а  ежилась,  будто  от  холода.  -  Хотя  женщины  в  этом
отношении гораздо лучше мужчин.
     - Заткнись, Лори!
     - Как угодно, - сказала она насмешливо. Пальцы Смоки сжались в кулак,
затем разжались... Раздался треск, и  на  щеке  у  Лори  отпечаталась  его
пятерня.  Она  принялась  всхлипывать...  но  Джек  с  удивлением   увидел
выражение полного счастья в ее глазах. Как будто оплеуха явилась  для  нее
высшим проявлением внимания.
     - Тебе потребуется вся твоя энергия, парень,  -  продолжал  Смоки.  -
Помни, что по одному моему слову ты  должен  будешь  немедленно  вкатывать
очередную бочку. И не забудь, что каждые пятнадцать минут  тебе  предстоит
выгребать дерьмо из уборной. Старайся, и у нас с тобой не будет проблем.
     А потом Джек опять сказал Смоки, что хочет покинуть кабачок, и  Смоки
опять обманул его обещанием насчет воскресенья... но  какой  смысл  сейчас
думать об этом?
     Выкрики и  смех  становились  все  громче.  В  третий  раз  за  вечер
вспыхнула драка. Смоки махнул рукой Джеку:
     - Откати этот бочонок!
     Джек покатил пустой бочонок к двери, оглядываясь в поисках  Рэндольфа
Скотта. Он увидел его наблюдавшим за дракой, и немного расслабился.
     В кладовой он поставил пустой бочонок рядом с другими - это  был  уже
шестой за сегодня. "Дело сделано",  -  подумал  мальчик.  На  секунду  его
сердце сильнее застучало в груди:  в  рюкзаке  был  волшебный  напиток,  в
кармане лежал значок Территорий, ставший в этом мире серебряным  долларом.
Он пошарил  рукой  и  нащупал  бутылку  Смотрителя  через  зеленый  нейлон
рюкзака. Сердце успокоилось, но волнение оставалось; такое чувство  всегда
возникает перед дальней дорогой.
     В мужском туалете царил полный бардак. Если в начале вечера Джек  без
особых усилий убирал его, то сейчас... Он набрал горячей  воды  и  стал  с
мылом оттирать загрязненный нечистотами пол. При  этом  Джек  с  волнением
вспоминал предыдущие несколько дней с того момента, как он впервые попал в
"Оутлийскую пробку"...


     ...В кабачке было темно и пусто, как в  могиле,  когда  Джек  впервые
открыл его дверь. Горела только лампа над стойкой, в  темноте  она  больше
всего походила на НЛО.
     Слегка улыбаясь, мальчик направился к стойке. Он почти  достиг  цели,
как вдруг хриплый голос позади него произнес:
     - Это бар. Здесь не место несовершеннолетним.  Понял,  болван?  Пошел
вон!
     Джек чуть не подскочил от неожиданности. Он нащупал деньги в  кармане
и почувствовал, что ноги его подкашиваются. Мальчику двенадцати  лет  было
рискованно просить  принять  его  на  работу  без  письменного  разрешения
родителей, поэтому, скорее всего, ему назначат минимальную плату.
     Неважно. Он оглянулся и увидел сидящего у стены мужчину. Мужчина  был
худым, но под легкой белой рубашкой угадывалась  крепкая  мускулатура.  На
нем  красовался  белый  поварский  колпак  -  бумажная   шапочка,   одетая
набекрень. Большая тяжелая голова, коротко стриженные седеющие  волосы.  В
огромных руках - калькулятор.
     - Я увидел объявление о том, что вам требуется помощник, - начал Джек
без особой надежды. Мужчина явно не собирался нанимать его, и  Джек  почти
не верил, что здесь может найтись работа.
     - Ты - работник? - ухмыльнулся мужчина. - Ты же должен учиться читать
в перерывах между игрой в хоккей.
     - Ну... я не знал, что это бар, - сказал Джек, постепенно отступая  к
двери. В  давно  немытые  окна  заглядывало  солнце  и  длинными  полосами
ложилось на пол. - То есть я думал, что... ну,  вы  понимаете...  что  это
гриль. Что-нибудь в этом роде. Я уже ухожу.
     - Подойди сюда, - карие глаза внимательно разглядывали его.
     - Нет-нет, все в порядке, - Джек нервничал. - Я...
