мет,
в чем шутка.
   - Если Ты, Пэм, еще раз назовешь меня Гу, - шептал он, вывинчивая  пробки
в церковном подвале, так как его идея могла потребовать большого напряжения,
- я заткну дыру в писсуаре  в  доме  священника  и  хорошенько  промою  тебе
мозги.., если их раньше не смоет в унитаз.
   Он захихикал и снова занялся пробками. Преподобный  Лестер  Гуринджер  за
все свою жизнь не подумал, и уж тем более не произнес ничего более  грубого,
но сейчас он лишь почувствовал  себя  более  свободным  и  оживленным.  Ведь
Лестер, собственно говоря, готовился посоветовать тому  из  Хэвена,  кто  не
оценит новый колокольный перезвон, откушать пирожок с хером жареным внутри.
   Но все в городе считали, что это нововведение не лишено великолепия.  Так
оно, в сущности, и было. И сегодня преподобный Гуринджер  почувствовал,  как
сжалось от гордости его сердце, когда он слегка коснулся нового  выключателя
в ризнице и звук колоколов поплыл над Хэвеном, и все услышали мелодии разных
гимнов. Теперь колокольный звон можно было  задавать  заранее,  и  Гуринджер
выбрал те гимны, которые особенно подходили к Оплакиванию. Туда вошли старые
методистские и баптистские гимны, например:
   "Христос - наш лучший друг" и "Это мир моего Отца".
   Преподобный Гуринджер стоял никем незамеченный, потирал руки и  наблюдал,
как люди стали стягиваться  к  церкви  группами,  и  по  двое,  и  по  трое,
привлекаемые колоколами, только колоколами и их звоном.
   - Черт побери! - воскликнул преподобный Гуринджер. Никогда в жизни он  не
чувствовал себя лучше, поэтому он решил отправить Рут Маккосланд в последний
путь  подобающим  образом.  Он  намеревался  поставить   смесь   из   разных
панегириков.
   В конце концов, все так любили ее.

4

   Колокола.
   Дэйв Рутледж, старейший городской житель, повернулся к  ним  и  улыбнулся
беззубым ртом - даже если бы колокола звучали нестройно,  он  все  равно  бы
улыбался, потому что он мог слышать их. В начале июля Дэйв полностью  оглох,
нижние  конечности  его  стали   холодными,   а   циркуляция   крови   почти
прекратилась. В конце концов ему было уже девяносто, и поэтому он был  похож
на старого пса. Но в этом месяце его слух и кровообращение волшебным образом
исправились. Люди говорили ему, что он выглядит на  десять  лет  младше,  но
ведь он еще, слава богу, и чувствовал себя младше  лет  на  двадцать.  После
этого любому колокольный звон покажется самой мелодичной музыкой на свете.
   Дэйв поднялся и поплелся к церкви.

5

   Колокольный звон.
   В  январе  помощник,  которого  конгрессмен  Бреннан  отправил  в  Хэвен,
находился в Дипломатическом Корпусе. Там  он  и  познакомился  с  прекрасной
молодой женщиной по имени Аннабель.  Этим  летом  она  посетила  Мэн,  чтобы
побыть с ним, и этим утром за компанию приехала в Хэвен. Он  обещал,  что  у
них будет целый вечер в баре "Бухта", прежде  чем  они  вернутся  в  Огасту.
Поначалу эта идея ей не понравилась, потому что  ее  слегка  подташнивало  в
ресторане и она даже не смогла закончить завтрак. И все  из-за  низкорослого
повара, выглядевшего как постаревшая и потолстевшая копия  Чарльза  Мэнсона.
Когда казалось, что на него никто не обращает  внимания,  он  иногда  слегка
улыбался очень странной улыбкой - и уже  одного  этого  хватало,  чтобы  все
вообразили, что он солит яйца мышьяком. Но  мелодичный  перезвон  колоколов,
который  она  не  слыхала  со  времени  детства  в  Небраске,  очаровал   ее
воображение.
   - Бог мой, Марта, как может позволить себе  городишко,  который  является
лишь точкой на карте, такие великолепные колокола?
   - Быть может, умер какой-нибудь богатый летний турист и оставил их в  дар
городу, - неопределенно высказался Марти.  Его  не  интересовал  колокольный
звон. С самого приезда сюда у него болела голова,  и  боль  становилась  все
сильнее. Хотя один из гимнов увлек-таки его. "Пойдем, пойдем в церковь". "Мы
можем уехать отсюда и направиться в бар "Гавань", где  моя  башка  придет  в
норму, - раздумывал он, - какой поганый все-таки городишко".
   Они вместе пошли по улице, ее одежда была черной (но, как она лукаво  ему
сообщила по пути, белье было из белого шелка.., насколько незначительно  это
было), его - темно-серой. Жители Хэвена, одетые во  все  самое  лучшее,  шли
вместе с ними. Марти  отметил  удивительно  большое  количество  голубоватых
полицейских мундиров.
   - Смотри, Марти! Часы!
   Аннабель показывала  на  башню  ратуши.  Она  была  сделана  из  твердого
красного кирпича, но на секунду покачнулась и поплыла перед  глазами  Марти.
Быть может, что-то не в порядке с глазами. Он проходил проверку  три  месяца
назад, и парень сказал, что его здоровья  достаточно  и  летчику,  но  может
быть, он ошибся. Половина служащих в Америке употребляют кокаин. Он читал об
этом в "Тайме".., и почему его мозг бредит таким странным образом? Это  были
колокола. Казалось, что за счет эха они приумножаются в голове. Десять, сто,
тысяча, миллион, и все играют "Когда мы все поклонимся в ноги Иисусу".
   - Так что же часы? - спросил он прерывисто.
   - Стрелки совсем смешные, - сказала она. - Они похожи на.., нарисованные.
6

