Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
власть могли взять Нгуен Сао Ки и генералы.
Нат знал только, что у него никаких счетов с этими конговцами нет и что в
ближайшем будущем они до Марс-Хилла или острова Преск не доберутся.
- Ты что, говнюк, никогда не слышал про принцип домино? - однажды спросил
у Ната коротышка первокурсник по имени Никлас Праути. Мой сосед теперь редко
заходил в гостиную третьего этажа, предпочитая более тихую на втором, не на
этот раз он заглянул к нам на пару минут.
Нат посмотрел на Ника Праути, сына ловца омаров, преданного ученика Ронни
Мейлфанта, и вздохнул.
- Когда на столе появляются костяшки домино, я ухожу. По-моему, это
нудная игра. Вот мой принцип домино.
Он взглянул на меня, и как ни стремительно отвел я глаза, смысл этого
взгляда мне был ясен: "Да что с тобой, черт подери?" Затем Нат прошаркал в
мохнатых шлепанцах назад в комнату 302, чтобы еще позаниматься,
последовательно пролагая путь к диплому стоматолога.
- Рили, твой сосед облажался, а? - сказал Ронни. Уголком губ он зажимал
сигарету. Теперь он одной рукой зажег спичку - его особый талант (студенты,
слишком грубые и непривлекательные внешне, чтобы нравиться девушкам,
обзаводятся всяческими талантами) - и закурил.
"Нет, - подумал я. - У Ната все в порядке. А облажались мы".
На секунду я ощутил подлинное отчаяние, В эту секунду я понял, что
страшно вляпался и понятия не имею о том, как выбраться из трясины. Я
сознавал, что Скип смотрит на меня, и мне пришло в голову, что, схвати я
карты, швырни их в лицо Ронни и выскочи из гостиной, Скип последовал бы за
мной. И, наверное, с облегчением. Но это чувство тут же исчезло. Так же
мгновенно, как и возникло.
- Нат хороший парень, - сказал я. - У него есть завиральные идеи, но и
только.
- Завиральные КОММУНИСТИЧЕСКИЕ идеи, вот какие, - сказал Хью Бреннен. Его
старший брат служил на флоте, и последнее письмо от него пришло из
Южно-Китайского моря. Хью не терпел мирников. Как республиканцу и стороннику
Голдуотера, мне следовало бы чувствовать то же самое, однако Нат начал
немножко меня пронимать. У меня было много всяких заимствованных сведений,
но доводами в пользу войны я не располагал.., и у меня не хватало времени
подобрать их. Не хватало, чтобы заняться социологией, а уж тем более на
препирательства об иностранной политике США.
Я практически уверен, что именно в этот вечер я чуть было не позвонил
Эннмари Сьюси. Телефонная будка напротив двери гостиной была пуста, карман
мне оттягивала мелочь - плод моей недавней победы в "червях", и я внезапно
решил, что Время Настало. Я набрал ее номер по памяти (хотя на секунду
задумался, вспоминая последние четыре цифры - 8146 или 8164, - и бросил в
щелку три четвертака, когда телефонистка потребовала заплатить за
соединение. Услышал один гудок и бросил трубку на рычаг, услышал, как мои
монеты скатились к дверце возврата, и забрал их.
Глава 18
Дня два спустя - незадолго до Дня Всех Святых - Нат купил пластинку
певца, про которого я вроде бы что-то слышал, но и только. Фила Окса.
Народные, но не под блям-блям-блям банджо. Конверт пластинки с растрепанным
трубадуром, сидящим на краю тротуара в Нью-Йорке, как-то не сочетался с
другими конвертами пластинок на полке Ната - Дин Мартин в смокинге и слегка
пьяный на вид, Митч Миллер с его улыбкой, приглашающий спеть с ним, Диана
Рени в миди-блузке и задорной матросской шапочке. Пластинка Окса называлась
"Больше я не марширую", и Нат часто ее ставил, когда дни стали заметно
короче и холоднее. Да я и сам ее часто ставил, благо Нат, казалось, ничего
против не имел.
