йшему
телефону. Она...
   ...замедлила шаг.
   Удивленное  выражение  появилось  на  ее  лице..,  и  потом  переросло  в
выражение ясной и страшной уверенности.
   Идти становилось труднее. Воздух становился плотным  и  пружинистым.  Она
чувствовала его нажим на щеках, на коже лба; она чувствовала, как  он  давит
ей на грудь.
   Рут опустила голову и продолжала идти, губы ее скривились в гримасу боли,
на шее выступили вены. Она выглядела как  женщина,  пытающаяся  идти  против
ураганного ветра, хотя листья деревьев, стоящих  на  одной  стороне  дороги,
висели без движения. Картина, которая пришла  ей  сейчас  в  голову,  и  та,
которая пришла в  голову  Гарденеру,  когда  он  пытался  добраться  до  дна
нагревателя воды у Андерсон, были абсолютно  одинаковыми  -  они  отличались
только степенью. Рут  показалось,  что  дорога  целиком  была  заблокирована
невидимым нейлоновым чулком,  достаточно  большим,  чтобы  вместить  в  себя
титана в  образе  женщины.  Я  слышала  о  чулках-невидимках,  подумала  она
истерично, но, действительно, это же смешно.
   Ее грудь стала болеть от давления. Внезапно ноги  ее  стали  скользить  в
пыли. Ее охватила паника. Она перешла ту грань, где ее способность двигаться
вперед могла противостоять  эластичному  сопротивлению  невидимого  барьера.
Теперь ее уже толкало назад.
   Она попыталась повернуться и отойти сама, прежде чем это  произойдет,  но
потеряла равновесие и была грубо отброшена обратно, откуда  она  пришла,  ее
ноги заскользили, глаза расширились от ужаса. Как будто она натолкнулась  на
огромный резиновый шар.
   В этот момент ее ноги полностью отделились от земли. Она упала на колени,
сильно ударившись и разорвав платье. Она поднялась  и  вернулась  к  машине,
тихо плача от боли.
   Она просидела за рулем около двадцати минут, ожидая, пока утихнет боль  в
коленях. Время от времени по  Дерри  Роуд  проезжали  в  обоих  направлениях
автомобили и грузовики, и один раз, пока она сидела, Эшли Рувол проехал мимо
не велосипеде. Он вез удочку. Он заметил ее и помахал ей рукой.
   - Пшивет, мишиш Маккошланд! - прошамкал он и улыбнулся.  Его  шепелявость
не удивила ее ничуть, подумала она тоскливо, понимая,  что  все  зубы  этого
парня выпали. Не некоторые. Все.
   И она почувствовала, как холод пронзил ее, когда Эшли прокричал: "Мы  вше
любим Ваш, Мишиш Маккошланд..."
   Прошло много времени, прежде чем она завела свой "Дарт",  развернулась  и
поехала обратно в жаркой тишине в Хэвен. Когда она проезжала по Мэн-стрит  к
своему дому, ей показалось, что огромное количество людей наблюдает за  ней,
и их глаза были наполнены знанием, скорее хитрым, нежели мудрым.
   Она взглянула в зеркало заднего вида и увидела башню с часами  на  другом
конце короткой Мэн-стрит.
   Стрелки приближались к трем  часам  пополудни.  Она  заехала  на  стоянку
напротив Фэннинов, осторожно переехала через бордюр и  заглушила  двигатель.
Она даже не потрудилась вытащить ключ. Она просто сидела за рулем, идиотский
красный огонек горел на приборной доске, и просто смотрела в зеркало,  в  то
время как ее мысли витали где-то далеко. Когда она пришла в  себя,  часы  на
ратуше прозвонили шесть. Она потеряла три  часа..,  и  еще  один  зуб.  Часы
нельзя уже было найти нигде, а зуб,  передний  резец,  лежал  на  подоле  ее
платья.

