огда Босток чуть-чуть разжал руки, дав ей возможность дышать, она ощутила запах его тела - острый, зловонный запах пота.
     - Думаю, у нас найдется время немножко покувыркаться, как полагаешь? - Руки Бостока скользнули по ее животу. - Порезвимся маленько, м-м-м?
     Внезапно он больно ущипнул ее за живот. От боли Николь содрогнулась.
     - Я сказал, что пришло время порезвиться. Слышишь, что я сказал, ты, гребаная корова?
     - Да... да... - выдавила она наконец. Страх и одышка довели ее до того, что она была в каком-то тумане, ее тошнило, деревья плясали перед глазами, будто она наглоталась наркоты.
     - Отлично. - Босток даже заворковал. - А теперь сними-ка их для меня. - И он похлопал ее по бедру, где тонкие черные шорты прилегали к телу плотно, точно вторая кожа. - Давай снимай, м-м-м?
     Николь резко втянула в легкие воздух. Мысли слегка прояснились. Теперь она знала, полностью понимала его намерения. Если ей только удастся дотянуться...
     - Ax, ax! - с упреком сказал Босток. - Я сам сделаю все, что нужно, милочка. Мы с тобой позабавимся, а потом... - Грубый голос был полон гнева. - А потом я сверну твою гребаную шею. Слышишь, что говорю? А? Я собираюсь, мать твою, сломать тебе шею, а еще потом собираюсь, мать твою, закопать тебя.
     - Пожалуйста, - молила она, - не делайте мне больно. Есть...
     - Больно? Больно? Да ты еще у меня пожалеешь, что вообще родилась на свет, мать твою. Я собираюсь...
     Босток вдруг остановился и кашлянул. Правильнее сказать, изданный им звук походил на кашель. Или на покашливание, которое вы издаете, чтобы привлечь чье-то внимание.
     Николь вдруг почувствовала, что он отпустил ее. Она была свободна от его объятий.
     Босток стоял в самом центре маленькой лужайки. Лицо его выражало полнейшее изумление. Она видела, как он вдруг прижал пальцы к шее, будто ощущая, что там ползет какое-то насекомое. Когда он отнял пальцы от шеи и посмотрел на них, лицо выглядело буквально потрясенным. Теперь и Николь увидела - пальцы окрашены кровью. Она смотрела, как он стоит, как его рубашка поло меняет свой цвет на красный, сначала у воротника, а потом все ниже, ниже. За несколько секунд вся левая сторона рубашки стала темно-красной и влажной от крови.
     Глаза Бостока лезли из орбит, губы дрожали, будто силились что-то сказать, но язык уже отказывался ему повиноваться.
     Потрясенная Николь обвела опушку глазами. Кроме нее самой и Бостока - ни души. Так что же с ним происходит?
     И вдруг - движение. Какая-то фигура скользнула через лужайку с такой быстротой и грацией, что Николь даже не успела разобрать, кто это. И тут же раздался свист, такой свист, который издает нечто, с огромной скоростью пронзающее воздух.
     Вот тогда-то Босток и завопил.
     Фигура быстро скользнула вбок, и Николь увидела, как Босток обеими короткими толстыми руками схватился за живот. Он глядел на низ живота так, будто ожидал увидеть что-то совершенно удивительное.
     Медленно, одной окровавленной рукой он приподнял подол рубашки, желая увидеть, что там такое.
     И снова заорал от ужаса.
     Николь крепко зажмурилась.
     Но было уже поздно. Картина увиденного уже успела запечатлеться в ее мозгу. Босток все еще стоял, обхватив руками свое пивное брюхо, а сквозь его пальцы ползли кишки, мокрые от желудочного сока и крови.
     Дальнейшее не зависело от воли Николь. Она противилась этому. Но ее глаза широко раскрылись сами собой.
     На этот раз она увидела высокую фигуру, которая возвышалась над Бостоком, уже валявшимся на земле и хрюкавшим, как недорезанная свинья.
     И опять фигура незнакомца скользнула с такой грацией и изяществом, будто принадлежала профессиональному танцору.
