ы.
     - Да, - ответила Венди, а потом торопливо продолжила: -  Но  дело  не
только в тебе. Я тревожусь, когда он уходит поиграть на улицу. Он хочет на
будущий год двухколесный велосипед и мне не по себе - пусть даже там будут
тренировочные колесики, все равно. Меня беспокоят его зубы и зрение, и  та
штука, которую он называет сиянием. Мне неспокойно. Он  ведь  маленький  и
кажется очень хрупким, а еще... еще,  похоже,  чему-то  в  этом  отеле  он
понадобился. И, если будет такая необходимость,  оно  доберется  до  Дэнни
через нас. Вот почему мы должны забрать его  отсюда,  Джек.  Я  это  знаю!
Чувствую! Мы должны увезти его отсюда!
     Она была так возбуждена, что больно сжала  плечо  Джека,  но  тот  не
отстранился. Ладонь Джека отыскала твердую тяжесть  левой  груди  Венди  и
принялась ласкать ее сквозь рубашку.
     - Венди, - произнес он и сделал паузу. Она ждала, чтобы Джек еще  раз
упорядочил те неизвестные ей слова, которые собрался сказать. Сильная рука
на груди рождала приятное успокоение. - Может, я сумел бы отвести его вниз
на снегоступах. Часть пути  Дэнни  смог  бы  пройти  сам,  но  в  основном
пришлось бы его тащить. А значит -  на  одну-две,  а  может,  и  три  ночи
разбивать лагерь под открытым  небом.  То  есть  строить  волокушу,  чтобы
тащить продукты и спальные мешки. У нас есть маленький  приемник,  поэтому
можно было бы выбрать день, когда синоптики обещают трехдневное затишье  с
хорошей погодой. Но если прогноз  окажется  неправильным,  -  закончил  он
размеренным тихим голосом, - я думаю, мы можем погибнуть.
     Венди побледнела. Ее лицо казалось светящимся, почти призрачным. Джек
продолжал ласкать ее грудь, легонько  потирая  сосок  подушечкой  большого
пальца.
     Венди тихонько застонала, но почему, сказать было трудно. Может быть,
из-за услышанного, а может, отзываясь на то, как он нежно сжимал ее грудь.
Он передвинул руку повыше и расстегнул верхнюю пуговку ее  рубашки.  Венди
переступила с  ноги  на  ногу.  Джинсы  как-то  сразу  показались  слишком
тесными, это немного раздражало, но было приятно.
     - А значит, пришлось бы оставить тебя одну - ты  ведь  совершенно  не
умеешь  ходить  на  снегоступах.  Что  могло  бы  обернуться   трехдневной
неизвестностью. Хочется тебе этого?
     Рука скользнула ко второй пуговке и  расстегнула  ее,  открыв  начало
ложбинки между грудями.
     - Нет, - сказала Венди слегка охрипшим  голосом.  Она  оглянулась  на
Дэнни. Тот перестал крутиться и вертеться. Большой палец заполз обратно  в
рот. Значит, все было хорошо. Но Джек  что-то  недоговаривал.  Слишком  уж
унылую картину он нарисовал. Было что-то еще... что?
     - Если мы останемся на месте, - проговорил Джек, с той  же  нарочитой
медлительностью расстегивая третью и четвертую пуговицы, - сюда непременно
сунет нос спасатель из парка или  сторож  с  аттракционов  -  просто  так,
узнать, как дела. Тут мы просто заявим, что  хотим  вниз.  И  он  об  этом
позаботится.
     Джек тихонько  высвободил  обнаженные  груди  жены  из  широкого  "У"
расстегнутой рубашки,  нагнулся  и  обхватил  губами  столбик  соска.  Тот
оказался  твердым  и  стоял  торчком.  Язык  Джека   медленно   заскользил
туда-обратно, задевая  его  -  так,  как  нравилось  Венди.  Венди  издала
короткий стон и выгнула спину.
