Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
ознаются жизнью. Может, узнаешь их от своих однокашниц, или само придет.
"Не наши они люди, девочка, и держись от них подальше".
- Спокойной ночи, папа.
- Спокойной ночи, Лин.
Он еще раз поцеловал ее и вышел.
Дождь со штормовыми порывами ветра забарабанил по окну его кабинета.
Халлек проснулся, словно не от сна, а от дремоты. "Не наши они люди,
девочка", подумал он вновь и тихо засмеялся. Звук собственного тихого
смеха испугал: только чокнутые смеются в одиночестве. Это и делает их
чокнутыми.
"Не наши люди".
Если раньше он в это не верил, то поверил теперь.
Теперь, когда он стал "Худеющим".
Халлек наблюдал, как медсестра Хаустона вытянула из него одну-две-три
пробы крови из левой руки и расставила их в контейнер, как яйца в
картонку. Ранее Хаустон дал ему три карточки на анализ стула и попросил
прислать ему результат. Халлек мрачно сунул их в карман, потом наклонился
для ректо-анализа, содрогаясь от унизительной процедуры, которая хуже
некуда. Жуткое ощущение чужеродного вторжения.
- Расслабься, - сказал Хаустон, надевая со щелчками резиновые
перчатки. - Пока не чувствуешь обе мои руки на твоих плечах, можешь не
беспокоиться. - Он рассмеялся.
Халлек зажмурил глаза.
Хаустон увиделся с ним через два дня, поскольку, по его словам,
главное - анализ крови. Халлек уселся в приторно уютной комнате (картины с
изображением парусника-клиппера, борющегося с волнами, глубокие кресла,
толстый мягкий ковер серого цвета), где Хаустон консультировал пациентов.
Сердце Билли тяжко билось, на висках выступили капельки холодного пота.
"Не стану распускаться перед мужиком, отпускающим шуточки в стиле
черномазых", сказал он себе с мрачной решимостью и уже не первый раз.
"Если придется поплакать, выеду из города, припаркуюсь где-нибудь и сделаю
это".
- Знаешь, все выглядит прекрасно, - спокойно сказал Хаустон.
Халлек заморгал. Страх успел настолько глубоко въесться в его душу,
что ему показалось, будто он ослышался.
- Что?
- Все выглядит прекрасно, - повторил Хаустон. - Можем еще повторить
тесты, если хочешь, Билли, но я пока что не вижу в этом необходимости.
Скажу более, твоя кровь выглядит даже лучше, чем в двух прежних анализах.
Холестерин снизился, то же самое с триглицеридами. Еще больше потерял в
весе - моя медсестра зафиксировала утром 217 фунтов. Но что я могу
сказать? Ты все еще на тридцать фунтов превышаешь норму, и я не желаю тебе
опять потерять из виду собственный член. - Он улыбнулся. - А вот чего бы я
действительно желал, так это узнать твой секрет похудения.
- Нет у меня никакого секрета, - ответил Халлек. Он испытывал
замешательство и огромное облегчение. Точно как пару раз в колледже, когда
чудом сдал экзамены, не подготовившись к ним.
- Пока воздержимся от выводов - подождем результатов серии Хеймана -
Рейхлинга.
- Чего?
- Твои говенные карточки, - сказал Хаустон и расхохотался. - Может, в
них что-нибудь вылезет. Но я тебе скажу, Билли, двадцать три различных
анализа твоей крови - отличные. Картина убедительная. Халлек шумно
выдохнул. Шумно и судорожно.
- Я... мне так страшно было.
- Помирают молодыми те, кто такого страха не знает, - ответил
Хаустон. Он выдвинул ящик письменного стола и извлек пузырек с маленькой
ложечкой, прикрепленной на цепочке к пробке. Ручка ложки, заметил Халлек,
была в форме Статуи Свободы. - Примешь малость?
Халлек покачал головой. Он был доволен. Ему приятно сидеть тут,
сложив руки на животе - на своем уменьшенном животе - и наблюдая, как
самый преуспевающий семейный доктор Фэйрвью втягивал кокаин сначала одной
ноздрей, потом - другой. Затем он спрятал бутылочку обратно в стол,
вытащил другую и коробочку маленьких тампонов. Обмакнул тампон в пузырек и
протер им ноздри.
