день. С  моей  точки  зрения,
ситуация для выздоровления великолепная. И,  по-моему,  о  том,  что  мозг
мальчика в своей основе здоров, много говорит тот факт,  что  он  способен
проводить такую резкую грань между миром Тони и настоящим. Он сказал,  что
вы оба больше не обдумываете развод. Настолько ли он прав,  насколько  мне
кажется?
     - Да, - сказала Венди, а Джек крепко сжал ее руку, почти до боли. Она
тоже ответила пожатием.
     Эдмондс кивнул.
     - Тони ему действительно больше не нужен. Дэнни отторгает, выкидывает
его из своей  системы.  Тони  перестал  поставлять  приятные  видения,  он
приносит кошмары - враждебные, неприятные, пугающие Дэнни так сильно,  что
он запоминает их лишь обрывками. Он сросся, соединился с Тони, находясь  в
сложной - отчаянной - жизненной ситуации, и Тони так легко не уйдет. Но он
уходит. Ваш сын  отчасти  напоминает  наркомана,  отказавшегося  от  своих
привычек.
     Он поднялся, Торрансы тоже.
     - Как я уже сказал, я не психиатр. Если до окончания вашей  работы  в
"Оверлуке" - до следующей  весны  -  кошмары  не  прекратятся,  я,  мистер
Торранс,  настойчиво  рекомендовал  бы  вам  отвести  его  к   специалисту
соответствующего профиля в Боулдере.
     - Я так и сделаю.
     - Ну, пойдемте, скажем  ему,  что  можно  ехать  домой,  -  предложил
Эдмондс.
     - Хочу поблагодарить вас, - мучаясь выговорил Джек. - Мне стало  куда
спокойнее, чем было долгое время.
     - Мне тоже, - сказала Венди.
     У дверей Эдмондс остановился и взглянул на Венди.
     - У вас есть - или была - сестра, миссис Торранс? По имени Эйлин?
     Венди удивленно посмотрела на него.
     - Да, была. Ее убило возле нашего дома в Сэмерсуорте, в Нью-Хэмпшире.
Ей тогда было шесть,  а  мне  -  десять.  Эйлин  выбежала  за  мячиком  на
мостовую, и ее сбил грузовик.
     - Дэнни знает про это?
     - Не знаю, по-моему, нет.
     - По его словам, вы думали о сестре в приемной.
     - Думала, - медленно сказала Венди. - Впервые за... о,  не  знаю,  за
сколько времени.
     - Слово "тремс" вам что-нибудь говорит?
     Венди потрясла головой, но Джек сказал:
     - Вчера ночью, то того, как уснул, он упоминал это слово. Тремс.
     - А слово "сияние" для вас что-нибудь значит?
     На сей раз головой покачали оба.
     - Ну, мне кажется, это неважно, - сказал Эдмондс. Он отворил дверь  в
приемную. - Есть тут кто-нибудь по  имени  Дэнни  Торранс,  кто  хотел  бы
уехать домой?
     - Мам! Пап! - Дэнни поднялся из-за маленького столика  -  там  он  не
спеша листал экземпляр "Где живут дикие  твари",  бормоча  вслух  знакомые
слова.
     Он подбежал к Джеку, тот подхватил его на руки. Венди взъерошила сыну
волосы.
     Эдмондс взглянул на него.
     - А может, ты не любишь папочку с мамочкой? Тогда можешь остаться  со
стариной Биллом.
     - Нет, сэр! - с чувством сказал Дэнни. Одну руку он  закинул  за  шею
Джеку, вторую - за шею Венди и весь светился счастьем.
     - Ладненько, - улыбаясь, сказал Эдмондс. Он  посмотрел  на  Венди.  -
Если будут проблемы, звоните.
     - Да.
     - Не думаю, чтоб вы позвонили, - улыбаясь, сказал Эдмондс.



