м в постели приподнялась Венди, и он понял,  что  это
не сон.
     - Что это? - холодные, как  из  мрамора,  пальцы  жены  охватили  его
запястье. Джек подавил страстное  желание  стряхнуть  их  -  откуда,  черт
возьми, ему знать, что это такое? Часы со светящимся циферблатом  сообщили
с ночного столика: без пяти двенадцать.
     Опять что-то загудело. Громкое, равномерное гудение, совсем незаметно
меняющее тон. Оно  прекратилось,  последовал  щелчок.  Дребезжащее  "бум!"
Глухой удар. Гудение возобновилось.
     Лифт.
     Дэнни сел в постели.
     - Пап? Папа? - голос был сонным и испуганным.
     - Док,  я  тут,  -  сказал  Джек.  -  Залезай-ка  к  нам.  Мама  тоже
проснулась.
     Зашелестели простыни - это Дэнни забрался на постель между ними.
     - Это лифт, - прошептал он.
     - Правильно, - подтвердил Джек. - Всего-навсего лифт.
     - То есть как это всего-навсего? - потребовала ответа Венди. В голосе
прозвучала леденящая нотка истерии. - Середина ночи. Кто в нем катается?
     ЖЖЖЖЖЖЖЖ. Клик-клак. Теперь - над головой.  Дребезжит,  захлопываясь,
дверца, открываются и закрываются двери  на  площадках.  Потом  опять  гул
мотора и тросов.
     Дэнни тихонько заскулил.
     Джек спустил ноги с кровати на пол.
     - Может, короткое замыкание? Я проверю.
     - Не смей выходить из комнаты!
     - Не глупи, - сказал он, натягивая халат. - Это моя работа.
     Венди тут же выскочила  из  кровати  следом  за  ним.  За  собой  она
поволокла Дэнни.
     - Мы тоже пойдем.
     - Венди...
     - Что такое? - угрюмо спросил Дэнни. - Что случилось, пап?
     Тот вместо ответа пошел прочь с сердитым застывшим лицом. Возле двери
он подвязал халат поясом, отворил ее и вышел в неосвещенный коридор.
     Венди на миг замялась и вышло, что первым с места двинулся Дэнни. Она
быстро догнала его, и в коридор они вышли вместе.
     Джек не потрудился включить свет. Она поискала  выключатель,  который
зажигал  четыре  лампы  под  потолком  ведущего   к   основному   коридору
ответвления. Джек, обогнавший их, уже сворачивал за угол.  Выключатель  на
этот раз нашел Дэнни. Он поднял вверх все три рычажка. Коридор, ведущий  к
лестнице и шахте лифта, осветился.
     Джек стоял на площадке, окаймленной скамейками  и  плевательницами  -
неподвижно стоял перед закрытой дверью лифта. Он показался Венди  какой-то
абсурдной  версией  современного  Гамлета  -  выцветший  клетчатый  халат,
коричневые стоптанные тапочки из кожи. Нерешительная фигура,  которую  так
загипнотизировала надвигающаяся трагедия, что отвести  ее  или  как-нибудь
изменить положение дел этому человеку не под силу.
     (Иисусе, перестань, что за безумные мысли)
     Ее ладонь больно сжала рука Дэнни. Мальчик настойчиво глядел  на  нее
снизу вверх, лицо напряглось и выражало тревогу. Она поняла: Дэнни  уловил
течение ее мыслей. Невозможно было сказать, как много - или мало - из  них
ему понятно, но Венди покраснела, чувствуя себя почти так же, как если  бы
сын застиг ее за мастурбацией.
     - Пошли, - сказала Венди, и они двинулись по коридору к Джеку.
     Гудение и щелчки с ударами здесь  были  слышны  громче,  они  вселяли
ужас, разобщая, парализуя энергию. Джек с горячечной настойчивостью глядел
на закрытую дверь лифта. Сквозь ромбовидное окошко в середине двери  Венди
удалось  различить  тросы,  они  тоже  тихонько  гудели.  Лифт,   щелкнув,
остановился под ними, в вестибюле.  Донесся  стук  распахнувшейся  дверцы.
И...
     (вечеринка)
     Почему она подумала "вечеринка"?  Слово  влетело  ей  в  голову  безо
всяких причин, просто так. В "Оверлуке" царила полная, напряженная  тишина
- вот только из шахты лифта поднимались странные звуки  (вот  это,  должно
быть, вечеринка!)
     (???какая вечеринка???)
