7

     Через пару минут все они уже собрались за этой  уникальной  дверью  в
кабинете Тада. Витрина была повернута внутрь, разделяя вход в кабинет Тада
на две части за счет созданной ею перегородки, равной толщине  витрины.  В
маленьком кабинете не было окон; "если мне дадут окно с видом на озеро,  -
объяснил Тад однажды в разговоре с Лиз, - все  что  я  смогу  написать,  -
будет пара слов, а затем я буду глазеть не менее  той  же  пары  часов  на
лодки на озере - и все из-за этого треклятого окна".
     Настольная лампа с гибкой,  как  гусиная  шея,  подвеской  и  сильной
кварц-галогенной лампочкой отбрасывала яркий свет на стол. За  ним  стояли
строгое конторское кресло и складной стул, бок о бок. На столе лежали  два
разграфленных блокнота для записей, оба освещенные лампой. Поверх  каждого
из  них  лежали  отточенные   черные   карандаши   "Бэрол   блэк   бьюти".
Электрическая пишущая машинка IВМ, которой Тад обычно пользовался, на этот
раз была снята со стола и убрана в угол кабинета.
     Тад сам принес складной туристский стул из чулана в холле, и  кабинет
приобрел ту двойственность, которая удивила и неприятно поразила Лиз.  Это
была все та же  сцена  зеркального  отражения,  которую  ей  уже  пришлось
наблюдать в момент  приезда  Тада.  Перед  ней  стояли  два  стула  вместо
привычного одного, два маленьких рабочих места вместо одного,  и  все  это
находилось бок о бок. К тому же то, привычное место в  кресле,  занимаемое
при работе над рукописью Тадом
     (наилучшее)
     и столь привычное и ему, и ей, на этот раз оказалось занятым Старком,
а сам Тад разместился в складном стуле, словно для того, чтобы  еще  более
дезориентировать  Лиз.  Она  ощутила  нечто  похожее  на  приступ  морской
болезни.
     У каждого из них на коленях сидело по близнецу.
     - Сколько нам может быть  отпущено  времени,  пока  кто-то  не  решит
проверить это местечко? - спросил Алана Тад,  обращаясь  и  к  нему,  и  к
стоявшей в дверном проеме Лиз. - Будьте  честны  и  точны,  насколько  это
возможно. Вы должны поверить мне, когда я говорю, что это  -  единственный
наш шанс.
     - Тад, взгляни на него! -  громко  выкрикнула  Лиз.  -  Разве  ты  не
видишь, что происходит с ним? Он же не хочет просто написать книгу! Он  же
хочет украсть твою жизнь! Разве ты этого не понимаешь?
     - Тсс... - ответил Бомонт. - Я знаю, чего он хочет. И  думаю,  что  с
самого начала. Это единственный путь.  Я  знаю,  что  делаю.  Так  сколько
времени у нас, Алан?
     Шериф тщательно все взвесил. Он  предупредил  Шейлу,  что  собирается
здесь все осмотреть, еще в офисе, а потом позвонил и отсюда. Поэтому нужно
какое-то еще время до тех пор,  когда  она  начнет  беспокоиться.  События
могут ускориться, если появится НоррисРицжуик.
     - Может быть, до тех пор, пока моя жена не позвонит  мне  на  работу,
чтобы выяснить, где я. Может быть, и не очень скоро. Она уже давно замужем
за полицейским. Она привыкла долго ждать и не спать по ночам. - Ему самому
не понравились свои слова. Это не соответствовало сценарию, это было прямо
противоположно тому, что намечал шериф исполнить в этой пьесе.
     Глаза Тада принудили Алана сделать это Старк, казалось, и  не  слушал
их вовсе, он взял папье-маше, которым была прижата сверху какая-то  старая
рукопись в углу стола и играл с ним.
     - Я думаю, что не менее четырех часов. - А затем неохотно добавил:  -
Может, и вся ночь. Я оставил подежурить в своем кабинете Энди Клаттербука,
а Клат - далеко не самый догадливый парень. Если кто и может заставить его
встрепенуться,  так  это,  возможно,  тот  парень  Харрисон  -   один   из
охранников, от которых ты удрал, Тад - или еще один человек, мой  приятель
из полицейского управления в Оксфорде. Его зовут Генри Пейтон.
     Тад посмотрел на Старка. - Этого нам хватит?
     Глаза Старка, горевшие, как яркие камни на развалинах его лица,  были
далеки  и  безучастны.  Его  забинтованная  рука   продолжала   машинально
перекатывать папье-маше. Он положил в конце концов свою игрушку на место и
улыбнулся Таду. - А что ты думаешь? Ты же знаешь об  этом  ровно  столько,
сколько и я.
     Тад обдумал ситуацию. Мы оба понимаем, о  чем  идет  речь,  но  я  не
