ничном коридоре разрушали иллюзию.
   Вначале казалось, что основы невропатологии здорово пошатнулись:  темная,
неопределенная тень в области серого вещества мозга Хилли наводила на мысль,
что необычная сонливость мальчика может быть вызвана опухолью. Но, когда два
дня спустя Хилли  снова  отправили  на  рентгенограмму  (на  эти  снимки  не
обращали внимания, объяснил оператор рентгеновской установки Иву, потому что
никто не ожидал обнаружить опухоль в голове  у  десятилетнего  ребенка,  тем
более, что не было никаких первоначальных симптомов в подтверждение этого не
было),  тень  исчезла.  Невропатолог  начал  спорить  с  оператором,  и   по
оправдывающемуся голосу оператора Ив заключил, что дело плохо.  Невропатолог
сказал, чтобы были сделаны новые снимки, но он полагал, что они тоже  ничего
не дадут.
   В первый раз, сказал он, пленка, должно быть, была с дефектом.
   - Я подозревал, что все окажется не так гладко, - сказал он Иву.
   - Это почему?
   Невропатолог, здоровый мужчина с жесткой рыжей бородой, улыбнулся.
   - Потому что эта тень была слишком  большой.  Если  говорить  откровенно,
ребенок с опухолью такой величины должен  был  бы  болеть  в  течении  очень
долгого времени.., если бы он вообще был жив.
   - Понятно. Значит вы так и не знаете, что же случилось с Хилли.
   - Мы работаем сейчас над двумя-тремя идеями, -  сказал  невропатолог,  но
его улыбка стала менее широкой, и он отвел взгляд в сторону, а на  следующий
день детский психолог появился вновь. Психологом была очень толстая  женщина
с очень темными волосами. Она спросила, где родители Хилли.
   - Пытаются отыскать своего второго сына. - Ив  ожидал,  что  такой  ответ
собьет ее с ног. Но нет.
   - Вызовите их и скажите, что  мне  нужна  их  помощь,  чтобы  привести  в
порядок их первого сына.
   Они приехали, но напрасно. Они изменились за  это  время,  они  выглядели
необычно. Психолог также почувствовала это,  и  после  первой  своей  обоймы
вопросов она начала удаляться от них. Ив буквально почувствовал, как она это
делала. Иву самому пришлось здорово постараться, чтобы не встать и не  выйти
из комнаты. Ему не хотелось, чтобы странные взгляды останавливались на  нем;
выражения их лиц, казалось, говорили о том, что он избран для какой-то цели.
Женщина в вышитой блузке и потертых джинсах когда-то была его дочерью, она и
выглядела как его дочь, но теперь она уже не была  ею.  Большая  часть  Мэри
была мертва, а то, что осталось уже умирало.
   Детский психолог больше не приглашала их.
   Потом она еще дважды приходила обследовать Хилли. Последний раз это  было
субботним вечером накануне того, как хэвенская мэрия взлетела на воздух.
   - Чем они кормят его? - внезапно спросила она. Ив сидел у  окна,  горячее
солнце разморило его, и он понемногу засыпал. Вопрос  этой  толстой  женщины
заставлял его внезапно проснуться.
   - Что?
   - Чем они кормят его?
   - Ну, обычной больничной едой, - ответил он.
   - Сомневаюсь.
   - Не стоит, - сказал он. - Я здесь достаточно часто обедал,  чтобы  точно
узнать это. Почему вы спросили?
   - Потому что у него выпало десять зубов, - кратко ответила она.

7

   Ив сжал кулак, несмотря на тупую артритную боль, и с силой ударил себя по
колену.
   Что же ты собираешься делать, старина? Дэвид исчез, и было бы лучше, если
бы ты сумел убедить себя, что он мертв, не так ли?
   Да. Это сделало бы жизнь проще. Горше, но проще. Но он не мог поверить  в
это. Какой-то частью своего мозга он был уверен, что это была только  смелая
вера в лучшее, но почему-то Ив так не считал - в свое  время  Ив  много  раз
совершал подобную ошибку, но в данном случае не похоже, что  это  были  лишь
благие пожелания.
   Это было сильное, пульсирующее предчувствие в его сознании:
   Дэвид жив. Он потерялся, ему угрожает смерть, о, это весьма вероятно,  но
его еще можно спасти. Если. Если ты думаешь решиться на что-нибудь.  И  если
ты сумеешь решиться на правильный  поступок.  У  тебя  мало  шансов,  старый
пердун, оставляющий темные пятна на своих штанах,  когда  не  может  вовремя
попасть в сортир. Мало шансов.
