му  не хотелось,  чтобы 
сестра это заметила. Поэтому он не стал допекать ее новыми вопросами. 
    - Я буду молчать, если ты  не станешь жаловаться на Дженну  сестре 
Мэри. 
    По лицу Кокуины разлилось облегчение. 
    - Согласна.  -  Она доверительно  наклонилась  к стрелку.  -  Твоя 
подружка в  Доме размышлений.  Это маленькая  пещера в  холме, где  мы 
медитируем, если Старшая сестра решит, что мы допустили проступок. Она 
останется там  и будет  обдумывать свое  неподобающее поведение,  пока 
Мэри не выпустит ее. -  Она помолчала, а потом выстрелила  неожиданным 
вопросом. - Кто лежит рядом с тобой? Ты знаешь? 
    Роланд повернул  голову  и  увидел,  что  юноша  уже  проснулся  и 
внимательно прислушивается к  разговору. Глаза  у него  были такие  же 
черные, как и у Дженны. 
    - Знаю ли я? - Роланд надеялся, что в голосе доставало издевки.  - 
Отчего же мне не знать собственного брата? 
    - Если он - твой брат, почему  он такой молодой, а ты - старый?  - 
Еще одна сестра  материализовалась из темноты,  Тамра, которая не  так 
давно призналась, что ей  двадцать один годок.  За мгновение до  того, 
как она подошла к  кровати, у нее было  лицо столетней старухи.  Потом 
оно замерцало,  произошли неуловимые  изменения,  и Роланд  уже  видел 
перед  собой  пышущую  здоровьем  тридцатилетнюю  матрону.   Настоящий 
возраст  Тамры  выдавали  только   глаза.  С  пожелтевшей   роговицей, 
припухшие, настороженные. 
    - Он - самый младший, я - старший, - ответил Роланд. - Между  нами 
еще семеро наших братьев и сестер и двадцать лет жизни родителей. 
    - Как интересно. Если он -  твой брат, значит, ты знаешь его  имя, 
не так ли? Знаешь очень хорошо. 
    Прежде чем стрелок  успел раскрыть  рот и сослаться  на провалы  в 
памяти, юноша пришел ему на помощь. 
    - Они думают,  что ты забыл  столь простое имя,  как Джон  Норман. 
Просто удивительно, что такая мысль могла  прийти им в головы, не  так 
ли, Джимми? 
    Кокуина и Тамра одарили юношу злобными взглядами. На этот раз  они 
потерпели поражение и не скрывали досады. 
    - Вы уже накормили  его своим дерьмом,  - продолжил юноша  (теперь 
Роланд знал, что на его медальоне выгравировано: Джон. Любимец  семьи. 
Любимец Господа). - Почему бы вам  не уйти, чтобы мы могли  поговорить 
наедине? 
    - Однако! -  негодующе воскликнула  Кокуина. -  Такую, значит,  мы 
видим от тебя благодарность. 
    - Я привык благодарить за то, что мне дают, - ответил юноша, глядя 
Кокуине в глаза, - а не за то, что у меня отбирают. 
    Тамра фыркнула, резко развернулась и зашагала по проходу.  Кокуина 
задержалась на несколько мгновений, чтобы осадить молодого нахала. 
    - Придержи язык, а не то уже утром, а не через неделю, ты  увидишь 
того, чей лик будет тебе приятнее моего. 
    И, не дожидаясь ответа, она последовала за Тамрой. 
    Роланд и  Джон Норман  дождались, пока  они обе  покинут  лазарет. 
Потом юноша  повернулся  к стрелку  и,  понизив голос,  спросил:  "Мой 
брат... Умер?" 
    Роланд кивнул. 
    - Медальон я взял на  случай, что встречусь с его  родственниками. 
Он принадлежит тебе.  Я очень  сожалею, что твоя  семья понесла  такую 
утрату. 
    - Спасибо, сэй. - Нижняя губа Джона Нормана задрожала, но лишь  на 
мгновение. - Я знаю, что зеленокожие сделали с тобой, хотя эти старухи 
ничего мне не сказали. Они поуродовали многих и уничтожили остальных. 