думаю, что кто-либо из нас сможет это выразить словами. Мы ведь собираемся
здесь заниматься не писаниной, на самом деле. Писанина - это лишь  ритуал.
Мы говорим о своего рода передаче эстафетной палочки. Обмене силами.  Или,
точнее, о сделке... жизнь Лиз и близнецов в обмен на... что? Что именно?
     Но он и это знал, конечно. Было бы  странно,  если  бы  он  не  знал,
затратив столько времени за последние дни на  все  размышления  именно  по
этому поводу. Старк хотел получить его глаз - нет, не хотел,  а  требовал.
Тот странный третий глаз, запрятанный в  мозг  Тада,  который  мог  видеть
только внутрь, а не наружу.
     Тад вдруг снова ощутил тот знакомый зуд -  и  сбросил  его.  Нечестно
заниматься подглядыванием, Джордж. Ты раздобыл огнемет,  а  у  меня  всего
лишь кучка мелких пташек. Так что не надо.
     - Я думаю, что, вероятно, хватит, - сказал Тад.  -  Мы  ведь  узнаем,
когда это произойдет?
     - Да.
     - Как качели, когда один конец доски идет  вверх...  то  другой  идет
вниз.
     - Тад, что ты скрываешь? Что ты скрываешь от меня?
     В кабинете на секунду воцарилась напряженная тишина, а  сама  комната
показалась слишком маленькой, чтобы вместить все те эмоции, которые в  ней
бушевали сейчас.
     - Я могу задать тебе тот же вопрос, - заявил, наконец, Тад.
     - Нет, - возразил Старк медленным голосом. - Все мои карты на  столе.
Скажи мне, Тад. - Его холодный, липкая рука схватила запястье Тада и сжала
его с неожиданной силой, словно наручники. - Что ты скрываешь?
     Тад заставил себя повернуться к Старку и взглянуть прямо ему в глаза.
То зудящее ощущение теперь разлилось  по  всему  его  телу,  но  оно  было
сконцентрировано в ране на руке.
     - Ты хочешь работать над книгой или нет? - спросил Бомонт.
     Впервые Лиз увидела выражение подчиненности на лице Старка  -  не  на
нем,  но  в  нем   произошла   перемена.   Вдруг   промелькнула   какая-то
неуверенность. И страх? Может быть. Может быть, и нет. Но даже если и нет,
то что-то очень близкое к нему, а страх обязательно тоже должен прийти.
     - Я не приехал сюда, чтобы кормиться кашкой, Тад.
     - Тогда ты выброси все свои подозрения, - Тад  заявил  это  уверенным
тоном. Лиз  услышала  прерывистый  вздох  и  только  потом  осознала,  что
вздохнула она.
     Старк мельком глянул на нее, а затем снова повернулся к  Таду.  -  Не
пытайся меня одурачить, Тад,  -  мягко  сказал  он.  -  Ты  же  не  хочешь
одурачить меня, дружище.
     Тад рассмеялся. Смех был холодным и отчаянным, но не без доли  юмора.
И это было самым худшим. Смех не  без  веселья,  и  Лиз  услышала  Джорджа
Старка в этом смехе, точно так же, как вдруг увидела Тада Бомонта в облике
Старка, когда тот играл с близнецами.
     - Почему бы и нет, Джордж? Я знаю, что я должен потерять. Оно тоже на
столе. А теперь ты хочешь продолжать болтовню или мы будем работать?
     Старк  оценивающе  посмотрел  на   Тада,   и   довольно   долго   его
безжизненные,  но  пристальные  глаза  ощупывали  лицо  Тада.  Наконец  он
ответил: - Ах, черт с ним. Давай начнем.
     Тад улыбнулся. - Почему бы и нет.
     - Ты и коп уйдите. - обратился Старк к Лиз. - Здесь  остаются  только
мальчики. Мы приступаем.
     - Я заберу детей, - сказала Лиз, а Старк рассмеялся.
     - Это просто забавно, Бет. У-гу. Дети - наша  страховка.  Как  защита
записи на дискете, ведь так, Тад?
     - Но... - начала было Лиз.
     - Все о'кей, - перебил ее Тад. - Все с ними будет в  порядке.  Джордж
присмотрит за ними, когда я отвлекусь работой. Они его любят. Ты разве  не
заметила?
     - Конечно, я заметила, - сказала Лиз тихим и  наполненным  ненавистью
голосом.
     - Только не забывайте, что они здесь с нами, -  сказал  Старк,  глядя
уже на Алана. - Держи это у себя в  башке,  шериф.  Не  занимайся  всякими
изобретениями. Если ты  попытаешься  здесь  что-нибудь  выкинуть,  то  это
приведет к большой беде. Ты меня понимаешь?
     - Понимаю, - ответил Пэнборн.
     - И закройте дверь, когда уйдете отсюда. - Старк повернулся к Таду. -
Пора.
     -  Правильно,  -  ответил  Бомонт  и  взялся  за  карандаш.  Он  тоже
повернулся на секунду к Лиз и Алану, и те  увидели,  что  на  них  смотрят
глаза Джорджа Старка с лица Тада Бомонта. - Идите. Выметайтесь.

                                    8

     Лиз остановилась на половине лестницы. Алан почти наткнулся  на  нее.
Она пристально к чему-то присматривалась через стеклянную стену гостиной.
     Весь мир вокруг дома был заполнен птицами. Лоджия была просто  забита
воробьями, уклон к озеру почернел от них, а небо над озером  было  покрыто
тучами птиц, летящих с запада к дому Бомонтов.
     - О, мой Бог, - только и произнесла Лиз.
     Алан схватил ее за руку.
     - Будь потише. Не дай ему услышать тебя.
     - Но что...
     Шериф повел ее вниз по лестнице, по-прежнему крепко  держа  за  руку.
Когда они оказались в кухне, Алан рассказал Лиз остальную часть переданной
ему сегодня утром информации от доктора  Притчарда.  Тот  разговор  сейчас
казался ему столь давним, словно тысячу лет назад.
     - Что же это означает? - прошептала Лиз. Ее бледное лицо стало серым.
- Алан, я так боюсь.
     Он взял ее за руки, будучи уверенным, что если он сам не менее сильно
испуган, этот жест все же должен успокаивающе  действовать  на  абсолютное
большинство женщин.
     - Я не знаю, - сказал шериф, - но уверен, что воробьи  здесь,  потому
что либо Тад, либо Старк призвали их. Я почти уверен, что это Тад.  Потому
что он должен был их видеть, когда приехал. Он их видел, но не упомянул об
этом.
     - Алан, он уже не прежний Тад.
     - Я знаю.
     - Часть его любит Старка. Часть его любит Старка... его темная часть.
     - Я знаю.
     Они подошли к  окну  холла  около  телефонного  столика  и  выглянули
наружу. Подъездная дорожка была усеяна воробьями,  и  все  деревья,  и  та
тропинка,  которая  окружала  сарай,  где  по-прежнему  лежал   револьвер.
"Фольксваген" Роули попросту исчез под живым ковром из воробьев.
     Но на "Торнадо" Джорджа Старка воробьев совсем не было видно. И  даже
на ближайшей к машине части дорожки их тоже не было. Словно кто-то  провел
круглую границу запретной зоны, которая защищала это  место  от  вторжения
птиц.
     Птица ударилась о стекло с мягким и глухим стуком. Лиз издала  легкий
крик. Другие воробьи неустанно прибывали и прибывали - огромная  их  волна
словно захлестнула холм - и их число все увеличивалось.
     - Даже если они пришли на помощь к Таду,  -  сказала  Лиз,  -  он  не
сможет их применить против Старка. Часть Тада безумна,  Алан.  Она  всегда
была безумной. Он... он любит ее.
     Алан ничего не сказал, но он это тоже понимал. Он это чувствовал.
     Все это подобно  кошмарному  сну,  -  сказала  Лиз.  -  Я  бы  желала
проснуться. Я бы желала проснуться и увидеть, что все идет, как и  прежде,
давно. Не так, как это было перед появлением Клоусона, а так, как это было
до Старка.
     Алан кивнул.
     Она взглянула на него. - Так что мы должны сейчас делать?
     - Мы будем заниматься тяжелым делом, - ответил Пэнборн.  -  Мы  будем
ждать.

