТ. Салл-Джон вернулся из лагеря с загаром, десятью тысячами подживающих комариных укусов и миллионом рассказов наготове.., только Бобби почти не услышал их. Это было лето, когда прежняя старая легкая дружба между Бобби, Саллом и Кэрол сошла на нет. Иногда они ходили втроем в Стерлинг-Хаус, но, дойдя, расходились, чтобы заняться каждый своим. Кэрол и ее подружки записались на занятия декоративными ремеслами, и софтболом, и бадминтоном, а Бобби и Салл - в Юные Следопыты, кроме, конечно, бейсбола. Салл, чей бейсбольный талант заметно окреп, был переведен из Волков в Львы. И когда все ребята, уезжая купаться и упражняться в чтении следов, рассаживались в кузове потрепанного грузовика Стерлинг-Хауса, держа бумажные пакеты с плавками и бутербродами, Эс-Джей все чаще и чаще садился рядом с Ронни Олмквистом и Дьюком Уэнделлом - ребятами, с которыми он сдружился в лагере. Они рассказывали одни и те же истории про то, как травили шкоты и как отправляли малышню собирать для них чинарики, пока у Бобби не начали вянуть уши. Можно было подумать, что Салл провел в лагере пятьдесят лет. Четвертого июля Волки и Львы встретились в своем ежегодном матче. За полтора десятка лет, восходивших к концу Второй мировой войны, Волки не выиграли ни единого из этих матчей, но на встрече 1960 года они хотя бы оказали достойный отпор - главным образом благодаря Бобби Гарфилду. Даже без перчатки Алвина Дарка он в середине поля поймал мяч в великолепном нырке. (Когда он поднялся на ноги под аплодисменты, то лишь мимолетно пожалел, что его матери не было там - она не поехала на ежегодный праздник на озере Кантон.) Последняя подача Бобби пришлась на заключительную очередь Волков подавать. Они отставали на два очка. Бобби послал мяч далеко в левое поле и, помчавшись к первой базе, услышал, как Эс-Джей буркнул со своей позиции ловящего: "Хороший удар. Боб!" Удар был и правда хороший, но ему следовало бы остановиться у второй базы, а он решил рискнуть. Ребята младше тринадцати лет почти никогда не умудрялись вовремя вернуть мяч, но на этот раз друг Салла по лагерю "Винни", Дьюк Уэнделл, послал мяч пулевым ударом второму другу Салла по лагерю "Винни" - Ронни Олмквисту. Бобби сделал последний рывок, но почувствовал, как перчатка Ронни хлопнула его по лодыжке за ничтожную долю секунды до того, как его кроссовка коснулась мешка третьей базы. - АУТ! - рявкнул подбежавший рефери. За боковыми линиями друзья и родственники Львов разразились истерически торжествующими воплями. Бобби поднялся на ноги, свирепо глядя на рефери, вожатого из Стерлинг-Хауса лет двадцати, со свистком и белым пятном цинковой мази на носу. - Я добежал! - Сожалею, Боб, - сказан молокосос, перестав ломаться под рефери и снова становясь просто вожатым. - Удар был хороший, а пробежка еще лучше, но ты не дотянул. - Нет! Ты подсуживаешь! Почему ты подсуживаешь? - Гоните его в шею, - крикнул чей-то папаша. - Нечего скандалить! - Пойди, Бобби. Сядь, - сказал вожатый. - Так я же дотянул! - закричал Бобби. - На милю дотянул! - Он ткнул пальцем в того, кто рекомендовал выгнать его с поля. - Он тебе заплатил, чтобы мы проиграли? Эта жирная морда, вон там? - Прекрати, Бобби, - сказал вожатый (каким идиотом он выглядел в дурацкой шапочке какого-то нимродского студенческого братства!). - Делаю тебе последнее предупреждение. Ронни Олмквист отвернулся, словно ему было противно их слушать. Бобби возненавидел и его. - Ты подсуживал, и все, - сказал Бобби. Со слезами, пощипывающими уголки глаз, он сладить сумел, но не с дрожью в голосе. - Хватит, - сказал вожатый. - Иди сядь и поостынь... - Мудак ты и жила, вот кто ты! Женщина, сидевшая вблизи от третьей базы, охнула и отвернулась. - Ну, все, - сказал вожатый бесцветным голосом. - Убирайся с поля. Немедленно. Бобби прошел полдороги от третьей базы, шаркая кроссовками, потом обернулся. - Тебе птичка на нос наорала. А ты, дурак, и не заметил. Утерся бы! В голове у него эти слова прозвучали смешно - но по-дурацки, когда он выговорил их вслух, и никто не засмеялся. Салл сидел верхом на мешке основной базы, большой, как дом, серьезный, как сердечный приступ, в своих доспехах ловящего. В одной руке болталась его маска, в десятке мест склеенная черным скотчем. Он был красный и казался сердитым. А еще он казался мальчишкой, который уже больше никогда не будет Волком. Эс-Джей побывал в лагере "Винни", травил шкоты, засиживался допоздна у лагерного костра, обмениваясь историями о привидениях. Он будет Львом во веки веков, и Бобби его ненавидел. - Что на тебя нашло? - спросил Салл, когда Бобби плелся мимо. На обеих скамьях воцарилась тишина. Все ребята смотрели на него. И все родители тоже на него смотрели. Смотрели, будто он был мразью. Бобби подумал, что так, возможно, и есть. Но не по той причине, о какой они думают. "А ты догадайся, Эс-Джей! Может, ты и побывал в лагере "Винни". Зато я был там, внизу. Глубоко-глубоко там, внизу". - Бобби? - Ничего на меня не нашло, - сказал он, не поднимая головы. - Наплевать. Я переезжаю в Массачусетс. Может, там будет поменьше подкупленных сволочей. - Послушай... - Заткнись, - сказал Бобби, не глядя на него. Он глядел на свои кроссовки. Глядел на свои кроссовки и продолжал идти. *** У Лиз Гарфилд не было подруг ("Я простая капустница, а не светская бабочка", - иногда говорила она Бобби), однако в первые два года в агентстве по продаже недвижимости она была в хороших отношениях с женщиной, которую звали Майра Колхаун (по-лизски они с Майрой были два сапога пара, шли в ногу, были настроены на одну волну и так далее и тому подобное). В те дни Майра была секретаршей Дона Бидермена, а Лиз была общей секретаршей для всех агентов, записывала адреса их новых клиентов, варила им кофе, печатала их письма. В 1955 году Майра внезапно ушла из агентства без внятного объяснения, и Лиз получила повышение, став секретаршей мистера Бидермена в начале 1956 года. Лиз и Майра не теряли друг друга из виду - обменивались открытками, а иногда и письмами. Майра (которая была тем, что Лиз называла девствующей дамой) переехала в Массачусетс и открыла собственную маленькую фирму по продаже недвижимости. В конце июля 1960 года Лиз написала ей, спрашивая, нельзя ли ей стать партнером - для начала, конечно, младшим - в "Колхауновской помощи с недвижимостью". Она бы могла вложить кое-какой капитал; небольшой, конечно, но, с другой стороны, три тысячи пятьсот долларов - это все-таки не плевок в океан. Может, мисс Колхаун побывала в тех же вальцах, что и его мама, а может, и нет. Главным было, что она ответила "да" - даже прислала ей букет, и Лиз в первый раз за последние недели почувствовала себя счастливой. Возможно, по-настоящему счастливой в первый раз за годы и годы. Но важным было то, что они должны были переехать из Харвича в Дэнверс в Массачусетсе. Переедут они в августе, чтобы у Лиз было много времени устроить своего Бобби-боя, своего притихшего и часто угрюмого Бобби-боя, в новую школу. А для Бобби-боя Лиз Гарфилд было важным довести до конца одно дело, прежде чем они уедут из Харвича. *** Он был еще слишком мал и возрастом, и ростом, чтобы в открытую сделать то, что нужно было сделать. Действовать надо будет осторожно и по-подлому. Что по-подлому, Бобби не смущало: его больше не тянуло брать пример с Оди Мэрфи или Рэндольфа Скотта, совершавших подвиги на дневных киносеансах, а кроме того, кое-кто заслужил, чтобы на него напали из засады: пусть сам почувствует, каково это. Для засады он выбрал деревья, в которые Кэрол увела его в тот день, когда он разнюнился и устроил рев, - самое подходящее место, чтобы дождаться, когда Гарри Дулин, старый мистер Робин Гуд, проедет на верном коне по поляне лесной. Гарри подрабатывал в "Любой бакалее". Бобби давно знал об этом - видел его там, когда ходил с мамой за покупками. А еще Бобби видел, как Гарри возвращался домой, кончая работать в три часа. Обычно Гарри шел с каким-нибудь приятелем, а то и