.
     - Да, я слушаю.
     - Зачем лгать Таду? Что он может выиграть этим?
     - Я не знаю. - Алан взглянул на нее с полной искренностью. - Он может
и сам не знать этого. - Он бегло взглянул на Тада, затем  снова  посмотрел
на Лиз. - Он может даже и не знать, что он сейчас лжет. Это очень  просто:
я не могу принять все услышанное на веру, любому  офицеру  полиции  нужны,
прежде всего, сильные доказательства. А здесь их нет.
     - Тад рассказывал правду обо всем этом. Я понимаю, все сказанное вами
имеет веские основания, но все же мне очень  хочется,  чтобы  вы  поверили
также в истинность всего услышанного здесь. Я отчаянно желаю этого. Видите
ли, я ведь жила с Джорджем Старком. И я знаю, как Тад почти превратился  в
него, пока время шло. Я расскажу вам нечто, не попавшее в  журнал  "Пипл".
Тад начал говорить о том, что хочет избавиться от написания следующих двух
книг Старка еще перед предпоследним романом...
     - Трех, - спокойно поправил Тад со своего места у камина.  Его  жажда
закурить превратилась прямо-таки в какое-то наваждение. - Я начал говорить
об этом уже после первого романа Старка.
     - О'кей, трех. В журнальной статье говорится  так,  словно  эта  идея
пришла совсем недавно, но это неправильно. Об этом я  и  хочу  сейчас  вам
рассказать. Если бы не появился Фредерик Клоусон и не заставил моего  мужа
действовать решительно, я думаю, что Тад и поныне только все еще собирался
избавиться от  своего  литературного  двойника.  Это  напоминает  обещания
алкоголика  или  наркомана,  которые  он  дает  семье  и  друзьям,  что  с
завтрашнего   дня  прекращает  пить  или  принимать  наркотики...  или   с
послезавтрашнего... или еще через день.
     - Нет, - запротестовал Тад. - Не совсем так. Церковь - та, но  не  та
церковная скамья.
     Он подождал немного, нахмурившись и занимаясь не просто обдумыванием.
Он концентрировался. Алан окончательно расстался с подозрениями,  что  они
пытаются его обмануть или как-то использовать в нечестных  целях.  Они  не
пытались взять его измором в попытке убедить его, или даже самих себя,  но
только старались разъяснить, как все это произошло... точно  так  же,  как
люди пытаются описать пожар уже много позже того, как он погас.
     - Слушайте, - наконец произнес Тад. - Давайте  забудем  на  некоторое
время все эти затемнения сознания, воробьев и предвидение событий  -  были
они или нет. Если это понадобится, вы можете поговорить с  моим  доктором,
Джорджем Хьюмом обо всех  симптомах.  Может  быть,  результаты  вчерашнего
обследования моей головы покажут что-то странное и необычное, но даже если
и нет, вполне возможно, что врач, оперировавший меня  в  далеком  детстве,
все еще жив и способен вспомнить об этом случае  в  его  практике.  Вполне
возможно, он знает нечто, могущее пролить хотя бы  немного  света  на  всю
нашу историю. Я не помню его имени, но я уверен, что оно записано  в  моей
медицинской карте. Но сейчас все это медицинское дерьмо побоку.
     Эти слова почти окончательно сбили с толку Алана... если бы Тад хотел
лгать, то никогда бы не стал так действовать. Некоторые сумасшедшие делают
подобные вещи, но они достаточно сумасшедшие, чтобы тут же забыть  о  том,
что сами сперва выдумали, поскольку сами действительно начинают  верить  в
физическое существование своих фантазий и потом могут говорить  только  об
этих вещах. А как же Тад? Голова шерифа начала трещать.
     - Ладно, - сказал  Алан  Пэнборн,  -  если  вы  считаете,  по  вашему
выражению, "медицинское дерьмо" второстепенным, то что же  тогда  является
здесь основной линией?
     - Джордж Старк - вот что главное, - ответил Тад  и  подумал:  "Линия,
которая ведет в Эндсвилл, где заканчиваются все железнодорожные  пути".  -
Представьте себе, что  кто-то  незнакомый  забрался  внутрь  вашего  дома.
Кто-то, кого вы всегда немного боялись, примерно так же, как  Джим  Хокинс
боялся старого морского волка в трактире  "Адмирал  Бенбоу"  -  вы  читали
"Остров сокровищ", Алан?
     Алан кивнул.