   Звон колоколов.
   Эдди Стамфел из казарм Дерри и Энди Ридерут из Арно  переходили  улицу  -
они оба знали и любили Рут.
   - Красиво, тебе не кажется? - с сомнением спросил Эдди.
   - Может быть, - сказал Энди. - Но я как раз думал, что  цветущие  поля  и
прекрасные созвучия уходят от нас из-за нашей  тупоголовости,  а  эти  звуки
напоминают мне испорченный телефон.  По-моему,  сегодня  в  городе  случится
какая-то неприятность. Может быть, это и глупо, но я это чувствую.
   - Эта неприятность уже произошла с моей головой, - поморщился Эдди. - Она
болит, как последняя дрянь.
   - Ну, подними голову и пойдем, - сказал Энди. - Хоть Рут была  и  хорошей
женщиной, но она умерла. И, между нами говоря, мне безразлично, как она жила
свою жизнь, лишь бы выбраться отсюда.
   Они вместе вошли в Методистскую церковь, но не один из них не взглянул на
преподобного  Лестера   Гуринджера,   который   стоял   около   выключателя,
контролирующего этот дивный колокольный перезвон, улыбался, потирал  руки  и
принимал комплименты от всех и каждого.

7

   Звон колоколов.
   Бобби Андерсон вышла из голубого грузовика "Шевроле",  хлопнула  дверцей,
и,  прежде  чем  медленно  пойти  по  тротуару  к  церкви,  расправила  свою
темно-голубую одежду на бедрах и  посмотрелась  в  зеркало  бокового  обзора
грузовика. Она шла с опущенной  головой  и  поникшими  плечами.  Как  сейчас
необходим был ей отдых, чтобы продолжить жизнь, и Гард, чтобы хоть чуть-чуть
рассеять ее наваждение.
   (Да, это наваждение, не стоит обманывать себя).
   Но Гард оказался негодным тормозом. Он  не  присутствовал  на  похоронах,
потому  что  отсыпался  сейчас  после  грандиозной  пьянки,   положив   свое
истощенное лицо, обрамленное седыми волосами, на руки и распространяя вокруг
себя тяжелый запах перегара. Да, верно, Андерсон устала, но ее еще  тяготило
то, что она почувствовала утром - неявное  ощущение  большого  горя.  Частью
из-за Рут, частью из-за Дэвида Брауна, да и вообще из-за города.  Но  больше
всего,  как  ей  показалось,  она  виновата  в  этом   сама.   "Превращение"
продолжалось - для любого горожанина, за исключением Гарда - и это радовало,
но она оплакивала свое собственное "я", которое блекло, как утренняя  дымка.
Она знала, что "Бизоньи солдаты" - ее последняя книга.., и, в чем  был  весь
смех, ей сейчас казалось, что Томминокеры написали  большую  ее  часть,  вот
так.