- Дистиллированная вода, - пояснил он. - Предохраняет пазухи. -
Хаустон подмигнул Халлеку.
"И со всей этой дурью в башке он, наверное, лечил детишек от
воспаления легких", подумал Халлек. В данный момент доктор Хаустон не мог
не вызывать его симпатии, потому что сообщил прекрасную новость. Хотелось
только одного: сидеть здесь, сложив руки на уменьшенном собственном
животе, и исследовать ощущения нахлынувшего облегчения, испытывать их, как
новый велосипед или новый автомобиль. Ему представилось, что когда он
будет покидать приемную Хаустона, почувствует себя заново рожденным.
Режиссер, снимающий в этот момент фильм о нем, мог бы вполне сделать
музыкальным фоном "Так сказал Заратустра" Рихарда Вагнера. От этой мысли
Халлек улыбнулся, а потом засмеялся.
- Поделись хохмой, - сказал Хаустон. - В этом грустном мире нам нужны
любые хохмы, Билли-бой. - Он шумно втянул ноздрями и снова смазал пазухи
коса тампоном.
- Ничего особенного, - ответил Халлек. - Просто... понимаешь, я уж
очень был перепуган. Представил себе, как буду вести себя, пораженный
раком.
- Может, еще и придется такое представить, - сказал Хаустон. - Но не
в нынешнем году. Мне, в принципе, даже и не нужны результаты анализа по
Хэйману - Рейхлингу, чтобы сообщить тебе об этом. Рак имеет свое
определенное внешнее обличье. По-крайней мере, когда он сжирает тридцать
фунтов веса.
- Но я-то жрал, как и прежде. Я сказал Хейди, что больше стал
заниматься физкультурой. А она мне говорит, что на утренних зарядках
столько веса не сбросишь. Только жир свой уплотнишь.
- Ну, это не так. Последние исследования показали, что физические
упражнения гораздо важнее диеты. Но она права в другом: для
мужика-тяжеловеса, вроде тебя, вернее, такого, каким ты был, это необычно.
Толстые мужики, которые начинают яро заниматься физкультурой, обычно
заканчивают надежным второклассным тромбозом. От него не помрешь, но
особенно и не погуляешь, в гольф не поиграешь и тому подобное.
Билли подумал, что кокаин делает Хаустона разговорчивым.
- Короче, ты этого не понимаешь, я этого не понимаю, - сказал он. -
Но тут я уж слишком многого не понимаю. Мой приятель-нейрохирург в городе
пригласил меня посмотреть года три назад рентген черепа. К нему пришел
студент из университета Джорджа Вашингтона, с жалобами на ослепляющие
головные боли. Моему коллеге они показались типичными проявлениями
мигрени, и парень выглядел предрасположенным к приступам мигрени. Но там
мудрить-то было нечего. Подобные симптомы - признак мозговых опухолей,
даже если у пациента отсутствуют обонятельные галлюцинации, - знаешь, то
дерьмом пахнет, то тухлятиной, то поп-корном и прочим. Мой приятель сделал
ему серию рентгеновских обследований и направил в клинику для анализа
спинного мозга. И ты представляешь, что они обнаружили?
Халлек покачал головой.
- Этот парень по учебе - в лучшей тройке студентов университета, но
оказалось, что у него почти отсутствует мозг. В центре черепной коробки
обнаружились несколько переплетенных жгутов из ткани коры головного мозга
- этакое макраме, представляешь? Мой коллега показал мне снимки. Просто
поразительно! Эти жгуты управляли всем - от дыхания до оргазма. А
остальная часть черепушки была занята спинномозговой жидкостью. Понять
такого мы не могли: получалось, что эта жижа осуществляла его мыслительные
процессы. Но так или иначе, он по-прежнему учится, по-прежнему страдает от
мигрени и выглядит как человек, страдающий от мигрени. Если не помрет от
сердечной болезни, где-то после сорока лет у него это может и пройти.
Хаустон выдвинул ящик стола в очередной раз, повторил кокаиновую
процедуру, предложил Халлеку, но тот только покачал головой.
- Или вот еще, - продолжил Хаустон. - Лет пять назад пришла ко мне
пожилая дама, жаловавшаяся на боли в деснах. Она, правда, уже умерла. Если
назову тебе ее имя, сразу вспомнишь. Короче, я ее осмотрел и глазам не
поверил. Последние зубы у нее выпали лет десять назад, ей уж было под
девяносто. Так вот, у этой бабки прорезались новые зубы - пять штук! Не
удивительно, что десны болели: третья партия зубов пошла. И это в
восемьдесят восемь лет.
- Ну, и что ты сделал? - спросил Халлек. Он слушал доктора вполуха,
как убаюкивающее жужжание или тихую музыку в магазине поношенных вещей.
Голова была занята другим. Наверняка, кокаин Хаустона не давал такого
чувства удовлетворения, какое он теперь испытывал и смаковал. Промелькнул
было образ цыгана с разлагающимся носом, но в нем сейчас не было больше
той темной силы, которая вызывала хронический страх.
- Что я сделал? - переспросил Хаустон. - Господи, да что я мог
сделать? Прописал ей усиленный вариант мази "Нум-Зит" - чем смазывают
десны младенцев, когда у них прорезываются молочные зубы. До смерти у нее
еще успели вырасти дополнительно три зуба.
- Я и с другими случаями сталкивался - сколько угодно. Каждый врач
имеет дело с такими вещами, которым порой нет объяснения. Мы ни черта
толком не знаем хотя бы о метаболизме. Знаешь, что это? Химические реакции
в клетках, которые поддерживают нашу жизненную энергию, обмен веществ.
Есть, к примеру, такие люди, как Данкен Хопли, - знаешь его?
Халлек кивнул. Шеф полиции Фэйрвью, гонитель цыган, этакий вариант
местного Клинта Иствуда.
- Он жрет так, словно каждая еда - последняя в его жизни, - сказал
Хаустон. - Святой Моисей, я в жизни не видывал такого обжору! Но вес у
него сохраняется постоянно на ста семидесяти. Поскольку рост у него шесть
футов, то вес его как раз в норме. У него метаболизм буквально кипит. Он
сжигает калории вдвое быстрее, чем, скажем, Ярд Стивенс.
Халлек кивнул. Ярд Стивенс был хозяином единственной в Фэйрвью
парикмахерской под названием "Выше голову!" А весил не менее трехсот
фунтов. Иной раз думаешь: не иначе ему жена шнурки на ботинках завязывает.
- Ярд примерно такого же роста, что и Данкен Хопли, - продолжал
Хаустон. - Но когда я видел его за обедом, он едва прикасался к еде, ел
как птичка. Может, правда, он тайком в сортире наверстывает. Но не думаю.
У него и рожа-то вечно какая-то голодная. Сам знаешь.
Билли слегка улыбнулся и кивнул. Он знал. Ярд Стивенс выглядел, как
говорила его матушка, так, словно ему от еды никакого толку не было.
- Скажу тебе больше, хотя эти разговоры, я думаю, - между нами: и
тот, и другой курят. Ярд Стивенс утверждает, что выкуривает пачку
"Мальборо" в день. Данкен говорит, что выкуривает две пачки "Кэмела" в
день, а это значит - три, а то и три с половиной. Ты когда-нибудь видел
Данкена без сигареты во рту или в руках?
Билли подумал немного и покачал головой. Тем временем Хаустон
обслужил себя очередной мощной понюшкой.
- Все! Хватит! - сказал он и решительно задвинул ящик стола. - В
общем, Ярд выкуривает полторы пачки легких сигарет, а Данкен - три пачки
или больше крепких сигарет. Но из них двоих Ярд Стивенс нарывается на рак
активнее, чем другой. Почему? Из-за проблемы метаболизма, а темпы
метаболизма каким-то образом связаны с раком. Есть врачи, которые
заявляют, что мы найдем средство лечения рака, когда разгадаем
генетический код. Ну, может быть, какие-то разновидности рака. Но никогда
мы до конца не раскроем тайну рака, пока полностью не поймем природу
метаболизма. Что и возвращает нас к Билли Халлеку - невероятно худеющему
человеку. Или лучше так: сокращающему массу. Не увеличивающему массу, а
именно - сокращающему. - Хаустон по-дурацки расхохотался над собственным
суррогатом юмора. Билли подумал: "Если кокаин вытворяет с тобой такое,
лучше уж принимать пряники-колечки".