12

   Всю ночь с ней беседовали куклы, и ей  казалось,  что  не  все,  что  они
говорили ей, было полностью ложью.., это было ужаснее всего.  Она  сидела  в
зеленом, лихорадочном свете их излучения и слушала их безумные сказки.
   Они  сказали  ей,  что  она  была  права,  думая,  что  сходит   с   ума;
рентгеновский снимок ее мозга, как и любого другого в  Хэвене,  заставил  бы
невролога вопить о помощи. Ее мозг изменялся. Он... "превращался"
   Ее  мозг,  ее  зубы  -  ах,  простите,  скажем   так,   бывшие   зубы   -
"превращались". И ее глаза.., они изменяли свой цвет, правда? Да.  Их  яркий
карий цвет бледнел до светло-коричневого.., и тогда, в "Хэвен  Ланч",  разве
она не заметила, что пронзительно голубые глаза Бича Джернигана тоже  меняют
свой цвет? Становятся бледнее?
   Светлые глаза.., нет зубов... Господи, что же с нами происходит?
   Куклы посмотрели на нее стеклянным взглядом и улыбнулись.
   Не волнуйся, Рут, это всего-навсего вторжение из космоса, о  котором  уже
столько лет снимаются дешевые фильмы. Ты это понимаешь, ведь так?  Вторжение
Томминокеров. Если ты  хочешь  увидеть  пришельцев  из  космоса,  о  которых
рассказывают научно-фантастические фильмы, посмотри в глаза Бича Джернигана.
Или Венди. Или в свои.
   - Вы говорите о том, что меня съедают, - прошептала она в летней темноте,
когда ночь пятницы перешла в субботнее утро.
   Ну да, Рут! А как ты думаешь, чем было превращение? Куклы  захохотали,  и
сознание Рут вновь медленно покинуло ее.

13

   Когда она  проснулась  субботним  утром,  солнце  уже  встало,  небрежный
детский рисунок, изображающий башенные часы ратуши, был  на  доске  классной
комнаты, и на рабочем столе Ральфа лежали добрые две  дюжины  калькуляторов.
Они были в холщовой сумке, с которой она собирала пожертвования для Общества
борьбы с  раком.  На  некоторых  калькуляторах  были  наклейки.  БЕРРИНДЖЕР.
МАККРИДИ. НЕ ВЫНОСИТЬ ИЗ ОФИСА  УПРАВЛЕНИЯ.  НАЛОГОВЫЙ  ОТДЕЛ.  Значит,  она
совсем  не  спала.  Вместо  этого  она  опять   впала   в   один   из   этих
сомнамбулических периодов,  и,  похоже  на  то,  украла  из  всех  служебных
помещений города калькуляторы.
   Зачем?
   Тебе не надо знать зачем, Рут, - прошептали куклы,  и  она  понимала  все
лучше и лучше с каждым днем, лучше и лучше с каждой минутой, что именно  так
страшно напугало маленькую Эдвину Турлоу. Твое дело только послать сигнал..,
и умереть.
   Насколько эта мысль принадлежит мне?  И  насколько  она  принадлежит  им,
управляющим мной?
   Неважно, Рут. Это должно в любом случае произойти,  так  сделай  же  так,
чтобы это произошло скорее. Перестань размышлять. Позволь этому произойти..,
потому, что часть тебя хочет, чтобы это произошло, не правда ли Да.  Большая
часть ее.
   Она хотела быть частью того, что должно было произойти. Картонные  трубки
должны были направить силу в башенные  часы  мощным  потоком  разрушительной
силы, и башня взлетит, как ракета; ударная волна  пройдет  по  улицам  этого
мерзкого Хэвена, разрушая его, а разрушения она и хотела; это  желание  было
частью ее превращения.

