, и еда сухим, твердым комком прокатилась по горлу вниз.
     - Может, еще понравится, - сказал он, поворачиваясь к радио  и  крутя
ручку.
     - А зверюшки из кустов как здорово сделаны, - сказала Венди,  забирая
у него пустую тарелку. - Очень скоро папе придется пойти подстричь их.
     - Ага, - отозвался Дэнни.
     (Просто разные гадости... раз - с теми кустами, чтоб им пусто было...
что на манер зверей подстрижены...)
     - Если увидишь папу раньше, чем я, скажи, что я ложусь.
     - Конечно, мам.
     Она сунула грязные тарелки в раковину и опять подошла к нему.
     - Ты счастлив, Дэнни?
     Он простодушно взглянул на нее, над губой были молочные усы.
     - Угу.
     - Плохих снов больше не видел?
     - Нет.
     Один раз, ночью, когда он уже лежал в постели, Тони приходил к  нему,
еле слышно звал по имени издалека. Дэнни крепко зажмурился и  не  открывал
глаз, пока Тони не исчез.
     - Точно?
     - Да, мам.
     Кажется, она была довольна.
     - Как твоя ручка?
     Дэнни предъявил руку.
     - Получше.
     Она  кивнула.  Накрытое  миской  гнездо,  где  было  полным  -  полно
замерзших ос, Джек отнес за сарай в мусоросжигатель и сжег. С тех  пор  ос
они больше не видели. Он написал в Боулдер юристу,  приложив  снимки  руки
Дэнни, и два дня назад юрист ответил, отчего у Джека полдня  было  поганое
настроение. Юрист выразил сомнение, что процесс против  фирмы-изготовителя
дымовой шашки будет успешным, поскольку подтвердить, что все  напечатанные
на упаковке инструкции были выполнены точно, может только сам  Джек.  Джек
спросил, нельзя ли купить другие шашки и проверить их на  тот  же  дефект.
Да, ответил юрист, но результаты будут  в  высшей  степени  сомнительными,
даже если все контрольные шашки сработают  плохо.  Он  рассказал  Джеку  о
случае с компанией, производящей раздвижные лестницы,  и  сломавшим  спину
человеком. Венди сокрушалась вместе с Джеком, но  в  глубине  души  просто
радовалась, что Дэнни так дешево  отделался.  Юридические  хитрости  лучше
было оставить тем, кто в них разбирался, а Торрансы в их число не входили.
К тому же, с тех пор осы у них больше не появлялись.
     - Сходи, поиграй, док. Повеселись.
     Но он не веселился.  Он  бесцельно  бродил  по  отелю,  заглядывая  к
горничным в чуланы и в каморки швейцаров, выискивая что-нибудь  интересное
и не находя  -  маленький  мальчик,  топающий  по  затканному  извилистыми
черными линиями синему ковру. Время от времени он пробовал  открыть  дверь
какого-нибудь номера, но все они,  конечно,  были  заперты.  Универсальный
ключ висел внизу, в конторе, но папа  сказал,  чтобы  Дэнни  не  смел  его
трогать. Да ему и не хотелось. Или хотелось?
     (Зачем ты здесь?)
     Если разобраться, бродил он вовсе не бесцельно. Он  вспомнил  сказку,
которую ему один раз, напившись, прочел  отец.  Дело  было  давнее,  но  и
сейчас эта сказка помнилась не мене ярко, чем когда папа ее только прочел.