В голосе Окса звучал гнев перед своим бессилием. Полагаю, мне это
нравилось, потому что я ощущал себя бессильным. Он походил на Дилана, но был
менее сложен и более определенен в своей ярости. Лучшая песня на пластинке -
и также наиболее тревожащая - была титульная. В этой песне Оке не просто
подсказывал, но в открытую заявлял, что война того не стоит, война никогда
того не стоит. Подобная мысль в соединении с образом молодых ребят, которые
тысячами и десятками тысяч просто уходят от Линдона и его вьетнамской мании,
взбудоражила меня, и чувство это не имело никакого отношения ни к истории,
ни к политике, ни к логическому мышлению. Людей я убил миллионов пять,
теперь меня в бой они гонят опять, но больше я не марширую, - пел Фил Оке
через усилитель маленького "Свинглайна" Ната. Иными словами, просто хватит.
Хватит делать то, что они говорят, хватит делать то, чего они хотят, хватит
играть в их игру. Очень старую игру, и в ней Стерва охотится на тебя, И
может быть, чтобы доказать серьезность своего решения, ты начинаешь носить
символ своего сопротивления - что-то, что сначала вызывает у других
удивление, а потом и желание примкнуть. Через пару дней после Дня Всех
Святых Нат Хоппенстенд показал нам, каким будет этот символ. А начало
положила одна из смятых газет, брошенных в гостиной третьего этажа.
Глава 19
- О черт! Вы только поглядите! - сказал Билли Марчант. Харви Туилли
тасовал колоду за столом Билли, Ленни Дориа подсчитывал очки, и Билли
воспользовался случаем быстренько просмотреть местные новости в "Ньюс",
Кэрби Макклендон - небритый, высокий, весь дергающийся, уже готовый к
свиданию со всеми этими детскими аспириновыми таблетками - наклонился, чтобы
заглянуть в газету. Билли отпрянул и помахал рукой перед своим лицом.
- Черт, Кэрб, когда ты в последний раз принимал душ? В День Колумба ? Четвертого июля?
- Дай посмотреть, - сказал Кэрби, пропуская его слова мимо ушей, и
выхватил газету. - Бля, это же Рви-Рви!
Ронни Мейлфант вскочил так стремительно, что опрокинул свой стул,
завороженный мыслью, что Стоук попал в газету. Если на страницах "Дерри
ньюс" (естественно, кроме спортивных) фигурировали студенты, это всегда
означало, что они во что-то вляпались. Вокруг Кэрби собрались и другие - мы
со Скипом в их числе. Да, это был Стоукли Джонс III, но не только он. На
заднем плане среди лиц, почти - но не совсем - распавшихся на точки...
- Черт, это же Нат! - сказал Скип с насмешливым изумлением.
- А прямо перед ним Кэрол Гербер, - сказал я странным растерянным
голосом. Я узнал курточку с "ХАРВИЧСКАЯ ГОРОДСКАЯ ШКОЛА" на спине; узнал
светлые волосы, падающие "конским хвостом" на воротник курточки; узнал
линялые джинсы. И я узнал лицо. Даже почти отвернутое и затененное плакатом
"США, ВОН ИЗ ВЬЕТНАМА ТЕПЕРЬ ЖЕ!", я узнал это лицо. - Моя девушка.
В первый раз я произнес "моя девушка" рядом с именем Кэрол, хотя думал о
ней так уже пару недель.
"ПОЛИЦИЯ РАЗГОНЯЕТ МИТИНГ ПРОТЕСТА ПРОТИВ ПРИЗЫВА" - гласила подпись под
снимком. Из сопровождавшей его заметки следовало, что в деловом центре Дерри
перед зданием федерального управления собралось десятка полтора протестующих
студентов Университета Мэна. Они держали плакаты и около часа маршировали
взад-вперед перед входом в отдел службы призыва, распевая песни и
"выкрикивая лозунги, часто непристойные". Была вызвана полиция, и вначале
полицейские просто стояли в стороне, ожидая, чтобы демонстрация закончилась
сама собой, но затем появилась группа демонстрантов, придерживающихся других
убеждений и состоявшая в основном из строительных рабочих, воспользовавшихся
перерывом на обед. Они начали выкрикивать собственные лозунги, и хотя "Ньюс"
не упомянула, были ли их лозунги непристойными, я догадывался, что это были
приглашения уехать назад в Россию, рекомендации, где демонстрантам-студентам
следует хранить свои плакаты, и рекомендации посетить парикмахерскую.