                                    9

     Вечер, казалось, неотвратимо наступал, последние солнечные  лучи  еле
мерцали на небе, солнце скрылось за горами на западной  стороне  озера,  а
сами эти горы словно расступились, чтобы обеспечить проезд  президентскому
кортежу в избирательный округ НьюГемпшира.
     Оттуда прилетали последние отряды воробьев, спешивших  присоединиться
к огромной армии своих пернатых собратьев. Алан и Лиз могли  почувствовать
их огромное скопление на крыше дома, но все птицы молчали. Они тоже ждали.
     Когда Лиз и  Алан  двинулись  по  комнате,  их  головы  непроизвольно
повернулись  кверху,  словно  радары  в  поисках  какого-то  сигнала.  Они
прислушивались к шуму из кабинета, но за  его  экстравагантной  стеклянной
дверью не слышалось  ни  единого  шороха.  Лиз  даже  не  смогла  услышать
гугуканье близнецов, при помощи которого они общались друг с  другом.  Она
надеялась, что малыши спят, но ей никак не удавалось заглушить  внутренний
голос, который настаивал, что Старк уже убил их обоих, а заодно и Тада.
     Тихо.
     Бритвой, с которой он расставался.
     Она сказала себе, что если бы что-то в этом роде  произошло,  воробьи
бы уже знали об этом, они бы что-то сделали - и эта мысль помогла  ей,  но
ненадолго. Воробьи были слишком великим неизвестным,  окружившим  их  дом.
Бог знает, то они будут здесь делать... или когда.
     Сумерки  медленно  переходили  в  ночной  мрак,  когда  Алан   хрипло
произнес: - Они ведь поменяются местами,  если  это  продлится  достаточно
долго? Тад начнет слабеть, а Старк начнет регенерировать.
     Она была так потрясена, что почти выронила чашку кофе из рук.
     - Да. Думаю, что так.
     На озере прокричал лунь - единственный скорбный и резкий  звук.  Алан
подумал о тех наверху, двух комплектах близнецов,  один  из  которых  пока
отдыхает,  а  другой  занят  страшной  схваткой  в  слившемся  воедино  их
воображении.
     Снаружи птицы наблюдали и ожидали наступления ночной темноты.
     "Те качели уже начали раскачиваться, - подумал шериф.  -  Конец  Тада
поднимается, а конец Старка опускается. Там  наверху  за  дверью,  делящей
вход на две половинки, началась эта перемена".
     "Это почти все, - думала Лиз. - Так или иначе".
     И словно ее мысль должна была что-то вызвать к  действию,  Лиз  вдруг
услышала, как задул ветер - странный,  вихревой  ветер.  Только  почему-то
поверхность озера оставалась столь же тихой и  гладкой,  как  у  кухонного
блюда. Она выглянула за стеклянную стену гостиной.  "Алан",  -  попыталась
произнести Лиз, н голос не послушался ее. Но дело было и не в этом.
     Наверху раздался странный и непонятный свистящий звук,  словно  нота,
извлеченная из сломанной флейты. Старк вдруг закричал резко и  страшно:  -
Тад! Что ты делаешь? Что ты делаешь? - последовал  короткий  звук,  словно
выстрел игрушечного пистолета. Через мгновение Уэнди начала плакать.
     А снаружи в  кромешной  тьме,  воробьи,  миллионы  воробьев  замахали
крыльями, готовясь взлететь.



                        Глава 26. ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ

                                    1

     Когда Лиз закрыла дверь и оставила обоих мужчин наедине,  Тад  открыл
свой блокнот и глянул на мгновение на его разлинованную страницу. Затем он
взял один из отточенных карандашей.
     - Я собираюсь начать с торта, - сказал он Старку.
     - Да, - ответил Старк. Выражение страстного нетерпения заполнило  все
его лицо. - Это правильно.
     Тад опустил карандаш на  чистую  страницу.  Это  был  момент,  всегда
доставлявший наибольшее счастье - как раз перед первым  ударом.  Это  была
своего рода хирургия, в результате которой пациент почти всегда умирал, но
вы все равно прибегали к ней. Потому что это было тем единственным, что вы
могли сделать. Только это.
     "Только помни, - подумал Тад. - Помни, что ты делаешь".
     Но  часть  его  -  та  часть,  которая  действительно  хотела  писать
"Стального Мэшина" - запротестовала.
     Тад нагнулся вперед и начал заполнять словами чистое пространство  на
бумаге.