Мама  устроила  папе  нагоняй  и  спросила:  что  это  он  делает,   читая
трехлетнему малышу такие ужасы?  Сказка  называлась  "Синяя  Борода".  Это
Дэнни тоже помнил отчетливо - ведь сперва он подумал, что папа сказал "Сын
и Борода", но никаких сыновей в сказке не оказалось - там, кстати,  вообще
не было речи о детях. На самом-то деле сказка была про жену Синей  Бороды,
красивую леди с ржаными, как у  мамы,  волосами.  После  того,  как  Синяя
Борода женился на  ней,  они  поселились  в  огромном  и  странном  замке,
довольно похожем на "Оверлук". Каждый день Синяя Борода уходил на работу и
каждый день наказывал своей хорошенькой  женушке  не  заглядывать  в  одну
определенную комнату, хотя ключ от нее висел на гвоздике -  как  внизу  на
стене конторы висел ключ-универсал. Любопытство  насчет  запертой  комнаты
стало все сильней и сильней одолевать жену Синей  Бороды.  Она  попыталась
заглянуть в замочную скважину - так  Дэнни  пытался  посмотреть  в  глазок
номера 217 - с тем же  неудовлетворительным  результатом.  Там  даже  была
картинка: жена встает на колени и пытается заглянуть под дверь,  но  щелка
оказалась маловата. Дверь распахнулась настежь и...
     Старая книжка  сказок  описывала  то,  что  обнаружила  леди,  смакуя
отвратительные подробности. Эта картинка отпечаталась в мозгу  Дэнни,  как
ожог. В комнате оказались отрубленные головы семи прежних жен Синей Бороды
- каждая на своем пьедестале, закатившиеся  глаза  сверкают  белками,  рты
разинуты в безмолвном крике. Они чудом  удерживались  на  шеях,  перебитых
взмахом обезглавливающего меча, вниз по пьедесталам стекала кровь...
     Она в ужасе повернулась, чтобы убежать из комнаты и из замка,  и  что
же? В дверном проеме, сверкая глазами, стоял Синяя Борода.  "Я  приказывал
тебе не заходить сюда, - сказал Синяя Борода и потащил  из  ножен  меч.  -
Увы, ты оказалась столь же любопытной, как остальные семь. И, хотя я любил
тебя сильнее прочих, конец твой будет таким же. Готовься умереть, скверная
женщина!"
     Дэнни смутно казалось, что конец у сказки был счастливым, однако суть
его побледнела, стала незначительной  рядом  с  двумя  главными  образами:
дразнящая, выводящая из себя запертая дверь, скрывающая великую  тайну,  и
сама эта страшная тайна. Запертая дверь, а за  ней  головы  -  отрубленные
головы.
     Он потянулся и, как будто бы украдкой, нажал на ручку двери.  Сколько
времени он провел здесь, зачарованно стоя под дверью мягкого серого цвета,
Дэнни не знал.
     (И, наверное, раза три мне мерещилось всякое... разные гадости...)
     Но мистер Холлоранн - Дик - сказал еще, что думает, они не могут  мне
повредить. Как страшные картинки из книжки, вот и все. Может быть,  я  там
ничего и не увижу. С другой стороны...
     Левая рука Дэнни нырнула в карман и выбралась, сжимая ключ,  который,
конечно, находился там все это время.
     Мальчик держал ключ за приделанную к  нему  квадратную  металлическую
табличку, на которой было напечатано: КОНТОРА. Раскачивая ключ на цепочке,
он глядел, как тот описывает круг за кругом. Несколько минут спустя  Дэнни
прервался и сунул ключ в замок. Тот скользнул свободно, без запинки, будто
все время хотел попасть туда.
     (Сдается, мне мерещилось всякое... разные гадости...  обещай  мне  не
заходить туда...)
     (Обещаю)
     А обещание - это, разумеется, вовсе не  пустяк.  Тем  не  менее,  зуд
любопытства не утихал, выводя из себя, словно Дэнни  обстрекался  крапивой
там, где не почешешься. Но это было гадкое  любопытство,  того  рода,  что
заставляет подглядывать сквозь  пальцы  в  самых  страшных  местах  фильма
ужасов. Но там, за дверью, не кино.
     (Не думаю, что они могут навредить тебе... как  страшная  картинка  в
книжке...)