     На какую-то долю секунды у Венди в  голове  возникла  такая  реальная
картина, что ей показалось, будто она вспомнила это... это было не рядовое
воспоминание,  каких  полно,  но  сокровище  из  тех,  какие  хранишь  для
совершенно особых случаев и редко делишься ими вслух. Огни... сотни, может
быть, тысячи огней. Огни и краски. Хлопают пробки шампанского.  Оркестр  -
сорок человек - играет  "В  настроении"  Глена  Миллера.  Но  Глен  Миллер
загнулся от своей сигареты с марихуаной еще до того, как  Венди  родилась,
откуда она может помнить Глена Миллера?
     Она опустила взгляд на Дэнни и увидела, что тот склонил голову набок,
как-будто слышал что-то, чего не слышала она. Он очень побледнел.
     БУХ.
     Внизу хлопнула дверь. Лифт, гудя  и  завывая,  начал  подъем.  Сквозь
ромбовидное окошко Венди увидела сперва корпус мотора над кабиной, потом в
ромбиках латунной двери показался интерьер кабины. Она была пуста.  Кабина
была пуста, пуста, но
     (в  ночь  вечеринки  тут,  должно  быть,  люди  толпились   дюжинами,
переполняя кабину сверх предела безопасности...  но,  конечно,  тогда  она
была новенькой, а они все были в масках)
     (???В КАКИХ МАСКАХ???)
     Кабина остановилась на четвертом этаже.  Венди  поглядела  на  Дэнни.
Лицо превратилось в сплошные глаза. Рот  сжался  в  испуганную  бескровную
щелку. Над ними опять  задребезжала  латунная  дверь.  Стукнув,  открылась
дверца лифта, открылась со стуком - ведь пришло время сказать
     (добрый вечер... добрый вечер... да, прелестно... нет, честное слово,
я не могу остаться до снятия масок... рано в кровать, рано вставать...  о,
не Шейла ли это? Вон тот монах? Шейла нарядилась монахом - как  остроумно,
правда?... да, доброй ночи... доброй)
     Бух.
     Лязгнули рычаги. Заработал мотор. Кабина с воем снова поехала вниз.
     - Джек, - прошептала Венди, - Что это? Что с ним такое?
     - Короткое замыкание, - сказал он. Его лицо как будто одеревенело,  -
Я же сказал, это короткое замыкание.
     - У меня в голове все время слышны голоса! -  закричала  она.  -  Что
это? Что случилось? Я чувствую себя так, будто схожу с ума!
     - Какие голоса? - он смотрел на нее убийственно вежливо.
     Она повернулась к Дэнни.
     - Ты?...
     Мальчик медленно кивнул.
     - Да. И музыка. Как будто из старинных времен. В голове.
     Кабина опять остановилась. Пустынный,  потрескивающий  отель  молчал.
Снаружи в темноте завывал под карнизами ветер.
     - Может, вы оба спятили? - тоном светской беседы спросил Джек. - Я не
слышу ни хрена, кроме того, что у лифта что-то вроде электрической  икоты.
Если вы решили устроить хоровую истерику, отлично. Но я пас.
     Лифт снова ехал вниз.
     Джек шагнул вправо, где на стене на уровне груди громоздился  ящик  с
застекленной передней стенкой. Он ударил по  ней  голой  рукой,  сжатой  в
кулак. Стекло, звякнув,  провалилось  внутрь.  Из  двух  костяшек  потекла
кровь. Джек залез внутрь и достал длинный гладкий ключ.
     - Джек, нет. Не надо.
     - Я намерен заняться своей работой. Оставь-ка меня  теперь  в  покое,
Венди.
     Она попыталась схватить его за руку. Он  оттолкнул  ее  назад.  Венди
запуталась  в  полах  халата  и  неуклюже  шлепнулась  на   ковер.   Дэнни
пронзительно закричал и упал на колени рядом с ней. Джек опять  отвернулся
к лифту и вставил ключ в гнездо.
     Тросы исчезли, а в маленьком окошке показалось дно  кабины.  Секундой
позже Джек  с  силой  повернул  ключ.  Раздался  скрип,  скрежет,  и  лифт
мгновенно замер. Отцепленный мотор в подвале взвыл еще громче, после  чего
включился размыкатель контура и "Оверлук" погрузился в неземную тишину. По
сравнению с ней ночной ветер за окном показался очень громким.  Джек  тупо
смотрел на  серую  металлическую  дверцу  лифта.  Под  замочной  скважиной
осталось три пятнышка крови из рассеченных костяшек пальцев.
     Джек опять обернулся к жене и сыну. Венди сидела, а Дэнни одной рукой
обнимал ее. Оба пристально смотрели  на  Джека,  словно  он  был  чужаком,
которого они видят впервые - может статься,  опасным  чужаком.  Он  открыл
рот, не вполне уверенный, что сейчас скажет.