                           18. АЛЬБОМ ДЛЯ ВЫРЕЗОК

     Джек обнаружил альбом для вырезок первого ноября, пока жена  с  сыном
гуляли  по  изрезанной  колеями  старой  дороге,  которая,  начинаясь   за
площадкой для игры в роке, шла к заброшенной лесопилке  в  двух  милях  от
отеля. Погода стояла по-прежнему хорошая, и все трое щеголяли  невероятным
осенним загаром.
     Он спустился в подвал, чтобы сбросить давление в  котле,  как  вдруг,
повинуясь внезапному порыву, решил взглянуть на старые  бумаги  и  снял  с
полки, где лежала схема водопровода, фонарик. Заодно Джек  решил  поискать
подходящие местечки для крысоловок, хотя ставить их не собирался еще целый
месяц. "Хочу, чтоб все крысы вернулись из отпуска", - объяснил он Венди.
     Освещая себе дорогу фонариком, Джек прошел мимо шахты лифта (которым,
по настоянию Венди, они не пользовались с тех  самых  пор,  как  переехали
сюда) под низкую каменную арку.  Почувствовав  запах  гниющей  бумаги,  он
сморщился. За спиной с громовым "ву-ушш!" напомнил о себе  котел,  и  Джек
подскочил.
     Беззвучно насвистывая сквозь зубы,  он  посветил  по  сторонам.  Тут,
внизу, оказались Анды в миниатюре:  десятки  набитых  бумагами  коробок  и
ящиков, почти все выцветшие, потерявшие от времени и сырости  форму.  Иные
лопнули, вывалив на каменный пол рулоны пожелтевших  бумаг,  пачки  газет,
перевязанные бечевкой. Содержимое одних коробок  напоминало  гроссбухи,  в
других лежали стянутые резинками накладные. Вытащив одну, Джек посветил на
нее фонариком. "РОКИ МАУНТЭН ЭКСПРЕСС, ИНК." Получатель:  отель  "ОВЕРЛУК"
Отправитель: Универмаг Сайди, 1210,  16-я  ул.  Денвер,  Колорадо.  Через:
Кэнэдиэн пасифик, РР. Содержимое: 400 ящиков туалетной  бумаги.  Делси,  1
гросс-ящик. Подпись: ДЕФ. Дата: 24 августа 1954 года".
     Улыбаясь, Джек уронил бумажку обратно в коробку.
     Он посветил повыше, и луч фонарика  вырвал  из  темноты  свисающую  с
потолка, густо облепленную паутиной, лампочку. Выключателя не было.
     Джек привстал на цыпочки и попробовал ввинтить  лампочку.  Она  слабо
засветилась. Он снова взял накладную на туалетную бумагу и  воспользовался
ей, чтобы стереть часть  паутины.  Нельзя  сказать,  чтобы  стало  намного
светлее.
     Не выключая фонарик, Джек бродил среди  коробок  и  стопок  бумаги  в
поисках крысиных следов. Крысы тут жили, но не очень долго... может  быть,
несколько лет. Ему попалось немного дерьма, рассыпающегося от  старости  в
прах, и несколько старых, нежилых гнезд, сделанных из огрызков бумаги.
     Джек вытянул из одной пачки газету и взглянул на заголовки.
     "ДЖОНСОН ОБЕЩАЕТ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ СОВЕРШИТЬ ПЕРЕХОД
     Говорят, работы, начатые Джей-Ф-К, в будущем году продвинутся".
     Газета оказалась "Роки Маунтэн Ньюз" от  19  декабря  1963  года.  Он
бросил ее обратно в пачку.
     По мнению Джека, его очаровывало как раз то банальное  ощущение  хода
истории,  какое  испытывает  любой,  кто  просматривает   свежие   новости
десяти-или двадцатилетней давности.  Среди  сложенных  в  пачки  газет  он
обнаружил пробелы:  с  тридцать  седьмого  по  сорок  пятый,  с  пятьдесят
седьмого по шестидесятый, с шестьдесят второго по шестьдесят третий, -  ни
единой газеты. Джек догадался, что в эти периоды отель  был  закрыт,  пока
дурачки дрались из-за медного колечка.