     - Иди сюда. Стой, - мужчина достал из ящичка сигару и прикурил ее.  С
листа бумаги слетела муха и с жужжанием скрылась в темноте. Глаза  мужчины
в упор сверлили Джека. - Я не собираюсь бить тебя.
     Джек медленно приблизился к нему и присел  на  краешек  стула.  Через
шестьдесят часов, убирая мужской туалет, Джек подумал, нет, он  _з_н_а_л_,
- что было огромной глупостью принять это  приглашение  присесть.  Он  сам
приговорил  себя  к  тому,  чтобы  водоворот  закружил  его  и  втащил   в
канализацию. Только в Оутли канализационные люки были  полны  не  дождевой
водой, а пивом.
     "Если бы он тогда убежал..."
     Но он не убежал.
     "Возможно,  -  подумал  Джек,  -  здесь  все  же  найдется  для  меня
какая-нибудь работенка".
     Джек знал, что минимальная плата  чернорабочему  в  Нью-Йорке  -  три
доллара и сорок центов в час. Столько платили  пуэрториканцам,  нелегально
живущим в стране и едва владевшим английским.
     Подрабатывая в кофейне у миссис Бенберн, он зарабатывал в час полтора
доллара, и она всякий раз  говорила,  что  если  он  недоволен,  то  может
убираться.
     Сейчас, с неожиданным для себя цинизмом, он подумал,  что  перед  ним
сидит миссис Бенберн в мужском облике.
     - Ищешь работу, а? - мужчина положил  сигару  в  пепельницу,  и  Джек
прочитал на ней надпись "КЭМЭЛ". Муха присела на лист бумаги  и  принялась
чистить крылышки.
     - Да, сэр, но, как вы совершенно справедливо  заметили,  это  бар,  -
и...
     Глаза мужчины, коричневые с желтоватым ободком, беспокоили  мальчика.
Они напоминали глаза старого кота, охотящегося за мышью.
     - Да, я здесь хозяин, - сказал мужчина. - Смоки Апдайк.
     Он  протянул  Джеку  руку.  Мальчик  с  удивлением  пожал  ее.  Через
мгновение  ему  стало  больно  от  ответного  рукопожатия.  Потом   хватка
ослабла... но руку Джека Смоки не отпустил.
     - Ну? - спросил он.
     -  Что  ну?  -  Джек  боялся,  что  выглядит  смешным  и  глупым;  он
ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_ себя смешным и  глупым.  И  он  хотел,  чтобы  Апдайк
отпустил его руку.
     - Тебя не научили представляться, парень?
     Это было настолько неожиданно, что Джек  чуть  было  не  сказал  свое
настоящее имя вместо того имени, под которым он  представлялся  всем,  кто
подвозил его - Левис Фаррен.
     - Джек Сой-ой!.. Сойтель, - сказал он.
     Апдайк задержал его руку еще на мгновение; он не  моргая  смотрел  на
мальчика. Потом отпустил.
     - Джек Сой-ой-Сойтель, - передразнил он. - Как ты  думаешь,  найдется
такое имя в телефонном справочнике?
     Джек пожал плечами и проморгал.
     - Слушай, цыпленок, - поинтересовался Апдайк.  -  Ты  полагаешь,  что
способен откатить девяностофунтовую бочку пива из кладовой в зал?
     - Думаю, что да, - ответил Джек, не зная на самом  деле,  сможет  ли.
Ему казалось, что в подобном городишке не должно возникнуть слишком  много
проблем. Да и бар совсем пуст...
     Как будто читая его мысли, Апдайк сказал:
     - Да, сейчас здесь нет никого, но мы работаем с четырех-пяти часов. А
в выходные кабачок всегда забит до отказа. Тогда  приходится  потрудиться,
Джек...
     - А сколько вы платите?
     - Доллар в час. Я мог бы платить и больше, но... - он  умолк,  и  его
улыбка говорила: "Ты сам видишь, здесь в Оутли часы как-будто остановились
в 1971 году, и с тех пор ничего не меняется".
     Но глаза его не улыбались. Они жестоко, по-кошачьи изучали мальчика.
     - Не густо, - протянул Джек. Он говорил медленно, а мысли метались  в
его голове с огромной скоростью.
     "Оутлийская пробка" казалась  заведением,  куда  не  захаживали  даже
старые бездомные алкоголики. В Оутли,  очевидно,  пили  непосредственно  в
автомобилях, которые при этом  именовались  клубами.  Доллар  и  пятьдесят
центов в час - это слишком мало  при  серьезной  работе;  в  местечке  же,
подобном этому, заработать доллар в час, казалось, делом весьма несложным.