    - Может, сестры об этом не знали? 
    - Они знали.  Тут сомнений  нет. Они  много не  говорят, но  знают 
предостаточно. Единственная, кто  отличается от  остальных, -  Дженна. 
Именно ее имела в виду эта старая карга, говоря "твоя подружка". Так? 
    Роланд кивнул. 
    - Она  что-то сказала  насчет  черных колокольчиков.  Хотелось  бы 
знать об этом побольше. 
    - Дженна - не такая, как другие сестры. Вроде принцессы. Ее статус 
определяется происхождением, кровью.  Большую часть времени  я лежу  и 
притворяюсь спящим, думаю,  так безопаснее, но  я слышу их  разговоры. 
Дженна вернулась  к  ним  недавно. Эти  черные  колокольчики  означают 
что-то особенное... но главная тут  по-прежнему Мэри. Я думаю,  черные 
колокольчики - какой-то  ритуальный атрибут вроде  перстня, который  у 
баронов передавался  от отца  сыну. Она  надела тебе  на шею  медальон 
Джимми? 
    -Да. 
    -  Никогда  не  снимай  его.  -  Лицо  Джона  Нормана  напряглось, 
превратилось в маску. - Не знаю, в чем причина, в золоте или Боге,  но 
медальон не подпускает их  ко мне. Думаю, только  благодаря ему я  еще 
жив. - Тут его голос упал до шепота. - Они - не-люди! 
    - Слушай, они, конечно, владеют магией и... 
    -  Нет!  -  С  усилием  юноша  приподнялся  на  локте.  Пристально 
всмотрелся в Роланда. - Ты говоришь о ведьмах или колдуньях. Они -  не 
ведьмы и не колдуньи. Они - нелюди! 
    - Откуда же они взялись? 
    - Не знаю. 
    - А как ты попал сюда, Джон? 
    Тихим голосом юноша рассказал Роланду  о том, что произошло. Он  с 
братом и еще четверо парней,  у которых были хорошие лошади,  нанялись 
для охраны  каравана  из  семи  фургонов,  перевозивших  семена,  еду, 
инструменты, почту  и  четырех  невест. Путь  они  держали  в  Теджус, 
городок, расположенный в двухстах милях к западу от Элурии.  Охранники 
разбились на две группы, которые попеременно сопровождали караван  или 
разведывали местность. Норман объяснил, что они с братом находились  в 
разных группах,  потому  что,  находясь рядом,  они  цапались,  как... 
как... 
    - Как братья, - предложил Роланд. Джон Норман натужно улыбнулся. 
    - Вот-вот. 
    Тройка, в  состав  которой  входил Джон,  уехала  в  дозор,  когда 
караван угодил в засаду, устроенную в Элурии зеленокожими. 
    - Сколько ты видел фургонов? - спросил он Роланда. 
    - Один. Перевернутый. 
    - А тел? 
    - Только одно. Твоего брата. Джон Норман мрачно кивнул. 
    - Они не забрали его из-за медальона. 
    - Мутанты? 
    - Сестры.  Мутантам плевать  и на  золото, и  на Бога.  А вот  эти 
суки...  -  Он  всмотрелся   в  темноту,  окутавшую  лазарет.   Роланд 
чувствовал, что его  клонит в  сон, но тогда  он еще  не понимал,  что 
причина тому - суп. 
    - А другие фургоны? Которые не перевернулись? 
    - Их забрали мутанты. Вместе с товарами, - ответил Джон. -  Золото 
и Бог им до фонаря,  а сестрам не нужны  эти товары. Обычную еду  они, 
похоже, не едят. Все у них не как у людей. Взять хотя бы этих жуков... 
 
    Когда  он  и  еще  двое  парней  прискакали  в  Элурию,  бой   уже 
закончился. Кого-то  убили, но  большинство остались  в живых.  В  том 
числе три  невесты.  Зеленокожие уводили  их  из города.  Джон  Норман 
запомнил и мутанта в котелке, и его подругу в красной жилетке. 