     Ему все еще не очень верилось в то, как Уллман  объяснил  прерывистую
карьеру "Оверлука". Казалось бы, уже одна только живописная местность, где
расположился отель,  была  залогом  непрерывного  успеха.  В  американском
обществе - даже когда этого общества еще не было как  такового,  -  всегда
были сливки, и Джеку казалось, что в  своих  странствиях  они  обязательно
должны были останавливаться в "Оверлуке". Даже  название  звучало  должным
образом. "Уолдорф" в мае, "Бар-Харбор Хаус" в июне  и  июле,  "Оверлук"  в
августе и начале сентября, а после -  Бермуды,  Гавана,  Рио,  все  равно.
Стопка старых регистрационных книг только подтвердила  его  предположения.
Нельсон Рокфеллер в пятидесятом. Генри Форд с семьей в 1927. Джин Харлоу в
тридцатом году. Кларк Гейбл с  Кэрол  Ломбард.  В  пятьдесят  шестом  весь
верхний этаж снимает на неделю "Даррил Ф. Цанук и компания". Деньги должны
были катиться  по  коридору  в  кассу,  как  из  золотой  жилы.  Вероятно,
управляющий был из рук вон плох.
     Несомненно, здесь  была  сама  история  -  и  не  только  в  газетных
заголовках. Она была  погребена  в  гроссбухах,  счетах  и  квитанциях  за
обслуживание, хотя это и не бросалось в глаза. В 1922 г.  в  десять  часов
вечера Уоррен Дж. Гардинг заказал целого лосося и ящик пива. Но с  кем  он
ел и пил? Была ли это партия в покер? Стратегическое совещание? Что?
     Джек взглянул на часы и с удивлением понял, что с  тех  пор,  как  он
спустился сюда, незаметно пробежало сорок пять минут. Руки он измазал чуть
не до локтей и, наверное, пахло от него скверно. Он решил пойти  наверх  и
принять душ раньше, чем вернутся Венди и Дэнни.
     Джек медленно шел меж бумажных гор, а в ожившем  мозгу  быстро,  так,
что делалось весело, прокручивались некоторые возможности. Такого с ним не
бывало уже много лет. Ему вдруг показалось, что книга, которую он пообещал
самому себе наполовину шутя, и впрямь может состояться.  Может  быть,  это
будет роман... или историческая вещь, или  исторический  роман  -  длинная
книга, расходящаяся отсюда - от эпицентра  взрыва  -  по  сотням  сюжетных
линий.
     Он остановился под лампочкой, машинально достал  из  заднего  кармана
платок и обтер губы. И тут увидел альбом для вырезок.
     Слева  от  Джека,  подобно  пизанской,  возвышалась  готовая  вот-вот
рухнуть башня из пяти коробок. Поверх нее,  невесть  как  годами  сохраняя
наклонное  положение,  балансировал  толстый  альбом   в   белом   кожаном
переплете, его страницы крест-накрест обвивал золотой шнур, завязанный  на
переплете праздничным бантом.
     Подгоняемый любопытством, Джек подошел и снял его. На  обложке  лежал
толстый слой пыли. Он поднял альбом к губам, сдул взлетевшую облачком пыль
и раскрыл его. При этом выпала открытка,  он  поймал  ее  на  полдороге  к
каменному  полу.  На  красивой  кремовой  бумаге  главенствовало  выпуклое
изображение "Оверлука", во всех  окнах  которого  горел  свет.  Лужайку  и
детскую площадку украшали льющие мягкий свет китайские фонарики. Казалось,
можно шагнуть прямо туда, в отель "Оверлук", каким  он  был  тридцать  лет
назад.  ГОРАС  М.  ДЕРВЕНТ  ПРОСИТ  ВАС  ДОСТАВИТЬ  ЕМУ   УДОВОЛЬСТВИЕ   И
ПРИСУТСТВОВАТЬ НА БАЛУ-МАСКАРАДЕ В  ЧЕСТЬ  ТОРЖЕСТВЕННОГО  ОТКРЫТИЯ  ОТЕЛЯ
"ОВЕРЛУК" ОБЕД БУДЕТ  ПОДАН  В  ВОСЕМЬ  ЧАСОВ  ВЕЧЕРА  МАСКИ  СНИМАЮТСЯ  В
ПОЛНОЧЬ, ТОГДА ЖЕ -  ТАНЦЫ  29  августа  1945  г.  Обед  в  восемь!  Маски
снимаются в полночь!
