то тут, кажись, был рождественский каплун, вы на
него наткнетесь, тут сомневаться нечего. Давайте-ка отсюда,  пока  все  не
подхватили воспаление легких. Идет, док?
     - Идет!
     В  холодильной  камере  оказалось  еще  много  удивительного.   Сотни
картонок с сухим молоком (Холлоранн серьезно посоветовал, пока будет такая
возможность,  покупать  мальчику  в  Сайдвиндере  свежее   молоко);   пять
двадцатифунтовых мешков сахара; галлон патоки в  банке;  каши;  стеклянные
банки с рисом, макаронами, спагетти; выстроившиеся рядами консервные банки
с фруктами и фруктовым  салатом;  бушель  свежих  яблок,  от  которых  вся
кладовка пропахла осенью; сушеный изюм, сливы  и  абрикосы  ("Если  хочешь
быть счастливым, ешь побольше чернослива", - сказал Холлоранн и  его  смех
взлетел к  потолку,  откуда  на  железной  цепочке  свисала  несовременная
лампочка в шаровидном колпаке);  глубокий  ларь,  полный  картошки;  ящики
поменьше с помидорами, луком, турнепсом, кабачками и капустой.
     - Ну, скажу я вам, - объявила Венди, когда они вышли  оттуда.  Однако
вид подобного изобилия свежих продуктов настолько  угнетающе  подействовал
на нее - с ее-то тридцатью долларами на съестное в неделю! - что она так и
не сумела объяснить, что же именно им скажет.
     - Время уже поджимает, - сказал Холлоранн, поглядев на часы, - так я,
раз уж вы тут поселились, просто покажу, что  в  шкафах  и  холодильниках.
Так: сыры, консервированное молоко, сгущенка, дрожжи, питьевая сода, целый
мешок пирожков  -  ну,  тех,  "Застольный  разговор",  несколько  гроздьев
бананов - но им еще зреть да зреть...
     - Хватит, - сказала Венди, со смехом поднимая руки. - Мне никогда все
это не упомнить. Это выше моих сил. Обещаю держать все в чистоте.
     - А мне больше ничего и не надо, - он  повернулся  к  Джеку.  -  Что,
мистер Уллман уже намекнул насчет крыс в своем чердаке?
     Джек ухмыльнулся.
     - Он сказал, что там  вполне  может  оказаться  несколько  штук...  а
мистер Уотсон говорит, они и внизу, в  подвале  могут  быть.  Там,  должно
быть, тонны бумаги, но погрызенных я не видел - обычно они грызут  бумагу,
когда устраивают гнезда.
     - Уотсон, Уотсон, - с насмешливой  грустью  сказал  Холлоранн,  качая
головой. - Видали вы большего матершинника?
     - Да-а, характерец, - согласился Джек. Самым  большим  матершинником,
какого он в жизни встречал, был его отец.
     - В общем-то его можно пожалеть,  -  сказал  Холлоранн,  провожая  их
обратно к широким качающимся дверям в столовую "Оверлука". -  Давным-давно
у его семьи были денежки. Отель-то построил Уотсонов дед или прадед...  не
помню, который из них.
     - Да, мне говорили, - сказал Джек.
     - А что случилось? - спросила Венди.
     - Не сумели запустить дело,  вот  что,  -  сказал  Холлоранн.  -  Эту
историю  Уотсон  вам  еще  расскажет.  Разреши  ему,  так  он   ее   будет
рассказывать и по два  раза  на  дню.  Старик  свихнулся  на  этом  отеле.
По-моему, он позволил "Оверлуку" спихнуть себя вниз. У него было два сына,
и один погиб  в  несчастном  случае,  когда  катался  верхом  на  тутошней
территории - сам-то отель тогда еще строился. Было это, наверное,  году  в
девяносто восьмом... или девятом. Жена  старика  умерла  от  инфлюэнцы,  и
остались они одни с младшим сыном. Под конец  их  взяли  сторожами  в  тот
самый отель, который старик построил.