     - Да, - согласился Апдайк,  вновь  включая  свой  калькулятор,  -  не
густо.
     Его тон  давал  мальчику  понять,  что  следует  либо  уходить,  либо
соглашаться; других вариантов не было.
     - Думаю, что этого будет достаточно, - решился Джек.
     - Ну, тогда хорошо, - улыбнулся  Апдайк.  -  Хотя  нам  следовало  бы
познакомиться получше. От кого ты удираешь, и кто тебя ищет? - Глаза вновь
приобрели карий цвет; они тяжело смотрели  из-под  нахмуренных  бровей.  -
Если кто-то висит у тебя на хвосте, я бы не советовал ему совать нос в мои
дела.
     Джек был готов к подобному вопросу. Его сценарный дар оставлял желать
лучшего, но все же он сумел придумать запасную историю для любопытствующих
попутчиков. Сейчас пришел черед Истории N_2 - "Злой отчим".
     - Я из маленького городка в Вермонте, - начал он. -  Из  Фендервилля.
Два года назад мои мама и папа развелись. Папа  хотел  отсудить  меня,  но
судья оставил меня с мамой. Большую часть времени они судились.
     - Ерундой они занимались, -  Смоки  не  отрывался  от  столбца  цифр,
что-то подсчитывая с помощью калькулятора. Губы его беззвучно  шевелились.
Но Джек был уверен, что Апдайк не пропускает ни слова из сказанного.
     - Ну, а потом мой папа переехал в Чикаго, и нанялся там на  завод,  -
продолжал мальчик. - Почти каждую неделю он писал мне, а когда вернулся  в
прошлом году, то Обри побил его. Обри - это...
     - Твой отчим, - закончил за него Апдайк, и у Джека округлились  глаза
от удивления. Голос Апдайка не выражал ни малейшей симпатии. Наоборот,  он
звучал насмешливо, как если бы Смоки наперед знал все, что  еще  расскажет
Джек.
     - Да, - сказал мальчик. - Моя мама вышла за него замуж  полтора  года
назад. Он часто бьет меня.
     Жаль, Джек. Очень жаль. - Глаза Апдайка излучали сарказм и недоверие.
- И теперь ты направляешься в Город-солнце,  где  намереваешься  счастливо
зажить со своим отцом.
     - Ну, во всяком случае,  я  надеюсь  на  это,  -  на  Джека  внезапно
снизошло вдохновение. - В одном я уверен  твердо:  мой  _н_а_с_т_о_я_щ_и_й
папа никогда не повесит меня за шею в туалете.
     Он расстегнул воротник рубашки, чтобы показать Апдайку  шрам.  Сейчас
шрам побледнел;  еще  недавно  он  был  пурпурно-красным.  Это  был  след,
оставленный ему веткой, чуть не лишившей его жизни в том, другом мире.
     Видя удивление в  глазах  Смоки  Апдайка,  он  почувствовал  глубокое
удовлетворение.
     - Боже правый, мальчик! Это сделал  твой  отчим?!  -  Смоки  чуть  не
подскочил на месте.
     - Да. Мне показалось тогда, что  голова  совсем  оторвалась  от  шеи.
После чего я убежал.
     - Не собирается ли он объявиться здесь?
     Джек отрицательно покачал головой.
     Смоки задержал на мальчике взгляд, потом выключил калькулятор.
     - Проводи меня в кладовую, парень.
     - Зачем?
     - Я хочу посмотреть, действительно ли ты  сможешь  сдвинуть  бочку  с
пивом с места. Если сумеешь это сделать, то получишь у меня работу.


     К великой радости Смоки Апдайка, Джек доказал, что способен  сдвинуть
бочку и выкатить ее в зал. Он сделал это даже с некоторой  лихостью:  катя
бочку, он умудрился вдобавок почесать себе нос.
     - Неплохо, неплохо, - заявил Апдайк. - Ты не очень подходишь для этой
работенки по возрасту, но это не имеет значения.
     Он объяснил мальчику, что работать придется с полудня  до  часу  ночи
("Конечно, если ты не  устанешь  раньше!").  После  закрытия  ежедневно  с
Джеком будет производиться расчет.