8

   Колокола, колокола, колокола.
   И Хэвен ответил им. Это было I Актом шарады под названием "Погребение Рут
Маккосланд или Как мы любим эту женщину". Для того, чтобы прийти туда, Нэнси
Восс пришлось закрыть почту. Правительство бы это не одобрило, но  когда  не
знаешь, то и душа не болит. Они узнают все в избытке чуть позже, думала она.
Вскоре они получат из Хэвена большое экспресс-послание. Они и все  остальные
правительства на этом грязном вертящемся шарике.
   Франке  Спрюс,  владелец  самой  крупной  в  Хэвене  маслобойки,  ответил
колоколам. Джон  Мэмфи,  чей  отец  столкнулся  с  Рут  за  пост  городского
констебля, ответил им. Эшли Равалл, с чьей помощью она ушла из города за два
дня до смерти, ответил им вместе со своими родителями.  Эшли  плакал.  Здесь
были и Док Ворвик и Джад Таркингтон; Эдли Маккин пришел с Хейзл Маккреди  на
руках;  колоколам  ответили  и  Ньют  Берринджер  и  Дик  Эллисон,   которые
поддерживали предшественника Рут, Джона  Хартли,  медленно  шагавшего  между
ними. Джон был очень слаб и выглядел почти  прозрачным.  У  его  жены  Мэгги
вообще не хватило сил дойти сюда.
   Они пришли, отвечая на призыв колоколов - Тремэйны и Зарлоу, Эпплидейты и
Гольдманы, Диплисси и Арчинбурги. Жители старого доброго  Мэна,  сказали  бы
вы, выходцы из французов, ирландцев, шотландцев и канадцев. Сейчас они  были
разные, но как только все они вступили в церковь, их сознания  стали  единым
мозгом, замечающим чужаков, замечающим малейшую фальшивую ноту  в  мыслях..,
они пришли вместе, они слушали, и колокола отзывались в их крови.

8

   У Ива Хиллмана, сидящего за рулем "Чероки", широко  открылись  глаза  при
звуках далекого колокольного наигрыша.
   - Что, черт возьми...
   - Церковные колокола, что же еще? - сказал Буч Дуган. - Звучит красиво. Я
полагаю, что они готовы начать погребение.
   Они хоронят Рут на городском кладбище.., какого  черта  я  должен  сидеть
сейчас с сумасшедшим стариком за городской чертой?
   Уверенности его как не бывало, но было уже поздно что-либо менять.
   - В наше время колокола методистской церкви никогда  так  не  звонили,  -
сказал Ив. - Что-то в них изменилось.
   - Ну так что?
   - Ну так ничего. Или ну так все. Поехали, полицейский Дуган. Он  повернул
ключ, и двигатель "Чероки" заработал.
   - Я еще раз спрашиваю, - настойчиво сказал Дуган. - Что мы ищем?
   - Я и сам толком не знаю. - "Чероки"  проехал  мимо  обозначения  города.
Теперь они выехали из Альвиона и въехали в Хэвен. Ива  посетило  болезненное
предчувствие, что, несмотря на все меры предосторожности, ему этот город уже
не покинуть. - Узнаем, когда увидим.
   Дуган не ответил, лишь собственная жизнь была дорога ему, и  он  еще  раз
удивился тому, как  смог  ввязаться  в  это  -  должно  быть,  он  такой  же
сумасшедший, как старик за рулем и как остальные. Он  усиленно  стал  тереть
рукой лоб прямо над бровями. Там зарождалась боль.