     Он просто видел все это: в столовой  -  богатейшие  люди  Америки  со
своими женщинами. Смокинги  и  сверкающие  крахмальные  рубашки;  вечерние
платья; играет оркестр; искрятся фужеры на высоких ножках.  Звон  бокалов,
веселое  хлопанье  пробок  шампанского.  Война  закончена  -   или   почти
закончена. Впереди лежит будущее - светлое  и  сияющее.  Америка,  мировой
колосс, наконец, поняла это и приняла.
     А позже,  в  полночь,  крик  самого  Дервента:  "Маски  долой!  Маски
долой!". Лица открываются и...
     (И над всем воцарилась Красная Смерть!)
     Джек нахмурился. Из какого дальнего уголка памяти это выплыло?  Эдгар
По,  Великий  Американский  Писака.  В  последнюю   очередь   можно   было
представить, что Э. А.  По  оплакивает  сияющий,  сверкающий  "Оверлук"  с
приглашения, которое Джек держал в руках.
     Он вложил приглашение  обратно  и  перевернул  страницу.  Вырезка  из
какой-то денверской газеты, дата внизу подчеркнута: 15 мая 1947 года.
     ШИКАРНЫЙ ГОРНЫЙ КУРОРТ ВНОВЬ ОТКРЫВАЕТСЯ БЛЕСТЯЩИМ СПИСКОМ ГОСТЕЙ
     Дервент говорит: "Оверлук" станет одним из чудес света.
     Дэвид Фелтон, художественный редактор.
     За свою тридцативосьмилетнюю историю отель  "Оверлук"  открывался  не
один раз, но никогда - так блестяще и стильно, как обещает Горас  Дервент,
таинственный  калифорнийский  миллионер,  нынешний   владелец   гостиницы.
Дервент, который не скрывает, что вогнал в свое новейшее предприятие более
миллиона долларов (поговаривают, что  цифра  приближается  скорее  к  трем
миллионам) говорит, что  новый  "Оверлук"  станет  одной  из  известнейших
достопримечательностей в мире,  отелем,  который  вспоминают  по  ночам  и
тридцать  лет  спустя.  Когда  Дервента,  имеющего,  по  слухам,  солидные
заведения в Лас-Вегасе, спросили, считать ли обновление "Оверлука" за  его
счет знаком того, что Дервент вышел на тропу войны за легализацию  игорных
домов типа казино в Колорадо, самолетный, кинематографический,  военный  и
корабельный магнат отрицал  это...  с  улыбкой.  "Открыть  игорный  дом  в
"Оверлуке" значило бы опошлить его, - сказал он, - и  не  думайте,  что  я
хочу переплюнуть Вегас! Для этого там слишком  много  моих  маркеров!  Мне
абсолютно неинтересно влезать за кулисы политики из-за легализации игорных
домов в  Колорадо.  Это  все  равно,  что  плевать  против  ветра".  После
официального   открытия   заново   покрашенного,   оклеенного   обоями   и
обставленного "Оверлука" (не так давно, с  фактическим  окончанием  работ,
там состоялся грандиозный и исключительно удачный праздник) номера  займут
блестящие гости по списку, который открывает  дизайнер  из  Чикаго  Корбэт
Стэни и завершает..."
     Обалдело  улыбаясь,  Джек  перевернул  лист.  Теперь  он  смотрел  на
большую, во всю страницу, вырезку  из  раздела  "Путешествия"  нью-йорской
"Санди Таймс". Статья о самом Дервенте, лысеющем мужчине, который даже  со
старой газетной фотографии смотрел на вас пронзительным взглядом. Очки без
оправы и будто карандашом нарисованные усики в стиле сороковых годов вовсе
не делали его похожим на Эррола Флинна. Лицо оставалось лицом  бухгалтера.
