ин сын отвергал  его?  По  какому  треклятому
праву? Потому что он первым стал реально существовать? Потому что Старк не
знал, как, почему н когда он сам стал  реальным?  Это  все  бычье  дерьмо.
Насколько понимал Джордж Старк, старшинство в  этом  деле  значило  ровным
счетом ноль. Он не должен был лечь и умереть без какого либо движения  или
чувства протеста, что  очевидно,  Тад  Бомонт  считал  наиболее  достойным
поступком для Старка. У него  было  чувство  ответственности  перед  самим
собой, которое основывалось на простом выживании. Но это было не все.
     Разве у него не было лояльных поклонников, о которых он  тоже  должен
подумать?
     Посмотрим на этот дом. Просто посмотрим на него.  Обычный  жилой  дом
новоанглийского колониального стиля, правда, одно крыло слегка  претендует
на  родословную  от  большой  усадьбы.  Большая  лужайка,  разбрызгиватели
трудятся  вовсю,  чтобы   сохранить   ее   зелень.   Деревянные   колышки,
установленные с одной стороны  дорожки  из  черного  блестящего  асфальта,
видимо, как догадывался Старк, для придания большей  "живописности"  всему
окружающему. Между домом и гаражом была сделана дорожка  из  утрамбованной
угольной пыли. И внутри  дома  было  сделано  все,  чтобы  поддержать  тот
изящный колониальный стиль, которым видимо, бредили  эти  идиоты,  украшая
здание снаружи и внутри всякими штучками. В столовой стоял длинный стол из
дуба, красивые бюро в других комнатах наверху, изящные кресла, которые  не
только радовали глаз, но и не отпугивали  желающего  посидеть  в  них,  не
оскорбив этим хозяев дома. Стены, не  оклеенные  обоями,  а  окрашенные  и
расписанные узорами по трафарету. Старк уже видел все эти вещи,  видел  во
снах. Бомонт даже не знал, что он вызывает, когда пишет от  имени  Джорджа
Старка.
     Вдруг он ощутил желание спалить весь этот  очаровательный  дом  дотла
земли. Поднести к нему спичку - или  огонек  из  зажигалки,  положенной  в
карман его фуфайки - и спалить его до самого фундамента. Но не раньше, чем
он побывает внутри. Не раньше, чем он разнесет там всю эту мебель, нагадит
на ковер в гостиной н разрисует своим дерьмом все эти разукрашенные стены.
Не ранее, чем он расколет топором все эти ах-какие-чудесные бюро на лучины
для разжигания костра.
     Какое право имел Бомонт на обзаведение детьми? На прекрасную женщину?
Какое право, если говорить точно,  нмел  Тад  Бомонт  жить  в  свете  и  в
счастье, когда его темный брат - который сделал его богатым и  знаменитым,
когда Тад жил в нищете и испытывал отчаяние -  умирал  в  темноте,  словно
больная дворняга в подворотне?
     Никакого, конечно. Не было такого права. Просто Бомонт  верил  в  это
право и до сих пор, несмотря ни на что,  продолжает  это  делать.  Но  эта
вера, а не Джордж Старк из Миссисипи, была чистой выдумкой.
     - Настало время дать тебе первый большой урок, дружище, - пробормотал
Старк в своей засаде. Он нашел наклейки, удерживающие бинты  на  голове  и
снял  их,  убрав  в  карман  для  последующего  применения.  Затем   начал
развязывать бинты, причем слой за слоем делался все влажнее, чем ближе  он
был к его странной плоти.  -  Это  то,  что  вы  никогда  не  забудете.  Я
гарантирую это.

                                    2

     Это было своего рода вариацией на тему белой трости  для  слепого,  с
которой он вышел на копов  в  Нью-Йорке;  у  Старка  всегда  была  твердая
убежденность, что если какая-то  штука  отлично  срабатывает,  у  вас  нет
никаких оснований отказываться от нее  при  повторах,  а,  наоборот,  надо
пользоваться этим оружием, пока оно эффективно действует. Эти охранники не
могли ему создать каких-либо  сложностей,  они  здесь,  по  меньшей  мере,
дежурят уже неделю и потому у них с каждым днем  усиливается  уверенность,
что тот полоумный парень говорил тогда правду по телефону, утверждая,  что
он  уже  очухался  и  собирается  ехать  домой.   Единственную   опасность
представляла Лиз - если она выглянет ненароком  из  окна,  пока  он  будет
колоть свиней, это может здорово  осложнить  все  дело.  Но  сейчас  всего
несколько минут до полудня; она и ее близнецы либо дремлют, либо готовятся
это делать. Как бы то ни было, он был уверен, что все пройдет гладко.
