ым.  Следы
ожогов.
   - Я же сказала тебе, что никакой Кэрол не знаю.  Мое  имя  Дениз.  Как  в
старой песне Рэнди и "Рейнбоуз". - Она напела мотив. Бобби хорошо его  знал.
Он знал все старые песни. - Если ты проверишь мои удостоверения личности, то
ничего, кроме "Дениз Шуновер", не обнаружишь. Я видела тебя на богослужении.
   - Я тебя не видел.
   - Я умею оставаться невидимой, - сказала  она.  -  Прием,  которому  один
человек научил меня давным-давно. Прием  оставаться  неопознаваемой.  -  Она
содрогнулась. Бобби читал, как люди содрогались - главным образом в скверных
романах, но сам ни разу не видел. - А в толпе я умею стоять  далеко  позади.
Бедный старый Салл-Джон. Помнишь его бо-ло?
   Бобби кивнул и улыбнулся.
   - Помню, как он захотел показать класс и закрутил  его  не  только  между
руками и за спиной, а еще и между ног. И здорово врезал себе по  яйцам,  так
что все чуть не умерли со смеху. Тут прибежали девчонки - и ты в их числе, я
совершенно уверен - и начали спрашивать, что случилось, а мы не говорили. Ну
и злилась же ты!
   Она улыбнулась, ладонь поднялась к губам, и в этом старом жесте Бобби  со
всей ясностью увидел девочку, которой она была.
   - Откуда ты узнала, что он умер?
   - Прочла в нью-йоркской "Пост". Один из жутких заголовков, на которых они
специализируются - "ЗАТОР", - и его  фотографии.  Я  живу  в  Покипси,  куда
"Пост" поступает регулярно. - Она помолчала. - Я преподаю в Вассаре.
   - Ты преподаешь в Вассаре и читаешь "Пост"?
   Она с улыбкой пожала плечами.
   - У всех есть тайные пороки. А ты, Бобби? Ты прочел об этом в "Пост"?
   - Я "Пост" не  получаю,  меня  известил  Тед.  Тед  Бротиген.  Она  молча
смотрела на него, и ее улыбка угасала.
   - Ты помнишь Теда?
   - Я думала, что осталась без руки, а Тед излечил ее, как  по  волшебству.
Конечно, я его помню. Но, Бобби...
   - Он знал, что ты будешь здесь. Я сразу  же  так  подумал,  когда  вскрыл
посылку, но так и не поверил, пока не увидел тебя тут. - Он потянулся к  ней
и с детской непосредственностью провел  пальцем  по  шраму  на  ее  лице.  -
Лос-Анджелес, верно? Что произошло? Как ты выбралась?
   Она покачала головой.
   - Об этом я не говорю. Я ни разу не заговорила о том, что  происходило  в
том доме, и не заговорю никогда.  То  была  другая  жизнь.  То  была  другая
девушка. И та девушка умерла. Она была очень юной, очень идеалистичной, и ее
обманули. Помнишь человека с картами в Сейвин-Роке?
   Он кивнул, чуть улыбнулся и взял ее руку. Она крепко сжала его пальцы.
   - Вверх-вниз,  понеслись,  туда-сюда,  смотри  куда,  все  по  мерке  для
проверки. Его звали Макканн, или Маккозленд, или еще как-то так.
   - Имя не важно. А важно то, как он все время внушал тебе, что  ты  можешь
выиграть. Верно?
   - Верно.
   - Та девушка связалась именно с таким  человеком.  С  человеком,  который
всегда умел двигать карты чуть быстрее, чем его считали способным. Он  искал
сбитых с толку, рассерженных детей, и он их нашел.
   - У него был желтый плащ? - спросил Бобби, не зная, шутит она или нет.
   Она поглядела на него, чуть сдвинув брови, и он понял, что вот этого  она
не помнит. Да и рассказывал ли он ей  о  низких  людях?  Наверное,  да.  Ему
казалось, что он рассказывал ей практически обо всем,  но  она  не  помнила.