     Теперь она видела: в руке он держал тонкую гибкую шпагу. Затем странным плавным движением он принял прежнюю необычную позу, держа шпагу правой рукой, а пальцами левой как бы поглаживая клинок. Почти комично выглядело то обстоятельство, что его левый мизинец был отогнут в сторону, будто танцор участвовал в королевском чаепитии. Его глаза не отрывались от лица Бостока, валявшегося у его ног. А затем Николь увидела, как незнакомец вонзил шпагу прямо в шею Бостока.
     Тело Бостока содрогнулось. Ноги заскребли по траве, как будто он куда-то бежал. И больше он не двигался.
     На какой-то безумный момент Николь показалось, что человек, спасший ей жизнь, - Ли Бартон. Фигура была высокая, закутанная в плащ. Но когда она пригляделась, то поняла, что это не театральная накидка Дракулы, а настоящий коричневый шерстяной плащ.
     Позже Николь, вероятно, проклянет себя за то, что она сделала тогда. Она взвизгнула и постыдно повторила то, что делали тысячи и тысячи женщин в прошлых веках.
     Она рухнула на землю в глубоком обмороке.

2

     - Ваша машина, сэр? - спросил полисмен, заглядывая в автомобиль. Лицо его показалось Сэму огромным. Оно было столь близко к его собственному, что Сэм отлично видел отдельные волоски и целые волосяные дорожки на плохо выбритой коже полисмена. Жировые складки почти полностью скрывали галстук. А еще Сэм обонял аромат жареного лука, который с такой силой вылетал изо рта полицейского, что Сэму пришлось задержать собственное дыхание. Во всяком случае, он попытался это сделать.
     - Ваша машина, сэр? - повторил констебль.
     - Да, офицер.
     - А мы, кажись, американцы, сэр?
     Сэм выдавил улыбку. Возможно, он еще и кивнул бы, но этого сделать было нельзя, так как в таком случае он врезался бы в огромную физиономию, нависшую над ним всего лишь в нескольких дюймах.
     Полицейский внимательно осмотрел белый полотняный костюм Карсвелла, а затем и золотой жилет Джада. После этого он уставился на приборную панель "ровера" и на шкалу радиоприемника.
     - А на какую кнопку вы нажимаете, чтобы машина развалилась на части?
     Сэм чувствовал, что его улыбка делается все более натянутой, по мере того как он пытается улыбнуться еще шире.
     - На части? - повторил он, пытаясь понять, у всех ли обитателей Кастертона образца 1946 года крыши съехали или нет. Мальчишка лет десяти уже взобрался на капот и строил ему рожи сквозь ветровое стекло.
     - Но она же распадается, верно я говорю, сэр? - спросил констебль, направляя новую обильную порцию лукового запаха прямо в лицо Сэму. - Моя жена терпеть их не может, но ребятишек я захвачу с собой. Ей не нравится запах, если вы понимаете, что я имею в виду? Она говорит, воняет грязными бриджами, сэр, вот как она выражается.
     "О чем он болтает?" - недоумевал Сэм.
     Полисмен повернул свое красное, изрезанное бритвой лицо к Сэму, так что их разделяло не более пяти дюймов. Сэм все сильнее вжимался затылком в подголовник кресла.
     - Хотя я должен сказать вам одну вещь, - продолжал полисмен, и его глаза твердо уставились в глаза Сэма. - С этим вы заходите малость слишком далеко.
     Слишком далеко? Уж не знает ли констебль, что произошло у них в амфитеатре? Что сто или около того акров пашни и пастбищ плывут во времени, унося с собой почти полсотни человек? Как потерпевших крушение на плоту? Но это невозможно.
     - Да, чуть-чуть далековато. - Констебль снова перевел глаза на приборную доску. - Держу пари, она умеет вытворять разные штуки, не так ли? Пускает воду фонтаном, всякие там шумы, вспышки света, дым. Мне-то нравится. Да и ребятишки в восторге. А вот жена идти не хочет. Запах ее достает. Не выносит. - Он серьезно покачал головой. - Вы не возражали бы? Ежели вони будет поменьше, вы же не разоритесь, а?