     - Да, жалко, - сказала Венди.
     - Что с ним стало? Со стариком? - спросил Джек.
     - Сунул по ошибке  палец  в  розетку,  тут  ему  и  конец  пришел,  -
отозвался Холлоранн. -  Это  было  в  начале  тридцатых,  перед  тем,  как
Депрессия прикрыла отель на десять лет. Кстати,  Джек,  коли  вы  с  женой
присмотрите заодно и за крысами в кухне, я ничего против  не  имею.  Ежели
заметите... не травите - ловушками их.
     Джек заморгал.
     - Конечно. Кто же травит крыс в кухне ядом?
     Холлоранн иронически рассмеялся.
     - Мистер Уллман, вот кто. Прошлой осенью его посетила  эта  блестящая
идея. Ну, я-то объяснил, сказал: "А ну, как все мы приедем сюда на будущий
год в мае, мистер Уллман, я на вечер открытия приготовлю традиционный обед
- а это, кстати, лосось под очень приятным  соусом  -  и  все  до  единого
захворают, а доктор придет и скажет, "Уллман,  что  это  вы  тут  творите?
Восемь самых богатых ребят  в  Америке  отравились  крысиным  ядом!  Чьих,
интересно, рук это дело?"
     Джек закинул голову и звучно расхохотался.
     - Что ответил Уллман?
     Холлоранн изнутри ощупал щеку языком, словно проверяя, не застрял  ли
там кусочек пищи.
     - Он сказал: "В таком случае - ловите, Холлоранн!"
     На этот раз засмеялись все, даже Дэнни, хотя он не совсем понимал,  в
чем состоит шутка - ясно было только, что она  касается  мистера  Уллмана,
который, в конце концов, знает не все на свете.
     Вчетвером они прошли через столовую, сейчас  тихую  и  пустынную.  Из
окон открывался сказочный вид на заснеженные западные вершины.  Все  белые
льняные скатерти были прикрыты кусками чистого жесткого пластика. В  одном
углу, словно часовой на посту, стоял уже скатанный на зиму ковер.
     На другой стороне широкой комнаты находилась дверь,  створки  которой
напоминали крылья летучей мыши,  а  над  ней  -  выведенная  позолоченными
буквами старомодная надпись: "БАР КОЛОРАДО".
     Увидев, куда смотрит Джек, Холлоранн сказал:
     - Коли вы любитель выпить, так, надеюсь, прихватили запасы  с  собой.
Тут хоть шаром покати - вчера была вечеринка  для  сотрудников,  вот  что.
Сегодня у всех горничных и рассыльных трещит голова, включая и меня.
     - Я не пью, - коротко сообщил Джек. Они вернулись в вестибюль.
     За те полчаса, что они провели в кухне,  там  стало  куда  свободнее.
Продолговатое помещение уже приобретало замерший, заброшенный вид, и  Джек
решил, что довольно скоро они свыкнутся с этим. Стулья с высокими спинками
опустели. Монахинь, что сидели у огня, уже не было, да и сам огонь  потух,
превратившись в слой уютно тлеющих углей. Венди  выглянула  на  стоянку  и
увидела, что осталась всего дюжина машин, остальные исчезли.
     Она поймала себя  на  том,  что  хочет,  чтобы  можно  было  сесть  в
фольксваген и уехать в Боулдер... или еще куда-нибудь.
     Джек озирался в поисках Уллмана, но того в вестибюле не было. Подошла
молоденькая горничная с заколотыми на затылке пепельными волосами. -  Твой
багаж на крыльце, Дик.
     - Спасибо, Салли. - Он чмокнул ее в  лоб.  -  Желаю  хорошо  провести
зиму. Я слыхал, ты выходишь замуж?
     Она  зашагала  прочь,  развязно  виляя  задом,  а  он  повернулся   к
Торрансам. - Ежели я собираюсь успеть на свой самолет, надо  поторопиться.
Хочу пожелать вам всего хорошего. Так и выйдет, я знаю.