     (?Я что-то забыла?)
     - Милый? - позвала она. Ее руки сами  собой  нашли  затылок  мужа  и,
когда тот отозвался, его голос заглушала  плоть  Венди.  -  Как  спасатель
вытащит нас отсюда?
     Он приподнял голову, чтобы ответить,  а  потом  пристроился  ртом  ко
второму соску.
     - Если вертолет окажется занят, по-моему, придется снегоходом.
     (!!!)
     - Но у нас есть снегоход! Уллман же говорил!
     Рот Джека на мгновение замер возле ее груди. Потом  Джек  выпрямился.
Венди немного раскраснелась, глаза слишком блестели. Лицо Джека, напротив,
было спокойным, будто он только что читал довольно скучную книгу, а не был
поглощен любовной игрой с женой.
     - Если есть снегоход, то нет проблемы, - возбужденно проговорила она.
- Можно отправиться вниз втроем.
     - Венди, я в жизни не водил снегоход...
     - Вряд ли научиться так уж трудно... В Вермонте  на  них  десятилетки
гоняют по полям... хотя понятия не имею,  о  чем  думают  их  родители.  А
потом, когда мы познакомились, у тебя был мотоцикл.
     Был, "Хонда". 35 кубических сантиметров. Вскоре после того, как они с
Венди стали жить вместе, Джек продал его, чтобы купить сааб.
     - Наверное, я сумел бы, - медленно произнес он. -  Только  интересно,
хорошо ли его содержали. Уллман с Уотсоном... они хозяйничают  в  отеле  с
мая по октябрь. И думают о летних нуждах. Уверен,  бензина  в  баках  нет.
Может не оказаться ни тормозов, ни аккумулятора. Или всего сразу. Венди, я
не хочу, чтобы ты строила воздушные замки.
     Теперь Венди пришла в крайнее возбуждение, она наклонилась к  нему  и
груди вывалились из-под рубашки. Джеку вдруг захотелось ухватить  одну  из
них и выворачивать, пока Венди не  завизжит.  Может,  это  научило  бы  ее
держать язык за зубами.
     - Бензин не проблема, - говорила она. - И у фольксвагена, и тутошнего
фургона полные баки. А в сарае должна быть канистра  -  ты  мог  бы  взять
бензина про запас.
     - Да, - признался он. - Канистра есть. - На самом деле их  было  три:
две по пять галлонов и одна - на два галлона.
     - Держу пари, свечи и аккумулятор тоже там. Никто  не  будет  держать
снегоход в одном месте, а свечи и аккумулятор - в другом, правда?
     - Да, маловероятно, а? - Он поднялся и прошел туда, где  спал  Дэнни.
На лоб малышу упала прядка волос, и Джек осторожно откинул  ее.  Дэнни  не
шелохнулся.
     - А если ты сможешь запустить его, то  увезешь  нас?  -  спросила  за
спиной у Джека Венди. - В первый же день, как  по  радио  объявят  хорошую
погоду?
     Он ответил не сразу. Он стоял, глядя  вниз,  на  сына,  и  запутанные
чувства растворялись в волне любви. Мальчик был точь-в-точь таким, как она
говорила - хрупким, ранимым. Отметины на шее виднелись очень явственно.
     - Да, - подтвердил он. - Я запущу его и мы выберемся отсюда как можно
быстрее.
     - Слава Богу!
     Он обернулся. Венди уже сняла рубашку и  легла  на  постель:  плоский
живот, груди дерзко нацелены в потолок. Она лениво поигрывала ими,  теребя
соски.
     - Поспешите, джентльмены, - негромко сказала она, - пора.


     Потом она лежала на сгибе его руки, ощущая  восхитительный  покой.  В
комнате горел только ночник Дэнни, который тот притащил с собой  из  своей
комнаты. Оказалось, поверить в то, что они делят "Оверлук"  с  кровожадным
незваным гостем, очень нелегко.
