звилинами. Я неожиданно
подумал, что коснуться его мне было бы также неприятно, как притронуться
к крокодилу. Интересно, Кэрол когда-нибудь обнимала его?  Скорее  всего,
да. Эта мысль вызвала у меня отвращение.
   Сюзанн  Брукс  неожиданно  разрыдалась.  Никто  не  обратил  на   нее
внимания. Я глядел на них, они на меня. Я держал пистолет за ствол.  Они
это знали. Я сделал  пару  шагов,  и  нога  моя  коснулась  тела  миссис
Андервуд. Я взглянул на учительницу. На ней было ее  обычное  пальто  из
шотландской шерсти поверх  коричневого  кашемирового  свитера.  Она  уже
окоченела, и кожа ее  на  ощупь  наверняка  напоминала  крокодиловую.  Я
оставил след на ее свитере. Мне вспомнилась картина, которую  я  однажды
видел: Эрнст Хемингуэй одной ногой опирается на мертвого льва и  сжимает
в руках винтовку, а на земле сидит полдюжины черных туземцев. Неожиданно
мне захотелось кричать. Я лишил эту женщину жизни, я убил ее, продырявил
ей голову, и тем покончил с алгеброй. Сюзанн Брукс  опустила  голову  на
парту, как в детском саду во время тихого часа. Ее волосы были  повязаны
нежно-голубой косынкой, это смотрелось довольно  мило.  У  меня  заболел
желудок.
   - ДЕККЕР!
   Я вскрикнул и повернул пистолет к окнам. Там был какой-то  военный  с
громкоговорителем. Выше  по  склону  холма  располагались  журналисты  с
камерой. Пиг Пэн, скорее всего, был прав. - ДЕККЕР, ВЫХОДИ  С  ПОДНЯТЫМИ
РУКАМИ!
   - Сейчас иду, - ответил я.
   У меня начали дрожать руки. Желудок болел все сильнее. У меня  всегда
были проблемы с желудком. Временами по утрам, когда я собирался в школу,
со мной случались колики. Был также неприятный инцидент, когда я  первый
раз проводил время с девушкой. Однажды мы с Джо подцепили пару  девчонок
в  парке  Гаррисона.  Стояли  теплые   июльские   дни,   и   небо   было
бездонно-синее. Мою девушку звали Эннмари. Она произносила это имя одним
словом. Девушка была хорошенькой, она носила  темно-зеленые  вельветовые
шорты и шелковую блузку. У нее  была  пляжная  сумка.  Мы  двигались  по
дороге по направлению к пляжу, из радио  доносились  звуки  рок-н-ролла.
Брайан Вилсон, помню как сейчас. Брайан Вилсон и  "Бич  Бойз".  Джо  вел
старый голубой "Меркури" и улыбался своей фирменной улыбочкой.  Я  вдруг
почувствовал бурю в желудке. Ощущение не из приятных.  Джо  разговаривал
со своей  девушкой,  кажется,  о  серфинге,  что  хорошо  сочеталось  со
звучавшей музыкой. Девушку звали Розалин, она была  сестрой  Эннмари,  и
тоже весьма привлекательной. Я открыл рот, чтобы сказать, что мне дурно,
но вместо этого блеванул на пол. Я испачкал ногу Эннмари, и вы  даже  не
можете себе представить выражение ее лица. Все постарались  отнестись  к
происшедшему проще, будто все так и должно быть. Купаться в тот  день  я
не мог, желудок выворачивало наизнанку.  Эннмари  загорала  на  скамейке
рядом со мной. Девушки сделали бутерброды и пригласили  нас  перекусить.
Но хотя я выпил соды, съесть так ничего и не смог. Все это время я думал
о запахе, который будет стоять в салоне голубого  "Меркури",  весь  день
гревшегося на солнце. Реальность превзошла все мои ожидания.  Мы  делали
вид, что ничего не ощущаем. Но вонь  от  этого  никуда  не  девалась.  -
ВЫХОДИ, ДЕККЕР! ТЫ ОКРУЖЕН.