     - Спасибо, - сказал Джек. - Вы были очень добры.
     - Я хорошенько позабочусь о вашей кухне, - снова пообещала  Венди.  -
Наслаждайтесь Флоридой.
     - Как всегда, -  сказал  Холлоранн.  Он  оперся  руками  о  колени  и
нагнулся к Дэнни. - Последний шанс, парень. Хочешь во Флориду?
     - Кажется, нет, - с улыбкой ответил Дэнни.
     - О'кей. Хочешь проводить меня с сумками до машины?
     - Если мама скажет, что можно.
     - Можно, - сказала Венди, - но придется застегнуть курточку.
     Она нагнулась сделать это, но Холлоранн опередил ее, большие,  темные
пальцы двигались ловко и проворно.
     - Я отошлю его прямо к вам, - сказал он.
     - Отлично, - откликнулась Венди и проводила их до  дверей.  Джек  все
еще оглядывался - не появится ли Уллман. У стойки  выписывались  последние
постояльцы "Оверлука".



                                11. СИЯНИЕ

     Прямо за дверями были свалены в кучу четыре сумки.  Три  здоровенных,
видавших виды старых чемодана из черной искусственной  крокодиловой  кожи.
Последняя необъятных размеров сумка на молнии была из выцветшей шотландки.
     - Похоже, ты ее унесешь, а? - спросил Холлоранн у  Дэнни.  Сам  он  в
одну руку взял два больших чемодана, а оставшийся сунул подмышку.
     - А как же, - сказал Дэнни. Он вцепился в сумку обеими руками и вслед
за поваром  спустился  по  ступенькам  крыльца,  мужественно  стараясь  не
кряхтеть, чтобы не выдать, как ему тяжело.
     За то  время,  что  прошло  с  приезда  Торрансов,  поднялся  резкий,
пронизывающий ветер; он свистел над стоянкой,  и  Дэнни,  тащившему  перед
собой сумку, которая стукала его по коленкам,  приходилось  щуриться  так,
что глаза превращались в  щелки.  На  асфальте,  теперь  почти  пустынном,
шуршали и переворачивались несколько блуждающих осиновых  листков,  отчего
Дэнни на миг вспомнилась та ночь на  прошлой  неделе,  когда,  проснувшись
после кошмара, он услышал - или, по крайней мере, подумал, что  слышит,  -
как Тони не велит ему ехать.
     Холлоранн  опустил  сумки   на   землю   возле   багажника   бежевого
"Плимут-фьюри".
     - Машина, конечно, не бог весть  какая,  -  доверительно  сообщил  он
малышу, - я ее нанял, вот что. Моя Бесси - на другом конце Штатов. Вот  то
машина,  так  машина.  Кадиллак  пятидесятого  года,  а  катается  -  одно
удовольствие! Да, скажу я вам... Держу ее  во  Флориде,  она  уже  слишком
стара, чтоб лазить по горам. Тебе помочь?
     - Нет, сэр, - сказал Дэнни. Последние десять или двенадцать шагов ему
удалось пронести сумку,  не  кряхтя.  С  глубоким  вздохом  облегчения  он
опустил ее на землю.
     - Молодец, - похвалил Холлоранн. Вытащив из кармана синего шерстяного
пиджака большую  связку  ключей,  он  отпер  багажник  и,  поднимая  вещи,
спросил: - Сияешь, малыш? Да как сильно, я таких еще не встречал. А мне  в
январе шестьдесят стукнуло.
     - А?
     - Тебе кое-что дано, - сказал Холлоранн, оборачиваясь к нему.  -  Что
до меня, я всегда называл это сиянием. И бабка моя тоже  так  говорила.  У
нее у самой это было. Когда я был пацаненком, не старше тебя, мы частенько
сиживали на кухне и подолгу болтали, даже рта не раскрывая.
     - Честно?