- Ты не знаешь, отчего я теряю в весе?
- Нет. - Хаустон был явно доволен этим фактом. - Но я полагаю, что ты
внушил себе похудеть. Так делают, ты знаешь. Примеров самовнушения полно.
Приходит иной деятель, который хочет сбросить вес. Обычно у таких из-за
страха перед ожирением сердце дает сбои, обмороки случаются во время игры
в теннис или бадминтон. Я им прописываю хорошую успокаивающую диету,
которая в течение пары месяцев позволяет еженедельно сбрасывать от двух до
пяти фунтов. Таким манером можно сбросить от шестнадцати до сорока фунтов
без всяких проблем и неудобств. Все хорошо. Только большинство людей
теряют в весе гораздо больше. Они соблюдают диету, но теряют в весе
больше, чем ею предусмотрено. Тут словно некий часовой в мозгу
пробуждается, который годами спал, а теперь начинает орать: "Пожар!"
Метаболизм ускоряется, потому что часовой приказал ему устранить лишние
фунты, покуда весь дом не рухнул.
- О'кей, - сказал Халлек. Ему хотелось верить Хаустону. На работе он
взял отгул, и теперь им овладело желание отправиться домой и сообщить
Хейди, что с ним все в порядке, подняться с ней наверх и заниматься
любовью при солнечном свете в их спальне. - Верю!
- Если будешь по-прежнему терять вес, проведем полный курс
обследования на ускорение метаболизма, - сказал Хаустон. - Я, конечно, тут
развивал мысль о том, что мы мало что мыслим в метаболизме, но иногда
подобное обследование дает очень много. Я, правда, думаю, что до этого
дело не дойдет. Мне кажется, темп похудения замедлится: на этой неделе -
фунтов пять, на следующей - три, потом - один. А там - встанешь на весы и
обнаружишь, что снова набрал.
- Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. - Халлек крепко пожал
руку врачу.
Хаустон улыбнулся заговорщически, хотя по сути дела, ничего не понял
из того, что происходит с Халлеком. Главное - не рак.
- Для того мы и тут, Билли-бой.
Билли-бой направился домой, к супруге.
- Он так и сказал, что все в порядке?
Халлек кивнул.
Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость ее грудей.
- Пошли наверх?
Она посмотрела на него смеющимися глазами.
- Значит, ты - о'кей?
- Именно.
Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.
Потом Халлек заснул и увидел сон.
7. ПТИЧИЙ СОН
Цыган превратился в громадную птицу - стервятника с гниющим клювом.
Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.
"Худеющий", - скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая над
парком, над клубом, над "Уолденбукс", что на углу улиц Мэн и Девон, над
"Эста-Эста" неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над
заправочной станцией "Амоко", над современной стеклянной коробкой
публичной библиотеки и, наконец, над засоленными пустотами к заливу.
Худеющий - всего одно слово, но оно несло в себе проклятие, и Халлек
воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой Англии,
расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие,
вежливые жители - все умирали от голода.
Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице, будучи при
этом невидимым, - во сне все возможно, и с ужасом наблюдал последствия
цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище спасенных из
концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами орали на
богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого "Вишня сверху",
спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их
лица-черепа, обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи
торчали из ямы между костлявыми плечами.
Появился Майкл Хаустон, он кое-как передвигался, напоминая огородное
пугало на тонких ногах с крупными суставами, на его почти бесплотном
остове свободно болтался костюм. В костлявых пальцах он держал сосуд с
кокаином. "Попробуй! - завизжал он Халлеку голосом крысы, угодившей в
капкан, - предсмертный крик животного. - Попробуй! Он ускорит твой
метаболизм, Билли-бой! Попробуй! Попро..."