   - Прекратите. Заткнитесь.
   Но они меня, конечно, не слышали, да и не хотели  слышать.  Они  вели
свою игру.
   - Не очень приятно, когда тебя игнорируют, не правда ли? -  промолвил
Тед. - Не получается навязывать свои правила.
   - Оставь меня в покое.
   Голос мой звучал неубедительно. Я пробовал думать о белке и о зеленой
незагаженной лужайке, но не мог. Все смешалось в моем сознании.  Пляж  в
тот день был залит ярким солнцем. У каждого был транзистор,  и  со  всех
сторон лилась музыка. Джо и Розалин плескались в зеленых волнах.
   - У ТЕБЯ ЕСТЬ ПЯТЬ МИНУТ, ДЕККЕР!
   - Тебе стоит выйти, - настоятельно произнес Тед. - Тебе предоставляют
шанс.
   - Что ты о себе думаешь? - набросилась на него  Сильвия.  -  Считаешь
себя героем? Да? Дерьмо, вот ты кто, Тед Джонс. И я скажу им...
   - Ну зачем ты говоришь мне...
   - ...И они подавят тебя, Чарли... - ДЕККЕР!
   - Стоит выйти, Чарли. - ...отстань, не трогай его... - ДЕККЕР!
   - ...и эти проклятые ужины, и эти проклятые...
   - ...если ты только позволишь ему ДЕККЕР! подавят тебя ты один ну  он
не может Чарли ты не должен НЕ ВЫНУЖДАЙТЕ НАС ОТКРЫВАТЬ ОГОНЬ  ты  готов
Тед если бы ты знал да заткнитесь все ради  бога  для  твоего  же  блага
ВЫХОДИ!..
   Я направил пистолет на окна  и,  крепко  сжимая  его  обеими  руками,
четыре раза  нажал  на  курок.  Звуки  выстрелов  гулко  раскатились  по
комнате, как бильярдные  шары.  Стекла  разлетелись  вдребезги.  Военные
исчезли  из  поля  зрения.  Зрители   поспешно   разбегались   во   всех
направлениях. Осколки стекла  блестели  на  зеленой  траве  внизу  ярче,
наверное, чем бриллианты в магазине мистера Франкла.
   Ответного огня не последовало. Они блефовали. А на что они  были  еще
способны?
   Однако Тед Джонс не блефовал. Он был  на  полпути  ко  мне,  когда  я
направил на него ствол пистолета. Он застыл,  уверенный  в  том,  что  я
сейчас выстрелю. Он смотрел в пустоту мимо меня.
   - Сядь, - сказал я ему.
   Тед не двигался. Он выглядел парализованным.
   - Сядь на место, - повторил я.
   Он начал дрожать. Кажется, дрожь началась в ногах и затем поднималась
вверх,  захватив  руки,  подбородок,  губы...  Его  правая  щека  начала
дергаться. Лишь взгляд оставался застывшим. Ну что ж, я предоставил  ему
возможность  испытать  что-то  новое.  "Насколько  измельчала   нынешняя
молодежь! Некоторые еще пытаются начать  революцию,  взрывая  сортиры  в
государственных  учреждениях,  но  никто  уже  не   кидает   бутылки   с
зажигательной смесью в Пентагон". Так говорил мой папочка, и здесь  я  с
ним полностью согласен. Тед смотрел в пустоту.
   - Сядь, - в очередной раз повторил я. Тед наконец смог выполнить  мое
пожелание. Никто из присутствующих не издал ни звука. Некоторые зажимали
уши ладонями, чтобы не слышать выстрелов, и  теперь  осторожно  опускали
руки, прислушиваясь к наступившей тишине. Мой  желудок  не  бунтовал.  Я
снова был в норме.
   Человек с громкоговорителем снова закричал, но теперь он обращался не
ко мне. Он призывал зевак покинуть опасную  зону,  что  они  и  сделали.
Многие из них побежали прочь пригнувшись, как Ричард  Видмарк  во  время
мировой войны.