     При  виде  разинутого  рта  Дэнни,  его  почти  голодного  выражения,
Холлоранн с улыбкой сказал:
     - Залезай-ка,  посидишь  со  мной  несколько  минут  в  машине.  Хочу
поговорить с тобой. - Он захлопнул багажник.
     Венди Торранс из вестибюля "Оверлука" увидела, как ее  сын  лезет  на
пассажирское сиденье в машину Холлоранна, а черный  повар-великан  садится
за руль. Ощутив острый укол страха, она открыла было  рот,  чтобы  сказать
Джеку: Холлоранн не шутил насчет того, чтобы увезти его сына  во  Флориду,
затевается похищение...  Но  они  сидели  в  машине  -  и  ничего  больше.
Очертания  головки  сына,  внимательно   повернутой   к   крупной   голове
Холлоранна, были едва видны Венди. Но и с  такого  расстояния  она  узнала
позу: так сын смотрел  телевизор,  когда  показывали  что-нибудь  особенно
захватывающее, так он играл с отцом в "старую деву" или дурацкий  криббидж
["криббидж" - карточная игра  для  2,  3  или  4  игроков.  Из  сброшенных
игроками карт  формируется  "колыбель-криб"].  Джек,  который  по-прежнему
озирался в поисках  Уллмана,  этого  не  заметил.  Венди  молчала,  нервно
наблюдая за машиной Холлоранна и пыталась понять:  о  чем  же  может  идти
разговор, если Дэнни так наклонил голову?
     В машине Холлоранн говорил:
     - Когда думаешь, что один такой на свете, делается вроде как одиноко,
так?
     Дэнни, которому иногда  бывало  не  только  одиноко,  но  и  страшно,
кивнул. - А других вы не встречали, только меня? - спросил он.
     Холлоранн рассмеялся, качая головой.
     - Нет, малыш, нет. Но ты сияешь сильней всех.
     - Значит, таких много?
     - Нет, - сказал Холлоранн, - но время от времени на них  натыкаешься.
Полно ребят, которые сияют самую чуточку. И даже не знают про это.  Только
всегда являются с цветами, коли их жены погано  себя  чувствуют  во  время
месячных, хорошо сдают контрольные в школе,  хоть  учебник  и  в  руки  не
брали, и, стоит им зайти в комнату, они сразу  соображают,  что  чувствуют
люди в ней. Таких-то я встречал человек пятьдесят или шестьдесят. Но всего
человек двенадцать, включая и мою бабулю, знали, что сияют.
     - У-у, - сказал Дэнни и задумался. Потом: - Вы знаете миссис Брент?
     - Ее-то? - презрительно переспросил Холлоранн. - Она не  сияет,  нет.
Просто два-три раза за вечер отсылает назад свой ужин.
     - Я знаю, что она не сияет, - серьезно сказал Дэнни. - А  дяденьку  в
серой форме, который подгоняет машины, знаете?
     - Майка? Конечно, я знаю Майка. И что же?
     - Мистер Холлоранн, зачем ей его штаны?
     - Малыш, ты о чем?
     - Ну, когда она на него смотрела, то думала: вот бы забраться  в  его
штаны, и я подумал, зачем...
     Больше он не сказал ничего. Из груди запрокинувшего голову Холлоранна
вырвался таившийся там басистый хохот,  раскатившийся  по  машине  подобно
артиллерийской  канонаде,  такой  хохот,  что  затряслись  сиденья.  Дэнни
озадаченно улыбнулся. Наконец, то возобновляясь, то стихая, буря улеглась.
Из нагрудного кармана Холлоранна вытащил большой шелковый носовой платок -
как будто, сдаваясь, выбросил белый флаг - и вытер льющиеся из глаз слезы.
     - Мальчуган, - сказал он, все еще похрюкивая, - тебе еще и десяти  не
исполнится, а ты уж узнаешь все  о  роде  человеческом.  Только  не  знаю,
завидовать тебе или нет.
     - Но миссис Брент...
     - Выкинь ее из головы, - сказал повар. - И не вздумай спросить  маму.