приятелями. Чаще всего с Ричи О'Мира. Уилли Ширмен словно бы исчез из жизни старика Робин Гуда - вот как Салл почти исчез из жизни Бобби. Но один или не один, Гарри Дулин всегда шел домой через Коммонвелф-парк. Бобби завел привычку забредать туда во второй половине дня. Теперь, когда пришла настоящая жара, в бейсбол играли только утром, и к трем часам поля А, Б и В совсем пустели. Рано или поздно Гарри пройдет тут мимо безлюдных полей без Ричи или кого-нибудь еще из его веселых молодцов. А пока Бобби каждый день между тремя и четырьмя часами прятался среди деревьев, там, где выплакался, положив голову на колени Кэрол. Иногда он читал. Книжка про Джорджа и Ленни заставила его заплакать. "Парни вроде нас, которые работают на ранчо, это самые одинокие парни в мире". Вот как это виделось Джорджу. "Парням вроде нас ничего впереди не светит". Ленни-то думал, что у них будет ферма и они будут разводить кроликов, но Бобби еще задолго до конца понял, что для Джорджа и Ленни не будет ни ферм, ни кроликов. Почему? А потому, что людям надо на кого-то охотиться. Находят какого-нибудь Ральфа, или Хрюшу, или глупого могучего Ленни и превращаются в низких людей. Надевают свои желтые плащи, заостряют палку с обоих концов и идут охотиться. "Но парни вроде нас иногда берут свое, - думал Бобби, ожидая дня, когда Гарри будет один. - Иногда мы берем свое". Этим днем оказалось шестое августа. Гарри неторопливо шел через парк к углу Броуд-стрит и Коммонвелф-стрит все еще в красном фартуке "Любой бакалеи" - ну и дерьмовый нимрод! - и распевал "Мак Нож" голосом, от которого все гайки расплавились бы. Стараясь не зашуршать ветками тесно стоящих деревьев, Бобби зашел ему за спину, бесшумно ступая по дорожке, и бейсбольную биту занес только, когда приблизился на верное расстояние. А занося ее, вспомнил, как Тед сказал: "Трое мальчишек против одной маленькой девочки. Значит, они думали, что ты львица". Но, конечно, Кэрол львицей не была, как и он - львом. Львом был Салл, и Салла тогда здесь не было, нет его здесь и сейчас. А сзади к Гарри Дулину подкрадывается даже не волк. Он просто гиена, так что? Разве Гарри Дулин заслуживает чего-нибудь лучше? "Нет", - подумал Бобби и размахнулся битой. Она опустилась с таким же смачным ударом, с каким на озере Кантон он отбил свой третий мяч далеко в левое поле. Но удар по Гарри был даже смачнее. Гарри взвизгнул от боли и неожиданности и шлепнулся на землю. Когда он перекатился на бок, Бобби тут же ударил его битой по левой ноге - прямо под коленом. - Оооооооууух! - завопил Гарри. Было очень приятно слышать, как Гарри вопит, - настоящим блаженством. - Оооооооууух! Больно! Бо-о-ольно! "Нельзя дать ему встать, - думал Бобби, холодным взглядом выбирая место для следующего удара. - Он вдвое меня больше. Если я промажу хоть раз и позволю ему встать, он меня в клочья раздерет. Убьет, мать его!" Гарри пытался отползти, вспахивая гравий дорожки кроссовками, проводя борозду задницей, упираясь локтями. Бобби взмахнул битой и ударил его по животу. Гарри судорожно выдохнул, его локти разогнулись, и он растянулся на спине. Глаза у него были ошалелые, полные сверкающими под солнцем слезами. Прыщи пучились багровыми шишечками. Его рот - крепко и злобно сжатый в тот день, когда Рионда спасла их, - теперь расползся и дергался. - Ооууух, хватит, я сдаюсь, я сдаюсь. Го-о-осподи! "Он меня не узнал, - понял Бобби. - Солнце светит ему в глаза, и он не знает, кто его бьет". Но этого было мало. "Неудовлетворительно, ребята!" - вот что говорили вожатые лагеря "Винни" после санитарного осмотра хижин - это ему рассказал Салл, только Бобби было совсем не интересно: плевать он хотел на санитарные осмотры и сумочки из бусин. Но тут он плевать не хотел, нет уж! И он наклонился к самому искаженному лицу Гарри. - Помнишь меня, Робин Гуд? - спросил он. - Помнишь меня, а? Я же Малтекс-Беби. Гарри перестал визжать. Он уставился на Б

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору