Он задрал голову. Нет, не кажется. Механизм. Что-то заработало.
   Оно не просто заработало, и ты знаешь это. Мы заставили его работать.  Мы
завели моторчик.
   Он сильно закусил загубник. Он хотел  выбраться  отсюда.  Хотел  вытащить
отсюда Бобби. Корабль ожил; он  боязливо  подумал,  что  это  был  Последний
Томминокер. Он услышал  завывание.  Это  было  самым  страшным.  Чувствующее
существо... Что? Разбуженное,  да.  Гард  захотел,  чтобы  оно  заснуло.  Он
внезапно почувствовал, что  слишком  похож  на  Мальчика-с-Пальчик,  который
что-то вынюхивает в замке, пока великан храпит. Они должны убираться отсюда.
Он пополз быстрее. Потом новая мысль ошарашила его, он застыл.
   А что если оно не даст нам уйти?
   Он отбросил эту мысль и продолжил движение.

10

   Комната была в форме ромба. Она была заполнена койками,  подвешенными  на
металлических рамах, - здесь было несколько сотен. Все  были  круто  задраны
вверх и  перекошены  налево:  комната  выглядела  как  матросская  каюта  на
фотографии как раз перед тем, как корабль проваливается в бездну. Все  койки
были заняты, их  владельцы  пристегнуты  ремнями.  Прозрачная  кожа,  морды,
похожие на собачьи; млечные, мертвые глаза.
   От каждой чешуйчатой треугольной головы тянулись кабели.
   Не просто пристегнуты, подумал Гард. ПРИКОВАНЫ. Они  и  двигали  корабль,
да, Бобби? Если это будущее, то пора стреляться. Они были гребцы на  галере,
каторжники.
   Все мертвы. Пристегнутые навечно к своим койкам, головы вывернуты, морды,
окоченевшие в вечном рычании. Мертвецы в перекошенной комнате.
   Совсем близко заработал другой двигатель -  заржавлено  колебался,  потом
загудел мягко. Через секунду включилась вентиляция - он предположил, что еще
один мотор заработал. В лицо подул воздух - был ли он свежим или нет, он  не
намеревался проверять.
   Может быть, то, что наружный люк открылся, заставило все это работать, но
я в это не верю. Мы включили. Что еще заработает, Бобби?
   Может быть, они включат следующее -  сами  Томминокеры?  Может  быть,  их
прозрачно-серые руки с шестью пальцами уже начали сжиматься  и  разжиматься,
как руки Бобби, когда она уставилась на тела в пустой рубке управления? И их
когтистые ступни задрожали, задергались? Может быть, и головы завертелись, и
они смотрят на них своими млечными глазами?
   Я хочу уйти. Призраки слишком живые, и я хочу уйти.
   Он тронул Бобби за  плечо.  Она  отскочила.  Гарденер  взглянул  себе  на
запястье - но там не было часов, только белая полоса на загоревшей коже. Это
были "Таймеко, старые добрые ходики,  которые  побывали  с  ним  в  стольких
переделках и выбирались оттуда целыми. Но два дня раскопок их доконали.  ЭТО
как раз то, чего не попробовал  Джон  Камерон  Свэйз  в  рекламных  роликах,
подумал он.
   Бобби что-то показывала. Она указала на воздушный баллон, притороченный к
ее поясу, и подняла глаза на Гарденера. Как долго мы здесь?
   Гарденер не знал и не хотел знать. Он хотел убраться  отсюда,  пока  этот
проклятый корабль не проснулся окончательно и не натворил Бог-знает-чего.
   Он показал ей на проход. Достаточно долго. Давай-ка рванем отсюда.
   В  стене  рядом  с  Гарденером  зародился  низкий,   какой-то   вкрадчиво
кудахчущий звук. Он отпрянул. Капельки крови,  медленно  сочащиеся  из  носа
попали на стену. Его сердце бешено заколотилось.
   Спокойно, это просто какая-то помпа.
   Вкрадчивый шумок начал смягчаться.., и затем что-то испортилось. Раздался
скрип металла, который царапают,  и  быстрые,  похожие  на  щелчки  разрывы.
Гарденер  почувствовал,  как  стена  завибрировала,  и  на  мгновение  свет,
казалось, затрепетал и потух.
   А мы сможем найти выход в  темноте,  если  свет  погаснет?  Твой  шутила,
наверно, сеньор.
   Помпа заработала снова. Раздался визг металла, от которого зубы Гарденера
сами закусили резинку в маске. Он наконец разжал их. Донесся долгий  громкий
всхлип,  как  от  сосания  соломинкой  на  дне  стеклянного  стакана.  Затем
молчание.
   Не все кончается так хорошо, подумал Гарденер, и почему-то нашел  в  этой
мысли утешение.
   Бобби показала: пойдем, Гард.
   Прежде чем он тронулся  с  места,  он  поймал  испуганный  взгляд  Бобби,
обращенный на ряды коек с мертвецами.
   Затем Гарденер пополз обратно по тому же пути, пытаясь делать  спокойные,
ровные движения, потому что клаустрофобия уже начала сгущаться вокруг него.

11

   В рубке управления одна из стен обратилась в гигантское смотровое окно  в
пятнадцать футов длиной и двадцать высотой.
   Гарденер застыл, разинув рот, созерцая  голубое  мэнское  небо  и  фигуры
сосен и елей вокруг котлована. В нижнем правом углу он мог видеть деревянную
крышу их навеса. Он пялился на окно несколько секунд  -  достаточных,  чтобы
разглядеть большое  белое  летнее  облако,  плывущее  по  небу,  прежде  чем
осознал, что это не может быть окном. Они были где-то  в  центре  корабля  и
глубоко в земле. Окно в этой стене не могло показать  ничего,  кроме  самого
корабля. Даже если бы они были ближе к обшивке, это был  бы  вид  жилковатой
скальной стены, может быть, с клочком неба в самом верху.
   Это телеэкран какой-то. Что-то похожее на телеэкран, конечно.
   Но никаких полос. Иллюзия была полной.
   Очарованный этой картиной, забыв о своей клаустрофобии, Гарденер медленно
подошел к стене. Наклон комнаты давал ему странное чувство полета, такое же,
какое возникает, если соскользнуть мысленно за пульт в кабине  аэротренажера
и поставить фальшивый рычажок в положение "крутой вираж".  Небо  было  такое
светлое, что он прищурился. Он  продолжал  глядеть  в  стену,  так  же,  как
смотришь в кино, ожидая разглядеть экран позади картинки,  если  подобраться
ближе,  но  стена  не  была  похожа  на  киноэкран.  Сосны  были  настоящие,
ярко-зеленые; только то, что  он  не  мог  чувствовать  ветерка  или  запаха
древесины, подсказывало, что все видимое - убедительная иллюзия.
   Он подошел еще ближе, вглядываясь в стену.
   Эта камера, должно быть, установлена на внешней  обшивке  корабля,  может
быть, в том самом месте, где Бобби споткнулась. Угол обзора как  раз  такой.
Но, черт возьми! Это так реально! Если бы ребята из Кодака или Поляроида это
увидели, они бы взвыли.
   Его схватили за руку - очень крепко, он вздрогнул от ужаса  и  обернулся,
ожидая увидеть одного из  них,  такого  ухмыляющегося,  с  собачьей  башкой,
держащего провод с вилкой на конце: нагнитесь немного, мистер Гарденер,  это
не больно.
   Это Бобби. Она указала на стену. Она отвела руки и начала извивать кисти,
изображая какую-то шараду. Затем указала снова на стену.  Наконец,  Гарденер
понял. При всей серьезности изображения было смешно. Бобби пыталась показать
казнь на электрическом стуле,  намекая  на  то,  что  прикосновение  к  этой
стене-окну может быть весьма похожим на касание третьей рельсы в подземке.
   Гарденер кивнул, потом ткнул пальцем  в  сторону  широкого  коридора,  по
которому они сюда пришли. Бобби тоже кивнула и направилась туда.
   Как только Гарденер влез в переборку, ему показалось, что раздался шорох,
как от сухого листа; он обернулся, чувствуя дикий детский страх, заползающий
в мозг. Он подумал, что это могут быть они, чьи  тела  лежат  в  углу;  они,
медленно вставшие на свои когтистые ноги, как зомби.
   Но они спокойно лежали клубком причудливых рук и ног. Широкий, ясный  вид
неба и деревьев на стене (или сквозь стену)  туманился,  теряя  очертания  и
краски.
   Гарденер развернулся обратно и как мог быстро пополз за Бобби.

Глава 7

СЕНСАЦИЯ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

1

   Ты с ума сошел, сказал самому себе Джон  Леандро,  въезжая  на  ту  самую
парковку, которой пользовался Эверетт Хиллман  три  недели  назад.  Леандро,
конечно же, этого не знал. Да, вероятней всего все было именно так.
   Хорошо, подумал он, выбираясь из старого автомобиля. Мне двадцать четыре,
не женат, ношусь, как белка в колесе, и если я сошел с ума, так это  потому,
что нашел это, да, я. Я наткнулся на это. Его много, и все мое. Моя история.
Нет, по-другому. Это немодно, но какого черта - именно так это и называется.
Моя сенсация, и я собираюсь ее  объездить,  пока  меня  не  сбросили.  Я  не
собираюсь позволить меня укокошить, но, пока у меня будут силы, я это так не
оставлю.
   Леандро стоял на парковке в четверть первого, тем самым днем, который так
быстро становился самым длинным днем в его жизни  (и  мог  стать  последним,
несмотря на все его попытки убедить себя  в  обратном),  и  думал:  Молодец.
Объезди это, пока тебя не сбросили.
   Чувствительно. Саркастично, но чувствительно.  Та  половинка  его  мозга,
казалось, не имеет такого чувства. Моя  история,  повторил  он  упрямо.  Моя
сенсация.
   Джон Леандро, в своей футболке с надписью ГДЕ ЖЕ К ЧЕРТУ ЭТА  ТРОЯ,  ШТАТ
МЭН? (Дэвид Брайт, возможно, досмеялся бы до инсульта, читая  это),  пересек
всю парковку Мэнского Медоборудования ("Специализируемся на Оборудовании для
Терапии Дыхательных Путей с 1946") и вошел внутрь.

2

   - Тридцать зеленых это неплохо за пользование  воздушной  маской,  ты  не
думаешь? - спросил Леандро у клерка, постучав по его окошку. Он понимал, что
тридцать-то у него есть, но когда он отдаст их, останется только полтора.  -
Не похоже, чтобы они пользовались спросом на черном рынке.
   - Нам они никогда и не  требовались,  -  сказал  клерк.  -  И  сейчас  не
требуются, ни для организаций, ни для кого другого. Но я потерял одну,  пару
или три недели назад. Пришел старик и сказал, что ему нужна такая  штука.  Я
подумал, он имеет в виду для ныряния - ты понимаешь, он был старый,  но  еще
для этого годился -  и  стал  ему  рассказывать  о  Нижневосточной  Скуба  в
Бангоре. Но он сказал, нет,  его  интересует  подземная  маска.  Ну,  я  ему
одолжил. И больше ее не видел. Новенький Белл, запакованный. Двести долларов
снаряжения.
   - Одолжил маску? Ты сам?
   - Ну, это был полный комплект. Да. Договорился  с  отцом.  Он  поставляет
кислородные баллоны в Огасте. Ну и устроил он мне потом. Я не знаю, даст  ли
он мне еще одного "Белла", но если напрокат, то все о'кей.
   - Ты можешь описать старика?
   - Мистер, с вами все в порядке? Вы побелели...
   - Все нормально. Можешь описать того, кто одолжил этот комплект?
   - Старый. Загорелый. Он почти лысый был. Тощий такой, кожа  как  барабан.
Ну, как  я  сказал,  еще  крепкий,  -  клерк  задумался.  -  Он  приехал  на
"Валианте".
   - Когда точно он взял этот комплект?
   - Вы полицейский?
   -  Журналист.  "Бангор  Дэйли  Ньюз",  -  Леандро  показал  клерку   свое
удостоверение. Теперь тот заволновался.
   - Он еще что-нибудь натворил? Ну, кроме того, что у нас спер?
   - Вы можете посмотреть его имя и дату, для меня?
   - Конечно.
   Клерк пролистал свою записную книжку. Нашел и развернул книжку так, чтобы
Леандро мог прочесть. Число было двадцать шестое  июля.  Имя  было  написано
каракулями, но читаемо. Эверетт Хиллман.
   - Вы не сообщали о краже  в  полицию,  -  сказал  Леандро.  Это  не  было
вопросом. Если подается жалоба на кражу против старого чудака в дополнение к
понятной неудаче его квартировладелицы с подложным  чеком  за  двухнедельную
ренту, тогда полиция могла бы проявить больший интерес к тому, как и  почему
Хиллман исчез, или куда он мог исчезнуть.
   - Нет, отец сказал не  стоит.  В  нашей  страховке  ничего  нет  о  краже
прокатного оборудования, понимаете, ну.., вот почему.
   Клерк замялся и улыбнулся, но заминка была неестественной,  да  и  улыбка
вымученной, и вместе они  очень  много  сказали  Леандро.  Он,  может  быть,
законченный хам, как полагал Дэвид Брайт, но  не  тупица.  Если  сообщать  о
краже или пропаже комплекта, по страховке  ничего  не  выплатят.  Но  папаша
этого парня знал другой способ, как представить все происшедшее в  страховой
компании. Но сейчас это все имело малое значение.
   - Хорошо, спасибо вам за вашу помощь, - сказал Леандро, возвращая книжку.
- Если мы можем еще...
   -  Да,  конечно,  -  клерк,  определенно,  был  счастлив  оставить   тему
страховки. - И вы не напечатаете это все, пока не поговорите с отцом, да?
   - Точно, - сказал  Леандро  с  такой  искренностью,  что  сам  П.Т.Барнум
восхитился бы. - Теперь, если я могу подписать...
   - Да. Я должен увидеть ваши документы, правда. Я не спросил у старика,  и
теперь, когда мне отец напомнил, я у вас попрошу.
   - Я же показывал удостоверение.
   - Да, я помню, но  хотелось  бы  видеть  настоящие  документы.  Вздохнув,
Леандро бросил на стол свои водительские права.

3

   - Поспокойней, Джонни, -  сказал  Дэвид  Брайт.  Леандро  стоял  у  будки
телефона рядом с парковкой у въезда в ресторан. Он уловил  в  голосе  Брайта
начинающееся волнение. Он верит мне. Сукин сын, он наконец-то мне верит!
   Он поднес трубку к другому уху. Полуденное солнце пригревало ему шею,  но
ничего плохого он в этом не видел.  Он  начал  со  своей  поездки  в  Хэвен;
невероятное  смешение  всех  станций  в   радиоприемнике;   дикая   тошнота;
кровоточащий нос; потерянные зубы. Он рассказал ему о разговоре со  стариком
в магазине, как пусто было, как будто целая округа покрылась табличками УШЕЛ
РЫБАЧИТЬ. Он не  упомянул  свою  математическую  прозорливость,  потому  что
теперь он помнил только, что она у него была. Что-то  случилось,  но  теперь
это осталось в его голове, как нечто смутное и рассеянное.
   Вместо этого он рассказал Брайту о том, что ему пришла в голову мысль  об
отравленном воздухе в Хэвене - химический выброс или что-то в этом  роде,  а
может быть, естественный выброс. Но смертельный газ, прямо из земли.
   - Газ, который влияет на радиоволны, Джонни? Да, он  знал,  что  все  это
странно, что все кусочки как-то не складываются в одно, но он был там и  был
уверен, что это воздух так на него повлиял. И поэтому он решил взять немного
сжатого воздуха и вернуться туда.
   Он пересказал свое случайное открытие, что Эверетт Хиллман, которого  сам
Дэвид Брайт уволил, как рехнувшегося старика, побывал там до него, по такому
же наитию.
   - Так, и что ты думаешь? - спросил  Брайт  наконец.  Произошла  маленькая
заминка и потом Брайт сказал те слова, которые прозвучали  для  Леандро  как
самые сладкие в его жизни:
   - Я думаю, ты во всем прав, Джонни. Что-то очень поганое там случилось, и
я очень тебе советую держаться оттуда подальше.
   Леандро ненадолго закрыл глаза и прижался лбом  к  телефонной  будке.  Он
улыбался. Это была широкая и блаженная улыбка. Прав. Во всем прав. Эх, очень
милые слова, отличные слова; слова утешения и блаженства. Во всем прав.
   - Джон? Джонни? Ты слушаешь?
   Все еще с закрытыми глазами, улыбаясь, Леандро сказал:
   - Да.
   Просмакуй это, Дэвид, старик, ведь я думаю, я всю свою жизнь ждал,  чтобы
кто-нибудь сказал мне, что я во всем прав. В чем-нибудь. В чем угодно.
   - Держись подальше. Вызови федеральную полицию.
   - Может, ты?
   - Охренел, нет, конечно! Леандро засмеялся.
   - А, вот ты как. Со мной все будет нормально. У меня есть кислород.
   - Как тебе сообщил парень в Медоборудовании, у Хиллмана тоже  он  был.  А
что с ним произошло?
   - Я все же  поеду,  -  повторил  Леандро.  -  Что  бы  там  в  Хэвене  не
происходило, я буду первым, кто это увидит.., и заснимет.
   - Мне это не нравится.
   - Который час? - часы Леандро остановились.  Это  было  странно;  он  был
почти уверен, что завел их сегодня утром, когда встал.
   - Почти два.
   - Ладно. Я позвоню в четыре. Потом в шесть. И так далее, до того момента,
пока не приеду домой. Если ты или кто-нибудь в течение двух часов ничего  от
меня не получит, вызывай полицию.
   - Джонни, ты как ребенок, который играет со спичками и спрашивает у отца,
если огонь загорится, разрешит ли папа его потушить?
   - Ты не мой отец, - сказал Леандро резко. Брайт вздохнул.
   - Слушай, Джонни. Если это имеет какое-нибудь значение, я  прошу  у  тебя
прощения за то, что называл тебя трахнутым Джимми  Ольсеном.  Ты  был  прав,
разве этого недостаточно? Держись подальше от Хэвена.
   - Два часа. Мне нужно два часа, Дэвид. Я, черт возьми, заслужил их,  -  и
Леандро повесил трубку.
   Он направился к машине.., затем свернул и вызывающе зашагал  к  окошку  и
заказал два чизбургера. Это был первый раз в его жизни, когда  он  заказывал
еду  в  одном  из  этих  заведений,  которые  его  мать  называла  "дорожные
загрызочные" - когда  она  произносила  эти  слова,  то  название  невинного
учреждения звучало  как  чернейший  комочек  ужаса.  "Прислано  из  дорожной
загрызочной" словно "подарок с острова монстров-микробов".
   Когда чизбургеры  появились,  они  оказались  горячими  и  завернутыми  в
навощенную бумагу с пятнами жира и с замечательной надписью : "Бургер  Ранчо
Дерри", отпечатанной повсюду. Он проглотил первый  до  того,  как  дошел  до
своего "Доджа".
   - Прекрасно, - сказал он, слово звучало  приглушенно,  как  фрифрафно.  -
Прекрасно, прекрасно.
   Микробы, делайте свое черное дело, подумал он почти с  пьяной  дерзостью,
когда выехал на девятое шоссе. Он, конечно, не знал, что все в Хэвене  очень
быстро переменилось, и будет таким  начиная  с  этого  полудня;  ситуация  в
Хэвене была, говоря языком переговоров о ядерном  разоружении,  критической.
Хэвен стал отдельной страной, и его границы теперь охранялись.
   Не зная этого, Леандро мчался вперед, вгрызаясь  во  второй  чизбургер  и
сожалея только о том, что он не заказал еще и ванильный коктейль.

4

   Когда он миновал главный магазин Трои, его эйфория улетучилась и уступила
место прежней крайней нервозности - небо над головой было чистое, голубое, и
по нему плыли хрупкие белые облачка, но его нервы были напряжены, как  будто
на дороге бушевала гроза. Он взглянул на кислородный  пакет  позади  себя  -
золотая  чаша,  покрытая  слоем  целлофана,  с  надписью  САНИТАРНАЯ  ПЕЧАТЬ
УДОСТОВЕРЯЕТ ЦЕЛОСТНОСТЬ.  Другими  словами,  подумал  Леандро,  убирайтесь,
микробы!
   Ни одной машины на дороге.  Ни  одного  трактора  в  поле.  Ни  босоногих
мальчишек с удочками, шагающих по обочине. А Троя  спит  молчаливо  (и,  как
подозревал Леандро, беззубо) под августовским солнцем.
   Он настроил приемник на УКВ и, когда миновал баптистскую церковь,  сигнал
начал теряться в растущем бормотании других станций. Почти сразу после этого
чизбургеры тяжело  разгулялись  у  него  в  желудке,  а  затем  запрыгали  -
вверх-вниз. Он представил себе, как они истекают жиром, как,  без  сомнения,
оно и было. Он был близок к тому самому месту, где его  вывернуло  наизнанку
при его первой попытке проникнуть в Хэвен. Он и сейчас ощущал то же самое  -
и он не хотел, чтобы симптомы ухудшились. Эти чизбургеры были слишком хорошо
сделаны для того, чтобы с ними расстаться.

5

   Когда он надел  маску,  дурнота  тотчас  исчезла.  Но  чувство  сильного,
грызущего беспокойства - нет. Он  увидел  самого  себя,  с  золотой  чашкой,
привешенной ко рту и носу, в зеркальца  заднего  обзора  и  ощутил  минутный
страх - он ли это?  Глаза  этого  человека  глядели  так  серьезно,  слишком
решительно.., как глаза пилота истребителя. Леандро  не  хотел,  чтобы  люди
типа Дэвида Брайта считали его хамом, но он не был уверен, что  хочет  иметь
такие серьезные глаза.
   Теперь уже поздно. Ты внутри.
   Радио болтало на сотню, а может быть, и тысячу голосов. Леандро  выключил
его. Вон там, впереди, была  окраина  Хэвена.  Леандро,  который  ничего  не
слышал о невидимых нейлоновых чулках, доехал до отметки городской черты.., и
проехал ее, в Хэвен, без каких-либо неприятностей.
   Хотя положение с батарейками в Хэвене снова было близко  к  критическому,
силовые поля можно было установить вдоль всех дорог, ведущих в город.  Но  в
пугающей суматохе  из-за  утренних  событий,  Дик  Эллисон  и  Ньют  приняли
решение, которое имело прямое отношение к судьбе Джона Леандро.  Они  хотели
закрыть Хэвен, но они не хотели, чтобы кто-нибудь наткнулся на  необъяснимый
б