   Легкий ветерок проник в комнату сквозь разбитые окна. Он  сбросил  со
стола Джексона бумаги и закружил их по полу. Джексон встал и поднял  их.
- Скажи еще что-нибудь, Чарли, - произнесла Сандра Кросс.
   Я улыбнулся. Мне хотелось напеть одну старинную народную песенку, там
было что-то о прекрасных голубых глазах, но слов я не помнил, да и голос
у меня для пения  не  самый  подходящий.  Я  просто  смотрев  на  нее  и
улыбался. Сандра слегка покраснела, смутившись, но не отвела  взгляд.  Я
подумал, что когда-нибудь она выйдет замуж за  какого-нибудь  кретина  с
пятью костюмами в шкафу и превосходной туалетной бумагой в сортире.  Эта
мысль наполнила меня ощущением безысходности. К сожалению,  все  девушки
когда-нибудь перестают бегать на танцы, резвиться на лужайках и целовать
мальчиков  в  кустах.  И  становятся  солиднее.  Вчерашняя  кукла  Барби
превращается в почтенную мать семейства. Никуда не денешься,  с  грустью
думал я,  постигнет  и  Сандру  эта  участь.  А  потом  меня  неожиданно
заинтересовал вопрос: какие трусы на ней сегодня? А вдруг белые?
   Было десять часов пятнадцать минут.
   Я начал рассказывать:
 
Глава 22 
 
   Когда мне было двенадцать лет, мама купила мне вельветовый костюм.  К
этому времени отец уже оставил все попытки заниматься моим  воспитанием,
и я полностью поступил в распоряжение мамочки. Купленный ею костюм  я  с
большой неохотой одевал в церковь  по  воскресеньям  и  на  еженедельные
чтения  Библии  по  четвергам,  дополняя  свой   вид   одним   из   трех
галстуков-бабочек. Ну кто же мог предположить, что  мама  заставит  меня
одеть костюм на день рождения Кэрол! Я перепробовал все. Я  убеждал  ее,
приводил все мыслимые доводы, заявлял, что вовсе никуда не  пойду.  Даже
прибегнул ко лжи: сказал, что вечеринка  отменяется,  потому  что  Кэрол
заболела ветрянкой. Но один звонок родителям Кэрол расставил все на свои
места. Ничто не помогало. Мама предоставляла мне достаточно свободы и не
слишком вмешивалась в мою жизнь, но уж если какая-нибудь идея  приходила
ей в голову, возражать было бесполезно. Оставалось смириться. До сих пор
вспоминаю один эпизод, очень ярко характеризующий ее  упорство.  Однажды
на рождество брат отца подарил ей  мозаику.  Мамочка  иногда  занималась
составлением мозаичных картинок, ее это развлекало, а отец  и  дядя  Том
находили это занятие самой идиотской на свете тратой времени. Поэтому, я
думаю, дядя не случайно прислал в подарок мозаику из  пятисот  кусочков,
которую в принципе невозможно было собрать.  Папа  хохотал  весь  вечер:
"Посмотрим, мать, как это  у  тебя  получится".  Он  всегда  называл  ее
"мать",  когда  стремился  как-нибудь  подколоть,  и  это   никогда   не
переставало раздражать ее. Мама тут же ушла  в  свою  спальню  (к  этому
времени спальни у них были раздельные),  два  дня  мы  ее  не  видели  и
вынуждены были  ужинать  чем  попало,  а  на  третий  нам  представилась
возможность   лицезреть    полностью    собранную    картину.    Мамочка
сфотографировала свою работу и послала снимок  дяде  Тому  в  Висконсин.
Затем разобрала мозаику и забросила ее на чердак, где она валяется и  по
сей день. Вообще-то моя мама очень мягкий человек, она хорошо образована
и не лишена чувства юмора. Но лучше не пытаться встать на ее пути, когда
она уже приняла решение.
   А сейчас  я  вынужден  был  ей  противоречить.  В  четвертый  раз  за
сегодняшний  день  я  принялся  перечислять  все  доводы  против   этого
кошмарного костюма, который  уже  был  на  меня  надет.  Галстук-бабочка
раздражал меня  до  невозможности.  Он  был  похож  на  розового  паука,
вцепившегося мне в шею. Пиджак жал под мышками. В довершение  всего  мне
пришлось одеть выходные туфли с квадратными носками. Отца не было  дома,
он вышел в город посидеть с друзьями, пропустить по рюмочке  чего-нибудь
крепкого. Но я догадываюсь, что он сказал бы о моем виде в тот момент. Я
чувствовал себя полным идиотом. - Послушай, мама...
   - Я не хочу больше ничего слушать, Чарли.
   Я разделял ее настроение и тоже был бы  рад  прекратить  затянувшуюся
дискуссию, но ведь это мне, а не ей,  придется  идти  в  таком  виде  на
вечеринку.
   - Я только хочу тебе сказать, мама,  что  никто  из  ребят  не  будет
сегодня в костюме. Я утром звонил Джо, и он сказал, что он  оденет...  -
Заткнись, -  лаконично  ответила  мама,  и  мне  пришлось  выполнить  ее
пожелание. - Заткнись, или ты никуда не пойдешь.
   Я понимал, что "никуда" означает нечто  большее,  чем  день  рождения
Кэрол. Что в это понятие наверняка включается кино, танцы и плавание  на
весь следующий месяц. Я вспомнил мозаику и со вздохом  решил  смириться.
Сопротивление было явно бесполезным. К тому же я был неравнодушен  в  то
время к Кэрол, и мне очень хотелось видеть ее сегодня.
   - О'кей, - быстро сказал я, - я иду.
   - И не думай, что ты можешь переспорить меня, Чарли Деккер, -  мрачно
произнесла мама, - веди себя пристойно. Твой  отец  еще  запросто  может
тебя отшлепать.
   - Уж это я знаю, - ответил я. - Он  и  сам  мне  напоминает  об  этом
слишком часто.
   - Чарли!
   - Все, ухожу. Пока, мамочка.
   - И смотри, веди себя прилично в гостях, - неслось мне в спину,  пока
я шел к двери, - не заляпай брюки мороженым! Не забудь сказать "спасибо"
после ужина! Поздоровайся с миссис Гренджер!
   Я молча остановился на пороге, выслушивая эти напутствия.
   - Будь джентльменом. О, Боже.
   - И не забудь, что можно начинать есть только после того, как  начнет
хозяйка.
   О, Боже милостивый.
   Я поспешил выскочить  за  дверь,  воспользовавшись  короткой  паузой.
Кажется, мамочка вспомнила еще что-то из правил хорошего тона, но я  уже
выбежал на улицу.
   Стоял ясный летний день, светило солнце, были каникулы, и все  вокруг
было   настолько   замечательно,   что   скверное   настроение    быстро
улетучивалось. И чем черт не шутит, возможно, Кэрол придет в голову идея
затащить меня в постель. А  я  не  буду  сопротивляться.  Возможно,  мое
личное  обаяние  будет  сильнее  отталкивающего  действия   вельветового
костюма. К тому же, если  Кэрол  нравится  Мирон  Флорен,  она  спокойно
воспримет и костюм.
   Тут мне встретился Джо и  на  мгновение  я  снова  почувствовал  себя
кретином. На нем были потрепанные белые джинсы "Левис"  и  футболка.  Он
осмотрел меня с ног до головы, и я вздрогнул.
   - Классный пиджак, - заметил Джо. - Ты похож на  того  парня  из  шоу
Лоренса Белча. Ну, тот, который с аккордеоном...
   - Мирон Флорен, - сообщил я и вздохнул с облегчением.
   Он предложил мне жвачку.  Это  была  пластинка  "Блэк  Джек".  Лучшей
жвачки невозможно и представить.  Я  перекатывал  ее  языком  во  рту  и
чувствовал, что настроение мое снова улучшается. Джо  все  же  был  моим
другом. Пожалуй, единственным. Он относился ко мне  очень  лояльно,  его
даже не отпугивали мои странные манеры. Например, у меня была  привычка,
увлекшись  какой-нибудь  неожиданной  мыслью,   ходить   взад-вперед   с
идиотской гримасой на лице, чего я, естественно, не замечал.  Разве  что
по  реакции  окружающих...  А  Джо  ко  всему  относился   спокойно.   Я
превосходил его во всем, что касается умственной деятельности,  зато  он
гораздо лучше меня умел заводить друзей и был вхож в любую  компанию.  У
меня с коммуникабельностью дела обстояли по хуже. Вы понимаете, что если
у ребенка коэффициент интеллекта выше, чем у всех его товарищей,  и  при
этом он не умеет даже играть в бейсбол, то едва ли  он  будет  принят  в
компанию сверстников. Избыток  серого  вещества  вызывает  у  окружающих
легкую неприязнь. Но Джо был исключением. И поскольку все ребята  любили
Джо, они были вынуждены терпеть и меня, как приложение к нему. Я не могу
сказать, чтобы я восхищался Джо, но какие-то теплые чувства  он  у  меня
вызывал.
   Так мы и шли, наслаждаясь погодой, обществом  друг  друга  и  жвачкой
"Блэк Джек", когда чья-то тяжелая рука легла мне на  плечо.  Я  едва  не
поперхнулся. Конечно, это был не кто иной, как Дикки Кейбл.
   Дикки  был  коренастый  малый  с  квадратными  плечами,  напоминавший
газонокосилку фирмы "Бриггз и Стрэттон". У него была квадратная  улыбка,
обнажавшая два ряда крепких белых зубов, похожих  на  зубья  косилки.  -
Послушай, да ты выглядишь гладеньким! - обратился ко мне Дикки, при этом
заговорщицки подмигивая Джо. - Гладеньким и блестящим, как кучка свежего
дерьма!
   И снова хлопнул меня по спине.  Я  сжался.  Все  это  мне  сильно  не
нравилось, а хуже всего  было  смутное  предчувствие,  что  сегодня  мне
предстоит крупное столкновение с этим типом. Решающая битва,  которую  я
должен выиграть, но едва ли у меня хватит на это сил.
   - Убери свои руки, о'кей? - сказал я. Но Дикки не отстал от  нас,  он
шел рядом до самого дома Кэрол. Мгновение, когда я переступал порог,  до
сих пор вспоминается мне как кошмарный сон. Никто не  был  так  выряжен,
как я. Посреди комнаты стояла именинница. Выглядела она прекрасно.
   Я остановился, любуясь Кэрол. Она была чертовски хороша.  Еще  совсем
девчонка, но легкий оттенок светского лоска уже  коснулся  ее.  Конечно,
она все еще была подвержена перепадам настроения и рыдала, запираясь  от
родителей в ванной, и все также любила "Битлз", но все это уже тщательно
скрывалось. Она уже начинала становиться дамой света. На вид ей было лет
шестнадцать, элегантное коричневое  платье  облегало  стройную  фигурку,
волосы были перехвачены  платком  цвета  ржавчины.  Она  рассказывала  о
чем-то стоявшим рядом ребятам, смеясь и жестикулируя.
   Дикки и Джо подошли, чтобы вручить подарки. Кэрол повернулась к  ним,
она улыбалась, кивала, благодарила... Господи, как она была прекрасна  в
тот момент!
   Я решил незаметно исчезнуть. Меньше всего мне сейчас хотелось,  чтобы
она увидела меня в этом шутовском наряде. И чтобы я  наблюдал,  как  она
мило беседует с Дикки, этим уродом, на мой взгляд, а для  нее  -  вполне
приемлемым собеседником. Я думал, что  смогу  тихо  смыться  прежде  чем
кто-нибудь заметит мое присутствие. В  кармане  был  доллар,  который  я
заработал вчера, выпалывая сорняки  в  саду  миссис  Каценц,  и  я  могу
отправиться в кино... Но прежде чем я взялся за дверную ручку, я  понял,
что отступать поздно. Меня заметила миссис Гренджер.