14

   Вечером Буч Дуган позвонил ей, чтобы сообщить последние  новости  в  деле
Дэвида  Брауна.  Выяснилось  много  необычного.  Брат   мальчика,   Хиллман,
находился в госпитале в состоянии, близком к каталепсии.  Дед  мальчика  был
ненамного  лучше.  Он  начал  твердить  всем,  что  Дэвид  Браун  не  просто
потерялся, а натуральным образом  исчез.  Иными  словами,  волшебство  стало
реальностью. И, сказал Буч, он всем рассказывал, кто  слушал,  что  половина
народа в Хэвене сходит с ума, а другая половина уже сошла.
   - Он отправился в Бангор и рассказал обо всем одному парню по имени Брайт
из "Ньюз", - рассказывал Монстр. - Им нужно было человеческое и  интересное,
а взамен они получили сумасшедший бред. Старик становится  просто  квазаром,
Рут.
   - Лучше посоветуй ему не вмешиваться, - сказала Рут. - Они  впустят  его,
но никогда не выпустят.
   - Что? - вскричал Монстр. Его голос вдруг стал исчезать.  -  Черт  подери
эту связь. Рут.
   - Я говорю, что завтра могут быть новости. Я еще  надеюсь.  -  Она  сжала
виски и посмотрела на кукол, лежащих в ряду на столе  Ральфа  и  соединенных
проводами, как бомба террористов. - Завтра ожидай сигнала.
   - Что? - голос Монстра  почти  пропал  в  нарастающем  шуме  ухудшающейся
связи.
   - Пока, Буч. Старый ты чертяка. Слушай завтра. Я думаю, ты услышишь это и
в Дерри. Ровно в три.
   - Рут, я не слышу.., перезвоню.., скоро...
   Она повесила бесполезный телефон, взглянула на своих кукол,  прислушалась
к нарастающим голосам и стала ждать, когда придет время.

15

   Воскресенье было как картинка из книжки - летний день в штате Мэн: ясное,
светлое, теплое. Без четверти час Рут Маккосланд, одетая в симпатичное синее
летнее платье, в последний раз вышла из дома. Она заперла  входную  дверь  и
приподнялась на цыпочки, чтобы повесить  ключ  на  маленький  крючок.  Ральф
всегда говорил, что  любой  мало-мальски  грамотный  взломщик  первым  делом
заглянет за дверь в поисках ключа, но Рут продолжала вешать туда ключ, и дом
так никто не  ограбил.  Она  предполагала,  по  сути,  что  это  был  вопрос
доверия.., и Хэвен никогда не обманывал ее.  Она  положила  кукол  в  старый
рюкзак Ральфа. Его она стащила по ступенькам вниз.
   Мимо проходил, насвистывая, Бобби Тримейн.
   - Вам помочь с этим, миссис Маккосланд?
   - Нет, спасибо, Бобби.
   - Хорошо, - улыбнулся он  ей.  Его  улыбка  была  слегка  беззубой  -  не
полностью, а  слегка,  как  изгородь  вокруг  часто  посещаемого  дома,  без
нескольких кольев. - Мы все любим вас.
   - Да, - сказала она, втаскивая рюкзак на  переднее  сиденье.  Боль  иглой
пронзила ее голову. - О, как я хорошо знаю это...
   (что ты думаешь Рут куда ты идешь)
   (на дворе трава на траве дрова)
   (скажи нам Рут скажи нам что куклы тебе велели сделать)
   (Карл у Клары украл кораллы)
   (давай Рут скажи нам то ли это чего мы хотим или ты оттягиваешь это)
   (не хочешь ли ты познакомиться с Карлом и Кларой, Кларой и Карлом)
   (это то, чего мы хотим, правда? Никаких изменений, правда?)
   Она взглянула  на  Бобби  и  улыбнулась.  Улыбка  Бобби  Тримейна  слегка
заколебалась.
   (любите меня? да.., но вы все еще боитесь меня, и вы правы)
   - Иди, Бобби, - мягко сказала она, и Бобби ушел. Он оглянулся через плечо
один раз, его юное лицо выражало недоверие и беспокойство.
   Рут поехала к ратуше.
   Церковь была по-воскресному тихой и пыльной. Ее  шаги  отдавались  гулким
эхом. Рюкзак был слишком тяжел, чтобы его  нести,  и  она  волочила  его  по
натертому полу за собой. Он издавал звук,  похожий  на  шуршание  змеи.  Она
перетащила  его  через  три  ряда  ступеней,  крепко  ухватившись  за  шнур,
стягивающий его отверстие. Голова ее снова стала болеть пульсирующей  болью.
Она прикусила губу, и два зуба с легкостью гнилушек скривились  на  сторону,
она выплюнула их. В горле пересохло. Пыльный солнечный свет падал из высоких
окон третьего этажа.
   Она втащила свою ношу в короткий раскаленный от жары коридор. Здесь  было
всего лишь две комнаты - по одной на каждой стороне.  В  них  хранились  все
городские записи. Если ратуша была мозгом Хэвена, то  здесь,  в  неподвижной
чердачной духоте, была его бумажная память, концентрирующая даже те времена,
когда Хэвен собственно был Илионом, Монтгомери, Кудерзвиллом, Монтвиллом.
   Голоса продолжали шептать и гудеть вокруг нее.
   Сейчас  она  стояла  перед  последним  окном,  глядя  вниз,  на  короткую
Мэн-стрит. Около пятнадцати машин стояло перед магазином Кудера, который  по
воскресеньям был открыт с полудня до шести вечера -  там  царило  оживление.
Люди  заходили  в  "Хэвен  Ланч"  на  чашку  кофе.  Взад  вперед   проезжали
автомобили.
   Это выглядит так обычно.., так чертовски обычно!
   Она ощутила легкое сомнение.., но тут Музи Ричардсон  взглянула  вверх  и