     - Джек?
     - Мммм?
     - Что напало на Дэнни?
     Он ответил уклончиво.
     - Мальчику что-то дано. Талант, которого  нам  с  тобой  не  хватает.
Прошу прощения, не хватает большинству. Может быть и в "Оверлуке"  кое-что
имеется.
     - Привидения?
     - Не знаю. Но что не  в  смысле  Олджернона  Блэквуда  -  это  точно.
Скорее,   остатки   настроений   и   эмоций   тех   людей,   которые   тут
останавливались. И добрых, и недобрых. В этом смысле свои призраки есть  в
каждом крупном отеле. Особенно в старых.
     - Но покойница в ванне... Джек, он ведь не сходит с ума, нет?
     Джек сжал ее и тут же выпустил.
     - Мы знаем, что время от времени он впадает... ну... мягко говоря,  в
трансы. Мы знаем, что во время таких трансов он иногда... видит?...  вещи,
которых не понимает. Если возможны прекогнитивные трансы,  они,  вероятно,
продукт деятельности подсознания. По Фрейду оно никогда не говорит с  нами
языком буквальных понятий, только символами. Если видишь во сне  булочную,
где никто  не  говорит  по-английски,  не  исключено,  что  тебя  тревожит
способность содержать свою семью. Или просто-напросто то, что  тебя  никто
не понимает. Я читал, что эпилептический сон - стандартный выход  ощущению
грозящей опасности. Такие  вот  пустячные  игры.  По  одну  сторону  сетки
сознание, по другую - подсознание, и  они  гоняют  туда-сюда  какой-нибудь
образ. То же самое с  психическими  заболеваниями,  предчувствиями  и  так
далее. Почему же с предвидением дело должно обстоять  иначе?  Может  быть,
Дэнни действительно увидел кровь на стенах  президентского  люкса.  В  его
возрасте дети часто подменяют  представление  о  смерти  образом  крови  и
наоборот. Образ для них  всегда  более  приемлем,  чем  концепция.  Уильям
Карлос Уильямс, педиатр, это понимал. Мы растем и постепенно  воспринимать
идеи становится легче, а образы остаются поэтам... Я уже храплю.
     - Мне нравится слушать, как ты храпишь.
     - Ребята, вот она и проговорилась. Вы все свидетели.
     - А следы на шее, Джек. Они-то настоящие.
     - Да.
     Молчание затянулось. Венди решила, что муж, должно быть, уснул и сама
начала соскальзывать в дрему, как вдруг он сказал:
     - Тут можно придумать два объяснения. Ни в одном  из  них  нет  места
нашему четвертому жильцу.
     - Какие? - приподнялась на локте Венди.
     - Спигматы.
     - Спигматы? Это, когда у кого-нибудь течет кровь в Страстную пятницу,
да?
     - Да. Бывает, у тех, кто глубоко верует в божественность Христа,  всю
Страстную неделю с ладоней и ступней не сходят  кровоточащие  язвы.  Такое
чаще встречалось в средние века. В те дни считалось, что на таких людях  -
благословение Господне. Не думаю, что католическая церковь  объявляла  это
полным чудом - весьма ловко с их стороны. Спигматы не  слишком  отличаются
от искусства йогов. Просто сейчас такие вещи более понятны, вот и все. Те,
кто разбирается во взаимодействии тела с сознанием - то есть, изучают его,
понимать-то никто не понимает - считают,  что  степень  нашего  участия  в
управлении теми функциями, которые  не  зависят  от  воли  человека,  куда
больше,  чем  принято  думать.  Если  хорошенько  сосредоточиться,   можно
замедлить свое сердцебиение. Ускорить метаболизм.  Усилить  потоотделение.
Или вызвать кровотечение.
     - Думаешь, Дэнни выдумал эти синяки на шее? Джек, я просто не могу  в
это поверить.