     - Это... Венди, это моя работа.
     Она отчетливо выговорила:
     - Ну, е...сь со своей работой.
     Джек опять повернулся к лифту, просунул пальцы в трещину,  справа  от
двери, и та нехотя приоткрылась. Потом ему удалось всем  телом  навалиться
на нее и открыть настежь.
     На уровне груди Джека оказался  пол  кабины  -  та  застопорилась  на
полпути к площадке. Из кабины лился теплый свет - полная противоположность
нефтяной черноте уходящей вниз шахты.
     Ему показалось, что он смотрит туда бесконечно долго.
     - Пусто, - произнес он потом. - Короткое замыкание, как я и говорил.
     Согнув пальцы, Джек сунул их в щель за  дверцей  и  принялся  тянуть,
чтоб та закрылась... потом ему на плечо легла ладонь жены -  на  удивление
сильная. Она оттаскивала Джека прочь.
     - Венди! - крикнул он. Но та уже ухватилась за нижний край  кабины  и
подтянулась настолько, что смогла заглянуть внутрь. Потом она  попробовала
подтянуться до конца, мышцы на плечах и животе  судорожно  вздувались.  На
миг результат оказался под сомнением. Ноги Венди  болтались  над  чернотой
шахты, а розовый тапочек соскользнул с ноги и, падая, исчез из вида.
     - Мама! - закричал Дэнни.
     Тут она оказалась наверху - щеки горели, бледный  лоб  светился,  как
спиртовый фонарь.
     - А это что, Джек?  Короткое  замыкание?  -  Она  что-то  бросила,  и
коридор вдруг заполнился носящимся в воздухе конфетти  -  белым,  красным,
синим и желтым.
     - Вот это?
     Лента  зеленого  серпантина,  выцветшая  от  времени   до   бледного,
пастельного тона.
     - Или э т о?
     На ковер с диким узором  приземлилась  извлеченная  Венди  из  кабины
черная шелковая маска, присыпанная на висках блестками - "кошачьи глазки".
     - Похоже это на короткое замыкание, как по-твоему, Джек?  -  крикнула
ему Венди.
     Джек медленно отступил от маски, машинально мотая головой.  С  ковра,
усыпанного  конфетти,  "кошачьи  глазки"  равнодушно  смотрели  в  потолок
коридора.



                               37. БАЛЬНЫЙ ЗАЛ

     Настало первое декабря.
     В восточном крыле, в бальном зале, на туго набитом кресле  с  высокой
спинкой, стоял Дэнни. Он разглядывал часы под  стеклянным  колпаком.  Часы
занимали середину высокой декоративной каминной полки,  по  бокам  которой
расположились два крупных  слоника  из  слоновой  кости.  В  глубине  души
мальчик ожидал, что слоники зашевелятся и попытаются поднять его на бивни,
но те оставались неподвижны. "Безопасны".
     С той ночи, когда ожил лифт, Дэнни все в "Оверлуке" начал  делить  на
две категории. Лифт, подвал, детская площадка, номер 217  и  президентский
люкс (оказывается не "лук", а "люкс"; вчера вечером за ужином  папа  читал
какой-то гроссбух и он посмотрел в нем, как правильно, тщательно запомнив)
Дэнни  отнес  к  категории  "опасных".  "Безопасными"  были  их   комнаты,
вестибюль, крыльцо. Судя по всему, бальный зал - тоже.
     (Во всяком случае, слоники.)
     Относительно прочих помещений уверенности не было,  так  что  мальчик
взял себе за правило избегать их.
     Он разглядывал часы под стеклянным  колпаком.  Их  закрывало  стекло,
потому что все колесики, зубчики  и  пружинки  механизма  торчали  наружу.
Снаружи их огибал не то хромированный, не то стальной рельс, а  прямо  под
циферблатом торчала палочка-ось  со  сцепляющим  зубом  на  каждом  конце.
Стрелки часов показывали четверть  двенадцатого  и,  хотя  Дэнни  не  знал
римских цифр, по расположению стрелок можно  было  догадаться,  в  котором
часу те остановились. Часы стояли  на  бархатном  основании.  Перед  ними,
слегка искаженный кривизной колпака, лежал  искусно  сделанный  серебряный
ключ.
     Дэнни относил часы к тем предметам, трогать которые воспрещалось: как
декоративный пожарный  щит  в  обитом  латунью  шкафчике  возле  камина  в
вестибюле или высокий китайский комод у дальней стены столовой.