Когда протестующие начали кричать на строительных рабочих, а строительные
рабочие начали швырять в протестующих огрызки фруктов из своих обеденных
бидончиков, вмешалась полиция. Указывая на отсутствие разрешения (легавые в
Дерри, видимо, никогда не слышали о праве американцев собираться в мирных
целях), они окружили ребят и доставили их в участок на Уичем-стрит. Там их
сразу отпустили. "Мы просто хотели оградить их от неприятной ситуации, -
процитировал репортер слова одного полицейского. - Если они вернутся туда,
так, значит, они даже дурее, чем кажутся".
Фото, в сущности, мало отличалось от снятого у Восточного корпуса во
время демонстрации против "Коулмен кемикалс". И на этом снимке полицейские
уводили студентов, а строительные рабочие (год спустя им будет разрешено
прикреплять к каскам миниатюрные американские флажки) ухмылялись,
издевательски жестикулировали и грозили кулаками. Один полицейский был
запечатлен в тот момент, когда он готовился ухватить Кэрол за плечо; стоящий
позади нее Нат, видимо, не привлек их внимания. Двое полицейских уводили
Стоука Джонса - он был спиной к камере, но в костылях ошибиться было нельзя,
А если для опознания требовалось еще что-то, то вполне было достаточно
нарисованного от руки следка воробья на спине его шинели.
- Поглядите-ка на этого мудака безмозглого! - прокукарекал Ронни (Ронни,
заваливший два из четырех последних зачетов, конечно, имел право обзывать
других безмозглыми мудаками). - Будто не мог найти занятия поинтересней.
Скип пропустил его слова мимо ушей. Как и я. На нас фанфаронство Ронни
перестало производить впечатление, на какую бы тему он ни распространялся.
Нас заворожила Кэрол.., и Нат Хоппенстенд позади нее, глядящий, как
полицейские уводят демонстрантов. Нат, такой же аккуратный, как всегда, в
гарвардской рубашке, в джинсах с отворотами и острыми складками. Нат,
стоящий совсем близко от ухмыляющихся, грозящих кулаками строительных
рабочих, но абсолютно ими игнорируемый. Игнорируемый и полицейскими. Ни те
ни другие не знали, что мой сосед по комнате недавно стал поклонником
крамольного мистера Фила Окса.
Я ускользнул к телефонной будке и позвонил на второй этаж Франклин-Холла.
Кто-то в их гостиной снял трубку, а когда я попросил Кэрол, девушка сказала,
что Кэрол там нет - она пошла в библиотеку заниматься с Либби Секстон.
- Это ведь Пит?
- Угу, - сказал я.
- Тебе записка. Она прилепила ее к стеклу. - (Обычай в общежитиях того
времени.) - Пишет, что позвонит тебе попозже.
- Ладно. Спасибо.
Скип перед телефонной будкой нетерпеливо махал мне. И мы пошли по
коридору повидать Нага, хотя и знали, что потеряем места за карточными
столами. Однако на этот раз любопытство возобладало над манией.
Когда мы показали Нату газету и начали расспрашивать про вчерашнюю
демонстрацию, выражение его лица почти не изменилось, но все равно я
почувствовал, что ему не по себе, а может быть, и очень скверно. Но почему?
Все ведь как-никак кончилось хорошо: никто не был арестован, а в газете ни
единой фамилии.
Я уже решил, что слишком вольно истолковал его обычную невозмутимость, но
тут Скип спросил:
- Чего ты нос повесил?
В голосе у него прозвучало грубоватое сочувствие. Нижняя губа Ната
задрожала, потом Нат се закусил, протянул руку над аккуратной поверхностью
своего стола (поверхность моего уже скрывали двенадцать слоев всякого хлама)
и вытащил бумажный носовой платок из коробки рядом с проигрывателем. Он
долго и старательно сморкался. А когда кончил сморкаться, то уже снова
полностью собой овладел, но я видел печальную растерянность у него в глазах.
Какую-то мою часть - подлую часть - это обрадовало. Приятно было убедиться,
что не обязательно помешаться на "червях", чтобы столкнуться с трудностями.
Человеческая натура прячет в себе много дерьма.
- Я поехал туда со Стоуком, Гарри Суидорски и другими ребятами, - сказал
Нат.
- А Кэрол была с тобой? Нат покачал головой.
- Она, по-моему, была в компании Джорджа Гилмена. Мы туда поехали на пяти
машинах. (Я впервые услышал про Джорджа Гилмена, но это не помешало мне
послать в него стрелу злобной ревности.) Гарри и Стоук - члены комитета
сопротивления. И Гилмен тоже. Во всяком случае, мы...