     Они вышли в кладовую и встретили Лори. Темно-синие  шорты  обтягивали
ее мощные бедра, и голубая блузка едва прикрывала грудь. Длинные белокурые
волосы были стянуты в пучок; она курила  "ПЭЛ-МЭЛ",  фильтр  сигареты  был
вымазан губной помадой. На груди ее покоился большой серебряный крест.
     - Это Джек, - сказал Смоки. - Ты можешь снять с окна табличку о  том,
что мы ищем помощника.
     - Беги отсюда, мальчик, - обратилась к Джеку Лори. -  Спасайся,  пока
не поздно.
     - Закрой пасть!
     - Только с твоей помощью.
     Смоки влепил ей пощечину, которая вовсе не напоминала знак проявления
любви, и блондинка отлетела к стене. Джек вздрогнул и вспомнил звук хлыста
Осмонда.
     - Настоящий мужчина, - пробормотала Лори... В глазах ее стояли слезы,
но в них также читалось удовлетворение: все обстояло  так,  как  и  должно
было быть.
     Беспокойство Джека усиливалось. Оно почти переросло в страх.
     - Не переживай, малыш, - Лори отвернулась к окну. - С тобой все будет
в порядке.
     - Не _м_а_л_ы_ш_, а Джек, - поправил ее  Смоки.  Он  вернулся  на  то
место, где еще недавно допрашивал мальчика, и продолжил свои  подсчеты.  -
Малыш - это ублюдок вонючей козы. Тебя что, не учили в школе? Сделай лучше
парню пару бутербродов. В четыре он приступит к работе.
     Она сняла с окна табличку о найме на работу и спрятала  ее  за  шкаф,
потом подмигнула Джеку.
     Зазвонил телефон.
     Все трое  разом  взглянули  на  него.  Джеку  показалось,  что  время
остановилось. Он хорошо успел рассмотреть, что Лори бледна - поэтому следы
от пощечины были особенно заметны. Он видел выражение жестокости  на  лице
Смоки Апдайка; вены на  его  руках  вздулись.  Он  прочел  табличку  возле
телефона: ПОЖАЛУЙСТА, ОГРАНИЧЬТЕ ВАШИ РАЗГОВОРЫ ТРЕМЯ МИНУТАМИ!
     Телефон все звонил и звонил в тишине.
     Внезапно Джек с испугом подумал: "Это ко мне.  Большое  расстояние...
большое. БОЛЬШОЕ расстояние."
     - Ответь же, Лори, - велел Апдайк. - Ты что, окаменела?
     Лори подошла к телефону.
     - "Оутлийская пробка",  -  дрожащим  голосом  произнесла  она,  потом
вслушалась. - Алло? Алло?.. Ой, сорвалось.
     Она повесила трубку.
     - Ерунда. Это дети. Иногда они так развлекаются. Какие бутерброды  ты
предпочитаешь, малыш?
     - Д_ж_е_к_! - рявкнул Апдайк.
     - Хорошо, хорошо, Джек. Так какие  же  бутерброды  ты  предпочитаешь,
Джек?
     Джек ответил. Блюдо с бутербродами немедленно  появилось  перед  ним.
Мальчик принялся за еду, запивая ее стаканом молока. Настороженность  была
побеждена чувством голода. "Дети, - сказала она. Дети".
     Он еще долго с удивлением поглядывал на телефон.


     В четыре часа дверь заведения распахнулась. Вошло несколько мужчин  в
рабочей одежде. Лори заняла свое место за  стойкой.  Кое-кто  из  вошедших
поздоровался со Смоки. Большинство из них хотело  выпить  пива.  Двое  или
трое заказали коктейль "Русский черт". Один из них - Джек был уверен,  что
это член "Клуба плохой погоды", - подошел к музыкальному автомату  и  стал
выбирать пластинку. Смоки велел мальчику  включить  автомат,  потом  взять
швабру и вымыть пол на танцевальной площадке. Мыть нужно было до блеска.
     - Работу можно будет считать сделанной, когда с пола  на  тебя  будет
смотреть твое отражение, - добавил Смоки.


     Так началась его служба в "Оутлийской пробке".
     "Мы заняты в основном по четыре-пять часов".
     Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли  его  Смоки.  Когда
Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто.  Но  к  шести
часам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка -  ее  звали
Глория - сбивалась с ног, помогая Лори разносить  галлоны  вина,  цистерны
пива, чертову пропасть коктейлей.