     Он не мог не верить в это.
     Любовь всегда найдет себе дорогу.

                                    3

     Чаттертон  приподнял  подошву,  чтобы  погасить  окурок  -  он  затем
собирался его положить в пепельницу у щитка управления патрульной машины -
полиция штата Мэн всегда соблюдала  чистоту  и  порядок,  где  бы  она  не
находилась.  Вдруг  он  узрел  человека  с  ободранным   лицом,   медленно
пошатываясь приближающегося к дому. Одна  рука  медленно  протягивалась  к
нему и Джеку Эддингсу с мольбой о помощи, другая была прижата  к  спине  и
выглядела сломанной.
     У Чаттертона случился почти сердечный приступ.
     - Джек! - закричал он и Эддингс обернулся.  Его  рот  приоткрылся  от
изумления.
     - Помогите мне... - прокричал человек с ободранным лицом. Чаттертон и
Эддингс кинулись к нему.
     Если бы  они  остались  в  живых,  они,  наверное,  рассказали  своим
сослуживцам, что были уверены в автомобильной катастрофе, или произошедшем
взрыве с возгоранием газа или керосина, или в несчастном случае при работе
с сельскохозяйственной техникой, что происходило  сплошь  и  рядом,  когда
ножи, лопасти или спицы этих механизмов калечили их хозяев.
     Они, вероятно, говорили бы именно о таких предположениях,  но  в  тот
момент они вообще ни о чем н не думали. Их сознание было всецело захвачено
ужасом от увиденного. Левая сторона лица мужчины, казалось, просто кипела,
словно кто-то содрав там кожу плеснул на  рану  концентрированный  раствор
карболовой кислоты. Какая-то невообразимая жидкость струилась по тому, что
трудно было назвать даже скулами.  На  лице  красовались  ужасные  дыры  и
трещины.
     Они ни о чем не могли думать, они просто реагировали.
     В этом и состояла главная прелесть всего трюка с белой тростью.
     - ...помогите мне...
     Старк заплел себе ноги и повалился вперед. Выкрикнув что-то невнятное
своему товарищу, Чаттертон попытался схватить на руки раненого,  пока  тот
не рухнет на землю. Старк обхватил своей  правой  рукой  шею  охранника  и
выдернул из-за спины свою левую. В  ней  был  небольшой  сюрприз.  Сюрприз
заключался  в  ослепительно  сверкающей  складной  бритве.  Лезвие  мрачно
блеснуло в воздухе. Старк выдвинул его  вперед  и  точно  прорезал  правое
глазное яблоко Чаттертона с клюкающим звуком. Охранник  завопил  и  прижал
руки к лицу. Старк схватил Чаттертона за волосы, откинул  голову  назад  и
перерезал глотку от уха до уха. Кровь хлестнула из  мускулистой  шеи  алым
фонтаном. Все кончилось за четыре секунды.
     - Что? - спросил Эддингс тихим н удивительно глупым голосом. Он стоял
всего в двух футах от Старка и Чаттертона - Что?
     Одна из его дрожащих рук лежала на кобуре револьвера, но  мимолетного
взгляда  было  вполне  достаточно  для  Старка,   чтобы   убедиться,   что
полицейская свинья имеет сейчас такое же представление о своей пушке,  как
о населении Мозамбика. Его глаза были выпячены. Он не мог даже сообразить,
на что он смотрит или кто истекает кровью.
     "Нет это не так, - подумал Старк, - он думает, что я. Он стоит  здесь
и видел, как я перерезал глотку его партнеру, но  по-прежнему  верит,  что
это я, поскольку половина моего лица снесена, и вообще я  должен  истекать
кровью. потому что он с  этим  парнем  -  полицейские.  Они  же  герои  из
кинофильмов".
     - Ну-ка, - сказал Старк, - подержишь это для меня? - И  швырнул  тело
умирающего Чаттертона в его коллегу.
     Эддингс отшатнулся с визгливым воплем. Он пытался уклониться, но  уже
опоздал. Двухсотфунтовый мешок, ранее называвшийся Томом Чаттертоном, сбил
Эддингса с ног и тот ударился головой об  автомобиль.  Кровь  полилась  из
разбитого лба, заливая глаза. Он застонал и упал рядом с еще агонизирующим
Чаттертоном.
     Эддингс почувствовал приближение и наклон к себе ужасного  монстра  и
попытался защититься. Но удар пришелся лишь по крылу автомобиля.