С растущим ужасом Халлек понял, что рука, протягивающая ему сосуд,
вовсе не рука как таковая, а кости. Человек был ходящим и говорящим
скелетом.
Он повернулся, чтобы бежать, но, как это бывает в кошмарах, не мог
сдвинуться с места. Хотя Билли находился на тротуаре главной улицы, ему
казалось, что он пытается бежать в глубокой и густой липкой грязи. В любой
момент скелет - Майкл Хаустон настигнет его и... и коснется его плеча. А
может быть, костяшки пальцев вцепятся ему в глотку.
"Попробуй! Попробуй! Попробуй!" - визжал крысиный пронзительный голос
Хаустона. Визг этот приближался. Халлек знал, что, если обернется, это
видение будет совсем рядом, вплотную к нему, глазные яблоки будут
устремлены кошмарным взглядом из пустых глазниц на него, голые челюсти
будут щелкать и раскрываться.
Он увидел Ярда Стивенса, выходящего из салона "Выше голову!", его
халат развевался вокруг несуществующего более живота. Ярд каркал, как
ворона, а когда обернулся к Халлеку, оказалось, что это вовсе и не Ярд, а
Рональд Рейган. "Где мое остальное? - заорал он. - Где мое остальное?! ГДЕ
МОЕ ОСТАЛЬНОЕ?!!!"
"Худеющий", - шептал теперь Майкл Хаустон в самое ухо Халлека, и
теперь случилось то, чего он так опасался: костлявые пальцы скелета
коснулись его, вцепились в рукав, и Халлеку показалось, что он сходит с
ума от этого прикосновения. "Худеющий, совсем исхудал... Это была его
жена, Билли-бой, его жена... А тебе - кранты. Совсем дело дрянь..."
8. БРЮКИ БИЛЛИ
Билли проснулся, сильно вздрогнув, тяжело дыша. Приложил ладонь ко
рту. Хейди мирно спала рядом с ним, плотно укрывшись покрывалом. Весенний
ветер шумел за окном в кронах молодой листвы.
Халлек бросил испуганный взгляд на спальню, чтобы убедиться, что
Майкл Хаустон или его версия в виде скелета не присутствует в комнате.
Нет, это была его обычная спальня, где ему знаком каждый уголок. Кошмар
начал размываться в памяти... и все же какая-то его остаточная часть
заставила Билли придвинуться ближе к Хейди. Прикасаться к ней он не стал -
она спала всегда очень чутко, - зато оказался в зоне ее тепла и стащил на
себя небольшую часть ее покрывала.
Всего лишь сон.
"Худеющий", упрямо повторил в сознании голос.
Потом он снова уснул.
Утром после кошмарного сна весы в ванной показали 215, и Халлек
ощутил надежду. Только два фунта. Кокаин или нет, но Хаустон оказался
прав: процесс начал замедляться. Посвистывая, он спустился вниз и съел
яичницу из трех яиц и полдюжины сосисок из гирлянды.
По пути к станции электрички он смутно припомнил ночной кошмар. Но,
скорее, это было не воспоминанием, а странным чувством, "дежа вю".
Проезжая мимо "Выше голову!", салона, зажатого между "Отличным мясом"
Фрэнка и магазином "Игрушки-радость", выглянул в окно машины и в какой-то
миг ожидал увидеть несколько шатающихся, спотыкающихся скелетов, словно
каким-то образом благополучный Фэйрвью превратился в Биафру. Но люди на
улице выглядели прекрасно, просто превосходно. Ярд Стивенс во плоти
помахал ему рукой, и Халлек жестом ответил на приветствие. Подумал: "Твой
метаболизм предупреждает тебя - бросай курить, Ярд". Мысль вызвала легкую
улыбку. К тому времени, как электричка прибыла на Большую Центральную,
последние фрагменты страшного сна были забыты.
Успокоившись на счет потери веса, Халлек в следующие четыре дня на
весы не становился вовсе и даже особенно их не вспоминал. И вдруг он чуть
не угодил в постыдную ситуацию во время очередного судебного
разбирательства перед лицом судьи