     - Тогда вам будет яснее то ощущение, которое я здесь  сейчас  пытаюсь
вам передать. Вы следите за этим парнем, и он вам совсем не  нравится,  но
вы позволяете ему оставаться у вас под крышей. Вы  не  держите  гостиницу,
как в  "Острове  сокровищ",  но,  может  быть,  вы  считаете  его  дальним
родственником вашей жены или кем-то  в  этом  роде.  Вы  следите  за  моей
мыслью?
     Шериф снова кивнул.
     - И наконец в один  прекрасный  день  этот  нежеланный  гость  делает
что-то, выводящее вас из себя, ну, например,  хлопает  солонкой  о  стену,
поскольку она засорилась и из нее  у  него  ничего  не  высыпалось,  и  вы
говорите своей жене: "Сколько еще времени этот идиот, твой  второй  кузен,
собирается здесь околачиваться?" А она смотрит  на  вас  и  говорит:  "Мой
второй кузен? Я думала, что это твой второй кузен!"
     Алан рассмеялся, хотя ему вообще-то не было сейчас очень весело.
     - Но вышвырнете ли вы этого малого за порог? - продолжал Тад. -  Нет.
Только потому, что он уже слишком долго находился у вас под крышей, и, как
это ни покажется кому-то странным,  тому,  кто  сам  не  побывал  в  такой
ситуации, это будет выглядеть, словно ваш  тип  заполучил  некие...  права
поселенца на незанятой земле, что ли. Но и это не самое главное.
     Лиз кивнула. Ее глаза возбужденно блестели, а ее взгляд был  взглядом
благодарной женщины, услышавшей именно те слова, которые уже  были  готовы
сами сорваться с ее губ в течение всего этого дня.
     - Важнее то, как чертовски трудно следить за ним, -  сказала  она.  -
Следить за тем, что он может выкинуть, если вы действительно скажете  ему,
чтобы он убирался, и вышвырнете его на дорогу.
     - Вот именно, - сказал Тад. - Вы хотите быть  смелым  и  отважным,  и
прямо приказать ему убираться из вашего дома, и не столько потому, что  вы
просто боитесь его опасных штучек у вас под крышей.  Здесь  дело  касается
вашего самоуважения. Но... вы все не решаетесь. Вы  находите  причины  для
того, чтобы откладывать это. Типа - сейчас идет  дождь,  и  у  него  будет
меньше поводов обидеться, если вы покажете ему на дверь в солнечный  день.
Или, возможно,что это  лучше  всего  проделать  после  того,  как  вы  все
хорошенько выспитесь. Вы придумываете тысячи не  менее  весомых  причин  и
оснований для непрерывного откладывания. Вам даже кажется,  что  если  эти
причины  звучат  достаточно  убедительно  для  вас  самого,  вам   удастся
сохранить хотя бы часть вашего  самоуважения,  а  это  всегда  лучше,  чем
ничего. Это особенно хорошо, поскольку  все  свое  самоуважение  сохранить
можно, оказавшись в итоге либо раненым, либо вообще убитым.
     - И, может быть, это относится не только к вам лично. - Лиз вмешалась
в разговор снова и заговорила тем  серьезным  и  приятным  голосом,  каким
обычно   адресуется   к   своим   коллегам   по    садоводческому    клубу
женщина-специалист в связи с ответами на вопросы,  когда  лучше  засеивать
кукурузу или как определить степень зрелости томатов. -  Он  был  мрачный,
опасный мужчина, когда он... жил с нами...  и он таковым и остался сейчас.
Все говорит о том, что если с  ним  и  произошли  какие-то  изменения,  то
только в худшую сторону. Он, конечно,  безумен,  но,  по  его  собственной
логике, все, что он  делает,  абсолютно  разумно:  он  выслеживает  людей,
замысливших убить его, и убирает их со своей дороги, одного за другим.
     - Вы закончили?
     Она удивленно взглянула  на  Алана,  словно  его  голос  заставил  ее
очнуться от самого глубокого личного переживания. - Что?
     - Я спросил, закончили  ли  вы.  Вы  хотели  высказаться,  а  я  хочу
убедиться, что вы сказали все.
     Ее спокойствие исчезло.  Она  глубоко  и  прерывисто  вздохнула  и  в
отчаянии схватила себя за голову. - Вы не верите  мне?  Ни  единому  моему
слову!