     Старк нанес ему пушечный удар между ног, затем  нагнулся  и  полоснул
бритвой по гениталиям. Охранник завопил  от  ужасной  боли,  чувствуя  как
что-то горячее высыпается ему внутри брюк.  Тут  же  последовал  не  менее
жесткий удар по зубам, которые с треском высыпались на землю.
     Старк затем собирался нанести н  заключительный  смертельный  удар  в
этой бойне, перерезав Эддингсу глотку. Но тот как-то ухитрился еще поднять
руку, и бритва сперва снесла ему половину ладони. Эддингс упал на  колени,
открыв шею сзади.
     Теперь Старк, наконец, спокойно смог довершить начатое. Лезвие бритвы
глубоко и точно вонзилось в шею, голова Эддингса  все  более  наклонялась,
как при каком-то диком яростном жертвоприношении.
     - Наслаждайся прекрасным днем, ублюдок,  -  сказал  Старк  и  схватив
охранника за волосы полоснул, на  всякий  случай,  бритвой  и  спереди  по
глотке.

                                    4

     Старк открыл заднюю дверь патрульной машины и втащил туда сперва труп
Эддингса, а затем и Чаттертона, словно это были кули  с  зерном.  Оба  они
были увесистыми, особенно  Чаттертон,  в  котором  было  никак  не  меньше
двухсот тридцати пяти фунтов вместе со всей амуницией и револьвером  45-го
калибра, но Старк обращался с ними, как с мешками, набитыми соломой.
     Старк захлопнул дверь, затем с большим вниманием оглядел дом.
     Дом был тих. Единственными звуками  были  песни  сверчков  в  высокой
траве и мерное попискивание -  "уик!  уик!  уик!"  -  разбрызгивателей  на
травяной   лужайке.   К   ним   добавился   мерный   гул   приближающегося
грузовика-бензовоза "Оринко". Он шел на север, скорость шестьдесят миль  в
час. Старк вздрогнул и слегка пригнулся за  патрульной  машиной,  когда  в
первый раз заметил зажигающиеся огоньки тормозного сигнала  грузовика.  Но
затем лишь  усмехнулся,  увидев,  как  бензовоз  скрывается  за  следующим
холмом, снова ускоряя свой бег. Просто водитель, увидав патрульную машину,
на всякий случай сбавил газ и проверил, что у него  на  спидометре.  Самая
обычная вещь на свете. Старку нечего беспокоиться, этот  грузовик  скрылся
навсегда.
     На подъездной дорожке было много крови, но на ярко-черном асфальте ее
можно принять и за воду... если только не подойти поближе. Так что и здесь
все было о'кей. А даже если и не все, то надо об этом самому позаботиться.
     Старк сложил свою страшную бритву, взял ее в липкую руку и подошел  к
двери. Он не заметил ни несколько мертвых воробьев около ступеньки, ни тех
живых птиц, которые сидели на крыше дома  и  на  яблоне  у  гаража,  молча
наблюдая за ним.
     Через минуту или две  Лиз  Бомонт  спустилась  вниз,  еще  не  совсем
проснувшаяся, услыхав звонок в дверь.

                                    5

     Она не закричала. Крик должен был последовать,  но  ободранное  лицо,
глядевшее на нее, когда она открывала дверь,  загнало  этот  вопль  вглубь
нее, заморозило и запретило его, похоронило этот крик заживо. В отличие от
Тада, Лиз не помнила никаких кошмарных снов  о  Старке,  но  все  же  они,
видимо, хранились  где-то  в  глубинах  се  подсознания,  потому  что  это
обезображенное ухмыляющееся лицо показалось ей вдруг давно знакомым  из-за
своей ужасности.
     - Эй, леди, не хотите  ли  купить  уточку?,  -  спросил  Старк  из-за
перегородки. Он улыбнулся, показав почти все свои зубы. Большинство из них
сейчас уже были мертвыми.  Солнцезащитные  очки  превращали  его  глаза  в
большие черные впадины. По его щекам и подбородку что-то стекало и  капало
на фуфайку.
     Спохватившись, она попыталась захлопнуть дверь. Старк протянул руку в
перчатке из-за перегородки и отшвырнул  дверь  от  себя.  Лиз  устремилась
прочь, пытаясь закричать. Но она не могла этого  сделать.  Ее  горло  было
словно заперто на ключ.
     Старк вошел и закрыл дверь.