                               СТАЛЬНОЙ МЭШИН
                                Джордж Старк

                              Глава I. Свадьба
     Алексис Мэшин редко бывал эксцентричен, и для него  иметь  какие-либо
эксцентричные мысли в подобной ситуации было чем-то небывалым,  с  чем  он
никогда ранее не сталкивался. И все же его вдруг осенило: "Из  всех  людей
на земле - сколько их? - пять миллиардов - я могу стать единственным,  кто
будет стоять внутри свадебного торта со своим пистолетом-пулеметом  Хеклер
и Кох" в руках".
     Он еще никогда так не кричал от радости. Воздух словно взорвался,  но
он бы не смог удержаться. Оболочка этого "троянского" торта была бы вполне
реальной вещью, но внутри него можно было поместить тонкий слой  гипсового
изделия под названием "Нартекс" - типа  высокосортного  картона.  Если  он
раздвинет  этот  ящик,  то  статуэтки  жениха  и  невесты  наверху  торта,
наверное, опрокинутся. Оболочка торта наверняка потрескается и...

     Тад писал около сорока минут,  увеличивая  скорость  по  мере  своего
продвижения по бумаге, его  сознание  постепенно  заполнялось  образами  и
звуками  свадебного  вечера,  который   должен   был   завершиться   столь
сокрушительным, нокаутирующим ударом.
     Наконец он отложил карандаш. Он слишком затупил его.
     - Дай мне сигарету, - попросил Тад.
     У Старка поднялись брови.
     - Да, - повторил Тад.
     На столе лежала пачка "Пэлл Мэлл". Старк вытряхнул одну  сигарету,  и
Тад взял ее. Ощущение сигареты во рту показалось ему чуть  странным  после
стольких лет... слишком большая, что ли. Но все равно,  ощущение  хорошее.
Ощущение правильное.
     Старк  чиркнул  спичкой  и  дал  прикурить  Таду,   который   глубоко
затянулся. Дым заполнил легкие старым безжалостным, но необходимым  сейчас
образом. Он почувствовал, почти незамедлительно, какую-то слабость, но это
не меняло общего ощущения.
     "А теперь мне надо выпить, - подумал Тад. - И если все это закончится
тем, что я останусь жив, я сделаю это в первую очередь".
     - Я думал, что ты бросил курить, - заявил Старк.
     Тад кивнул. - Я тоже. Что я могу сказать, Джордж. Я  ошибался.  -  Он
еще раз затянулся и выпустил дым из ноздрей. Он повернул к Старку блокнот.
- Твоя очередь, - сказал Тад.
     Старк нагнулся над блокнотом и  прочел  последний  абзац,  написанный
Тадом; более этого читать не было никакой необходимости.  Они  оба  знали,
как должно идти повествование.

     "В глубине дома Джек Рэнгли и Тони Вестерман находились на  кухне,  а
Роллик должен  был  сейчас  подняться  наверх.  Все  твое  были  вооружены
пистолетами-пулеметами "Штайр", единственным приличным  полуавтоматическим
оружием,  изготавливаемым  в  Америке.  Даже  если  кто   из   охранников,
замаскированных под гостей, проявит прыть и догадливость, их тРоих  вполне
достаточно, чтобы посеять огневой шторм, более чем удовлетворяющий все  нх
потребности. Дайте мне только выбраться из торта, подумал Мэшин. Это  все,
что я прошу".
     Старк сам закурил "Пэлл Мэлл", взял  свой  карандаш  "Бэрол",  открыл
свой блокнот... и затем остановился. Он смотрел на Тада абсолютно честно и
открыто.
     - Я боюсь, старина, - сказал он.
     И Тад ощутил большой прилив симпатии к Старку - несмотря на все,  что
он знал. Боишься. Да, конечно, - подумал Бомонт.  -  Только  те,  кто  еще
ничего не понимают - малыши - не боятся. Годы пройдут, а слова  на  бумаге
не станут более темными... но и белые поля, уверен, не станут белее вокруг
слов. Боишься? Ты был бы безумнее, чем есть, если бы не боялся".
     - Я знаю, - ответил Тад. - И ты знаешь, что это - единственный способ
сделать требуемое.
     Старк  кивнул  и  наклонился  к  блокноту.  Еще  дважды  он  проверил
написанный Тадом текст в последнем абзаце... и затем начал писать.
     Слова сами собой формировались с ужасающей медлительностью в сознании
Тада.
     "Мэшин... никогда... не задумывался"...
     Долгая пауза, затем почти взрыв, на одном дыхании:

..."что это такое - иметь астму, но если бы кто-то спросил его после
всего произошедшего...

     Короткая остановка.

     ..."он бы вспомнил свое дело у Скоретти".

     Старк прочел, что он написал, затем недоверчиво взглянул на Тада.
     Тад кивнул.
     - Это звучит, Джордж. - Он пощупал угол  рта,  который  вдруг  начало
саднить, и ощутил, что там появилась свежая язва. Тад взглянул на Старка и
убедился, что эта язва пе