     Вдруг левая рука Дэнни потянулась вперед. Однако, пока она, вынув  из
замка ключ-универсал, не сунула его обратно в карман,  мальчик  не  вполне
понимал, что собирается делать. Широко раскрыв серо-голубые глаза, он  еще
минуту пристально смотрел на дверь, потом быстро повернулся и  зашагал  по
коридору назад к главному холлу, в который этот  коридорчик  вливался  под
острым углом.
     Там что-то заставило его приостановиться, мгновение он не мог понять,
что. Потом вспомнил: на пути к лестнице,  прямо  за  поворотом,  на  стене
свернулся клубком один из тутошних старомодных огнетушителей.  Как  спящая
змея.
     Они совсем не такие, как химические, говорил папа, хотя в кухне  было
и несколько  таких.  Они  -  предшественники  современных  разбрызгивающих
систем.  Длинные  полотняные  рукава  подключены   прямо   к   водопроводу
"Оверлука",   так   что,   повернув   один-единственный   вентиль,   можно
превратиться в пожарную команду  из  одного  человека.  Папа  сказал,  что
химические огнетушители, распыляющие  пену  или  двуокись  углерода,  куда
лучше. Химикаты гасят пламя, отнимая необходимый для горения  кислород,  а
распыление под большим давлением может только разнести вокруг языки  огня.
Папа сказал, что мистеру  Уллману  следует  заменить  старые  огнетушители
вместе со старым котлом, но, наверное, мистер Уллман не сделает  ни  того,
ни другого, потому что он - ХРЕН ДЕШЕВЫЙ. Дэнни  знал,  что  это  один  из
самых плохих  эпитетов,  какие  способен  употребить  его  отец.  Эпитетом
награждались некоторые врачи, дантисты и ремонтники,  а  еще  -  начальник
папиного Отдела английского языка в  Стовингтоне,  который  запретил  папе
заказывать какие-то книги, потому  что,  сказал  он,  это  выведет  их  из
бюджета. "Из бюджета, черт его дери, - кипятился отец перед  Венди  (Дэнни
слушал из своей спальни, где должен был  видеть  десятый  сон).  -  Просто
экономит последние пять сотен для себя, ХРЕН ДЕШЕВЫЙ!"
     Дэнни заглянул за угол.
     Огнетушитель был на  месте  -  свернутый  много  раз  плоский  рукав,
приделанный к стене красный щит. Над ним в стеклянном ящике, как  музейный
экспонат, покоился топорик. По красному фону шли белые  слова:  РАЗБИТЬ  В
ЭКСТРЕННОМ СЛУЧАЕ. "В  ЭКСТРЕННОМ  СЛУЧАЕ"  Дэнни  прочесть  сумел  -  так
назывался один из его любимых телесериалов, насчет прочего уверенности  не
было. Однако ему не нравилось, что эти слова имели  отношение  к  длинному
плоскому шлангу. "ЭКСТРЕННЫЙ СЛУЧАЙ" - это  пожар,  взрывы,  автомобильные
катастрофы, больницы, иногда - смерть. К тому же, Дэнни не нравилось,  как
мягко шланг  свисает  со  стены.  Когда  мальчик  бывал  один,  он  всегда
проскакивал мимо этого шланга так, что только пятки сверкали.  Без  особых
причин. Просто он чувствовал себя лучше, когда шел  быстро.  Так  казалось
безопаснее.
     С громко колотящимся сердцем Дэнни все-таки обогнул угол и  посмотрел
за огнетушитель, на лестницу. Мама была внизу, она  спала.  А  папа,  если
вернулся с прогулки, наверное, сидит на кухне, жует сандвич и  читает.  Он
просто  пройдет  мимо  этого  старого  огнетушителя  прямо  к  лестнице  и
спустится вниз.
     Дэнни, не отрывая глаз от огнетушителя, зашагал вдоль дальней  стены,
придвигаясь к ней все ближе, пока правой  рукой  не  коснулся  шелковистых
обоев. Еще двадцать шагов. Пятнадцать. Дюжина.