Кем-то - или чем-то - иным его делали глаза.
     Джек быстро просмотрел статью. Большую часть сведений он уже знал  по
прошлогоднему рассказу о Дервенте в "Ньюсвик". Родился в  бедной  семье  в
Сен-Поле, так и не закончил колледж. Вместо этого поступил на флот. Быстро
делал карьеру, потом  оставил  службу  из-за  ожесточенных  пререканий  по
поводу пропеллера нового типа, который  изобрел.  В  перетягивании  каната
Военно-морским флотом и  неизвестным  молодым  человеком  по  имени  Горас
Дервент дядя Сэм  замолчал  победителя,  угадать  которого  не  составляло
труда. Но второй патент дядя Сэм уже не  получил,  а  было  этих  патентов
немало.
     В конце двадцатых - начале тридцатых Дервент обратился к авиации.  Он
купил  обанкротившуюся  компанию,  которая  занималась  опылением   полей,
превратил ее в авиапочту - и преуспел. Последовали  новые  патенты:  новая
конструкция  крыла  моноплана;  бомбодержатель,  использованный  потом   в
летающих крепостях, поливавших огненным дождем Гамбург, Дрезден и  Берлин;
пулемет  со  спиртовым  охлаждением;  прототип  сиденья-катапульты,  позже
примененного на реактивных самолетах Соединенных Штатов.
     А бухгалтер, обитавший в одной оболочке с  изобретателем,  все  время
увеличивал вложения. Незначительная цепочка военных заводов в Нью-Йорке  и
Нью-Джерси. Пять текстильных фабрик в Новой Англии. Химические  заводы  на
обанкротившемся, стонущем Юге. К концу Великой Депрессии все его состояние
заключалось лишь  в  горстке  управляемых  им  предприятий,  купленных  по
потрясающе низким ценам, продать которые можно было только еще дешевле.  В
какой-то момент Дервент проболтался,  что,  полностью  ликвидировав  дело,
выручил бы стоимость трехлетнего "шевроле".
     Джек вспомнил: ходили слухи, что, дабы не уйти под  воду  с  головой,
Дервент прибегнул к, мягко выражаясь, дурно  пахнущим  средствам.  Он  был
замешан в незаконной торговле спиртным. Связан с проституцией в  Мидвесте,
с контрабандой на южном побережье, где находились его  фабрики  удобрений.
Наконец, он связался с зарождающимся на западе игорным делом.
     Вероятно, самое известное капиталовложение Дервента -  финансирование
учрежденной студии "Топ-Марк", которой не везло с тех пор, как в 1934 году
Малышка  Марджери  Моррис,  малолетняя  звезда,  умерла  от  передозировки
героина.  Ей  было  четырнадцать.  Малышке  Марджери,  чьим  амплуа   были
семилетние милашки, спасавшие семьи, а также жизни собачкам, несправедливо
обвиненным в убийстве кур, устроили  в  Голливуде  грандиознейшие  за  всю
историю "Топ-Марк"  похороны.  Официальная  версия  была  такова:  Малышка
Марджери  в  бытность  свою  в  нью-йорском  сиротском  приюте   подцепила
"изнурительную  болезнь";  правда,  нашлись  циники,  предположившие,  что
студия так долго разводила эту бодягу просто потому, что знала:  скоро  ей
конец.
     Для руководства "Топ-Марк"  Дервент  нанял  способного  бизнесмена  и
яростного сексуального маньяка по имени Генри Финкель, и за  два  года  до
Пирл-Харбор студия выдала шестьдесят фильмов, пятьдесят  пять  из  которых
спланировали  прямехонько  в  физиономию  конторы  Хейеса  плевком  в   ее
пуританский носище. Пять остальных были заказанными государством  учебными
лентами. Художественные фильмы имели огромный успех. В одном художник, чья
фамилия не фигурировала в титрах, для выхода в сцене  большого  Бала  одел
героиню в лифчик без бретелек - там она скидывала с себя все, кроме, может
быть, родимого пятна под ягодицами. Дервент и это изобретение сделал своей
заслугой, укрепив при этом репутацию - или же дурную славу.