     - Лиз, - сказал Алан Пэнборн, - это же просто... чепуха.  Я  сожалею,
что произношу это слово, но с учетом всех обстоятельств, оно одно из самых
мягких, какие здесь возможны. Здесь достаточно скоро появятся другие копы.
Я думаю, из ФБР - этот преступник уже сейчас стал известен в нашей стране,
и ФБР наверняка должно будет вмешаться. Если  вы  расскажите  им  всю  эту
историю с затемнениями и бессознательными записями,  вы  услышите  от  них
множество куда менее приятных слов. Если вы скажете  мне,  что  всех  этих
людей убил призрак, я тоже никогда не поверю в это. - Тад хотел вмешаться,
но Алан предостерегающе поднял руку, чтобы ему позволили договорить. -  Но
я бы смог даже быстрее поверить в историю с привидениями, чем в то, что  я
услышал. Мы ведь даже не обсуждаем здесь проделки привидения, а говорим  о
человеке, которого нет на свете.
     - Как вы объясняете мое описание его облика? - вдруг спросил  Тад.  -
То, что я рассказал, было моим личным  представлением  об  облике  Джорджа
Старка, как он должен был бы выглядеть. Часть этого  описания  хранится  в
файлах  "Дарвин  пресс"  для  распечатывания   листа   с   биографическими
сведениями об авторе романов Джорджа Старка. Другая  часть  -  то,  что  я
представил себе, обдумывая все это дело. Я никогда наяву не  встречался  и
не видел своими глазами  этого  парня,  вы  же  знаете,  я  только  создал
мысленный образ за многолетний период, примерно  так  же,  как  вы  можете
представить себе облик диск-жокея, музыку  которого  вы  привыкли  слушать
каждое утро по дороге на работу. Но если бы вам пришлось с ним встречаться
чаще всего оказалось бы, что вы  были  почти  во  всем  неправы.  А  здесь
получилось, что я угадал почти все точно. Как это можно объяснить?
     - Я не могу, - ответил шериф. - Если, конечно,  вы  не  скрываете  от
меня, откуда сами получили это описание.
     - Вы же знаете, что мне неоткуда было его получить.
     - Не будем так уж  безоговорочны,  -  возразил  шериф.  Он  поднялся,
подошел к камину н бесцельно пнул ногой сложенную там  на  полу  небольшую
поленницу из березовых дров. - Не всякая ложь  происходит  из  обдуманного
решения. Если человек внушил себе, что говорит  чистую  правду,  он  может
пройти даже испытание на детекторе лжи с этими цветными индикаторами. Теду
Банди это удалось.
     - Давайте не будем на этом останавливаться, - раздраженно сказал Тад.
- Не нужно нагнетать  всю  эту  чертову  ахинею.  Это  напоминает  дело  с
отпечатками моих пальцев, как будто его снова оживили и запустили  на  всю
катушку. Единственное различие лишь в том, что сейчас  у  меня  нет  пачки
доказательств моей невиновности. Кстати, как  насчет  отпечатков  пальцев?
Когда  вы  учтете  их  существование,  не  станут  ли  они  подтверждением
правдивости наших предположений?
     Алан обернулся. Он вдруг рассердился на Тад а...  на  них  обоих.  Он
ощутил себя безжалостно загнанным в угол, а они,  черт  возьми,  не  имеют
никаких прав заставлять его испытывать такие ощущения. Это выглядело,  как
если бы он был единственным  представителем  Общества  верящих  в  плоскую
Землю, вдруг оказавшимся  среди  сторонников  версии,  что  Земля  все  же
круглая.
     - Я не могу объяснить ничего здесь... пока, -  сказал  шериф.  -  Но,
может быть, вы все же скажете мне абсолютно точно, откуда  этот  парень  -
реальный - произошел, Тад? Может быть, вы зачали его как-то ночью? Или  он
вылупился из яйца этих чертовых воробьев? Вы были  похожи  на  него  в  те
часы, когда писали романы под его вымышленным именем? Конкретно, откуда он
взялся?
     - Я не знаю, откуда он появился, - грустно ответил Тад. - Неужели  вы
думаете, что я бы скрыл это от вас, если бы знал?  Насколько  я  знаю  или
могу помнить, я был еще самим собой, когда писал "Путь  Мэшина",  "Голубые
из Оксфорда", "Паштет из акульего мяса" и "Дорога на Вавилон". Я совсем не
представляю, когда он  стал...  самостоятельным  и  отдельно  существующим
человеком. Он казался мне реальным, когда я писал за него, но только в  те
моменты, когда я писал эти романы. Можно  сказать,  я  принимал  это  дело
всерьез, но я не верил в него... когда сам не занимался его романами...