     Когда оставалось пройти всего десять шагов, латунный наконечник вдруг
скатился с плоского мотка, на котором покоился,
     (спал?)
     и упал на ковер  с  ровным  глухим  стуком.  Где  и  остался  лежать,
нацелившись в Дэнни черным отверстием. Тот немедленно  остановился,  резко
ссутулившись от неожиданного испуга. В  ушах  и  висках  громко  застучала
кровь. Во рту разом пересохло, появился кислый  привкус.  Руки  сжались  в
кулаки. Но наконечник шланга просто лежал, мягко светясь латунью,  плоские
полотняные  витки  вели  наверх,  к  выкрашенному  в  красный  цвет  щиту,
привинченному к стене.
     Итак, наконечник свалился, ну и что? Это всего-навсего  огнетушитель,
ничего больше. Глупо думать, что он похож на  какую-то  ядовитую  змею  из
"Огромного мира зверей", которая услышала его  и  проснулась,  даже,  если
простроченное полотно действительно напоминает чешую. Он просто перешагнет
через шланг и пойдет к лестнице, может, чуть-чуть быстрее, чем надо,  чтоб
точно знать: шланг не кинется ему вслед и не обовьется вокруг ноги...
     Он обтер губы левой рукой, неосознанно  повторив  отцовский  жест,  и
сделал шаг вперед. Шланг не шелохнулся. Еще шаг, ничего. Ну, видишь, какой
ты глупый? Думал про ту комнату и про дурацкую сказку  о  Синей  Бороде  и
завелся, а шланг, наверное, собирался свалиться уже лет пять. Вот и все.
     Пристально глядя на пол, на шланг, Дэнни подумал про ос.
     Наконечник мирно блестел на коврике в восьми шагах  от  Дэнни,  будто
говорил: НЕ БОЙСЯ. Я ПРОСТО ШЛАНГ, И ВСЕ. А ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ВСЕ - ТО, ЧТО Я С
ТОБОЙ СДЕЛАЮ, БУДЕТ НЕМНОГО СТРАШНЕЕ УКУСА ПЧЕЛЫ ИЛИ ОСЫ. ЧТО Я  ХОТЕЛ  БЫ
СДЕЛАТЬ С ТАКИМ СИМПАТИЧНЫМ МАЛЬЧУГАНОМ... ТОЛЬКО УКУСИТЬ... И КУСАТЬ... И
КУСАТЬ...
     Дэнни сделал шаг, и еще один. И еще. Вдыхаемый воздух  внезапно  стал
сухим и царапал горло. Теперь мальчик  был  на  грани  паники.  Ему  вдруг
захотелось, чтобы шланг  действительно  зашевелился  -  по  крайней  мере,
Дэнни, наконец, получил бы уверенность, понял бы. Сделав еще один шаг,  он
очутился в зоне досягаемости. "Не бросится же он на  меня,  -  истерически
подумал Дэнни. - Как он может броситься... укусить, если это всего  только
шланг?"
     А может, в нем полно ос?
     Ртуть внутреннего термометра Дэнни юркнула  к  десяти  градусам  ниже
нуля. Он, как зачарованный, не сводил глаз с черного  отверстия  в  центре
наконечника. Может, там действительно  полно  ос...  затаившихся  ос,  чьи
коричневые тельца напоены осенним ядом, так полны им, что  с  жал  стекают
чистые капли.
     Вдруг Дэнни понял, что прямо-таки оцепенел от ужаса; если  сейчас  он
не заставит себя пойти, ноги  прирастут  к  ковру  и  он  останется  здесь
таращить глаза на дыру в центре латунного наконечника, как птица глядит на
змею; он останется здесь до тех пор, пока его не найдет папа, и что тогда?
     Тоненько  застонав,  мальчик  заставил  себя   побежать.   Когда   он
поравнялся со шлангом, свет упал так, что ему показалось, будто наконечник
шевелится, вращается, изготовившись ударить, и Дэнни,  высоко  подпрыгнув,
приземлился по другую сторону шланга. В панике ему  показалось,  что  ноги
унесли его чуть не под потолок, а жесткие волосы чубчика  ощутимо  мазнули
штукатурку потолка коридора, хотя позже  он  понял,  что  такого  быть  не
могло.