   Поздно вечером в понедельник он очнулся  от  неглубокого  сна,  дрожа,  в
больничной палате Хилли - медсестры часто делали ему  поблажки  и  разрешали
оставаться в палате после окончания приемного времени. Ему приснился  жуткий
кошмар. Ему снилось, что он находится в каком-то темном, каменистом месте  -
остроконечные горные вершины врезались в черное небо, усеянное  звездами,  и
ветер, пронизывающий как игла, выл в узких скалистых расщелинах. Внизу,  при
свете звезд, он  мог  различить  огромную,  плоскую  долину.  Она  выглядела
безводной, холодной и безжизненной. Огромные извилистые  трещины  пересекали
ее, передавая ей вид плохо замощенной дороги. А откуда-то раздавался  тонкий
голосок Дэвида:
   "Дедушка, помоги, мне больно дышать! Дедушка, помоги, мне больно  дышать!
Помоги! Я боюсь! Я не хотел делать этот фокус, но  Хилли  заставил  меня,  а
сейчас я не найду дороги домой!"
   Он сидел в холодном поту и смотрел на Хилли. Пот бежал по  его  лицу  как
слезы.
   Он встал, подошел к Хилли и нагнулся над ним.
   - Хилли, - сказал он, и это было уже не в первый раз. -  Где  твой  брат?
Где Дэвид?
   Но только в этот раз глаза Хилли  открылись.  Его  водянистый,  невидящий
взгляд заставил Иверетта похолодеть - это был взгляд слепой сивиллы.
   - Альтаир-4, - спокойно и совершенно отчетливо произнес Хилли. - Дэвид на
Альтаире-4, он там же, где  Томминокер,  Томминокер,  Томминокер  стукнул  в
дверь.
   Его глаза закрылись, и он снова погрузился в глубокий сон. Ив  стоял  над
ним, лицо его было голубовато-розового оттенка. Некоторое время  спустя  его
бросило в дрожь.

8

   Он был городом в изгнании.
   Если Рут Маккосланд была сердцем и совестью Хэвена, то Ив Хиллман в  свои
73 года (и он был далеко не старым маразматиком, как он  опасался  последнее
время) был его памятью. Ему многое пришлось повидать за свою долгую жизнь, и
еще больше ему пришлось выслушать; он всегда был хорошим слушателем. Покинув
больницу в понедельник вечером, он сделал крюк, чтобы зайти в "Дерри  Мистер
Пейпервэк", где он за девять долларов  купил  Атлас  штата  Мэн  -  собрание
подробных карт, которые аккуратными  квадратами  охватывали  площадь  штата,
каждый квадрат по 600 квадратных  миль.  Пролистав  его,  на  карте  ј23  Ив
обнаружил городок Хэвен. В книжном магазине он купил циркуль и уже дома,  не
задумываясь,  зачем  он  делает  это,  начертил  круг  вокруг  городка.  Он,
разумеется, поместил иглу циркуля  в  Хэвен  Вилледже,  фактически  на  краю
города.
   Дэвид на Алотаире-4, он там же, где  Томминокер,  Томминокер,  Томминокер
стукнул в дверь.
   Ив  сидел,  сощурившись  на  карту  и  начерченную  на  ней   окружность,
раздумывая, имеют ли слова Хилли какое-нибудь значение.
   Нужно было взять красный карандаш, старина. Нужно очертить Хэвен красным.
На этой карте.., на каждой карте.
   Он нагнулся ниже. Дальние предметы он видел все еще настолько хорошо, что
мог бы отличить горошину от кукурузного зернышка, если бы вы положили их  на
ограду в сорока ярдах от него, но на близком расстоянии он уже ни  черта  не
видел, а свои очки он оставил у Брайена и Мэри - и  теперь  он  считал,  что
если он зайдет к ним забрать их, то у него  появятся  заботы  поважнее,  чем
чтение мелкого шрифта. Пока было бы  лучше  -  безопасней  -  обходится  без
очков.
   Почти уткнувшись носом в  страницу,  он  разглядывал  места,  по  которым
прошла нарисованная циркулем окружность. Она пересекала Дерри  Роуд  немного
северней Престонского Ручья и немного восточное от леса, который  он  и  его
друзья в детстве называли Большим Индейским Лесом. На карте он был обозначен
как Горящий лес. Ив слышал пару раз и это название.
   Ив уменьшил раствор циркуля в четыре раза и начертил  вторую  окружность.