    Маленький отряд  Нормана вступил  в бой.  Он увидел,  как один  из 
парней упал,  пронзенный  стрелой, а  потом  его ударили  дубинкой  по 
голове и свет померк у него перед глазами. 
    Роланд хотел спросить, не крикнул ли нападавший "Бух!" перед  тем, 
как опустить дубинку на голову Джона, но в последний момент  передумал 
и промолчал. 
    - Очнулся  я  уже здесь,  -  продолжил  Джон Норман.  -  Увидел  и 
остальных, которых лечили эти чертовы жуки. 
    - Остальных? -  Роланд оглядел пустые  кровати. Белыми  островками 
выступали они в море тьмы. - И много сюда привели людей? 
    - Не меньше  двадцати. Они  выздоровели... жуки  их вылечили...  а 
потом исчезли один за другим. Засыпаешь вечером, а проснувшись  утром, 
видишь, что  на  одного человека  стало  меньше. Один  за  другим  они 
исчезли, пока не остались только я да этот бородач. 
    Джон Норман посмотрел на Роланда. 
    - А теперь появился ты. 
    - Норман... - Голова у Роланда шла кругом. - Я... 
    - Я  догадываюсь, что  с тобой.  - Голос  Джона Нормана  доносился 
издалека, может, даже из-за горизонта. -  Все дело в супе. Но  мужчина 
должен есть.  И женщина  тоже.  Если это  обычная  женщина. Эти  -  не 
обычные. Даже сестра Дженна. Она хорошая, но тоже не человек. -  Голос 
удалялся и удалялся. - И в конце концов она станет такой же, как  эти. 
Помяни мое слово. 
    - Не  могу шевельнуться.  - Каждое  слово давалось  ему с  большим 
трудом. Он словно ворочал огромные валуны. 
    - Неудивительно.  -  Норман неожиданно  рассмеялся.  - В  супе  не 
только снотворное. Они добавляют  какую-то гадость, которая  сковывает 
движения. Я ведь  совсем выздоровел, брат...  как по-твоему, почему  я 
здесь? 
    Голос Джона  Нормана  доносился теперь  не  из-за горизонта,  а  с 
Луны. 
    - Я не думаю, что кто-то из нас вновь увидит солнце. 
    Тут  ты  ошибаешься,  попытался  ответить  Роланд,  но  не   сумел 
произнести ни звука. Темная волна накрыла его с головой, поглотив  все 
слова. 
    Однако полностью контроля над собой  он не потерял. Может,  сестра 
Кокуина не доложила  в суп  "лекарства", может, они  никогда не  имели 
дела со  стрелком и,  не зная,  кто попал  в их  сети, отмерили  дозу, 
рассчитанную для обычного человека. 
    Речь, разумеется, не шла о сестре Дженне - та знала. 
    И ночью шепот, хихиканье и позвякивание колокольчиков вырвали  его 
то ли  из сна,  то ли  из забытья.  А "доктора"  продолжали  монотонно 
стрекотать, ни на секунду не прекращая своей работы. 
    Роланд открыл  глаза. Увидел  сполохи света,  рассекающие  темноту 
лазарета. Хихиканье и шепот  приблизились. Роланд попытался  повернуть 
голову, но  поначалу у  него ничего  не вышло.  Он полежал,  отдохнул, 
собрал волю в кулак  и предпринял вторую попытку.  На этот раз  голова 
его повернулась. На чуть-чуть, но и этого хватило. 
    Пятеро смиренных сестер - Мэри,  Луиза, Тамра, Кокуина и Микела  - 
шли по проходу, смеясь, как дети на прогулке. Каждая несла  серебряный 
подсвечник с  установленной в  нем высокой  свечой. Они  сгрудились  у 
кровати, над  которой висел  в гамаке  бородатый мужчина.  Свет от  их 
свечей мерцающей  колонной поднимался  вверх и  на полпути  к  потолку 
растворялся в темноте. 