   Да, это был несчастливый день.  Стоит  сказать  пару  слов  о  миссис
Гренджер. Вообразите себе плиссированную  юбку  и  прозрачную  шифоновую
блузу поверх туши слона,  невообразимую  прическу,  напоминающую  смерч,
только  яркожелтого  цвета,  и  вы  получите  еще   далеко   не   полное
представление об этой фурии.
   - Чарли Деккер! - взвизгнула она, и широко раскинула руки, похожие на
огромные  хлебные  батоны,  надвигаясь  на  меня.   Она   казалась   мне
воплощенным кошмаром, всеми монстрами из фильмов ужасов в одном лице. Но
самое скверное было не это, а то, что все - абсолютно все  -  в  комнате
обернулись ко мне. Миссис Гренджер наградила  меня  влажным  поцелуем  в
щеку и воскликнула: - Ах, как ты прелестно выглядишь!
   Почему-то мне показалось, что сейчас она  добавит:  "Гладенький,  как
собачье дерьмо!", и я вздрогнул.
   Не буду утомлять вас подробным  пересказом  того,  что  творилось  на
протяжении  следующих  трех  часов.  Это  и  так   можно   себе   хорошо
представить. Периодически  рядом  со  мной  раздавался  гаденький  голос
Дикки:  "Ах,  как  ты  прелестно   выглядишь!",   а   еще   пара   ребят
поинтересовалась, кто, собственно, умер.
   Единственный человек, не оставивший меня в этой ситуации, был Джо. Но
и его присутствие слегка раздражало меня. Я  слышал,  как  он  советовал
народу оставить меня в покое,  и  это  было  неприятно.  Я  находился  в
положении деревенского дурачка.
   И только Кэрол, одна из всех, вовсе не уделила мне  внимания.  Просто
не заметила. Я не знал, что буду делать, если она подойдет  и  пригласит
меня на танец, и сильно переживал  по  этому  поводу.  А  когда  она  не
подошла, это затронуло меня еще сильнее. Нет, я вовсе  не  хотел  сейчас
танцевать, но такое пренебрежение ранило самолюбие.
   Я стоял, всеми покинутый, когда играла пластинка Битлз. И когда Бобби
Шерман пел в своей великолепной раскованной  манере.  Вечеринка  была  в
самом разгаре, а я был лишним на этом празднике.  Чем-то  вроде  мебели.
Мне казалось, что это будет продолжаться вечно. За окном будут идти  дни
и годы, постареют и умрут родители, обратятся в руины дома, а  я  так  и
буду стоять здесь у стенки, как идиот.  И  когда  остановится  время,  и
архангел Гавриил пролетит над нами со своей  трубой,  здесь  все  так  и
будет, как сейчас: я с кислой миной в  стороне,  танцующие  и  смеющиеся
одноклассники, громкая музыка и большой торт с надписью из мороженого "С
днем рожденья, Кэрол!" на столе. Кто-то предложил сыграть в "бутылочку".
Миссис  Гренджер  издавала  похабное  кудахтанье,  обозначавшее  у  нее,
видимо, смех: "Ах, нет, дети! Нет!"
   Кэрол предложила выйти во двор и поиграть там. Все  высыпали  наружу.
На секунду я оказался рядом с Кэрол, но она даже  не  посмотрела  в  мою
сторону. Я медленно вышел на крыльцо. Слышались звонкие голоса  и  смех,
иногда ктонибудь из ребят пробегал мимо. Рядом со мной на крыльце  стоял
Джо и наблюдал за происходящим, облокотившись о перила.
   - Зря она так, - задумчиво произнес он.
   -  Она  просто  очень  занята.  Много  гостей,  всем   надо   уделить
внимание... - Черт.
   Некоторое время мы постояли молча.  Кто-то  позвал  Джо,  но  тот  не
откликнулся.
   - А  посоветуй  свое