     - Поверить,  что  это  возможно,  я  могу  -  хотя  тоже  считаю  его
маловероятным. Скорее уж он их сам себе поставил.
     - Сам себе?
     - Уже бывало, что мальчик, впадая в эти свои  трансы,  причинял  себе
боль. Помнишь, тогда, за ужином? По-моему, в позапрошлом году. Мы были так
злы друг на дружку, что почти не разговаривали.  И  тут  -  бац!  -  Дэнни
закатил глаза и упал лицом в тарелку. А потом на пол. Помнишь?
     - Да, - отозвалась Венди. - Еще бы. Я думала, у него припадок.
     - В другой раз мы пошли в парк, - продолжал он.  -  Без  тебя.  Дэнни
уселся на качели и покачивался туда-сюда. Вдруг он рухнул  на  землю,  как
подстреленный. Я подбежал, поднял его и  тогда  он  совершенно  неожиданно
пришел в себя. Увидел меня и сказал:  "Я  ушиб  попку.  Скажи  маме,  чтоб
закрыла окна в спальне, если пойдет дождик". А лило тем  вечером,  как  из
ведра.
     - Да, но...
     - И с улицы он всегда приходит расцарапанный, с разбитыми локтями.  А
спросишь его, откуда та царапина или эта, так он просто заявляет:  "Играл"
- и дело с концом.
     - Джек, все дети падают и набивают шишки. А уж мальчишки  принимаются
за  это  сразу,  как  выучатся  ходить,  и  не  останавливаются   лет   до
двенадцати-тринадцати.
     - Что Дэнни свое получает, я не сомневаюсь,  -  ответил  Джек.  -  Он
ребенок активный. Но я не забыл ни тот день в парке, ни тот  вечер,  когда
мы ужинали. И не могу понять: все ли синяки и шишки нашего чада происходят
от того, что он нет-нет,  да  и  полетит  вверх  тормашками.  Этот  доктор
Эдмондс сказал, что Дэнни вырубился прямо у него в  кабинете,  Господи  ты
Боже мой!
     - Ну хорошо. Но эти синяки -  от  пальцев.  Клянусь.  Их,  падая,  не
набьешь.
     - Он впадает в трансы, - сказал Джек. - Может  быть,  видит  то,  что
некогда случилось в этой комнате. Спор.  А  может,  самоубийство.  Сильные
эмоции. Это не кино смотреть  -  мальчик,  в  очень  внушаемом  состоянии,
попадает  в  самую  гущу   этой   пакости.   Возможно,   его   подсознание
материализовало происходившее там  символическим  путем...  в  виде  снова
ожившей покойницы, зомби, нежити, упыря - называй, как хочешь.
     - У меня мурашки по коже, - сказала она охрипшим голосом.
     - И у меня. Я не психиатр, но, кажется, такая идея отлично  подходит.
Разгуливающая покойница символизирует умершие чувства,  оконченные  жизни,
которые просто не желают сдаться и исчезнуть... но, поскольку она -  образ
подсознательный, она одновременно и сам Дэнни. В состоянии транса сознание
Дэнни подавлено, за ниточки тянет фигура из подсознания. Дэнни обхватывает
руками собственную шею и...
     - Перестань, - велела Венди. - Я  поняла.  По-моему,  Джек,  это  еще
страшнее, чем крадущийся по коридорам чужак. От чужака можно уехать. А  от
себя - нет. Ты же говоришь о шизофрении.
     - Очень ограниченного типа, - заявил он, но в  тоне  сквозило  легкое
беспокойство. - И очень специфической природы. Потому что мальчик, похоже,
умеет читать мысли и действительно время от времени  способен  на  вспышки
провидения.  При  всем  старании   не   могу   считать   это   психическим
заболеванием. В конце концов, все  мы  несем  в  себе  шизоидные  задатки.
Думаю, когда Дэнни станет постарше, он справится с этим.