    Потом заговорила сестра Мэри. Роланд узнал ее голос, но не  слова: 
не было таких ни в низком наречии, ни высоком слоге, ни в любом другом 
языке. Фразу он  разобрал полностью:  кан де лох,  ми хим  ен тоу,  но 
понятия не имел, что сие означает. 
    И тут Роланд понял, что слышит только позвякивание  колокольчиков: 
"доктора" затихли. 
    - Рас ми! Он, он!- воскликнула сестра Мэри. 
    Свечи погасли, темнота скрыла и сестер, и бородача. 
    Роланд ждал, что  за этим  последует. Кожа у  него похолодела.  Он 
попытался согнуть руки или ноги. Не вышло. Да, он мог повернуть голову 
на пятнадцать градусов, но тело его словно парализовало. Он  напоминал 
муху, намертво застрявшую в паутине. 
    В   темноте   тихонько    зазвенели   колокольчики...   к    звону 
присоединилось  чмоканье.  Словно  кто-то  что-то  жадно  сосал.  Едва 
услышав их, Роланд понял,  что ждал именно  этого. Какая-то часть  его 
сознания давно уже поняла, кто такие эти Смиренные сестры Элурии. 
    Если бы Роланд  мог поднять руки,  он поднес бы  их к ушам,  чтобы 
отсечь это жуткое чмоканье. Но руки отказывались подчиняться,  поэтому 
ему оставалось лишь лежать, слушать и ждать, когда все это закончится. 
 
    Но  сестры  никак  не   могли  насосаться  кровушки.  Чем-то   они 
напоминали свиней, жрущих помои из корыта. Один раз кто-то из них даже 
рыгнул, а  остальные  захихикали  (смех  оборвал  окрик  сестры  Мэри: 
"Хейс!"). В какой-то момент до Роланда донесся долгий, протяжный стон, 
несомненно, исторгшийся из горла  бородача. Наверное, последний  звук, 
сорвавшийся с его губ на тропе жизни. 
    Наконец они  насытились, чмоканье  затихло, и  вновь  застрекотали 
"доктора". Послышался  шепот, смешки.  Зажглись свечи.  Роланд  теперь 
лежал, повернув голову в другую сторону. Он не хотел, чтобы они знали, 
что он видел, чем они занимались. Была и еще одна причина: он не хотел 
смотреть на сестер  и их  жертву. Увиденного и  услышанного хватало  с 
лихвой. 
    Но смешки  и  шепот приблизились.  Роланд  закрыл глаза,  думая  о 
медальоне, который покоился у него на груди. Не знаю, в чем причина, в 
золоте или Боге, но медальон не подпускает их ко мне, сказал ему  Джон 
Норман.   Слова   эти   где-то   подбадривали,   но   радостный   смех 
приближающихся Смиренных сестер, перешептывания  на их странном  языке 
подрывали уверенность в чудодейственной силе медальона. 
    А когда сестры  окружили Роланда,  он почувствовал  идущий от  них 
резкий неприятный запах  гниющего мяса. А  какой еще мог  идти от  них 
запах? 
    - Какой красавчик, - задумчиво прошептала сестра Мэри. 
    - Но  какой  отвратительный у  него  медальон, -  заметила  сестра 
Тамра. 
    - Мы его снимем! - заявила сестра Луиза. 
    - А потом зацелуем его! - добавила сестра Кокуина. 
    -  Зацелуем  до  смерти!  -  воскликнула  сестра  Микела  с  таким 
восторгом в голосе, что все рассмеялись. 
    Роланд обнаружил, что не все его тело парализовано. Голоса  сестер 
пробудили ото  сна  одну часть,  и  теперь она  стояла  столбом.  Рука 
нырнула под больничную  рубашку, нащупала  взбухший пенис,  обхватила, 
поласкала. Роланд в ужасе замер, имитируя сон, и тут же теплая  сперма 
выплеснулась из  него. Рука  еще на  мгновение оставалась  на  прежнем 
месте,  большой  палец  ходил  верх-вниз  по  пенису.  А  потом   рука 
переместилась на живот, нашла теплую лужицу. 