     Тад остановился и усмехнулся.
     - Всю свою жизнь я говорю о писании, - сказал  он.  -  Сотни  лекций,
тысячи аудиторий, и я не думаю, что я  когда-либо  говорил  просто  о  той
власти над писателем-беллетристом, которую имеют обе существующие для него
реалии: одна - это подлинный окружающий его мир, а другая -  это  мир  его
рукописи. Я даже не думаю, что мне  раньше  приходила  в  голову  подобная
мысль. А теперь я сознаю... ну... в даже, кажется,  совсем  не  знаю,  что
думать по этому поводу.
     - Не в этом дело, - сказала Лиз. - Ему  не  пришлось  стать  отдельно
существующим человеком до тех пор, пока Тад не попытался убить его.
     Алан подался вперед. - Ладно, Лиз, вы знаете Тада лучше, чем кто-либо
еще. Он действительно превращался из доктора  Бомонта  в  мистера  Старка,
когда писал эти криминальные романы? Он угрожал вам? Он  пытался  напугать
гостей на вечеринках свой складной бритвой?
     - Ваш сарказм никак не поможет  этому  обсуждению,  -  ответила  Лиз,
глядя на него с укором.
     Алан поднял обе руки в знак согласия и немого отчаяния -  хотя  шериф
не был уверен, что именно привело его в это отчаяние: они оба, он  ли  сам
или все они трое вместе взятые. - Я не хочу быть  саркастичным,  я  просто
пытаюсь использовать это  небольшое  словесное  шоковое  лекарство,  чтобы
показать вам самим, как безумно звучит все, что вы оба утверждаете  здесь.
Вы доказываете мне, что какой-то чертов литературный псевдоним вдруг ожил!
Если вы расскажите  ФБР  хотя  бы  половину  этой  дребедени,  они  начнут
проверять законы штата Мэн по непроизвольным погребениям!
     - Ответом на ваш вопрос будет "нет", - сказала Лиз. - Он не бил  меня
и не стращал никого складной бритвой на вечеринках с коктейлями. Но  когда
он писал от имени Джорджа Старка - особенно когда  он  писал  об  Алексисе
Мэшине - Тад не оставался тем же человеком, как обычно.  Когда  он,  можно
образно сказать, открывал дверь к себе в кабинет и  приглашал  туда  зайти
Старка, он становился отдаленным  и  отчужденным.  Не  холодным  или  лаже
невозмутимым, а именно отдаленным. Он меньше стремился выходить  из  дома,
видеться с людьми.  Он  иногда  пропускал  собрания  на  факультете,  даже
встречи со своими студентами... хотя  это  происходило  весьма  редко.  Он
позже ложился спать и иногда беспокойно ворочался и метался не менее  часа
до того, как, наконец, засыпал.  При  этом  он  часто  и  много  стонал  и
разговаривал во сне, как это бывает при ночных  кошмарах.  Я  его  нередко
спрашивала именно о кошмарах, а он отвечал, что просто чувствует  головную
боль, и вообще ощущается, что плохо отдохнул за ночь, но  если  у  него  и
были плохие сны, он не может вспомнить их содержания.
     В облике Тада не происходило каких-либо внешних изменений... но он не
был уже прежним. Мой муж бросил пить спиртное несколько лет  назад,  Алан.
Он не обращался в Общество анонимных алкоголиков или что-то в этом роде, а
просто прекратил. За одним исключением. Когда Тад закончил один из романов
Старка, он напился. Это выглядело так, словно он  попытался  вычистить  из
себя всю грязь. Он приговаривал: "Сукин сын убрался. По крайней  мере,  на
время, но он убрался. Джордж вернулся на свою ферму в Миссисипи. Ура".
     - Лиз все правильно изложила, - согласился Тад. - Ура  -  это  именно
то, что больше всего я тогда ощущал в себе. Разрешите мне подытожить  все,
что  мы  имеем,  если  отбросить  затемнение  сознания  и   автоматическое
записывание информации  из  складывающейся  общей  картины  происходящего.