- Комитет сопротивления? - спросил Скип. - Это еще что такое?
- Клуб, - сказал Нат и вздохнул. - Они считают, что не просто клуб,
особенно Гарри и Джордж, они очень горячие головы. Но это все-таки просто
клуб вроде "Маски Мэна" или клуба здоровья, Нат сказал, что сам он поехал,
поскольку был вторник, а днем во вторник у него занятий нет. Никто не
отдавал распоряжений, никто не предлагал подписаться под клятвой верности,
не раздавал даже листов для сбора подписей. Никто не настаивал на
демонстрации, и полностью отсутствовал тот дух, воплощенный в ношении
военных беретов, который позже проник в движение против войны. Кэрол и
ребята ее компании, если верить Нату, смеялись и хлопали друг друга
плакатами, когда выезжали с автостоянки у гимнастического зала. (Смеялась.
Смеялась с Джорджем Гилменом. Я метнул еще одну ядовитую стрелу ревности.)
Когда они приехали к федеральному управлению, одни стали маршировать по
кругу пред отделом службы, а другие не стали, Нат был среди тех, кто просто
стоял. Когда он сказал нам это, его обычно невозмутимое лицо вновь на миг
сморщилось в еще одном кратком приступе чего-то, что у менее уравновешенного
юноши могло бы оказаться подлинным отчаянием, - Я собирался участвовать в
демонстрации вместе с ними, - сказал он. - Всю дорогу только об этом и
думал. До того здорово было! Мы вшестером еле втиснулись в "сааб" Гарри
Суидорски. Так здорово! Хантер Макфейл.., вы его знаете?
Мы со Скипом мотнули головами. По-моему, мы оба были ошарашены, узнав,
что владелец "Познакомьтесь с Трини Лопес" и "Диана Рени поет военно-морские
блюзы" все это время вел вторую тайную жизнь, включающую связи с людьми,
привлекающими внимание и полиции, и газетных репортеров.
- Он вместе с Джорджем Гилменом организовал комитет. Ну так Хантер держал
костыли Стоука за окном, потому что нам не удалось втиснуть их внутрь, и мы
пели "Больше я не марширую" и говорили, что, может, нам и правда удастся
помешать войне, если нас будет много и мы сплотимся... То есть обо всем
таком говорили мы все, кроме Стоука. Он всегда больше молчит.
Вот так, подумал я. Даже с ними он больше молчит.., кроме,
предположительно, тех случаев, когда считает нужным выступить с маленькой
проповедью об убедительности. Только Нат думал не о Стоуке, Нат думал о
Нате. Угрюмо размышлял над необъяснимым отказом его ног отнести его сердце
туда, куда оно явно стремилось.
- Всю дорогу я думал; "буду маршировать с ними, буду маршировать с ними,
потому что это правое дело".., то есть я думаю, что оно правое.., а если
кто-то на меня замахнется, я не окажу сопротивления, ну, как ребята,
бастующие в столовой. И они победили - может, и мы победим. - Он посмотрел
на нас. - То есть я хочу сказать, что у меня никаких сомнений не было.
Понимаете?
- Угу, - сказал Скип. - Я понимаю.
- Но когда мы приехали туда, я не смог. Я помогал вытаскивать плакаты
"ПРЕКРАТИТЕ ВОЙНУ!", и "США, ВОН ИЗ ВЬЕТНАМА ТЕПЕРЬ ЖЕ!", и "ВЕРНИТЕ РЕБЯТ
ДОМОЙ!"... Кэрол и я помогли Стоуку взять плакат так, чтобы он сумел с ним
маршировать на костылях.., но сам взять плакат я не смог, Я стоял на
тротуаре с Биллом Шэдоуиком, Керри Морином и девушкой.., ее зовут Лорди
Макгиннис.., она моя напарница в ботанической лаборатории... - Он взял
газетный лист у Скипа и начал его рассматривать, будто хотел еще раз
убедиться, что, да, это было на самом деле; хозяин Ринти и жених Синди
действительно отправился на антивоенную демонстрацию. Он вздохнул, разжал
руку, и газетный лист спланировал на пол. Все это было так не похоже на
Ната, что у меня в висках закололо.