     - Если ты прав,  то  увозить  его  отсюда  нужно  обязательно.  Какая
разница, что с ним - в этом отеле Дэнни становится хуже.
     - Я бы не сказал, - возразил Джек.  -  Если  бы  он  делал,  как  ему
говорят, то, прежде всего, не  полез  бы  в  тот  номер  и  ничего  бы  не
случилось.
     -  Господи,  Джек!  По-твоему,  если  человек  не  послушался,  самое
подходящее - это... это наполовину задушить его?
     - Нет... нет. Конечно, нет. Но...
     - Никаких но, - объявила  Венди,  яростно  мотая  головой.  -  Истина
заключается в том, что мы только строим предположения. И понятия не имеем,
в какой момент он может свернуть за угол  и  попасть  в  одну  из  этих...
воздушных ям, коротких фильмов ужасов или что оно  там  такое.  Мы  должны
увезти его отсюда. - Она немножко посмеялась в темноте. - Дальше и  у  нас
начнутся видения.
     -  Не  болтай  чепуху,  -  сказал  Джек  и  во  тьме  комнаты  увидел
сгрудившихся у  дорожки  древесных  львов  -  голодных  ноябрьских  львов,
которые уже не охраняли, а стерегли тропу. На лбу выступил холодный пот.
     - Ты действительно ничего не видел, да? - спрашивала Венди. - Я  хочу
сказать, когда поднялся в тот номер. Ничего не видел?
     Львы исчезли. Теперь перед ним появилась пастельно-розовая  занавеска
и покоящийся за ней  темный  силуэт.  Закрытая  дверь.  Он  снова  услышал
приглушенное быстрое "бух!" и последовавшие за ним  звуки,  которые  могли
оказаться топотом бегущих ног. Как  страшно,  неровно  колотилось  сердце,
пока он боролся с ключом.
     - Ничего, -  ответил  Джек  и  не  погрешил  против  истины.  Он  был
взвинчен. Не уверен в том, что  же  происходит.  У  него  не  было  случая
проанализировать свои мысли и найти разумное  объяснение  синякам  на  шее
сына.  Черт  возьми,  он  и  сам  здорово   поддается   внушению.   Иногда
галлюцинации оказываются заразными.
     - А ты не передумал? В смысле - насчет снегохода?
     Руки Джека внезапно сжались в тугие кулаки.
     (Хватит ко мне приставать!)
     - Я согласился, верно? Значит, так и  будет.  Теперь  спи.  День  был
длинный и тяжелый.
     - Да еще какой, - согласилась она. Когда она  повернулась  поцеловать
его в плечо, простыни зашелестели. - Я люблю тебя, Джек.
     - И я тебя, - ответил он, но слова были просто движением губ.  Кулаки
так и не разжались, как  будто  руки  заканчивались  булыжниками.  На  лбу
заметно пульсировала жила. Венди ни слова не сказала  о  том,  что  же  им
делать после того, как  вечеринка  окончится  и  они  окажутся  внизу.  Ни
единого слова. Только "Дэнни то", да "Дэнни се", да "Джек, как  я  боюсь!"
Да, да, она боится, что в шкафу живет бука, да не один, боится  качающихся
теней - еще как боится. Но и в реальных причинах для боязни недостатка  не
было. Спустившись  вниз,  они  объявятся  в  Сайдвиндере  с  шестьюдесятью
долларами и в тех шмотках, что на себе.  Даже  без  машины.  Даже  будь  в
Сайдвиндере ломбард (а его там нет), им нечего  было  бы  заложить,  кроме
коротковолнового приемничка "Сони" и кольца Венди за девяносто долларов  -
обручального, с бриллиантом.  Приемщик  в  ломбарде  дал  бы  им  двадцать
долларов. Добрый приемщик. Работы он не найдет ни временной, ни сезонной -
разве что расчищать подъездные дороги,  по  три  доллара  за  вызов.  Джек
Торранс, тридцати лет, однажды опубликовавшийся в "Эсквайре"  и  лелеявший
мечты (ему казалось, не столь уж беспочвенные) стать за  следующие  десять
лет ведущим американским писателем, который  со  взятой  в  сайдвиндерском
"Вестерн-Авто" лопатой на плече звонит в двери... эта картина вдруг встала
у Джека перед глазами куда отчетливей, чем львы  живой  изгороди.  Он  еще
крепче сжал кулаки, чувствуя,  как  ногти  врезаются  в  ладони,  оставляя
таинственные кровоточащие следы-полумесяцы. Джон Торранс стоит в  очереди,
чтоб обменять свои шестьдесят долларов на продуктовые карточки; а  вот  он
стоит  в  другой  очереди  в  сайдвиндерской  методистской  церкви,  чтобы
получить на  благотворительной  раздаче  что-нибудь  из  вещей  и  гнусные
взгляды местных. Джек  Торранс,  который  объясняет  Элу,  что  им  просто
пришлось уехать  -  пришлось  бросить  "Оверлук"  со  всем  содержимым  на
растерзание вандалам или ворам на снегоходах и выключить котел, потому что
"видишь ли Эл, аттандэ ву, Эл, там живут приведения и они желают зла моему
мальчику. Пока, Эл". Раздумья о главе  четвертой  -  "Для  Джека  Торранса
пришла весна". Что тогда? Когда - тогда? Джек полагал, что, может быть, им
удалось бы добраться на фольксвагене до  западного  побережья.  Достаточно
поставить новый бензонасос. Пятьдесят миль к западу отсюда дорога идет все
время под горку - черт побери, можно пустить "жука" чуть ли не нейтральным
ходом и вдоль берега добраться до Юты.  Вперед,  в  солнечную  Калифорнию,
край  апельсинов  и  случайностей.   Человек   с   репутацией   настоящего
алкоголика, избивающего ученика и гоняющегося за привидениями, несомненно,
сумеет сам выписать себе путевку. Все,  что  угодно.  Техник-смотритель  -
обслуживание  автобусов  "Грейхаунд".   Автомотобизнес   -   прорезиненная
униформа мойщика машин. Не исключено кулинарное искусство - мытье  тарелок
в столовой. Или более ответственный  пост  -  например,  заливать  бензин.
Такая  работа  даже  стимулирует  интеллект:  посчитать  сдачу,   выписать
кредитную квитанцию... Могу дать вам  двадцать  пять  часов  в  неделю  за
минимальную плату. В год, когда хлеб "Чудо" идет по шестьдесят  центов  за
буханку, нелегко слушать такие песни.
     С ладоней закапала кровь. Ни дать, ни  взять  спигматы.  Да-да.  Джек
покрепче сжал кулаки, ожесточая себя болью. Жена спала рядом -  почему  бы
ей не спать?  Проблемы  исчезли.  Он  согласился  увезти  их  с  Дэнни  от
противного бяки и проблем не стало. Вот видишь, Эл, я подумал,  что  лучше
всего будет...
     (убить ее.)
     Эта мысль,  обнаженная,  ничем  неприкрашенная,  поднялась  ниоткуда.
Страстное  желание   вышвырнуть   ее,   голую,   недоумевающую,   еще   не
проснувшуюся, из постели и душить - большие пальцы на  дыхательном  горле,
остальные давят на позвонки; вцепиться в шею, как в зеленый побег  молодой
осинки; вздернуть голову Венди и с силой опустить на дощатый пол, еще, еще
раз,  со  стуком  и  треском,  кроша  и  круша.   Танцуем   джаз,   детка.
Встряхнись-повернись.  Джек  заставит  ее  получить  по   заслугам,   свое
лекарство Венди получит. До капельки. До последней горькой капли.
     Джек  смутно  сознавал,  что  где-то  за   пределами   его   жаркого,
лихорадочного вн