Он заметил, что дом Брайена и Мэри находится  как  раз  внутри  этой  второй
окружности. На запад от нее лежал небольшой отрезок Ниста  Роуд,  идущий  от
Дерри Роуд к тупику возле каменоломни, находящемуся на опушке того же самого
леса, зови его Большим Индейским или Горящим, это в сущности один и  тот  же
лес.
   Ниста Роуд. Ниста Роуд... Что-то было  связано  с  Ниста  Роуд,  но  что?
Нечто, случившееся задолго до его рождения, но о чем  еще  будут  вспоминать
долгие годы спустя. Ив закрыл глаза, и  казалось,  что  он  уснул,  одинокий
практически лысый старик, в аккуратной рубашке армейского образца  и  брюках
цвета хаки с тщательно разглаженными стрелками.
   И неожиданно он вспомнил и удивился, почему это сразу не  пришло  ему  на
ум. Семья Кларендонов. Конечно же это они. Они  жили  на  пересечении  Ниста
Роуд и Старой Дерри Роуд,  Пол  и  Фэй  Кларендон.  Фэй,  которая  увлеклась
сладкоголосым бродячим проповедником и которая спустя девять  месяцев  после
того, как проповедник покинул город, родила мальчика с  темными  волосами  и
ясными небесно-голубыми глазами. Пол Кларендон, который  долго  рассматривал
ребенка, лежащего в колыбели, а потом взял свою стальную бритву...
   Кое-кто из жителей потом качал головой и обвинял во всем  проповедника  -
его звали Кольсон. По крайней мере, он так говорил.
   Кое-кто качал головой и обвинял Пола Кларендона;  они  говорили,  что  он
всегда был сумасшедшим, и Фэй не должна была выходить за него замуж.
   Кое-кто, разумеется, обвинял Фэй. Ив вспомнил, как один пожилой мужчина в
парикмахерской - это было годы спустя, но у города типа Хэвена долгая память
- назвал ее "просто легкомысленная шлюха, от которой не  жди  ничего,  кроме
беды".
   А кое-кто - шепотом, неуверенно обвинял лес.
   И внезапно глаза Ива открылись.
   Да. Они обвиняли лес. Его мать называла таких людей темными и суеверными,
но его отец, попыхивая трубкой, медленно качал головой и говорил, что в этих
старых байках содержится обычно зерно  истины  и  что  лучше  не  испытывать
судьбу. Именно поэтому, говорил он, он всегда крестится, когда черная  кошка
перебегает ему дорогу.
   - Пф-ф! - фыркала мать Ива; Иву  тогда  было  что-то  около  девяти  лет,
вспоминал он сейчас.
   - И я догадываюсь, из-за чего твоя мама всегда бросает щепотку соли через
плечо, когда она опрокидывает солонку, - мягко произнес отец Ива,  обращаясь
к нему.
   - Пф-ф! - снова сказала она и удалилась внутрь дома, оставив своего  мужа
сидеть на крыльце и курить трубку.  Ив  сидел  рядом  с  ним  и  внимательно
вслушивался  в  его  россказни.  Ив  всегда  был  хорошим  слушателем..,  за
исключением одного переломного момента,  когда  кому-то  было  очень  нужно,
чтобы Ив выслушал его. Безвозвратно  утерянный  момент,  когда  слезы  Хилли
заставили его в замешательстве отступить.
   Теперь же Ив слушал. Он слушал, что говорила  ему  его  память..,  память
города.

9

   Большой Индейский лес назывался так, потому что именно здесь умер Большой
Атлантик. Это бледнолицые назвали  его  Большим  Атлантиком  -  его  имя  на
тикмакском наречии было Бабаджбока, что означало  "Высокие  воды".  "Большой
Атлантик" было пренебрежительным переводом его  имени.  Племя  первоначально
занимало  территорию,  которая  сейчас  составляла  большую   часть   округа
Пенобскот; большие поселения индейцев располагались в Олдтауне, Скоухегане и
в Больших лесах, которые начинались в  Лудлоу  -  именно  в  Лудлоу  индейцы
хоронили умерших от гриппа, который свирепствовал в 80-х годах,  после  чего
они перебрались южнее. Тогда и во время дальнейшего упадка племени их вождем
был Бабаджбока. Он умер в 1885 году и на смертном  ложе  объявил,  что  лес,
куда он привел свой умирающий народ, проклят. Это стало  известно  благодаря
двум европейцам, которые присутствовали при его смерти - один был этнографом
из Бостонского  Колледжа,  а  другой  -  из  Смитеоновского  института  -  и
забредших  на  эту  территорию  в  поисках  индейских   изделий,   поскольку
северо-восточные племена быстро вырождались и вскоре должны были  исчезнуть.