     Война сделала его богатым, каковым он  и  оставался.  Жил  Дервент  в
Чикаго, на людях появлялся редко. Исключением были только собрания  совета
"Предприятий Дервента" (которыми он правил железной рукой);  поговаривали,
будто  он  -  владелец  "Объединенных  авиалиний",  Лас-Вегаса  (там,  как
известно, он ворочал делами в четырех отелях-казино,  а  в  доле  был,  по
крайней мере, еще в шести),  Лос-Анджелеса  и  самих  Соединенных  Штатов.
Дервент, имеющий репутацию друга особ  королевской  крови,  президентов  и
заправил преступного мира, на многих производил впечатление богатейшего  в
мире человека.
     "Но, - подумал Джек, - добиться успеха с "Оверлуком" ему оказалось не
под силу". На  минуту  отложив  альбом,  он  достал  маленький  блокнот  с
автоматическим карандашом, которые держал  в  нагрудном  кармане.  Коротко
черкнув: "Посм. Г. Дервент, Сайдв., библ.?", он сунул  блокнот  обратно  и
вновь взял  альбом.  Лицо  Джека  было  сосредоточенным,  взгляд  далеким.
Переворачивая  страницы,  он  бесстрастно  отирал  губы  рукой.  Он  бегло
проглядел следующий материал, пометив про себя, что позже следует прочесть
его подробнее. Газетными  вырезками  были  заклеены  многие  страницы.  На
следующей неделе в "Оверлуке" ожидается то-то и то-то; в баре (кстати,  во
времена Дервента бар  назывался  "Красный  Глаз")  ожидаются  такие-сякие.
Среди  постояльцев  было  полно  вегасцев,  а  также  шишек  и  звезд   из
"Топ-Марк".
     Дальше - вырезка, датированная 1 февраля 1952 года.
     МИЛЛИОНЕР - РУКОВОДИТЕЛЬ ФИРМЫ - СОБИРАЕТСЯ ПРОДАВАТЬ  ПРЕДПРИЯТИЯ  В
КОЛОРАДО
     Дервент  раскрывается:  с  калифорнийскими   вкладчиками   достигнута
договоренность насчет "Оверлука" и других предприятий
     Родни Конклин, финансовый ред.
     Вчера в кратком коммюнике из чикагской конторы известного монолита  -
"Предприятий Дервента" - сообщалось,  что  в  ходе  сногсшибательной  игры
финансовых сил, которая  завершится  к  1  октября  1954  года,  миллионер
(возможно, миллиардер) Горас Дервент распродал свою собственность в  штате
Колорадо. Капиталовложения Дервента  включают  естественные  месторождения
газа и угля, источники гидроэлектроэнергии, а также компанию  по  развитию
земель  "Колорадо  Саншайн,  Инк.",  которая  владеет   500   000   акрами
колорадской земли или держит права на них.
     Как поделился  с  нами  во  вчерашнем  интервью  Дервент,  его  самое
известное  предприятие  в  Колорадо  -  отель  "Оверлук"  -  уже  продано.
Покупатель -  группа  калифорнийских  вкладчиков,  возглавляемая  Чарльзом
Грондэном, бывшим директором калифорнийской корпорации по развитию земель.
В то время, как сам Дервент  отказывается  назвать  цену,  информированные
источники..."
     Он распродал все, до  копеечки.  Не  только  "Оверлук".  Но  каким-то
образом... каким-то образом...
     Джек обтер губы, жалея, что нельзя хлебнуть спиртного. Если  б  можно
было выпить, дело пошло бы лучше. Он пролистал альбом дальше.
     Калифорнийская компания открыла отель на два сезона, а потом  продала
его группе из Колорадо, называющейся "Горные  курорты".  "Горные  курорты"
обанкротились в 1957 году, обвиненные в коррупции, получении  денег  личн