Она только расстроится, сечешь?
     - Да, сэр, - ответил Дэнни. Он просек это лучше некуда. В прошлом ему
уже случалось огорчать маму подобным образом.
     - Миссис Брент - просто грязная старуха, у которой  кое-где  чешется,
вот все, что тебе надо знать, - он  задумчиво  посмотрел  на  Дэнни.  -  И
сильно ты можешь попасть, док?
     - А?
     - Ну-ка, бабахни в меня. Подумай в мою сторону. Хочу понять:  столько
ты можешь, сколько я думаю, или нет.
     - А что подумать?
     - Все равно. Только подумай сильно.
     - Ладно, - сказал Дэнни. Минуту он  соображал,  потом,  собравшись  с
мыслями, сосредоточился и резко швырнул их в  сторону  Холлоранна.  Раньше
ничего подобного Дэнни не приходилось делать и в  последний  миг  какая-то
часть его существа инстинктивно восстала, притупив грубую силу мысли -  он
не хотел повредить мистеру Холлоранну. И все-таки мысль полетела  стрелой,
да с такой силой, в какую Дэнни никогда бы не поверил. Она пронеслась, как
пущенный рукой Нолана Райана литой мяч, и даже чуть-чуть быстрее.
     (Ой, хоть бы не сделать ему больно!)
     Подумал он вот что:
     (!!!ПРИВЕТ, ДИК!!!)
     Холлоранн сморщился и рывком отпрянул  к  спинке  сиденья.  Смыкаясь,
громко лязгнули зубы, из нижней губы  тоненькой  струйкой  потекла  кровь.
Руки повара невольно поднялись с колен к груди,  а  потом  упали  обратно.
Ресницы  слабо  трепетали,  очевидно,  неуправляемые  сознанием,  и  Дэнни
испугался.
     - Мистер Холлоранн? Дик? С вами все в порядке?
     - Не знаю, - сказал Холлоранн со слабым смешком. - Честное слово,  не
знаю, Бог свидетель. Господи, малыш, ну ты и стрелок.
     - Извините, - сказал Дэнни, встревожившись еще сильнее. - Сходить  за
папой? Я сбегаю, приведу его.
     - Нет, уже все нормально. Все хорошо, Дэнни. Посиди тут. Просто  меня
немножко встряхнуло, вот и все.
     - Я могу еще сильнее, - сознался Дэнни. -  Я  испугался  в  последний
момент.
     - Может, оно и неплохо... а то висеть бы моим мозгам из  ушей.  -  Он
заметил тревогу на лице Дэнни и улыбнулся. - Ничего страшного,  а  ты  что
чувствовал?
     - Как будто я - Нолан Райан и кидаю мяч, - быстро ответил Дэнни.
     - Любишь бейсбол, да? - Холлоранн осторожно растирал виски.
     -  Нам  с  папой   нравятся   "Ангелы",   -   сказал   Дэнни.   -   В
Восточно-американской Лиге - "Ред Сокс",  а  в  Западной  -  "Ангелы".  Мы
смотрели на мировом чемпионате матч "Ред Сокс" с Цинцинатти, я  тогда  был
куда меньше. А папа... - лицо Дэнни потемнело и стало расстроенным.
     - Что папа, Дэн?
     - Не помню, - сказал Дэнни. Он принялся было запихивать в рот большой
палец, чтоб пососать его, но это были детские штучки.  Рука  вернулась  на
колени Дэнни.
     - Ты умеешь понять, что думают  папа  с  мамой,  Дэнни?  -  Холлоранн
пристально смотрел на него.
     - Если мне хочется, почти всегда. Но обычно я не стараюсь.
     - А почему?
     - Ну... - он на минуту  обеспокоенно  замолчал.  -  Ну,  это  же  как
подглядывать в спальню, когда они делают  то,  от  чего  бывают  дети.  Вы
знаете, что это такое?
     - Да, было дело, - серьезно сказал Холлоранн.