Человек, которого вы  ищете,  убивает  людей,  знакомых  мне,  тех  людей,
которые, исключая Хомера Гамаша, были связаны с делом Старка и отвечали за
его "смертную казнь", в заговоре со  мной,  конечно.  Он  сумел  раздобыть
кровь моего типа, которая в сущности, конечно, не самая редкая в мире, но,
тем не менее, ею обладают лишь шестеро из каждой сотни людей. Он полностью
соответствует описанию, которое я сообщил вам на основе выжимки  из  моего
собственного  представления  об  облике  Джорджа  Старка,   если   бы   он
существовал на самом деле. Он курит те сигареты, которые когда-то курил  я
сам. Наконец, что самое поразительное,  его  дактилоскопические  отпечатки
идентичны моим. Может быть, шестеро человек из каждой сотни и имеют  кровь
типа А с негативным резус-фактором, но пока, насколько  нам  известно,  во
всем мире никто не имеет моих отпечатков  пальцев.  Несмотря  на  все  эти
факты, вы отказываетесь даже рассматривать мое  предположение,  что  Старк
каким-то образом ожил. Теперь, шериф Алан Пэнборн, скажите мне: "Кто же из
нас действует в густом тумане, если так можно выразиться?"
     Алан почувствовал, что та твердая почва, на которой до  сего  времени
он прочно стоял и был абсолютно в ней уверен, вдруг несколько  повернулась
вбок. Это же было невозможно, ведь это же  ясно?  Но...  так  как  он  еще
ничего сегодня не успел сделать, ему хотя бы надо  срочно  переговорить  с
врачом Тада и тщательно ознакомиться с медицинской картой.  Ему  пришло  в
голову, что было бы просто чудесно обнаружить, что у Тада никогда не  было
опухоли на мозге и что  Тад  либо  просто  лжет  о  ней...  либо  она  ему
померещилась. Если он сможет убедиться, что Тад  -  психопат,  все  станет
намного проще и легче. Может быть...
     А, может быть, он получит дерьмо. Это не был Джордж Старк,  поскольку
никаких  Джорджей  Старков  никогда  и  не  было.   Им   может   оказаться
ловкач-рецидивист, находящийся в розыске у ФБР, но это  вовсе  не  значит,
что только такой парень может подойти для данной роли.  Они  могут  только
спугнуть этого подонка в Нью-Йорке, охраняя Коули, и вполне вероятно,  что
этот безумец решил провести летом свой отпуск здесь, в штате Мэн. Если  он
действительно сюда вернется, Алану очень хочется самому пристрелить  этого
подонка. Он не думает, что блуждание в этой сумеречной  зоне  со  всем  ее
дерьмом как-то поможет ему найти свой шанс. А, кроме того,  шерифу  больше
уже не следует тратить время на пустую болтовню.
     -  Я  думаю,  время  все  покажет,  -  сказал  Алан  Пэнборн   весьма
неопределенно. - А сейчас, я бы посоветовал вам обоим следовать той линии,
которую вы сами предложили мне вчера вечером: это парень, который  думает,
что он и  есть  Джордж  Старк,  и  он  достаточно  безумен,  чтобы  начать
действовать логично - логично для психопата, по крайней мере - то  есть  с
места официального погребения Старка на кладбище.
     - Если вы не захотите хотя бы как-то учесть мое предположение,  Алан,
вы попадете по локти в самое дерьмо, - сказал Тад. -  Этот  парень...  Вам
будет невозможно понять и предугадать его действия, вы не сможете  умолить
его о пощаде. Если вам придется взывать к его милосердию - в случае,  если
он даст вам на это время - это все равно не приведет ни к  чему  хорошему.
Если только вы попадетесь ему на пути, не будучи под  бдительной  охраной,
он сделает паштет не из акулы, а из вас, Алан.
     - Я займусь проверкой вашего доктора, -  ответил  шериф,  -  а  также
найду врача, делавшего вам операцию в детстве. Я не знаю, что это  даст  и
прольет ли какой-нибудь свет на все это дело, но я все  сделаю.  Иначе,  я
опасаюсь, что мне просто придется воспользоваться моими  шансами,  как  бы
ничтожны они не были.
     Тад улыбнулся, но без какой-либо радости. - По-моему, у  нас  у  всех
здесь одна общая большая проблема. Моя жена, дети  и  я  также  попытаемся
воспользоваться своим шансами вместе с вами, шериф.

                                    3

     Пятнадцатью  минутами  позже  бело-голубой  грузовичок  въехал  через
ворота во дворик дома Тада и остановился позади машины шерифа. Он выглядел
как техничка телефонной службы, и, собственно, таковой и оказался, хотя по
его бортам красовались горделивые слова "Полиция штата Мэн".
     Два тех