     В нем вдруг поднялось ощущение несправедливости, сердитое возмущение,
и
     (мало ли, что мне нельзя трогать,  наплевать,  оно-то  меня  тронуло,
верно? Оно играло со мной, так?)
     Так. К тому же не слишком заботясь, чтобы не сломать.
     Дэнни  вынул  руки  из  карманов,  ухватился  за  стеклянный  колпак,
приподнял и отставил в сторону. Он позволил себе одним пальцем  быстренько
провести по механизму. Указательный палец легко скользнул по колесикам,  а
зубчики оставили на его подушечке вмятины. Дэнни взял серебряный ключ.  Он
был неудобно маленьким для взрослого, но отлично подошел  пальцам  малыша.
Мальчик сунул ключ в замочную скважину посреди циферблата.  Тот  устойчиво
вошел на место с едва уловимым щелчком, который Дэнни скорее  ощутил,  чем
услышал. Конечно, вращался ключ вправо, по часовой стрелке.
     Дэнни поворачивал его, пока тот не застопорился, и тогда вынул.  Часы
затикали. Зубчики завертелись; описывая полукружья, из стороны  в  сторону
заходило большое спусковое колесо. Стрелки ожили. Держа  голову  абсолютно
неподвижно, широко  раскрыв  глаза,  можно  было  заметить,  как  минутная
стрелка поползла к часовой. До места их встречи следовало преодолеть около
сорока пяти минут. До полуночи.
     (И над всем воцарилась Красная Смерть.)
     Мальчик нахмурился, а потом отогнал эту мысль. Она не вызывала у него
никаких ассоциаций и ничего для него не значила.
     Он опять вытянул указательный палец и подтолкнул минутную  стрелку  к
часовой отметке, снедаемый любопытством - что  же  произойдет.  Кукушки  в
часах явно не было, но в них зачем-то поместили стальной рельс.
     Раздалась короткая серия щелчков, а потом часы принялись  вызванивать
вальс  Штрауса  "Голубой  Дунай".  Начал  разматываться   рулон   пробитой
дырочками ткани шириной не более двух  дюймов.  Поднимались  и  опускались
маленькие  группки  латунных  молоточков.  По   стальному   рельсу   из-за
циферблата  выплыли  на  всеобщее  обозрение  две   фигурки   -   балетные
танцовщики. Справа - юноша в черном трико и пуантах,  слева  -  девушка  в
пышной юбочке и белых чулках. Изящно изогнутые руки  образовывали  над  их
головами арки. Куклы сошлись на середине, перед римской шестеркой.
     Сбоку Дэнни  высмотрел  крошечные  желобки  -  прямо  под  мышками  у
танцоров. Туда скользнула ось, раздался еще один тихий  щелчок.  Зубцы  на
обоих концах стерженька начали  поворачиваться.  Звенел  "Голубой  Дунай".
Опустив руки, танцоры обнялись. Юноша поднял девушку над головой, а  потом
перевернул  через  стерженек.  Теперь  оба  лежали  ничком,  голова  юноши
зарылась под короткую балетную пачку девушки, а девушка уткнулась лицом  в
середину трико партнера. Их сотрясала механическая страсть. Дэнни  сморщил
нос. Куколки целовали пиписки. Ему стало противно.
     Через минуту все пошло обратным ходом. Юноша сделал  обратное  сальто
через стерженек оси и поднял девушку на ноги. Дэнни показалось, что  куклы
понимающе кивнули друг другу,  потом  руки  снова  изогнулись  арками  над
головой. Танцоры ретировались тем же путем, что  и  появились,  и  исчезли
точно в тот момент,  когда  закончился  "Голубой  Дунай".  Часы  принялись
отсчитывать серебристые удары.
     (Полночь! Бьет полночь!)
     (Маскам ура-аааа!!!)
     Дэнни резко повернулся на кресле, едва не свалившись. Бальный зал был
пуст. За двойным соборным окном с неба снова посыпался снег. На полу лежал
несмятый огромный ковер - богатое переплетение красно-золотой вышивки  (на
время танцев его, конечно, скатывали). Вокруг рассредоточились  маленькие,
создающие интим столики на двоих; в потолок  торчали  ножки  перевернутых,
похожих на пауков стульев.
     Совершенно пустынный зал.
     Но пустота была кажущейся. Потому что здесь, в "Оверлуке",  постоянно
что-то происходило. Здесь, в "Оверлуке", все времена сошлись в  одно.  Тут
царила бесконечная августовская ночь сорок пятого с ее смехом, выпивкой, с
избранными блистательными личностями, которые поднимались и  спускались  в
лифте, пили  шампанское  и  выпаливали  друг  другу  в  лицо  общепринятые
любезности.  Тут  тянулся  июньский  предрассветный   час   двадцатилетней
давности,  и  палачи  мафии  без  конца   шпиговали   пулями   разорванные
окровавленные тела  троих  мужчин,  сотрясаемые  нескончаемой  агонией.  В
номере на третьем этаже, ожидая  гостей,  в  ванне  покачивалась  на  воде
женщина.
     Все это в "Оверлуке" жило неким  подобием  жизни.  Словно  серебряным
ключом завели весь отель. Часы шли. Часы отсчитывали время.
     "Этот ключ - я", - печально подумал Дэнни. Тони предупреждал  его,  а
он взял и пустил дело на самотек.
     (Мне только пять!)
     выкрикнул он кому-то, кто полуприсутствовал в зале.
     (неужели то, что мне только пять, ничего не меняет?)
     Ответа не было.
     Дэнни нехотя повернулся обратно к часам. Этот момент он  отодвигал  в
надежде, что произойдет нечто такое, что  даст  возможность  обойтись  без
Тони,  не  пытаться  вызвать  его,  что  появится  лесник,  вертолет   или
спасательная команда. В телесериалах они всегда появлялись вовремя и  всех
спасали.  По  телевизору  спасатели,  подразделения  СВАТ   и   парамедики
представляли доброжелательную  силу,  уравновешивающую  то  туманное  зло,
которое Дэнни постигал в  этом  мире.  Когда  люди  попадали  в  беду,  им
помогали выкарабкаться, и дело с концом. Им не надо было самим  выбираться
из неприятностей.
     (пожалуйста...)
     Никакого ответа.
     Никакого ответа, а если Тони  придет,  не  обернется  ли  его  приход
прежним кошмаром? Стук, хриплый, раздраженный  голос,  сине-черный  ковер?
Тремс?
     Но что еще?
     (пожалуйста, ну, пожалуйста)
     Никакого ответа.
     С дрожащим вздохом мальчик взглянул на циферблат.  Зубчатые  колесики
вращались, цепляясь  друг  за  дружку.  Балансир,  завораживая,  ходил  из
стороны в сторону. А если держать голову  совсем  неподвижно,  можно  было
заметить, как минутная стрелка неумолимо ползет вниз, с XII к Y.
     Если совсем не двигать головой, видно было, что...
     Циферблат исчез. На его месте оказалась круглая черная дыра. Она вела
вниз, в никуда. Дыра стала расти, разбухать. Часы исчезли.  Позади  них  -
комната. Дэнни сделал  несколько  неверных  шагов  и  полетел  в  темноту,
которая все это время пряталась за циферблатом.
     Сидевший в кресле маленький мальчик внезапно  обмяк,  сложившись  под
ломаным, неестественным углом, голова  откинулась  назад,  незрячие  глаза
впились в высокий потолок бального зала.
     Вниз и вниз, и вниз, и вниз в...
     ...широкий коридор. Дэнни  припал  к  полу  в  широком  коридоре,  он
неправильно повернул - пытаясь вернуться к лестнице, он свернул не туда, а
теперь, а теперь, А ТЕПЕРЬ...
     ...он увидел,  что  оказался  в  коротком  коридорчике.  Заканчиваясь
тупиком, тот вел только к  президентскому  люксу,  а  звук  гулких  ударов
приближался, молоток для игры в роке  свирепо  свистел,  рассекая  воздух,
головка врезалась в стену,  срывая  шелковистые  обои,  выбивая  маленькие
облачка известковой пыли.
     (Выходи-ка, черт побери! Получи)
     Но в коридоре был и еще кто-то. Он равнодушно ссутулился, привалясь к
стене прямо позади Дэнни. Как призрак. Нет, не призрак, просто он  был  во
всем белом. В белой куртке и штанах...
     (Я найду тебя, проклятое шлюхино отродье, недомерок!)
     Дэнни в страхе съежился  от  этого  крика.  Теперь  обладатель  этого
голоса шел по коридору четвертого этажа. Скоро он свернет за угол.
     (Иди-ка сюда! Иди-ка сюда, маленький говнюк!)
     Одетая в белое фигура немного выпрямилась,  вытащила  из  уголка  рта
сигарету и счистила с полной нижней губы табачную  крошку.  Дэнни  увидел,
что это Холлоранн. В белой поварской униформе вместо того синего  костюма,
который был на нем в день закрытия.
     - Ежели и впрямь будут неприятности, -  сказал  Холлоранн,  -  позови
меня. Да погромче, вот как только что мне вмазал. Тогда я  смогу  услышать
тебя даже во Флориде. А уж коли услышу, так бегом прибегу. Бегом  прибегу