     - Им бы это не понравилось. И не понравилось бы, что я  подсматриваю,
как они думают. Это гадко.
     - Понятно.
     - Но я понимаю, что они чувствуют, - сказал Дэнни. - С этим я  ничего
не могу поделать. Еще я знаю, как вы себя чувствуете. Я сделал вам больно.
Извините.
     - Просто голова заболела. С похмелья бывало и хуже. Ты можешь  читать
чужие мысли, Дэнни?
     - Я пока совсем не могу читать, - ответил Дэнни, -  только  несколько
слов. Но за эту зиму папа собирается выучить  меня.  Папа  учил  читать  и
писать в большой школе. В основном писать, но читать он тоже умеет.
     - Я хотел сказать, ты можешь понять, о чем думает кто-то другой?
     Дэнни поразмыслил.
     - Когда громко, могу, - наконец сказал он. -  Как  миссис  Брент  про
штаны. Или, как когда мы с мамой один раз пошли в большой магазин покупать
мне ботинки, и там один большой парень смотрел на приемники и думал  взять
один, а покупать не хотел. Потом он подумал:  "а  что,  если  поймают?"  А
потом: "но мне так хочется такой приемник". Потом он опять подумал,  вдруг
его поймают, ему от этого стало плохо, и мне тоже.  Мама  разговаривала  с
человеком, который продает ботинки, так что я пошел к тому парню и сказал:
"Парень, не бери это радио. Уходи". И он правда испугался. И быстро ушел.
     Холлоранн широко ухмыльнулся.
     - Держу пари, так оно и было. А что  ты  еще  можешь,  Дэнни?  Только
мысли и чувства или еще что-то?
     Осторожное:
     - А вы можете еще что-то?
     - Иногда, - сказал Холлоранн. - Не часто. Иногда... иногда мне бывают
видения. А у тебя бывают видения, Дэнни?
     - Иногда, - сказал Дэнни, - я вижу сны, когда не  сплю.  После  того,
как приходит Тони. - Ему опять очень захотелось сунуть палец  в  рот.  Про
Тони он никогда никому не рассказывал - только папе с мамой.  Он  заставил
руку с тем пальцем, что обычно запихивал в рот, лечь обратно на колени.
     - Кто такой Тони?
     И вдруг на Дэнни накатило одно из тех озарений,  которые  пугали  его
больше всего: словно перед  глазами  вдруг  быстро  промелькнула  какая-то
непонятная машина, которая могла  оказаться  и  безвредной,  и  смертельно
опасной. Он был слишком мал, чтобы разобраться. Он был слишком мал,  чтобы
понять.
     - В чем дело? - выкрикнул он. - Вы расспрашиваете  меня,  потому  что
волнуетесь, правда? Почему вы волнуетесь за меня? Почему вы волнуетесь  за
нас?
     Холлоранн положил на плечи малышу крупные темные руки.
     - Перестань, - сказал он. - Наверное, все нормально. А  если  и  есть
что-то... так у тебя в голове, Дэнни, ого-го какая штука. Такая, что  тебе
до нее еще расти да расти, вот как. Потому надо держать хвост морковкой.
     - Но я не понимаю! - взорвался Дэнни. - Я  понимаю,  но  не  понимаю!
Люди... люди чувствуют всякое. А я чувствую  их,  но  не  понимаю,  что  я
чувствую! - Он с несчастным видом уперся взглядом себе в колени. - Я хотел
бы  уметь  читать.  Иногда  Тони  показывает  мне  надписи,  а  я  их  еле
прочитываю.
     - Кто такой Тони? - повторил Холлоранн.
     - Мама с папой называют его моим  "невидимым  приятелем",  -  ответил
Дэнни, тщательно воспроизводя слова. - Но на самом деле, он настоящий.  По
крайней мере, я так думаю. Когда я по правде  сильно  стараюсь  что-нибудь
понять, он иногда приходит. И я как будто падаю в обморок,  только...  там
бывают видения, как вы говорите. - Он взглянул на Холлор