Возможно, то, что произошло с ней в Лос-Анджелесе, прожгло несколько  дыр  в
ее памяти. Бобби понимал, как могло произойти  такое.  И  ведь  она  тут  не
исключение, верно? Многие их ровесники очень  старались  позабыть,  кем  они
были и во что верили в годы  между  убийством  Джона  Кеннеди  в  Далласе  и
убийством Джона Леннона в Нью-Йорке.
   - Не важно, - сказал он. - Продолжай. Она покачала головой.
   - Я уже сказала все, что  собиралась  сказать  об  этом.  Все,  что  могу
сказать. Кэрол Гербер умерла на Бенефит-стрит в Лос-Анджелесе. Дениз Шуновер
живет в Покипси. Кэрол ненавидела математику, не была  способна  разобраться
даже в десятичных дробях, но Дениз ПРЕПОДАЕТ математику. Как  же  они  могут
быть одной и той же? Нелепое предположение. Дело закрыто. Я хочу знать,  при
чем тут Тед. Он ведь не может быть еще жив, Бобби. Ему было  бы  за  сто.  И
много за сто.
   - Не думаю, чтобы время имело особое  значение  для  ломателя,  -  сказал
Бобби. Не имело оно особого значения и  для  WKND,  где  Джимми  Гилмер  пел
теперь о "Тростниковом  шалаше"  под  гудящий  аккомпанемент  чего-то  вроде
окарины.
   - Ломатель? Но что...
   - Не знаю, и это не важно, - сказал Бобби. - А важно, думаю, вот что. Так
что слушай внимательно, ладно?
   - Ладно.
   - Я живу в Филадельфии. У меня чудесная жена, профессиональный  фотограф,
трое чудесных взрослых детей, чудесная  старая  собака  с  плохой  спиной  и
хорошим характером и старый дом, который  все  время  отчаянно  нуждается  в
ремонте. Моя жена говорит, что раз дети сапожника всегда бегают босиком,  то
в доме плотника всегда течет крыша, - Так значит, ты плотник? Он кивнул.
   - Я живу в Редмонт-Хиллс и когда вспоминаю, что надо  бы  купить  газету,
покупаю филадельфийскую "Инквайрер".
   - Плотник, - сказала она задумчиво. - Я всегда  думала,  что  ты  кончишь
писателем, и вообще...
   - Я тоже так думал. Но у меня был период, когда  я  думал,  что  кончу  в
тюрьме штата Коннектикут. Однако этого не произошло, так что, пожалуй,  одно
уравновешивает другое.
   - А про какую посылку ты упомянул? И какое отношение она имеет к Теду?
   - Посылка пришла федеральным экспрессом от типа по имени  Норман  Оливер.
Банкир. Он душеприказчик Салла. А внутри было вот что.
   Он снова сунул руку в  спортивную  сумку  и  вытащил  старую  потрепанную
бейсбольную перчатку. Он положил ее на колени женщины, сидевшей рядом с  ним
на скамье. Она сразу перевернула ее и посмотрела на имя, написанное сбоку.
   - Боже мой, - сказала она бесцветным растерянным голосом.
   - Я не видел эту крошку с того дня, когда нашел тебя с вывихнутым  плечом
вон в тех деревьях. Наверное, какой-нибудь мальчишка проходил  мимо,  увидел
ее в траве и присвоил. Хотя она даже тогда была не слишком новой.
   - Ее украл Уилли, - сказала она чуть слышно. - Уилли  Ширмен.  Я  думала,
что он хороший. Видишь, какой я была дурой во всем, что касалось людей? Даже
тогда.
   Он глядел на нее в немом изумлении, но она этого не видела, она  смотрела
на старую перчатку  модели  Алвина  Дарка,  пощипывала  путаницу  сыромятных
ремешков, которые каким-то чудом все еще удерживали ее воедино. А затем  она
обрадовалась и растрогала его, поступив так, как поступил  он,  едва  вскрыл
коробку и увидел, что лежит в ней: она поднесла бейсбольную перчатку к  лицу
и вдохнула маслянисто-кожаный  аромат  кармана.  Правда,  он  сначала  надел
перчатку на руку, даже не заметив как.  Естественное  движение  бейсболиста,
естественное движение  мальчишки,  такое  же  непроизвольное,  как  дыхание.