     Все еще растягивая рот в той же идиотской улыбке, которая уже начала сводить ему лицевые мускулы, Сэм покачал головой, дабы ублажить сумасшедшего полицейского. Мальчишка на капоте приставил пальцы к носу и высунул язык, прижимая его к ветровому стеклу, отчего на том возникли большие мокрые пятна.
     Полицейский это тоже заметил.
     - Ух-х! Пшел вон!
     Он вытащил голову из машины и сделал вид, что хочет схватить мальчишку, но тот успел соскочить с капота и скрыться в толпе, крича какую-то обидную дразнилку.
     - Паршивец, - хрюкнул полисмен и подтянул ремень на брюках. Потом поглядел на Сэма. - А эта штуковина не взорвется вот тут, прямо на середине улицы?
     - Ни в коем случае, офицер, - успокоил его Сэм, думая про себя: Хоть бы кто-нибудь объяснил мне, что он имеет в виду.
     - Ну, тем не менее я уже высказал вам свою точку зрения. Ваша площадка слева за поворотом на Баттеркросс. Вы их сразу увидите, они расположились на приходском выгоне. Большой участок, прямо за мостом.
     Сэм кивал и улыбался. Щеки уже болели. Долго так продолжаться не может.
     - Последний раз, когда я их видел, они возводили главный шатер. Да вы их следы легко обнаружите по слоновьему навозу. Здоровенные какашки вроде пушечных ядер.
     - Ах, так это цирк! - Сэм от счастья чуть не заорал.
     - Так вы же из цирка, не так ли?
     - О, конечно! Ну да! Мне пришлось задержаться в... в...
     - В Селби, - очень уместно вмешался Джад с заднего сиденья. - Кстати, и эта машина тоже приехала из Америки.
     - Из Америки? - Полисмен одобрительно свистнул. - Стоит небось неплохую денежку, а?
     - Сто тысяч долларов, - ответил Сэм, чувствуя себя заметно лучше. Он был уверен - цирковая легенда покроет все.
     Однако полисмен тут же перестал улыбаться.
     - Сколько?
     - Это у нас такая присказка, констебль, - вмешался Карсвелл.
     - О... ладно, ладно... - Констебль хмыкнул. - Ладненько. Но вам пора двигаться, а то, чего доброго, еще опоздаете на представление. Вы же будете сегодня выступать? А я буду сидеть прямо в переднем ряду. - Он шутливо дотронулся до носа. - У меня состоялся разговорчик с вашим боссом.
     - О, мы, разумеется, там будем, констебль. - Сэм снова улыбнулся. - Вы не поверите, на какие штуки способна эта машина.
     - Я бы посоветовал вам, старина, не совать в пудинг больше яиц, чем положено, - шепнул Сэму в ухо Карсвелл. - А то он еще потребует, чтобы вы кое-что продемонстрировали прямо на месте.
     - Ладно, - прохрипел констебль. - А ну разойдись! Не мешайте машине дать задний ход! Эй ты! - Мальчишка уже снова торчал в переднем ряду толпы. Полицейский протянул мускулистую лапу и ухватил мальчонку за ухо. Толпа попятилась, давая возможность все еще заученно улыбавшемуся Сэму медленно выехать задним ходом.
     - Будьте осторожны, когда говорите с туземцами, старина, - осклабился Карсвелл, прощаясь с толпой королевским жестом. - В 1946 году сто тысяч долларов за машину - это цена, которой просто быть не может. Даже за цирковую, которая пускает фонтаны и каждый вечер распадается на части.
     - Фу! - произнес Сэм с глубоким чувством. - Вот это я называю одним словом: подфартило!
     - Ну, раз он принял вас за циркача, вам следует развернуть машину и хотя бы некоторое время ехать в указанном полицейским направлении.
     - Джад, - сказал Сэм, оглядываясь, - ты нигде не видел Ролли?
     - Никак нет.
     - Ладно. Я предлагаю искать его долго и тщательно, джентльмены. - Карсвелл внимательно рассматривал свои ногти. - Насколько я понимаю, Ролли - наша единственная надежда избавить себя от ожидающей нас печальной судьбины.
     - Но антисептическая мазь... - начал было Джад.
     - К чертям вашу мазь! Если нам придется проделать еще несколько скачков во времени, то у нас не останется живых, чтобы воспользоваться этой проклятущей мазью.
     И снова Сэм услышал отзвук стали и льда в голосе Карсвелла. Это человек, который всегда добивается своего.
     - Сворачивайте влево, - приказал Карсвелл. - Мы можем припарковать нашу машину вон там - у большого шатра. Там она привлечет меньше внимания, особенно если эти болваны считают нас частью гребаного цирка. Джад, снимите ваш золотой жилет. Нам не следует привлекать больше внимания, чем это необходимо.
     Когда Сэм нашел место машине на поле, где стояли грузовики и трейлеры, он заметил, что Карсвелл вынул что-то из кармана своего пиджака.
     - Черт! Карсвелл! Пистолет! Какого дьявола вы его таскаете с собой?
     - А вы как думаете? - Карсвелл вынул обойму из рукоятки автоматического пистолета. - Вряд ли для того, чтобы показывать ему виды 1946 года. - Он вложил обойму обратно. - Это, милый друг... это наша страховка. В отличие от вас я не собираюсь разводить на бобах с этим мужланом.
     Сэм обменялся взглядами с Джадом, пока они вылезали из машины. Да, с Карсвеллом можно хватить лиха. Вопрос лишь в том - произойдет ли это раньше, или позднее.

Глава 25

1

     Все трое пешком направились обратно в центр города. Хотя Сэм и плохо знал Кастертон, но уже успел заметить, что Кастертон 1999-го и 1978 годов резко отличался от версии 1946 года.
     Во-первых, он был куда меньше. На периферийных улицах ютилось множество разновысотных довольно обветшалых домов, соприкасавшихся боковыми стенами, - так называемых террас. Джад объяснил, что все их снесут в шестидесятых годах, чтобы на их месте построить супермаркет и гаражи. На улицах играли дети - с деревянными обручами, железными обручами, скакалками. На тротуарах попадались расчерченные мелками квадраты для игры в "классики" - одна из почти не изменившихся за долгие годы детских игр.
     Здания были мрачные, как бы присыпанные углем, хотя в 1999 году их кремовые песчаниковые стены будут отчищены до природного медово-золотистого цвета.
     Причина обилия копоти и грязи открылась, когда Сэм заметил большое облако дыма и пара, поднявшееся над крышами домов с хлюпающим звуком.
     - Ага! Век пара, - пробормотал Карсвелл. - А вы можете представить себе, что существуют столь сентиментальные люди, которые тоскуют по этим примитивным машинам?
     У Сэма саркастические ремарки Карсвелла вызывали обычно резкий внутренний отпор, но когда он увидел пыхтящий паровик, шумно выпускавший пары за станционным зданием, то должен был согласиться с этим замечанием. Машина была покрыта черной копотью, и только серебряные поршни, приводившие в движение колеса, казались относительно чистыми.
     Когда они шли вдоль рельсов, остатки несгоревшего пепла падали им на плечи с грязноватого неба. Карсвелл озабоченно цокал языком, сбрасывая пепел со своего белоснежного пиджака.
     - Я же сказал - грязные машины! Ну а теперь: как мы будем добираться до таинственного мистера Ролли?
     Он решительно шагал впереди, похожий на туриста, наполовину завороженного, наполовину раздраженного тем, что он наблюдает в неизвестном ему городе.
     Сэм заметил, что Джад, бросавший на Карсвелла косые взгляды, неодобрительно покачивает головой.
     Торговая часть города своей суетой больше всего напоминала муравейник. То была эпоха, когда мускульная сила была главным средством передвижения товаров на фабриках и в складах. Труд отличался дешевизной, а потому такие места прямо-таки кишели людьми. Городские звуки вообще-то были похожи на те, к которым они привыкли, - голоса, шум экипажей, собачий лай, даже музыка, раздававшаяся из машин. Главным отличием, по мнению Сэма, был свист. Все мужское население от мальчишек до стариков все время свистело, совершенно вне зависимости от того, куда они шли или что делали. Создавалось впечатление, что они соревнуются, кто свистнет громче и веселее.