- Я думал, я буду маршировать с ними. А то зачем бы я вообще поехал? Всю
дорогу от Ороно у меня никаких сомнений не было, понимаете?
Он поглядел на меня, будто умоляя. Я кивнул, словно понимал.
- А там я стоял. Не понимаю почему.
Скип сел рядом с ним на кровать. Я нашел пластинку Фила Окса и поставил
ее на проигрыватель. Нат поглядел на Скипа, потом отвел взгляд. Руки Ната
были такими же маленькими и аккуратными, как он весь. Но только не ногти.
Ногти были обгрызены чуть не до мяса.
- Ладно, - сказал он, будто Скип что-то сказал. - Я знаю почему. Я
боялся, что их арестуют и меня арестуют с ними. Что в газете будет снимок,
как меня арестовывают, и мои родители его увидят, - Наступила долгая пауза.
Бедняга Нат пытался досказать. Я держал иглу звукоснимателя над бороздкой,
выжидая, договорит ли он. Наконец он договорил. - Что моя мама увидит.
- Все нормально, Нат, - сказал Скип.
- Не думаю, - ответил Нат дрожащим голосом. - Нет, правда. - Он отводил
глаза от Скипа и просто сидел на кровати, глядя на обгрызенные ногти.
Шапочка первокурсника на голове, белая кожа янки над пижамными штанами,
выпуклые цыплячьи ребра. - Я не люблю спорить о войне. Не как Гарри.., и
Лорди... Ну, а Джордж Гилмен.., он с утра до вечера готов о ней говорить, и
почти все остальные в комитете тоже. Но тут я больше похож на Стоука, чем на
них.
- На Стоука никто не похож, - сказал я, вспомнив тот-день, когда нагнал
его на Этапе Беннета. "Может, тебе стоит напрягаться поменьше?" - спросил я.
"Может, тебе стоит меня съесть?" - ответил мистер Убедительность.
Нат все еще изучал свои ногти.
- Я-то думаю вот что: Джонсон посылает американских ребят туда умирать ни
за что ни про что. Это не империализм или колониализм, как считает Гарри
Суидорски, это вообще никакой не "изм". Просто у Джонсона в голове мешанина
из Дэви Крокетта, и Дэниэла Буна, и "Нью-йоркских янки", вот и все. Но раз я
так думаю, мне следовало бы сказать это вслух. Попробовать положить этому
конец. Вот чему меня учили в церкви, в школе, даже в чертовых бойскаутах
Америки. Тебе положено вставать на защиту. Если ты видишь, что происходит
какая-то подлость, например большой парень лупит малыша, тебе положено
встать на защиту, попробовать хотя бы остановить его. Но я испугался, что
мама увидит на снимке, как меня арестуют, и заплачет.
Нат поднял голову, и мы увидели, что он сам плачет. Чуть-чуть. Влажные
веки и ресницы, а больше ничего. Но для него-то и это было чересчур.
- Одно я узнал, - сказал он. - Что означает рисунок на куртке Стоука
Джонса.
- Так что? - спросил Скип.
- Комбинация из двух буквенных сигналов, используемых в английском
военном флоте. Вот смотрите. - Нат встал, сдвинул вместе голые пятки,
вытянул левую руку прямо к потолку, а правую нацелил в пол, образовав прямую
линию. - Это N. - Потом он развел руки на сорок пять градусов по отношению к
торсу. Я словно увидел, как наложенные друг на друга эти две фигуры
превращаются в ту, которую Стоук начертил чернилами на спине своей старой
шинели. - А это D.
- N - D, - сказал Скип. - И?
- Буквы означают nuclear disarmament . Этот
символ придумал Бертран Рассел в пятидесятых. Он нарисовал его на обложке
своей тетради и назвал символом мира.
- Ловко! - сказал Скип.
Нат улыбнулся и утер глаза пальцами.
- Вот и я так подумал, - согласился он. - Очень даже. Я опустил
звукосниматель на пластинку, и мы стали слушать Фила Окса. Торчали от него,
как говорили мы, атлантидцы.
Глава 20
Гостиная в середине третьего этажа Чемберлена стала моим Юпитером -
жуткой планетой с чудовищной силой притяжения. И все-таки в тот вечер я
сумел ее преодолеть, снова проскользнул в телефонную будку и опять позвонил
во Франклин. На этот раз Кэрол оказалась