помахала рукой, как будто бы она могла видеть ее, смотрящую в  грязное  окно
третьего этажа.
   И Музи была не одна, многие из них смотрели на нее.
   Она попятилась назад, повернулась  и  взяла  шест  для  окон,  стоящий  в
дальнем углу, где заканчивался коридор. Она зацепила  крюком  шеста  кольцо,
торчащее в середине потолка, и стащила вниз складную лестницу. Сделано.  Она
отложила шест в сторону и задрала голову, всматриваясь в глубину башни.  Она
слышала механическое жужжание и поскрипывание  часового  механизма  на  фоне
легкого посапывания спящих летучих мышей.  Их  было  много  наверху.  Городу
следовало бы вычистить их оттуда  уже  давно,  но  окуривание  было  слишком
вонючим.., и дорогим. Когда механизм часов снова остановится,  следовало  бы
очистить башню от мышей, прежде чем запустить его  вновь.  Определенно,  это
должно произойти скоро. Что же касается  членов  городского  управления,  то
они, как и любой другой служащий, полагали, что, если часы звонят двенадцать
раз в полночь и три раза днем, а все остальное время  идут,  то  причин  для
беспокойства нет.
   Рут обмотала шнур рюкзака трижды вокруг руки и стала медленно подниматься
по вертикальной лестнице, таща рюкзак за собой между ног. Он  подпрыгивал  и
опускался рывками, как будто в нем было что-то живое.  Шнур  врезался  ей  в
запястье намного сильнее, чем она предполагала, и вскоре  ее  рука  онемела,
приобретя багровый оттенок. Она задыхалась, с трудом хватая  воздух,  и  это
причиняло ей боль где-то внутри.
   Наконец, тень полностью поглотила ее.  Она  шагнула  с  лестницы  на  пол
чердака ратуши и обеими руками втащила рюкзак. Рут слабо осознавала, что  ее
десны и уши начали слегка кровоточить, и ощущала во рту  кислый,  медноватый
привкус крови.
   Вокруг нее стоял отвратительный запах  склепа,  запах  испарений  старого
кирпича в сухой,  темной,  неподвижной  летней  жаре.  Слева  от  нее  слабо
угадывался огромный круг - обратная сторона циферблата часов,  смотрящих  на
Мэн-стрит. В более процветающем городе не было бы сомнений, что  все  четыре
стороны должны иметь циферблат, но башня ратуши Хэвена  имела  только  один.
Его  диаметр  насчитывал  двенадцать  футов.  За  ним,  еще   более   смутно
различимые,  были  колеса  и  шестерни,  которые  медленно  вращались.   Она
разглядела откуда появится молот и ударит в колокол.  Выбоина  на  нем  была
глубокой и старой. Часы работали очень громко.
   Двигаясь поспешно и порывисто - она была теперь сама  как  часы,  которые
были заведены, и, уж конечно, ее-то башня была полна  летучих  мышей,  разве
нет? - Рут размотала шнур со своей руки, почти вытягивая  его  из  глубокой,
спиралевидной вмятины на запястье, и открыла рюкзак. Она принялась доставать
кукол одну за другой, двигаясь с максимальной быстротой. Она  уложила  их  в
круг, ногами наружу, так чтобы их ступни соприкасались друг с другом. То  же
она проделала и с руками. В темноте они выглядели так, как будто  устраивали
спиритический сеанс.
   Она прикрепила М-16 внутри вмятины на большом колоколе. Когда пробьет час
и молот ударит...
   ...Бум.
   А теперь я буду сидеть здесь, - подумала она. -  Сидеть  здесь  и  ждать,
пока ударит молот.
   Монотонная усталость вдруг накатилась на нее. Рут потеряла сознание.