10

   Всхлипывания, красные глаза и приглушенные рыдания сопровождали  действия
преподобного Гуринджера, чья лысая  голова  мягко  отражала  широкий  спектр
цветов от солнца,  пробивавшегося  сквозь  витражи.  Он  начал  погребальную
церемонию, которая состояла из гимна,  молитвы,  еще  одного  гимна,  чтения
любимого отрывка Рут из Библии  и  еще  одного  гимна.  Чуть  ниже  его  был
полукруг из больших гирлянд летних цветов. Они  распространяли  вокруг  себя
сладко-душистый аромат, ветерок разносил его из  открытых  верхних  окон  по
всему помещению.
   - Мы пришли сюда, чтобы вспомнить Рут Маккосланд и отметить ее кончину, -
начал Гуринджер.
   Сидящие горожане сжимали носовые платки в кулаках, и их глаза - влажные в
большинстве своем - наблюдали за Гуринджером с почтительным  вниманием.  Они
выглядели здоровыми, эти горожане -  цвет  лица  у  них  был  хороший,  кожа
незапятнанная. Но любой, кто до этого бывал в Хэвене, мог бы  заметить,  что
община как бы распалась на две части. Чужаки не смотрелись здоровыми. Их вид
был жалок. У них были ошеломленные глаза. Дважды за  время  панегирика  люди
торопились выйти из церкви и забежать куда-нибудь за угол -  их  тошнило.  У
других же, которых тошнота донимала не так сильно  -  в  животах  непрерывно
урчало, что было недостаточно серьезно, чтобы уйти, но все равно  достаточно
неприятно.
   Несколько чужаков лишились своих зубов еще до захода солнца.
   У нескольких началась головная боль, которая прекращалась сразу по выезде
из города - пострадавшие считали это действием аспирина.
   А у нескольких  во  время  гуринджеровского  восхваления  Рут  Маккосланд
возникли замечательные идеи. В некоторых случаях  идеи  приходили  настолько
внезапно и казались настолько глобальными и фундаментальными, что авторы  их
чувствовали помутнение в  голове.  Таким  людям  стоило  больших  усилий  не
вскочить немедленно с церковной скамьи и не выбежать  на  улицу,  выкрикивая
"Эврика" во всю мощь легких.
   Жители Хэвена замечали такие случаи, и это  их  немало  забавляло.  Вдруг
чье-нибудь равнодушно-апатичное лицо, которое мгновенно  напоминало  пудинг,
резко преображалось. Глаза расширялись,  рот  приоткрывался  -  безошибочные
признаки того, что человека посетила Великая Идея.
   Эдди Стэмфелл из казарм Дерри,  к  примеру,  задумал  новую  национальную
систему связи для полицейских, благодаря которой ни один полицейский в  мире
не почувствует себя одиноким. И он представил, как все тайное  станет  явным
благодаря новой системе и все эти назойливые штатские со своими полицейскими
отрядами с радиосвязью почувствуют себя кусками  дерьма.  Новые  варианты  и
модификации стали приходить к нему в голову так быстро, что он не успевал их
осмыслить, если бы идеи были водой, он бы давно  утонул.  За  это  я  должен
стать знаменитым, лихорадочно думал Эдди. Преподобный Гуринджер  был  забыт,
Энди Райдерт,  его  друг,  был  забыт,  его  неприязнь  к  этому  полоумному
городишке была забыта, Рут тоже была забыта.  Идея  захватила  его  мозг.  Я
стану знаменитым, я революционизирую работу  полиции  в  Америке..,  а  быть
может и во всем мире. Черт побери! Черт побери!
   Горожане, которые прекрасно знали, что великая идея  Эдди  покажется  ему
глупой в полдень и будет бесславно забыта в три, слушали, улыбались и ждали.
Ждали окончания всего этого, чтобы вернуться к собственным занятиям.
   Тогда они смогут вернуться к "превращению".