     Джек подавал ящик за  ящиком  бутылочное  пиво.  Руки  его  тряслись,
голова раскалывалась.
     Между походами в кладовую  и  выполнением  приказа  "выкати  бочонок,
Джек" (эту фразу он уже  мог  предугадать  заранее)  он  мыл  танцевальную
площадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме  от  его
головы пролетела брошенная кем-то пустая  бутылка.  Он  отпрыгнул,  сердце
бешено  застучало,  лицо  позеленело  от  страха.   Смоки,   подскочив   к
перебравшему посетителю, вышвырнул того на улицу.
     - Иди сюда, Джек, - сказал он. - Иди и убери осколки.
     Через четверть часа Смоки послал  мальчика  убирать  туалет.  Мужчина
средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного из писсуаров,
держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под  ноги  текла  обильная
струя мочи, образовав лужу.
     - Вытри это,  парень,  -  прохрипел  мужчина,  направляясь  нетвердой
походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. -  Я  старался  изо  всех  сил,
верно?
     Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило.
     Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, более красивое,
чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими, темными  и
виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере в Альгамбре; в
пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о  нем.  Сердце
Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас  от  любви  и
острого желания оказаться рядом с ней - в прошлой жизни, где нет туннелей,
нет женщин, которым нравятся пощечины, нет  мужчин,  пускающих  лужу  мочи
себе под ноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий,
виновника всех его злоключений.
     Сознание Джека было заполнено простым детским желанием:
     "Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ..."
     Джек задрожал; ноги  стали  ватными.  Он  подумал:  "Каждый  способен
понять, что ребенок хочет домой - кроме тебя, Смотритель!"  В  эту  минуту
его не беспокоило то,  что  мать  может  умереть.  Он  был  сейчас  просто
мальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как  в  зайце,
белке, олене. Он не думал в эту минуту о том, что  она  может  умереть  от
рака легких; он был готов на все, лишь бы только мама обняла и  поцеловала
его на ночь, запретив брать "чертов транзистор"  в  постель  и  читать  до
полуночи при свете фонарика.
     Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершил  ошибку,
большую ошибку,  да,  но  он  не  собирается  отступать.  Территории  были
реальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был  реальностью.  Он  не
имеет права ускорять кончину матери собственной нерешительностью.
     Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол в туалете.
     Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в  "Пробке"
начал пустеть: Оутли был рабочим городком,  и  в  будние  дни  завсегдатаи
кабачка отправлялись спать пораньше.
     - Ты бледный, как смерть, Джек, - сказала  Лори.  -  С  тобой  все  в
порядке?
     - Можно мне выпить имбиря? - спросил он.
     Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джек опустошил его. В
четверть двенадцатого Смоки в очередной раз  послал  мальчика  в  кладовую
"выкатить бочку".
     Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четверть  первого
Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори  выключила  музыкальный
автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глория  вымыла
руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, - и  ушла.  Смоки
принялся гасить свет и выставил последних четырех  или  пятерых  гуляк  за
дверь.
     - Молодец, Джек, - сказал  он,  когда  все  разошлись.  -  Ты  хорошо
поработал. Кое-что можно было бы  делать  лучше,  но  ты  ведь  новичок...
Можешь лечь спать в кладовой.
     Вместо просьбы рассчитаться  с  ним  (вид  Апдайка  не  располагал  к
этому), Джек побрел в кладовую; его  усталая  походка  напоминала  походку
пьяных завсегдатаев кабачка.
     В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках.
     Ее шорты задрались до места, которое вызвало  у  Джека  сердцебиение.
Джек с глупой тревогой подумал: "Что это  она  делает  с  моим  рюкзаком?"
Потом увидел, что Лори раскладывает на  полу  цветастый  матрац  и  кладет
сверху маленькую сатиновую подушку с надписью "НЬЮ-ЙОРК - СТОЛИЦА МИРА" на
одной стороне.
     - Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш.
     - Спасибо,  -  сказал  он.  Это  был  простой  жест  доброты,  но  он
взволновал  Джека  до  слез.  Мальчик  попытался  улыбнуться.  -  Огромное
спасибо, Лори!
     - Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки  не  такой  уж  плохой.
Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что  он  вовсе  _н_е  _т_а_к_о_й
п_л_о_х_о_й_. - В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно
и оказалось на самом деле.
     - Вероятно, нет, - сказал Джек, и тут же импульсивно  добавил,  -  но
утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется.