сейчас находились где-то в сороковых, то с точки зрения аборигенов амфитеатр был просто ямой, куда время от времени забирался какой-нибудь студент, работающий над курсовой по римской Британии.
     Сэм очень жалел, что с ними нет Зиты. Ее присутствие почему-то повышало в нем чувство уверенности в себе. Но ей пришлось остаться, чтобы помочь жене Джада заботиться о туристах, получивших ранения при последнем прыжке сквозь время. Некоторые пострадали просто от шока - такова была психологическая реакция на то, что произошло. Но были и странные, гротескные травмы. Вроде человека, у которого птица вросла в голову, или другого, у которого трава проросла сквозь ступни. Последний пострадал не так уж серьезно, но жена Джада попросила их привезти из города какую-нибудь антисептическую мазь.
     Сэм вывел машину на главное шоссе. Оно выглядело почти как шоссе 1978 года, даже и от 1999 года не так уж отличалось. Конечно, дорожные знаки были совсем другие. И само шоссе казалось более узким. И на его поверхности то и дело обнаруживались целые кучи конских "яблок".
     Джад это тоже отметил:
     - Лошади продолжали играть в транспорте значительную роль вплоть до середины пятидесятых. Так что будь осторожнее, вполне возможно, что тут можно натолкнуться на продуктовые фургоны на конной тяге.
     Сэм снизил скорость до сорока миль. Он вовсе не хотел добавлять проблем, вогнав свою машину в задницу какой-нибудь лошадке, плетущейся с грузом по шоссе.
     Поля по обеим сторонам дороги, как заметил Сэм, стали меньше, зато количество зеленых изгородей значительно возросло. Машины встречались реже. Что касается самих машин, то они выглядели как музейные экспонаты: походили на ящики, казались более высокими, колеса были со спицами, а окраска преимущественно серая или черная. Единственным исключением оказалась спортивная машина кремового цвета, в которой восседал нарядно одетый мужчина с пышными усами и в кожаном летном шлеме.
     Карсвелл сказал:
     - Полагаю, на нашу машину все начнут пялить глаза. Ярко-голубой "рейндж-ровер" в Британии сороковых годов будет торчать, как говорится, вроде большого пальца.
     Сэм кивнул.
     - Боюсь, с этим интересом придется смириться. Если кто-нибудь спросит, скажем, что машина экспериментальная, из Штатов. Думаю, на это они купятся, а?
     - Стойте... стойте... Остановите машину! - неожиданно закричал Джад с заднего сиденья.
     Сэм так резко тормознул, что инерция занесла машину на толстом слое конского навоза, которым было покрыто шоссе в этом месте.
     - В чем дело, Джад? Куда ты?
     - Вернусь через минуту.
     Карсвелл холодно заметил:
     - Если он захочет выпрыгивать из машины каждые пять минут, то нам будет лучше отделаться от него. Сэм нахмурился.
     - Джад знает, что делает.
     - Вот как? А может, у него тоже шарики за ролики зашли? Путешествие во времени, знаете ли, по-моему, не слишком согласуется с психикой большинства людей.
     Джад вернулся бегом. Золотой жилет расстегнулся от быстрого бега.
     - Видите это? Боюсь, запах не того, но...
     - Черт, Джад, откуда такая вонища?
     - По-моему, это остатки уже съеденного кем-то завтрака из рыбы и чипсов. Во всяком случае, вонь на это намекает достаточно откровенно, - сухо заметил Карсвелл. - Не кажется ли вам, что этот сувенир мы с чистой душой могли бы оставить здесь?
     - Нет, - ответил Джад. - Дело в том, что в былые дни рыба и чипсы "на вынос" заворачивались в старые газеты. И она может дать нам точную дату. Хм-м-м... Кажется, в эти времена уксус был еще более едким... Поглядим... - Джад отделил угол листа от комка чипсов и жирных обрывков рыбьей кожи. От жира газета стала почти прозрачной. - Господи, да она просто мокрая от жира.
     - Подумать только, в эти дни никто и слова-то такого, "холестерин" никогда не слыхал, - тем же сухим тоном заметил Карсвелл.
     - Так... теперь посмотрим ниже... Ага! Вот она!
     - Видишь дату?
     - Ага. 14 мая... 19... - Джад напрягал зрение, с трудом разбирая мелкий шрифт. - 1946-й. Итак, 14 мая 1946 года. Среда.
     - Газета может оказаться и старой, если в нее заворачивали рыбу с чипсами.
     - Ну, не такая уж старая, не больше месяца, на худой конец, - ответил Джад, выбрасывая замасленную газету на дорогу и вытирая руки носовым платком. - Вот как... - сказал он задумчиво. - Лето 1946 года. Значит, война год как кончилась. Все еще существуют продуктовые талоны. Почти во всем мире принимаются жесткие меры, чтобы как-то компенсировать военные потери. - Он захлопнул дверцу, и Сэм повел машину дальше.
     - Если Британия 1946 не была страной молочных рек и кисельных берегов, - сказал Карсвелл, - то как вы полагаете, сможем ли мы зайти в аптеку и попросить дать нам задарма антисептическую мазь? Помните, денег у нас нет.
     - Это будет нашей главной заботой. - Джад все еще вытирал руки носовым платком. - Возможно, мы найдем местного врача, который...
     - Категорически не согласен, - возразил Карсвелл. Он говорил громко и резко, будто выступал на собрании акционеров. - Наша главная цель - найти этого джентльмена, мистера Ролли. Из того, что вы говорили, вытекает, что он может объяснить, что с нами происходит: почему мы дрейфуем во времени и как нам вернуться в 1999 год.
     - Конечно, при условии, что он способен это сделать, - отозвался Сэм. - До сих пор он мог только предупредить меня, что надо держаться как можно дальше от амфитеатра при подвижках во времени.
     Джад кивнул.
     - И откуда нам знать, что он сейчас, в 1946 году, находится в Кастертоне? Насколько нам известно, Ролли - или Грязнуля Гарри, как его кличут, - может с тем же успехом остаться в 1978 году.
     Сэм задумался.
     - Разве ты не говорил, когда встретился с ним в 1978 году, что был знаком с ним и в 1999-м?
     - Верно.
     - Значит, он может быть и в 1946-м?
     - Не знаю, - ответил Джад, - честно говорю, не знаю.
     - Есть лишь один способ узнать это, - решительно вмешался Карсвелл. - Поддайте газу, Сэм, и мы посмотрим, не удастся ли нам отыскать эту таинственную личность.
     Сэм взглянул в зеркальце заднего обзора и поймал взгляд Джада. Тот смотрел прямо в затылок Карсвеллу, будто хотел сказать: "Ну, это если вам повезет!" Потом, покачав головой, он занялся своим картонным альбомчиком.
     Сэм, продолжая время от времени поглядывать в зеркальце, увидел, что Джад извлек оттуда какие-то старые фотографии. Он внимательно рассматривал их по очереди, обращая особое внимание на те, у которых на обороте были надписи. Сэм не мог различить ни надписей, ни лиц на фотографиях, но он видел, как тщательно всматривается в них Джад - так тщательно, что сразу стало понятно - он видит в них огромную ценность.
     - Лучше бы вы следили за лошадьми на дороге, - сказал Карсвелл, вкладывая в эти слова немало сарказма.
     Сэм что-то буркнул и перенес внимание на дорогу. Теперь, близко к городу, она стала гораздо более оживленной. Он осторожно объехал запряженный лошадями фургон, на котором было написано: "Ферринджер и сын - зеленщики".
     Город стал куда меньше, чем был в 1978 году. Многоэтажные здания почти не попадались. Единственными высокими сооружениями были муниципальная башенка с часами и фабричные трубы. Они торчали как пальцы, сделанные из кирпича. Из них валили клубы черного дыма. Сэм видел, что дымная пелена висит и над всем городом. По-видимому, все домовладельцы здесь пользовались печками и каминами, хотя денек был весьма теплый.
     Джад это тоже подметил.
     - Грязновато, верно? Я и забыл, какими тусклыми были города до того, как стали пользоваться газовым отоплением и другими бездымными видами топлива.
     - Вы холоднокровный народ, - отозвался Сэм. - Топить в теплые дни?
     - Следует помнить, что большая часть горожан еще не имеет ни электрических, ни газовых нагревательных приборов и что горячую воду можно получить только одним способом - разжечь под ней огонь. И я готов заключить пари, что очень многие из этих людей готовят себе еду на плитах, в которых горит уголь.
     - Предпочитаю 1999 год, - пробурчал Карсвелл, и в голосе его послышалось отвращение.
     Внезапно они оказались в потоке велосипедистов в синей военной форме.
     - Ага, ребята из Королевских ВВС, - сказал Карсвелл. - Я думаю, где-то тут поблизости должна быть военная база, Джад?
     - Да, Кастертоновская база ВВС, расположение 717-го полка. Летали на веллингтоновских бомбардировщиках вплоть до 1950 года. Затем аэродром закрыли, землю распахали. Последний раз, когда я там был, видел лишь несколько акров пшеницы.
     - Мой драгоценный родитель тоже был в ВВС, - задумчиво проговорил Карсвелл, который, как и раньше, сидел, выставив локоть в окно и постукивая пальцами по дверной раме. - Хотя я не думаю, чтобы он забрался так далеко на север.
     - А где он был?
     - Да Бог его знает. Когда он начинал разоряться о тех временах, мы спешили унести ноги из комнаты. Старикан наводил на нас жуткую тоску. Мне известно только, что он был механиком на "Спитфайрах". Вернее всего, Кент или что-то в этом роде. Только подумать... - Он вдруг улыбнулся Сэму. На лице Карсвелла улыбка была не слишком приятным зрелищем - глаза оставались, как всегда, злыми. - Только подумать, что если бы я знал телефон его базы, то мог бы позвонить старому дурню и сказать: "Угадай, кто тут?" - Карсвелл громко захохотал.
     Что касается смеха, подумал Сэм, то его тоже приятным не назовешь. Вскоре Карсвелл погрузился в свои думы, рассеянно поглаживая дверную ручку.
     Сэм снова занялся дорогой, которая была буквально забита еле ползущим транспортом. Здесь было много фургонов на конной тяге - среди них был даже почтовый. Конский навоз покрывал мостовую - лежал всюду кучами коричнево-зеленоватых "яблок". Запах его проникал даже в кабину машины.
     Городские часы показывали несколько минут пятого.
     На Хай-стрит лавок было куда больше, чем прежде, причем все они имели узкую специализацию: жестяные товары, скобяные, овощи и фрукты, мясо, рыба, книги, булочные, колониальные товары, мужская одежда (с указанием на военные мундиры), дамские шляпки, прачечные, баня, почта. Все выглядело обветшалым. Вывески деревянные, испорченные погодой, выкрашены в темные тона - тускло зеленый, коричневый, шоколадный. У многих на витринах наклеены объявления: "Здесь принимают купоны", "Изделия из нейлона - первым пришел, первым купишь", "Ребята в синем! Без очереди!"
     - Дешевка! - пробасил Карсвелл. - Как же дерьмово все это смотрится!
     Джад наклонился к Сэму и сказал:
     - Нашу машину заметили.
     Сэм поглядел сначала налево, потом направо. Прохожие останавливались, разглядывали машину, некоторые так и оставались с разинутыми ртами. Парочка ребятишек в коротких штанишках (но не в шортах, так как они все же доходили до колен) с криками, размахивая руками, бежала за машиной.
     Сэм вдруг услышал глухой стук. Когда он взглянул в боковое зеркало, то увидел человека в синем мундире на велосипеде. Он умудрился прицепиться к автомобилю сзади и хотел прокатиться на буксире. В зубах у него торчала сигарета, и он радостно скалился, довольный своей проделкой.
     - Смешной этот старый мир, - сказал Карсвелл. - Просто любопытно, что нам еще покажут? Вам тоже интересно?
     Сэм застонал:
     - Черт побери, мы, кажется, сейчас столкнемся с нашей первой проблемой.
     На середине улицы возвышался полицейский. Он поднял руку и властно уставился на Сэма.
     - Что ж, старина, - хмыкнул Карсвелл. - Выбор один - или раздавить констебля, или остановиться.
     Сэм остановил машину.
     - Выбор может оказаться ошибочным, - говорил между тем Карсвелл.
     - Надеюсь, вы окажетесь достаточно красноречивым, чтобы объяснить, почему три странно одетых человека (особенно Джад в своем золотом жилете) разъезжают в удивительной машине, за которую в этом году не уплачен налог и у которой такие странные и непривычные номерные знаки. Удачи вам, старина.
     Сэм опустил стекло, а полисмен, медленно приблизившись, тут же просунул голову внутрь и подарил им всем взгляд - долгий и оценивающий.

4

     Николь Вагнер стояла прямо на жарком солнце. Там она сразу поняла, что не может оторвать взгляда от глубоких прохладных теней леса. Она была уверена - Босток там.
     Вполне возможно, что он стоит сейчас там и следит за мной, подумала она. Потом бросила взгляд на амфитеатр: где же Ли? Предполагалось, что он соберет группу добровольцев, чтобы отправиться на поиски Бостока. Она даже представить себе не могла, что Босток попробует скрыться. Этот коротышка обязательно должен предстать перед судом.
     Подожди-ка...
     Николь чуть наклонила голову и приставила ладонь к глазам, чтобы солнце не слепило ее.
     Она заметила, что в лесу кто-то есть. Кто-то там передвигался, и весьма быстро. Вот и человеческая фигура мелькнула.
     "Скорей, скорей, - говорила она себе. - Не Босток ли перебегает там от дерева к дереву, чтобы спрятаться получше?"
     Николь снова поглядела на амфитеатр. На стоянке для автомобилей толпились около десятка людей. Большинство ушли либо в отсек туалетов, либо выпрашивали банки с прохладительными напитками у шофера автобуса. В машине был весьма вместительный холодильник. (Господи, да никак он берет с них деньги?) Она еще не видела шоферов, которые не изловчились бы иметь хоть какой-нибудь левый доход. Чаще всего это были незапланированные поездки. Пассажирам предлагалось собрать "дань" для покупки дополнительного горючего. Естественно, деньги в сумме почти недельной зарплаты отправлялись прямехонько в карман шоферу. В отделе снабжения их никто не видывал, даже зоркий взгляд налоговых инспекторов их не успевал засечь.
     "Вон он опять появился", - подумала Николь, пристально всматриваясь в лесную опушку. Среди деревьев двигалась какая-то фигура, скорее даже абрис фигуры.
     Неужели Босток затевает с ней игру в прятки?
     Или вот прямо сейчас он выскочит из леса и начнет душить ее здесь - на краю парковочной площадки?
     "Пусть этот болван только попробует, - подумала Николь со злобой. - Хотела бы я посмотреть на это!"
     Ему пятьдесят, он жирный, коротконогий. Она его легко обгонит. Она убежит, она будет кричать, будет кричать, что он проклятый убийца, пока не добежит до прочих туристов.
     Теперь Николь показалось, что она видит чье-то бледное лицо, выглядывающее из-за ствола дерева.
     А может, если она сделает несколько шагов навстречу, это поможет выманить Бостока из леса? Тогда она позволит ему преследовать себя до амфитеатра, где Ли и остальные набросятся на Бостока и схватят его. Что случится дальше, Николь не очень ясно представляла. Вообще-то у нее была мысль отдать его полиции. "А, не важно, - решила она. - Перейду мост, когда доберусь до него".
     Бледное лицо было обращено в ее сторону. Но чтобы говорить с уверенностью, было далековато. Одно ясно - кто бы это ни был, он интересуется только ею.
     Еще несколько шагов. Вот она уже и на траве.
     Лесная опушка была ярдах в пятидесяти от Николь.
     Лицо исчезло, будто его обладатель застеснялся.
     Еще один шаг вперед.
     Игра в прятки кончилась. Человек больше не появлялся.
     "Черт! - подумала она. - Кажется, я спугнула Бостока".
     Теперь уже больше разозленная, нежели испуганная, Николь решительно зашагала к лесу.
     Она поняла, что лес куда больше, чем в был 1978 году. Вся местность теперь была зеленее, лесистее. Всюду зеленые живые изгороди. Да и птичьи голоса звучали громче.
     Приближаясь к опушке, Николь замедлила шаг.
     - Приди, приди, приди ко мне, - напевала она под нос. А потом громко сказала: - Выходите, мистер Босток, вы же сами так задумали, не правда ли?
     С тихим шелестом скользнула какая-то тень, отделившись от ствола дуба, стоявшего почти рядом.
     В это мгновение Николь уже решила бежать обратно, и бежать изо всех сил. Но тень удалилась от нее, ушла в тень деревьев, смешалась с ними, как бы растворилась в этом тумане.
     - Будь ты проклят, - прошипела Николь. Только теперь она поняла, что преследует этого человека. Она просто не могла поступить иначе. Она действовала импульсивно, она не могла позволить злу уйти безнаказанным, остаться на свободе.
     И вот она уже под покровом ветвей.
     Николь обернулась. Автомобильная стоянка казалась ей очень далекой. Здесь - в лесу - мир был совершенно иной. Очень спокойный. Очень мрачный. Очень тихий. До ее ушей донесся шелест листьев, шевелившихся под дуновением ветра где-то наверху. Пискнула пичужка.
     Испуганная Николь сделала шаг назад. И уперлась в дерево.
     Во всяком случае, такова была первая мысль, которая ей пришла в голову.
     Но теперь обнаружилось, что ствол мягкий. А затем он дохнул ей в шею и сказал:
     - Вот ты и добилась своего. Разве не так, сучка?
     Внутри у нее все обратилось в лед.
     Ошибиться было нельзя. Голос принадлежал Бостоку.

Глава 24

1

     Николь вдруг увидела, как вслед за этими словами с обеих сторон протянулись сильные короткие руки, которые сжали ее в мощных объятиях.
     Она никогда бы не поверила, что человек может быть таким могучим. В его объятиях она была не более чем малым ребенком. Он легко вздернул ее вверх, так что ноги ее оторвались от земли. А потом понес, идя то шагом, то переходя на бег. Ее голова болталась вверх и вниз, она пробовала кричать, но Босток так сдавил ей грудную клетку и живот, что она и вздохнуть-то не могла.
     В груди возникла острая боль.
     "Боже мой, он же сломает мне ребра, если не отпустит немедленно, - в ужасе подумала она. - Он сломает меня, как палку".
     Но Николь тут же поняла, что он просто хочет унести ее куда-нибудь в укромное местечко. Подальше от тех, кто сидит сейчас в амфитеатре.
     Ее глаза уже вылезали из орбит, деревья наступали на нее, потом оставались позади, а ее несли все глубже и глубже в лес.
     Ох, а тут еще эта дикая боль. Николь было плохо, у нее ребра и живот сводила такая боль, что она готова была выть, умолять Бостока остановиться. Она готова была пообещать ему все, что он захочет.
     Но он тащил ее все дальше и дальше. Туда, где мог быть уверен, что они одни.
     По щекам Николь струились слезы. Зачем, зачем она была такой легкомысленной! Скоро он задушит ее в своих медвежьих объятиях. Николь крепко сжимала веки, чтоб защитить глаза от хлещущих веток, которые секли ее по лицу, когда Босток прорывался сквозь кусты. Лесные тени сгущались, и лишь редкие солнечные лучи прорывались сквозь густую листву, освещая полоску голой земли. Как в тумане Николь различала кроличьи норки. Босток чуть не упал, попав ногой в одну из таких.
     Упади! Упади же! молилась она, уже впадая в полное отчаяние. Но он удержал равновесие и продолжал уходить в чащобу. На дорожке валялся дохлый кролик, и Босток одним ударом ноги отшвырнул его в кусты.
     - Уж больно ты, мать твою, умна для своего собственного, мать твою, здоровья, - задыхаясь, бормотал Босток. - Чего ты о себе вообразила? А? Что ты, вундербаба, что ли? Ты что - не знала, что ли, что я тебя поджидаю, эдакую тупую корову? А?
     Николь трясла головой, ее длинные золотистые волосы прядями падали на лицо, закрывая глаза.
     - Чего молчишь? Кошка язык отъела? А?
     Каждое свое "а?" он сопровождал дополнительным сокращением могучих бицепсов. Теперь Николь казалось, что она слышит, как хрустят ее позвонки под этим давлением. Сердце было выжато досуха, как губка. Дышать было невозможно. Ум тоже молчал.
     - Вот тут будет неплохо, - шептал обезумевший Босток. - А? Неплохо. Даже хорошо. Даже отлично. М-м-м?
     Он остановился на маленькой полянке. Николь подняла голову. Череп казался ей слишком тяжелым, шейные мышцы вряд ли смогут удержать такую тяжесть на плечах. Над головой она видела куски голубого неба, обрамленные кружевом веток. На одной ветке сидела белая горлица и ворковала им, будто они были сказочными влюбленными.
     - Неплохо, а? Ах ты гребаная сучка! - рычал Босток. Николь чувствовала, как его губы скользят по ее шее. Все равно что быть облизанной коровой. Рот был слюнявый. К