11

   Они катились вниз по грязной дороге  -  Дорога  ј5  Альвиона,  которая  в
городской  черте  Хэвена  стала  Огненной  Дорогой  ј16.   Дважды   от   нее
ответвлялись грунтовые дороги, пропадающие в зарослях, и  каждый  раз  Дуган
внутренне готовился к еще одной поездке-костоломке. Но Хиллмана не привлекла
ни одна из них. Он доехал до девятого шоссе и только тогда свернул  направо.
Ив разогнал "Чероки" до пятидесяти и начал углубляться в Хэвен.
   Дуган испугался. Он так и не понял почему. Старик сошел  с  ума,  это  уж
точно: его идея о том, что Хэвен превратился в змеиное гнездо  являла  собой
пример паранойи в чистом виде.  Все  так,  Монстр  почувствовал  неуклонное,
пульсирующее возрастание нервного напряжения снаружи.  Это  отозвалось  лишь
смутными, едва заметными откликами в его нервных волокнах.
   - Ты все время трешь лоб, - сказал Хиллман.
   - У меня голова болит.
   - Станет еще хуже, если только ветер не усилится, так мне кажется.
   Еще один шаг по направлению к абсолютному маразму. Какого черта он  здесь
делает? И почему он чувствует себя так погано?
   - У меня такое состояние, как будто бы кто-то подсунул мне пару  таблеток
снотворного.
   - Ого.
   Дуган взглянул на него.
   - Но ты-то себя так не чувствуешь? Ты ведь совершенно невозмутим.
   - Я, конечно, немного испуган. Но у меня нет ни нервного  напряжения,  ни
головной боли.
   - А почему твоя  голова  должна  болеть?  -  сердито  спросил  Дуган.  Их
разговор как будто бы был взят из "Алисы в Стране Чудес". - Головная боль не
заразная.
   - Если вы с шестью приятелями красите что-нибудь в закрытой комнате, то к
концу работы у всех заболит голова, не так ли?
   - Да уж, пожалуй. Но это не...
   - Нет, это не так. Нам еще повезло с погодой. Так и есть,  по-моему,  эта
штука порядком чадит, и ты это чувствуешь. Это по тебе заметно.
   Хиллман сделал паузу, и выдал еще одну вещицу из "Алисы в Стране Чудес.
   - Есть ли стоящие идеи, полицейский?
   - То есть?
   Хиллман удовлетворенно кивнул:
   - Хорошо. Если появятся - дай знать. У меня  в  сумке  для  тебя  кое-что
есть.
   - Это  маразм,  -  сказал  Дуган  срывающимся  голосом.  -  То  есть  это
абсолютное сумасшествие. Разворачивай эту штуку, Хиллман. Я хочу обратно.
   Ив немедленно сосредоточился на единственной фразе в мозгу, так  остро  и
точно как только мог. За последние три дня в Хэвене он  понял,  что  Брайен,
Мэри, Хилли и Дэвид могут лишь пассивно читать чужие мысли. Он  почувствовал
это, хотя до конца осознать и не смог. К слову, он понял, что они  не  могли
попасть в его мозги до тех пор, пока он сам это им  не  разрешал.  Он  начал
думать, не  связано  ли  это  с  куском  металла  в  его  черепе,  сувениром
Германской мины. С ужасающей ясностью ему представилось картофельное пюре  и
серо-черная штука, вращающаяся на снегу. Он тогда еще подумал: "Вот это  для
меня. Кажется я труп". Дальше был провал в памяти, вплоть до  того,  как  он
очнулся во французском  Госпитале.  Он  вспомнил,  как  болела  его  голова,
вспомнил сиделку, которая целовала его, чьи груди пахли анисом,  и  то,  как
она говорила, коверкая слова, как для маленького  ребенка.  "Ge  taime,  mon
amour. La guerre est fini. Ge t'aime. Ge t'aime les Etats-Unis".
   "La guerre est fini, - думал он сейчас. - La guerre est fini".
   - Что это? - резко спросил он Дугана.
   - Что ты имеешь вви...
   Ив направил "Чероки" на обочину, подняв  тучу  пыли.  Они  уже  удалились
полторы мили от городской черты, а до фермы Гэрри оставалось  мили  три  или
четыре.
   - Быстро, не думая, скажи мне о чем я думал!
   - Tour fini, ты думал la guerre est fini, но ты с ума сошел, люди ведь не
умеют читать мысли, они не...
   Дуган замолк.  Он  медленно  повернул  голову  и  уставился  на  Ива.  Ив
явственно ощущал подрагивание его напряженной шеи. На лице его были  заметны
лишь огромные глаза.
   - La guerre est fini, - прошептал он. - Вот что ты думал, и еще  что  она
пахла лакрицей.
   - Анисом, - улыбнулся  Ив.  Ему  вспомнились  белые  бедра  и  ее  тесная
промежность.
   - И я увидел мину на снегу. О,  Господи,  что  же  будет?  Ив  представил
трактор.
   - А теперь?
   - Трактор, - выдохнул Дуган. - "Фармэлл". Но ты не те шины представил.  У
моего папы был "Фармэлл". Это шины "Дикси Филд-Босса". Они не подойдут к...
   Дуган неожиданно повернулся,  вцепился  в  ручку  дверцы,  открыл  ее,  и
выпрыгнул. Его вырвало.

12

   - Рут однажды попросила меня зачитать эту  цитату  из  Библии,  если  мне
выпадет честь вести ее погребение, -  говорил  преподобный  Гуринджер  таким
мягким голосом, что этому позавидовал бы и преподобный Дональд Хартли, - и я
очень горжусь ее пожеланием. По-моему...
   (la guerre ты думал la guerre)
   Гуринджер остановился, и легкая тень удивления  пробежала  по  его  лицу.
Человеку со стороны могло бы показаться, что кто-то выпустил  с  неприличным
звуком немного газу, и неподобающий запах послужил причиной остановки.
   - Она заслуживает еще нескольких строк. Они...
   (трактор "Фармэлл" трактор)
   Еще один укол воображения Гуринджера, и это снова отразилось на его лице.
   - не из тех стихов, я полагаю, которые любая христианка должна заслужить,
прежде чем  просить.  Вслушайтесь  в  то,  что  я  вам  сейчас  прочитаю,  и
согласитесь, что это вполне относится к Рут Маккосланд.
   (это шины "Дикси Филд-Босса")
   Дик Эллисон покосился влево и поймал  взгляд  Ньюта,  устремленный  вдоль
прохода. Ньют выглядел  испуганным.  У  Джона  Хартли  же  в  замешательстве
приоткрылся рот и глаза поползли на лоб.
   Гуринджер было сориентировался в пространстве, но  быстро  снова  потерял
ориентировку: он  чувствовал  такое  возбуждение,  что  из  главы  церемонии
превратился в студента-богослова, испугавшегося толпы. Но этого почти  никто
не заметил: чужаков гораздо больше занимали самочувствие или  великие  идеи.
Жители  же  Хэвена   сплотились,   ка