    Сестры хихикали. 
    Колокольчики звенели. 
    Роланд чуть приоткрыл один глаз, посмотрел на склонившихся над ним 
смеющихся старух,  освещенных  мерцающим пламенем  свечей:  слезящиеся 
глаза, желтые щеки, торчащие над нижней губой зубы. У сестер Микелы  и 
Луизы появились  бородки:  на подбородке  запеклась  кровь  бородатого 
мужчины. 
    Мэри,  сложив  одну  руку  ковшиком,  поочередно  протягивала   ее 
сестрам. Те что-то слизывали с ее ладони. 
    Роланд закрыл  глаз, дожидаясь,  когда же  они уйдут.  И  они-таки 
ушли. 
    Теперь мне не  заснуть, подумал  он, а пятью  минутами спустя  уже 
крепко спал. 
 
 
    ГЛАВА 5 
 
    Сестра Мэри. Записка. Появление Ральфа. 
    Судьба Нормана. Вновь сестра Мэри 
 
    Проснулся Роланд уже  при свете дня.  Ветер раздувал  ослепительно 
белый шелковый потолок. Доктора-жуки умиротворенно стрекотали. Рядом с 
ним, вывернув  голову  так, что  небритая  щека касалась  плеча,  спал 
Норман. 
    Роланд и Джон Норман  остались единственными пациентами. Гамак,  в 
котором лежал  бородатый мужчина,  исчез. Кровать  под ним  пустовала, 
застеленная  белоснежной  простыней,  в  изголовье  лежала  подушка  в 
белоснежной наволочке. 
    Роланду вспомнились свечи, их свет, сливающийся в колонну, сестры, 
склонившиеся над бородачом. Их смех. И позвякивание колокольчиков. 
    И тут  же, словно  вызванная его  мыслями, к  нему подошла  сестра 
Мэри. За ней по пятам следовала сестра Луиза с подносом в руках. Луиза 
явно нервничала. Мэри  хмурилась. Чувствовалось, что  пребывает она  в 
дурном настроении. 
    Разве можно злиться после столь сытной трапезы, мысленно  упрекнул 
ее Роланд. Это не дело, сестра. 
    Подойдя к гамаку, сестра Мэри уперлась взглядом в стрелка. 
    - Я должна поблагодарить тебя, сэй, - безо всякой преамбулы начала 
она. 
    - Разве  я  нуждаюсь  в твоей  благодарности?  -  просипел  Роланд 
голосом безмерно уставшего человека. Мэри пропустила его шпильку  мимо 
ушей. 
    - Благодаря тебе та, кто ранее  вела себя нагло и не желала  знать 
свое место, решилась на открытый мятеж.  Ее мать была такой же,  из-за 
этого и  умерла  вскоре после  возвращения  Дженны. Подними  руку,  не 
жаждущий благодарности. 
    - Не могу. Не могу шевельнуть и пальцем. 
    - Кого ты хочешь провести, голубок? Уж я-то знаю, что ты можешь, а 
чего - нет. А теперь поднимай руку. 
    Роланд поднял  правую  руку,  всем своим  видом  показывая,  каких 
усилий стоит ему это простенькое телодвижение. 
    Про себя он решил, что у него уже достаточно сил, чтобы  выбраться 
из гамака... но что потом? На многочасовую прогулку их не хватит, даже 
без очередной  дозы "лекарства".  А за  спиной Мэри  сестра Луиза  уже 
снимала крышку с миски, наполненной супом. Одного взгляда,  брошенного 
Роландом на полную миску,  хватило, чтобы у  него заурчало в  желудке. 
Старшая сестра услышала это урчание и улыбнулась. 
    - У сильного мужчины аппетит появляется даже от лежания в постели, 
если, конечно,  лежать  достаточно  долго.  Что  ты  скажешь  на  это, 
Джейсон, брат Джона? 
    - Меня зовут Джеймс. Как тебе хорошо известно, сестра. 