16

   Она приходила в себя медленно. Вначале ей показалось,  что  она  лежит  в
своей постели дома, уткнувшись лицом в подушку. Она была в  постели,  и  все
это было всего-навсего кошмарным сном.  Однако  ее  подушка  не  была  такой
колючей и жаркой, а одеяло не имело привычки шевелиться и дышать.
   Она протянула руки и почувствовала  горячее  тельце,  покрытое  кожей,  с
костями и плотью. Летучая мышь расположилась чуть выше ее  правой  груди,  у
нее под мышкой.., она вдруг поняла, что позвала ее.., что  каким-то  образом
она позвала их всех. Она чувствовала  шершавый  мозг  грызуна,  его  темные,
инстинктивные и неразумные мысли. Они  были  только  о  крови,  насекомых  и
блуждали в слепой темноте.
   - О, Боже, нет!  -  она  закричала..,  морщинистые,  чужеродные  движения
мыслей существа сводили с ума.
   Она непроизвольно  сжала  руки,  и  бумажные  кости  в  крыльях  существа
хрустнули в ее пальцах. Мышь запищала, и  она  ощутила  острую  боль,  иглой
вонзившуюся в ее щеку, когда та укусила ее.
   Теперь они уже все визжали, все, она поняла, что их на ней дюжины,  может
быть сотни. На другом ее плече, на ногах, в волосах Она увидела,  что  подол
ее платья извивался и дрожал.
   - О, нет! - снова пронзительно завопила она в  пыльную  полутьму  часовой
башни. Все мыши летали вокруг нее. Они визжали. Тихий  звук,  издаваемый  их
крыльями, нарастал,  превращаясь  в  гром,  как  нарастающий  шепот  голосов
Хэвена. - О, нет! О, нет! О, нет!
   Мышь, запутавшаяся в ее волосах, визжала.
   Другая налетела на ее лицо, обдавая дыханием, зловонным, как курятник.
   Мир кружился и вращался вокруг нее. Каким-то образом ей удалось подняться
на ноги. Она попыталась прикрыть руками голову, мыши вились  повсюду  вокруг
нее черным облаком, и теперь уже не было  разницы  между  мягким,  порхающим
грохотом их крыльев и голосами
   (мы все любим тебя. Рут!)
   голосами
   (мы ненавидим тебя. Рут, не вмешивайся, не смей вмешиваться)
   голосами Хэвена.
   Она забыла о том, где она. Она забыла о люке, открывшем свою пасть  прямо
у ее ног, и, когда она качнулась по направлению к нему,  она  услышала,  как
бьют часы - но звук  был  приглушенный,  неестественный,  потому  что  молот
ударил по ее детонатору и...
   ...и ничего не произошло.
   Она обернулась, мыши кружились вокруг нее, сейчас ее недоумевающие  глаза
заливала кровь, но сквозь красную  пелену  она  увидела,  как  молот  ударил
снова, и еще один раз, и мир все еще оставался целым.
   Неисправный, - подумала Рут Маккосланд. - Он был неисправный.
   И рухнула в люк.
   Мыши слетели с ее тела, платье сорвалось с нее, с ноги слетела туфля. Она
ударилась о лестницу, наполовину повернулась и упала на  левый  бок,  сломав
при ударе ребра. Она попыталась перевернуться, и  каким-то  образом  ей  это
удалось. Большинство мышей нашли дорогу обратно через  люк  в  гостеприимную
темноту  часовой  башни,  но  штук  пять  или  около  того  еще   кружились,
удивленные, под потолком коридора третьего этажа.  Звук  их  голосов,  таких
чужих и насекомолюбивых, таких жужжащих и подогретых  отсутствием  рассудка.
Эти голоса она слышала в своей голове, начиная примерно с 4 июля.  Город  не
просто сходил с ума. Это было бы плохо, но то, что происходило, было хуже..,
о Боже, намного, намного хуже.
   И все было напрасно. Воспламенитель от М-16 Горбуна Джернигана оказался в
конце концов просто неисправным. Она  потеряла  сознание  и  вновь  очнулась
через несколько минут, когда мышь, примостившись  на  переносице,  слизывала
кровавые слезы с ее щек.
   - Нет, ты, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! - вскричала она и разорвала ее  пополам,  у  нее
началась агония. Мышь издала звук толстой, разрывающейся бумаги. Ее  мышиные
кишки потекли на ее испачканное в паутине, повернутое кверху лицо. Она  даже
не смогла разжать губ, чтобы взмолиться  -  Господи,  позволь  мне  умереть,
пожалуйста, не позволяй мне быть такими, как они, не дай мне  "превратиться"
- иначе внутренности умирающего существа попали бы ей в рот.  И  тогда  М-16
Горбуна сработал  от  удара  с  абсолютно  недраматичным  хлопающим  звуком.
Зеленый свет сначала показался в проеме люка, затем  заполнил  весь  мир.  В
какой-то момент Рут смогла четко увидеть кости мышей, просвечивающие, как на
рентгеновском снимке.
   Потом зеленый свет сменился чернотой.
   Было 3.05 пополудни.

17

   Люди лежали по  всему  Хэвену.  Кто-то  спустился  в  подвал  со  смутным
чувством, что сейчас самое время достать припасы, кто-то - просто с  мыслью,
что там прохладнее. Бич Джерниган лежал за кассой в  "Хэвен  Ланч",  заложив
руки за голову. Он думал о вещи в кузове своего грузовика, о вещи,  накрытой
брезентом.
   В 3.05 основание башни ратуши  взорвалось,  усеяв  всю  округу  кирпичной
пылью. Мощный взрывной порыв воздуха пронесся по всей окрестности - он выбил
почти все окна в Хэвене и добрую их половину в Трое и Альбионе. Зеленый свет
хлынул в образовавшиеся проломы в кирпиче, и башня ратуши начала подниматься
- сюрреалистическая ракета с часами.  Она  поднималась  на  столбе  зеленого
холодного огня - действительно холодного. Куклы еще потребуются, также как и
рука Рут Маккосланд.., да и весь город, ежели на то пошло.
   Башня поднималась на этом зеленом  факеле,  ее  стены  стали  приобретать
выпуклую форму - сейчас еще сохранялась иллюзия: кирпичная ракета, улет