     Лиз видела, как он медленно приближается  к  ней.  Он  выглядел,  как
полуистлевшее чучело, каким-то  образом  и  кем-то  вдруг  возвращенное  к
жизни. Худшим из всего была ухмылка, потому что левая половина его верхней
губы уже не просто истлела,  а  просто  отсутствовала.  Она  могла  видеть
серо-черные зубы и дыры в деснах, где до недавнего времени торчали  другие
зубы.
     Его руки в перчатках радостно протянулись к ней.
     - Хэллоу, Бет, - проговорил  Старк  с  той  же  ужасной  ухмылкой.  -
Пожалуйста, извини меня за вторжение, но а был поблизости  и  подумал,  не
стоит ли сюда заглянуть. Я Джордж Старк, и я рад  с  тобой  познакомиться.
Более рад, думаю, чем ты даже себе представляешь.
     Один из его пальцев коснулся ее подбородка... погладил ее. Плоть  под
кожаной перчаткой казалось губчатой, непрочной. В этот момент Лиз подумала
о близнецах, спавших на верху, и ее паралич окончился. Она  повернулась  и
кинулась в кухню. Где-то краем своего смятенного сознания  она  сама  себя
вдруг увидела как бы со  стороны.  Лиз  в  этом  действии  выхватывала  из
намагниченных ножен один из разделочных ножей и втыкала его в эту страшную
карикатуру на лицо.
     Она услышала его возглас после своего, быстрый, как ветер.
     Его рука ухватила сзади блузку Лиз, дернула  ее  книзу  и  стащила  с
плеч.
     Дверь на кухню относилась к тем, которые сами по себе  открываются  и
закрываются. Для того, чтобы удерживать дверь открытой, в нее был вставлен
деревянный клин. Она споткнулась об него,  зная,  что  если  удержится  на
ногах,  у  нее  еще  будет  какой-то  шанс.  Но  она   заехала   по   нему
подскользнувшейся ногой, почувствовав мгновенную и  резкую  боль  в  носке
стопы. Клин вылетел на кухонный пол, который был так  натерт,  что  в  нем
отражалась вся комната, только в перевернутом виде. Она почувствовала, что
Старк пытается снова ухватить  ее.  Она  чуть-чуть  разбежалась,  а  затем
ударила по двери изо всех сил, захлопывая  ее.  Она  услышала  звук  удара
двери по чему-то  мягкому.  Он  закричал,  разъяренный  и  удивленный,  но
невредимый. Она кинулась к ножам...
     ... И Старк заграбастал ее за волосы и блузку сзади. Он повернул  Лиз
лицом к себе. Она услышала звук разрываемой материи и подумала вдруг: Если
он меня изнасилует, о, Иисус Христос, если он меня изнасилует, я  сойду  с
ума..."
     Она ударила по  этой  ужасной  маске  кулаками,  сперва  барабаня  по
стеклам на очках, а затем и сорвав одну их дужку с уха Старка. Кожа пониже
его левого глаза вдруг отлетела, показав страшное глазное яблоко,  похожее
на просмоленный кровавый шар.
     И он смеялся.
     Он схватил ее за руки и заставил отпустить их. Она  вырвала  одну  из
них, подняла ее и вцепилась  ему  в  лицо.  Ее  пальцы  оставили  глубокие
борозды, из которых хлынули кровь и гной. Она не  ощутила  почти  никакого
сопротивления тканей, это напоминало протыкание куска прогнившего мяса. И,
наконец, ей удалось издать какие-то звуки,  ей  хотелось  завопить,  чтобы
вылить наружу свой ужас и страх до того, как они полностью захлестнут  ее,
но все, что ей удалось, было несколько хриплых и жалких лающих звуков.
     Он схватил снова эту руку в воздухе, заставил ее опуститься, соединил
обе руки Лиз крестом за ее головой и прижал их своей. Она, хотя и была как
губка на ощупь, но действовала, как наручники. Другой  своей  рукой  Старк
обхватил Лиз за грудь. Ее тело содрогнулось от  этого  прикосновения.  Она
закрыла глаза и попыталась оттолкнуть его.
     - Ох, успокойся, - сказал он. Он теперь вовсе и не улыбался, но левая
сторона его рта, в любом случае застыла в вечной улыбке. - Успокойся, Бет.
Для своей же пользы. Ты меня выводишь из себя, когда  дерешься.  Я  думаю,
что у нас должны быть платонические отношения.
     - По крайней мере, сейчас.
     Он сжал ее грудь сильнее, и она почувствовала несокрушимую  силу  под
развалившейся оболочкой Старка, подобную  арматуре  из  стальных  прутьев,
залитой мягким пластиком.
     Как он может сохранять столько силы? Как он  может  оставаться  таким
сильным, когда у него вид умирающего?