Было однако не понятно: сам ли Большой Атлантик наложил  проклятие,  или  он
просто заметил уже существующее положение.
   В любом случае, единственным памятником ему был Большой Индейский  Лес  -
даже место его могилы было  неизвестно.  Название  этого  огромного  лесного
участка все еще оставалось самым употребительным в Хэвене и в других городах
округи, но Ив понимал, почему картографы составлявшие атлас  штата  Мэн,  не
захотели помещать слово "Индейский"  на  его  страницах.  Люди  стали  очень
чувствительны к подобным намекам.
   В старых байках обычно содержится зерно истины, как сказал его отец.
   Ив, который также крестился, когда черная кошка перебегала ему дорогу (и,
по правде говоря, даже тогда, когда какая-нибудь только собиралась проделать
это, просто для  надежности),  считал,  что  его  отец  прав,  и  это  зерно
действительно в них есть. А Большой Индейский лес, было ли на него  наложено
это проклятие или нет, никогда никому не приносил большой удачи.
   Не повезло Бабаджбоке, не повезло Кларендонам. Также никогда особенно  не
везло охотникам, которые забредали туда попытать счастья, вспоминал Ив.
   За эти годы там произошло два.., нет, три.., минутку.
   Глаза Ива расширились, и он про  себя  присвистнул,  мысленно  перелистав
свою воображаемую картотеку с надписью "Несчастные случаи на охоте,  Хэвен",
Он с ходу мог припомнить дюжину происшествий, большинство  из  которых  было
связано с неудачными выстрелами, случившихся в  Большом  Индейском  Лесу,  и
дюжину охотников, которых вытаскивали из леса ругающихся, истекающих кровью,
находящихся в  бессознательном  состоянии  или  просто  мертвыми.  Некоторые
застрелились, используя заряженные  ружья  в  качестве  шестов,  перебираясь
через поваленные деревья, или же роняя эти ружья, или еще из-за какой-нибудь
дурацкой мелочи. Кого-то сочли самоубийцей. Но  Ив  вспомнил  сейчас  и  два
случая преднамеренного убийства произошедших во время охотничьего  сезона  -
оба совершенные в драке, один раз из-за карточной ссоры  в  чьем-то  лагере,
другой раз из-за спора  между  двумя  приятелями,  чья  пуля  уложила  оленя
рекордных размеров.
   Также охотники просто терялись. Господи, сколько  их  было!  Чуть  ли  не
каждый год поисковые партии отправлялись разыскивать какого-нибудь придурка,
из Нью-Джерси, Массачусетса  или  Нью-Йорка,  а  бывало,  что  такие  партии
собирались по два-три раза в год. Никто из потерявшихся не был найден.
   Большинство из них были горожане, которые, начнем с того,  непонятно  что
забыли в лесу, но так было не всегда. Опытные охотники говорили, что компасы
ведут себя скверно, а то и вовсе не работают  в  Проклятом  Лесу.  Отец  Ива
говорил, что, вероятно, в лесу должна находится прорва железной руды, и  это
она выводит из строя компасы. Разница между горожанами и лесными  ветеранами
заключалась в том, что горожане выучились обращаться только  с  компасом,  а
затем уже целиком положились на него.  Потому,  когда  он  начинал  врать  и
показывал север вместо востока и восток вместо  запада,  или  когда  стрелка
начиналась крутиться будто при игре в "Бутылочку", то они  чувствовали  себя
как человек, застрявший в сортире с  расстройством  желудка  и  без  единого
клочка бумаги. Тогда люди поумнее просто с ругательством запихивали компас в
карман и пытались с помощью полдюжины других существующих способов  отыскать
дорогу. Если не  оставалось  ничего  другого,  нужно  было  искать  просеку,
которая вывела бы вас из леса. Рано или поздно вы бы вышли на дорогу  или  к
столбам высоковольтной линии передачи.
   Однако Ив знал нескольких людей, которые всю свою жизнь жили и  охотились
в Мэне, и которых все-таки пришлось выводить из  леса  с  помощью  поисковых
партий, если вследствие глупой случайности они не  смогли  выбраться  оттуда
сами. Делберт Маккриди, которого Ив знал с детства, был одним  из  них.  Дел
ушел в Большой Индейский Лес со своим дробовиком в четверг 10-го ноября 1947
года. После того, как прошло двое суток, а он все еще  не  появился,  миссис
Маккриди вызвала Альфа Тремэна,  который  был  тогда  констеблем.  Поисковая
партия из 20 человек отправилась в лес в том месте  у  каменоломни  Даймонд,
где начиналась Ниста Роуд, а к концу недели партия разрослась до двух сотен.