Мальчишкой Норман Оливер когда-то, конечно, был, но в  бейсбол,  видимо,  не
играл никогда, потому что не обнаружил листа  бумаги,  который  был  глубоко
засунут в последний палец перчатки - палец с  глубокой  бороздкой  в  старой
коже. Лист нашел Бобби. Ноготь его мизинца задел его и заставил зашуршать.
   Кэрол положила перчатку. Несмотря на седину, она снова выглядела  юной  и
полной жизни.
   - Рассказывай.
   - Она была на руке Салла, когда его нашли мертвым в машине.
   Глаза у нее стали огромными и круглыми. В этот миг  она  не  просто  была
похожа на девочку, которая каталась на Колесе Обозрения вместе  с  ним,  она
БЫЛА этой девочкой.
   -  Погляди  туда,  где  был  автограф  Алвина  Дарка.  Видишь?  Свет  уже
стремительно угасал, но она увидела, увидела ясно:

   Б.Г.
   1464 Дюпон-Серкл-роуд
   Редмонт-Хиллс, Пенсильвания
   Зона 11

   - Твой адрес, - прошептала она. - Твой теперешний адрес.
   - Да, но погляди сюда. - Он постучал по строчке  "Зона  II".  -  Почтовое
ведомство отменило почтовые зоны в шестидесятых. Я  проверял.  Тед  либо  не
знал, либо забыл.
   - А может быть, он нарочно? Бобби кивнул.
   - Не исключено. В любом случае Оливер прочел адрес и послал мне  перчатку
- упомянул, что не видит нужды включать старую бейсбольную перчатку в  опись
имущества. Он, собственно, хотел сообщить мне о смерти Салла на случай, если
я не знал, и что заупокойная служба будет в  Харвиче.  По-моему,  он  хотел,
чтобы я приехал, хотел  узнать  историю  перчатки.  Но  тут  я  не  мог  его
просветить. Кэрол, ты уверена, что Уилли...
   - Она была у него на руке. Я потребовала, чтобы  он  отдал  ее,  и  я  бы
отослала ее тебе, но он отказался ее отдать.
   - По-твоему, позднее он отдал ее Салл-Джону?
   - Получается, что так.
   Но почему-то ей не верилось. Она чувствовала, что правда должна быть куда
более странной, чем такое объяснение. Да и отношение Уилли к  перчатке  было
странным, хотя она уже не помнила, почему, собственно.
   - В любом случае, - сказал он, постукивая по адресу на  перчатке,  -  это
написал Тед. Не сомневаюсь. Я надел перчатку  и  нашел  кое-что.  И  приехал
из-за этого.
   Он сунул руку в спортивную сумку в третий раз. Свет уже утратил красноту,
и остаток дня был угасающе розовым, цвета лесного шиповника. Транзистор, все
еще лежащий в траве, пел "Или ты не знаешь"  голосом  Хью  "Пиано"  Смита  и
"Клоунов".
   Бобби вытащил смятый листок. Пропотелые внутренности перчатки оставили на
нем пару пятен, но в остальном он выглядел удивительно чистым и новым. Бобби
протянул его Кэрол.
   Она подставила листок меркнущим  лучам,  чуть  отодвинув  от  лица  -  ее
зрение, понял он, было уже не то, что прежде.
   - Титульный лист, - сказала она, а потом засмеялась. - "Повелитель  мух",
Бобби. Твоя любимая книга.
   - Погляди внизу, - сказал он. - Прочитай.
   -  "Фабер  и  Фабер,  лимитед...  24  Рассел-сквер...  Лондон".   -   Она
вопросительно взглянула на него.
   -  Лист  из  фаберовского  издания  в  мягкой  обложке  тысяча  девятьсот
шестидесятого года, - сказал Бобби. - Это на обороте. Но посмотри, Кэрол, он
же выглядит совсем новым. Я думаю, книга,  из  которой  он  вырван,  была  в
тысяча девятьсот шестидесятом всего несколько недель назад. Но не перчатка -
она потрепана куда больше, чем была, когда я ее нашел. Только страница.