     Но ответ был ясен. он не был человеком. Она не думала, что он  вообще
когда-либо жил на этом свете.
     - Или, может быть, ты действительно хочешь  этого?  Так  ли  это?  Ты
хочешь?  Ты  хочешь  прямо  сейчас?  -  Его  язык,  черно-красножелтый   с
поверхностью, усеянной трещинами, вывалился из страшного ухмыляющегося рта
и приблизился к ее лицу.
     Она тут же прекратила барахтаться.
     - Вот так лучше, - сказал Старк. - Я собираюсь слезть с тебя,  Бетти,
моя дорогая, моя сладкая. Когда я это сделаю, тебе снова захочется сделать
рывок на сто ярдов за пять секунд. Это вполне естественно,  мы  ведь  едва
знакомы и я боюсь, что сегодня я выгляжу не самым лучшим образом. Но перед
тем, как ты захочешь сделать какую-нибудь глупость, я хочу  тебе  сказать,
что те два копа снаружи уже мертвы. И мне бы хотелось, чтобы ты подумала о
своих двух бамбинос, спящих сейчас очень мирно наверху. Дети  ведь  должны
отдыхать? Особенно очень маленькие дети, очень беззащитные дети, как твои.
Ты понимаешь? Ты следишь за мной?
     Она покорно кивнула. Она теперь смогла ощутить  его  запах.  Это  был
ужасный, гнилостный аромат. Он же гниет, - подумала Лиз. - Гниет  прямо  у
меня на глазах".
     Ей стало ясно, почему Старк столь отчаянно хотел заставить Тада снова
сесть за роман.
     - Ты - вампир, - сказала она хриплым голосом. - Проклятый  вампир.  А
он посадил тебя на диету. Поэтому ты тут и  объявился.  Ты  терроризируешь
меня и угрожаешь моим детям. Ты - малодушный трус, Джордж Старк.
     Он слез с нее и поправил перчатки, сперва на левой, а затем на правой
руке. Это было весьма странным знаком готовности к работе.
     - Я не думаю, что это очень  справедливо,  Бет.  Что  бы  ты  думала,
окажись на моем месте. Что бы ты думала, окажись на острове без какой-либо
еды или питья? Ты  бы  стала  изображать  благородное  смирение  и  тяжело
вздыхать? Или ты бы стала  бороться?  Ты  действительно  проклинаешь  меня
только за то, что я просто хочу выжить?
     - Да! - и Лиз плюнула в него.
     - Разговариваешь, как настоящая партизанка... но ты  можешь  поменять
свое мнение. Видишь ли, цена этого партизанства может подняться куда выше,
чем ты это представляешь  себе  сейчас,  Бет.  Когда  сопротивление  столь
яростно и благородно, цена может подняться до невидимой высоты. Ты  можешь
вдруг обнаружить, что в тебе  проснулся  прямо-таки  энтузиазм  по  поводу
сотрудничества со мной, да еще с такой, о котором ты сама не подозревала.
     - Помечтай,... ублюдок!
     Правая сторона его рта вдруг  ощерилась,  и,  совместно  с  постоянно
приподнятым  фрагментом  левой  части  губы,  Старку   удалось,   наконец,
изобразить цельную улыбку, сопровождаемую глухим смешком. Его рука,  почти
как желе в этой тонкой перчатке, скользнула  по  ее  предплечью  с  нежной
заботой, один из пальцев ткнулся затем в ладонь  Лиз,  чтобы  обратить  ее
внимание на важное заявление: - Это не мечта, Бет - я тебя уверяю. Тад и я
собираемся сотрудничать при написании нового романа Старка... хотя  бы  на
время. Возьмем другой вариант. Тад может дать мне какое-то  ускорение.  Я,
как застрявший автомобиль, ты видишь. Только, вместо заливки воды в мотор,
мне нужно несколько  десятков  страниц  нового  романа.  Это  все.  Только
поэтому я и оказался здесь. Как только меня поставят на колеса,  я  хватаю
текст, жму на акселератор и - рууум! - уехал!
     - Ты безумец, - прошептала Лиз.
     - Да. Но таким был и Толстой.  Таким  был  и  Ричард  Никсон,  а  они
избрали этого жуткого пса президентом Соединенных Штатов Америки. -  Старк
повернул голову  и  взглянул  в  окно.  Лиз  ничего  не  услышала,  но  та
внезапность,  с  которой  он  стал  прислушиваться  к  чему-то,  полностью
концентрируясь, позволила и ей уловить какой-то  робкий,  п