     Перепрыгнув через шланг, он побежал, и вдруг услышал - тот гнался  за
ним, латунная змеиная голова быстро скользила  по  ковру  с  тихим,  сухим
свистом, словно гремучая змея пробиралась по заросшему сухой травой  полю.
Он гнался за Дэнни, и лестница вдруг показалась  такой  далекой,  будто  с
каждым скачком, который мальчик к ней делал, отодвигалась назад.
     Он попытался крикнуть: "Папа!", но сжавшееся горло не  пропустило  ни
слова. Он был один. Звук за спиной делался громче - по сухому ворсу  ковра
с шелестом, извиваясь, скользила змея. Она гналась  за  ним  по  пятам,  а
может, стала на хвост и по латунному наконечнику стекал чистый яд.
     Дэнни достиг лестницы и,  чтоб  сохранить  равновесие,  ему  пришлось
бешено замахать руками. На миг он  уверился,  что  опрокинется  и  кубарем
скатится вниз.
     Он быстро оглянулся через плечо.
     Шланг не шелохнулся. Он лежал, как  лежал,  один  виток  отмотался  с
рамы, на полу  коридора  -  латунный  наконечник,  наконечник,  равнодушно
отвернутый от него. "Видишь, глупый? -  укорил  он  себя.  -  Все  это  ты
выдумал, бяка. Это все твое воображение. Бяка, бяка".
     Он прижимался к перилам - ноги от пережитого дрожали.
     (Вовсе он за тобой не гнался)
     подсказал рассудок, и, ухватившись за  эту  мысль,  мальчик  снова  и
снова возвращался к ней.
     (вовсе не гнался за тобой, вовсе не гнался за тобой, вовсе нет, вовсе
нет)
     Бояться было нечего. Да что там, вздумай Дэнни, он  мог  вернуться  и
повесить шланг на место. Мог - но не считал, что  пойдет  на  такое.  Ведь
что, если шланг гнался за ним, а  на  место  вернулся,  когда  понял,  что
действительно... не может... догнать его?
     Шланг лежал  на  ковре  и,  казалось,  спрашивал:  может,  вернешься,
попробуешь еще разок?
     Дэнни с топотом побежал вниз.



                       20. БЕСЕДА С МИСТЕРОМ УЛЛМАНОМ

     Сайдвиндерская публичная  библиотека  оказалась  небольшим  ветшающим
строением в одном квартале от деловых районов города. К дверям  скромного,
увитого виноградом дома вела широкая бетонная дорожка, обсаженная цветами,
с лета превратившимися в сухие  остовы.  На  газоне  расположился  большой
бронзовый памятник генералу Гражданской войны, про которого  Джек  никогда
не слышал, хотя подростком здорово увлекался Гражданской войной.
     Подшивки газет хранились  в  подвале.  Их  составляли  сайдвиндерская
"Газетт", обанкротившаяся в шестьдесят третьем году, "Эстес Парк Дэйли"  и
боулдерская "Камера". Денверских газет не было вообще.
     Вздохнув, Джек остановился на "Камере".
     Когда подшивка дошла до 65 года, настоящие газеты сменились катушками
микрофильмов. ("Пожертвование  федеральных  властей,  -  радостно  сообщил
библиотекарь. - Когда до нас дойдет следующий чек, мы  надеемся  переснять
материалы с 1958 по 64 годы, но это все делается так медленно, правда?  Вы
ведь будете  осторожны,  да?  Знаю,  знаю.  Будет  нужно  -  позовите")  У
единственного аппарата для чтения линзы  почему-то  оказались  повреждены,
так что, когда Венди положила ему руку на плечо (минут  через  сорок  пять
после того, как Джек закончил листать оригиналы  газет),  у  него  изрядно
болела голова.