   - Бобби, не все старые  книги  желтеют,  если  их  берегут.  Даже  старое
дешевое издание...
   - Переверни, - сказал он. - Погляди на другой стороне. Кэрол перевернула.
Под строчкой "Исключительное право".., было вот что: "Скажи ей, что она была
храброй, как львица".
   - Вот тут я понял, что должен приехать, потому что  он  считает,  что  ты
будешь здесь, что ты еще жива. Я не мог  поверить,  легче  было  поверить  в
него, чем... Кэрол? Что с тобой? Эта надпись в самом низу? Что она значит?
   Теперь она заплакала, заплакала горько, держа вырванный титульный лист  в
руке и глядя на то,  что  было  втиснуто  в  узкое  белое  пространство  под
условиями продажи:



   - Что это означает? Ты знаешь? Ты ведь знаешь? Кэрол покачала головой.
   - Не имеет значения. Это дорого мне. Только  и  всего.  Дорого  мне,  как
перчатка дорога тебе. Для старика он отлично знает, какие  кнопки  нажимать,
верно?
   - Пожалуй. Может, в этом назначение ломателя. Она поглядела на него.  Она
все еще  плакала,  но,  подумал  Бобби,  эти  слезы  не  были  по-настоящему
горькими.
   - Бобби, а зачем он это сделал? И как он узнал, что  мы  вернемся?  Сорок
лет - долгий срок. Люди взрослеют. Люди  взрослеют  и  оставляют  в  прошлом
детей, какими были.
   - Так ли?
   Она продолжала глядеть на него в сгущающемся  сумраке.  Позади  них  тени
деревьев обретали черноту. Там - под деревьями, где он рыдал в тот  день,  а
на следующий нашел ее избитую, совсем одну - уже почти воцарился мрак.
   - Иногда немножко магии остается, - сказал Бобби, - Вот что я  думаю.  Мы
вернулись, потому что еще слышим правильные голоса. Ты их слышишь? Голоса?
   - Иногда, - сказала она почти против воли. - Иногда слышу. Бобби  взял  у
нее перчатку.
   - Ты меня извинишь?
   - Конечно.
   Бобби пошел к деревьям, упал на колено, чтобы подлезть под низкую  ветку,
и положил свою старую бейсбольную перчатку карманом вверх к темнеющему небу.
Потом вернулся и сел на скамью рядом с Кэрол.
   - Ее место там.
   - Завтра какой-нибудь мальчик пройдет мимо и подберет ее, ты ведь знаешь?
- Она засмеялась и утерла глаза.
   - Быть может, - согласился он. - А быть может, она исчезнет,  возвратится
туда, откуда взялась.
   Когда последняя розовость дня угасла в пепельности, Кэрол положила голову
на плечо Бобби, и он обнял ее одной  рукой.  Они  сидели  так,  молча,  а  в
транзисторе у их ног запели "Плоттеры".

ОТ АВТОРА

   Разумеется, в Ороно есть Университет штата Мэн. Я точно это знаю,  потому
что учился там с 1966 по 1970 год. Однако персонажи в этом романе  абсолютно
вымышленные, а многие описанные мною топографические приметы студгородка  не
существуют и не существовали. Харвич  тоже  выдуман,  а  Бриджпорт,  хотя  и
вполне реален, про его описание у меня этого сказать нельзя. Как  ни  трудно
этому поверить, шестидесятые годы не вымышлены. Они на самом деле были.
   Кроме того, я позволил себе  и  некоторые  хронологические  вольности,  в
частности, использовал "Пленного" за два года до того, как  телевидение  США
его показало, - но я старался оставаться верным духу времени. Можно ли этого
достичь? Не знаю, но я старался.
   Ранний и совсем непохожий вариант "Слепого Уилли" был напечатан  журналом
"Антеус". Он был опубликован в 1984 году.
   Я хочу поблагодарить Чака Веррила, Сьюзен  Молдоу  и  Нан  Грэм,  которые
помогли мне набраться храбрости, чтобы написать эту  книгу.  И  еще  я  хочу
поблагодарить мою жену. Без нее я никогда бы не довел дело до конца.
   С.К.
   22 декабря, 1998 год.