   Все собирались уже считать Дела - чьей дочерью,  разумеется,  была  Хейзл
Маккриди - пропавшим, когда тот, спотыкаясь, выбрел  из  леса  вдоль  берега
Престонской протоки. Он был бледным, потрясенным и весил на двадцать  фунтов
легче, чем до своего похода в лес.
   Ив навестил его в больнице.
   - Как это могло случиться, Дел? Ночь была ясная.  Звезды.  Ты  же  можешь
ориентироваться по звездам?
   - Ну, - Дел выглядел здорово пристыженным - По крайней мере раньше мог.
   - Опять же, мох. Ведь ты рассказал мне, как  отыскиваешь  север  по  мху,
растущему на деревьях. Мы были мальчишками тогда.
   - Ну, - повторил Дел. И все. Ив дал ему время и затем снова поднажал.
   - Что же случилось?
   В течении долгого времени  Дел  молчал.  Затем  еле  слышным  голосом  он
сказал:
   - Меня закрутили.
   Ив не стал прерывать наступившую паузу, хотя далось ему это нелегко.
   - Сначала все было  в  порядке,  -  наконец  Дел  заговорил  вновь.  -  Я
проохотился все утро, но  ничего  сверхъестественного  не  замечал.  Днем  я
пообедал и выпил бутылочку пива, которое готовит моя мамаша. После этого мне
захотелось спать, и я прилег на часок. Снились мне какие-то забавные сны,  я
их не могу припомнить, но я знаю, что-то  необычное  в  них  было.  А,  вот,
посмотри! Это случилось, пока я спал.
   Дел Маккриди приподнял верхнюю губу, и Ив  увидел  дыру  в  верхнем  ряду
зубов.
   - Потерял зуб?
   - Да... Он лежал у меня на  коленях,  когда  я  проснулся.  Должно  быть,
выпал, пока я спал, но у мена никогда не было проблем с  зубами,  не  считая
того случая, когда у меня не мог прорезаться зуб мудрости, что чуть не свело
меня в могилу. Ну, а к тому времени уже начало темнеть...
   - Темнеть!
   - Я понимаю, как это звучит, не беспокойся, - резко ответил Дел - но  это
была резкость сильно смущенного человека. - Я просто проспал  весь  день,  а
когда я поднялся, Ив...
   Его глаза на какую-то жалкую секунду встретились с глазами  Ива  и  затем
вновь повернулись в сторону, как будто  он  не  мог  вынести  взгляд  своего
старого приятеля больше, чем одну секунду.
   - Похоже,  что  кто-то  стащил  у  меня  мозги.  Эльфы,  может  быть.  Ив
засмеялся, но без особого веселья.
   - Я начал блуждать, думая, что я следую по направлению к Полярной звезде,
и когда я к девяти часам или около того не вышел на Хэммер Кат Роуд,  я  как
бы протер глаза и увидел, что это совсем не Полярная звезда, а  какая-то  из
планет - Марс или Сатурн, не знаю. Я лег спать, и  после  этого  и  до  того
момента, когда я вышел из леса неделей  позже,  я  ничего  не  помню,  кроме
каких-то кусков и обрывков.
   - Ну, - Ив остановился. Это  было  совершенно  не  похоже  на  Дела,  чей
рассудок был столь же уравновешен, как и  плотницкий  уровень.  -  Ну,  Дел,
может быть ты запаниковал.
   Глаза Дела вновь встретились с глазами Ива, но на этот раз  в  них  кроме
смущения была и толика настоящего юмора.
   - Человек не может паниковать в течении всей недели, - сухо сказал он.  -
Это несколько утомительно.
   - Значит, ты просто...
   - Да. Я просто, - согласился Дел - не знаю, правда, что именно. Я  помню,
что когда я проснулся, мои ноги и зад онемели и продолжали спать. И я помню,
что мне снилось какое-то гудение - типа того, которое можно  услышать  возле
высоковольтных линий в тихий день, - и это все. Я забыл все  свои  индейские
штучки и бродил по лесу, как человек, никогда до  этого  не  видевший  леса.
Когда я наткнулся на Престонскую протоку, я все  же  сообразил  пойти  вдоль
нее, и я проснулся окончательно только здесь, и мне кажется,  что  теперь  я
стал посмешищем для все