     - Дэнни в парке, - сказала она, - но  не  хочется,  чтоб  он  слишком
долго болтался на улице. Как думаешь, сколько тебе еще?
     - Десять минут, - сказал он. Честно говоря,  он  уже  напал  на  след
последнего этапа захватывающей истории "Оверлука" - лет,  прошедших  между
бандитской перестрелкой  и  переворотом,  учиненным  Стюартом  Уллманом  с
компанией. Но ему по-прежнему хотелось скрыть это от Венди.
     - Кстати,  зачем  тебе  это?  -  спросила  она.  Выговорив  это,  она
взъерошила Джеку волосы, но тон поддразнивал только наполовину.
     - Решил покопаться в истории старика "Оверлука", - ответил Джек.
     - Есть особые причины?
     - Нет,
     (ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧТО ЭТО ТЫ ТАК ЗАИНТЕРЕСОВАЛАСЬ?)
     просто любопытно.
     - Нашел что-нибудь интересное?
     - Не слишком много, - сказал он, и на сей раз ему пришлось  приложить
усилия, чтоб сохранить приятный тон. Она лезла не в свое дело  -  так  же,
как вечно совала нос в его дела, еще когда они жили в Стовингтоне и  Дэнни
был грудным. Куда ты собрался, Джек? Когда  вернешься?  Сколько  берешь  с
собой денег? Поедешь на машине? А Эл с тобой едет? Хоть  один  из  вас  не
напьется? И так далее, и так далее. Она, извините за выражение,  и  довела
его. Он стал пьяницей. Может статься, причина была не только в  этом,  но,
ради Бога, посмотрим правде в глаза и признаем: и в этом тоже. Она пилила,
пилила, пилила его, пока не возникало желание дать ей затрещину -  просто,
чтоб она заткнулась и бесконечный поток вопросов
     (Куда? Когда? Как? Будешь ты? Ты что?)
     прекратился. Вот уж, действительно,
     (Головная боль? Похмелье?)
     головная боль. Аппарат для чтения. Проклятая машина  искажает  текст.
Оттого-то у него эта долбаная головная боль.
     - Джек, ты в норме? Ты такой бледный...
     Он резко отдернул голову от пальцев Венди.
     - ВСЕ НОРМАЛЬНО!
     Под его  жгучим  взглядом  она  отпрянула,  примеряя  улыбку,  но  та
оказалась на размер меньше.
     - Ну... если ты... пойду, подожду в парке вместе с Дэнни.
     Вот она пошла прочь, улыбка  растаяла,  уступив  место  недоуменному,
болезненному выражению. Он позвал:
     - Венди?
     Она оглянулась от подножия лестницы.
     - Что, Джек?
     Он поднялся и подошел к ней.
     - Извини, детка. По-моему, со  мной  и  правда  что-то  не  так.  Эта
машина... линзы искажают. Жутко болит голова. Аспирин есть?
     - Конечно. - Венди запустила  руку  в  сумочку  и  вытащила  жестянку
анацина. - Пусть будет у тебя.
     Джек взял жестянку.
     - Экседрина нет? - Он заметил на лице жены слабое отвращение и понял.
Когда-то, пока он еще не запил так сильно, что  стало  не  до  шуток,  они
поначалу горько подсмеивались на этот счет. Джек тогда  объявил:  из  всех
лекарств, какие  только  изобрели  для  отпуска  без  рецепта,  один  лишь
экседрин  способен  намертво  остановить  похмелье   еще   на   подступах.
Решительно, это средство - единственное. Он начал мысленно  называть  свои
утренние страдания Экседриновыми головными болями, партия N 69.
     - Экседрина нет, - сказала она. - Извини.
     - Да ладно, - отозвался Джек, - твои отлично подойдут.
     Конечно, не подойдут, Венди тоже  могла  бы  догадаться.  Иногда  она
способна быть тупейшей стервой...
     - Водички дать? - бодро