    - Известно? -  Она злобно рассмеялась.  - А если  я выпорю  кнутом 
твою ненаглядную,  выпорю так,  что ее  спина превратится  в  кровавое 
месиво, не  услышу  ли я  от  нее другое  имя?  Разве во  время  вашей 
приватной беседы ты не сказал ей, как тебя зовут? 
    - Прикоснись к ней пальцем, и я тебя убью. 
    Вновь смех. Лицо сестры Мэри замерцало. Рот превратился в зубастую 
пасть. 
    - Смерть ждет скорее тебя, чем нас. 
    - Сестра, если вы с Дженной  терпеть друг друга не можете,  почему 
не освободить ее от обетов и не позволить уйти куда глаза глядят? 
    - Ни одна из нас не может  освободиться от обетов и уйти. Ее  мать 
пыталась, но  потом вернулась,  уже умирающей,  с больной  дочерью  на 
руках. Что  ж,  мы  вылечили  Дженну, уже  после  того,  как  ее  мать 
превратилась в пыль, которую ветер разнес по Крайнему миру, и вот  как 
она нас отблагодарила! Кроме того,  она носит черные колокола,  символ 
нашего ордена.  Или  нашего  ка-тета. А  теперь  ешь...  твой  желудок 
требует, чтобы его наполнили. 
    Сестра  Луиза  протянула  ему  миску,  но  ее  взгляд  то  и  дело 
останавливался на медальоне,  проступавшем через  полотно рубашки.  Не 
нравится он тебе, не так ли,  подумал Роланд и вспомнил другую  Луизу, 
при свете свечей,  с кровью  бородача на  подбородке, слизывающую  его 
сперму с ладони сестры Мэри. 
    И отвернулся. 
    - Ничего не хочу. 
    - Но ты голоден, - запротестовала Луиза. - Если ты не будешь есть, 
Джеймс, откуда возьмутся силы? 
    - Пришлите сюда Дженну. Я съем все, что она принесет. Сестра  Мэри 
стала мрачнее тучи. 
    - Ее ты  больше не увидишь.  Я освободила ее  из Дома  размышлений 
после того, как  она пообещала мне  медитировать в два  раза дольше  и 
более не появляться в лазарете. Так что ешь, Джеймс, или как тебя там. 
Или ты съешь суп, или мы полоснем тебя ножом и вотрем то, что положено 
в суп, тебе в кровь. Нам это без разницы, не так ли, Луиза? 
    - Без разницы, -  кивнула та. Она  все протягивала миску  Роланду. 
Над ней поднимался пар. Пахло наваристым куриным бульоном. 
    -  А   вот   для   тебя  разница   есть,   -   усмехнулась   Мэри, 
продемонстрировав неестественно  большие  зубы.  -  Доктора  кровь  не 
жалуют. Она их нервирует. 
    Роланд прекрасно знал, что вид крови нервирует совсем не докторов. 
Но он также понимал,  что выбора у  него нет. Он  взял у Луизы  миску, 
медленно  все  съел.  И   многое  бы  отдал   за  то,  чтобы   стереть 
самодовольную ухмылку с лица сестры Мэри. 
    - Хорошо, - кивнула  она после того, как  Роланд вернул ей  пустую 
миску, а  она убедилась,  что в  ней не  осталось ни  капли. Его  рука 
бессильно упала на гамак, слишком тяжелая, чтобы он мог вновь  поднять 
ее. Роланд почувствовал, что снова проваливается в сон. 
    Сестра Мэри  наклонилась над  ним, подол  ее рясы  коснулся  плеча 
стрелка. Волна идущего от нее запаха, сухости и гнили окатила Роланда. 
Его чуть не вывернуло наизнанку. 
    - Сними эту  золотую штуковину,  когда силы вернутся  к тебе...  и 
брось в писсуар под кроватью. Там ей самое место. От одного взгляда на 
нее у меня начинает болеть голова и перехватывает дыхание. 
    - Если медальон так тебе не нравится, сними его сама, - собравшись 
с последними силами, ответил Роланд. - Как