     К тому времени, когда они достигли магазинов на Хай-стрит, у Сэма звенело в ушах. Джад остановился возле продавца вечерних газет, который оглушительно выкрикивал название своей газеты на всю улицу. В его устах оно звучало как "И-и по!", но Сэм прочел ее название на доске - "Ивнинг пост". Джад усмехнулся, и Сэм заметил в его глазах искорку интереса. "22 мая 1946 года". Газета с чипсами и рыбой ошиблась не так уж сильно.
     Возбуждение Джада явно росло. Он вышел на мостовую и, потирая подбородок, долго смотрел на часы городской башни.
     - Пять часов и пять минут, - сказал он задумчиво, с таким видом, будто решал в уме какое-то уравнение, которое и увлекало его, и почему-то пугало. - Знаешь, я, пожалуй, решусь! Я должен сделать...
     - Сделать что? - спросил Сэм, ничего не понимая.
     - В самом деле, о чем вы болтаете? - рявкнул Карсвелл. - Будем мы искать этого Ролли или что?
     - Да... да, конечно... - Джад казался растерянным. - Но есть одно дельце, которым я должен заняться сначала.
     - Угу! - произнес Карсвелл, глубоко втягивая воздух для того, чтобы погасить бушующий в его груди гнев. - Ладно, вы делайте свое дело, а я займусь Ролли.
     - Если найдете его, - вмешался Сэм, - то попросите прийти к машине. Мы встретимся с вами там, если не увидимся раньше.
     - Я-то его притащу, - усмехнулся Карсвелл и похлопал себя по карману, где лежал пистолет. - Я мастер по уговорам.
     - Господи Боже мой! - Джад был явно шокирован. Не пробуйте пугать его этой штукой! Возможно, он - единственный шанс, которым мы располагаем.
     Карсвелл усмехнулся, давая понять, что считает разговор оконченным.
     - Если мы не встретимся раньше, то рандеву назначается у машины в семь часов. - С этими словами он растворился в толпе горожан, торопившихся по своим делам.
     - Будь он проклят, - сказал себе под нос Джад. - Чтоб он провалился в тартарары!
     - Будем надеяться, что мы отыщем Ролли первыми. Конечно, если допустить, что он в городе.
     - Полагаю, нам следует помолиться, чтобы он оказался здесь.
     Сэм заметил, что Джад все время поглядывает на городские часы.
     - Ты что-то хотел сделать, - решился он. - Если хватит времени...
     - Времени-то хватит. Дело в том, что мне все это кажется ужасно странным и глупым. Правда, - тут он снова остановился, будто выверяя принятое решение, - правда, Сэм, в том, что моя мать жила в этом городе в 1946 году. Больше того, она прожила тут до 1947-го, когда вышла замуж за моего отца.
     - Ox! Ox, Джад! - Сэм уже догадывался, о чем пойдет речь дальше. - Разве это разумно - сейчас разыскивать твою мать? Я догадываюсь, что в 1946-м ты еще даже не родился, раз твои родители обвенчались только на следующий год.
     - Я появился на свет в 1948-м.
     - Ну и что ты ей скажешь? Нельзя же вломиться в дом и заявить: "Добрый день! Я твой еще не рожденный сын. Только что явился сюда из будущего, чтобы сказать тебе: "Приветик!"".
     - Нет, Сэм, нельзя. Но, видишь ли, мой отец умер от удара в 1990 году. Умер скоропостижно. Произошло это, когда он косил газон. Вскоре умерла и мать. Все время она проводила в гостиной, ожидая, что вот-вот присоединится к нему. За двенадцать месяцев она успела обзавестись раком... понимаешь, вот тут - внизу. За следующие два года она превратилась просто в ничто. В мучениях... - Он снова взглянул на часы. - Она умерла на Рождество 1993 года.
     - Я все понимаю, Джад. Такое вынести нелегко.
     - Это верно. Но самое плохое то, что я ни разу в жизни не сказал им, как глубоко люблю их обоих. И не поблагодарил за то, что они сделали для меня. Это просто чудовищно. Было непереносимо тяжело вспомнить в день похорон матери, что за всю свою взрослую жизнь я ни разу не сказал ей "я люблю тебя, мама". И отцу тоже не сказал. Ни разу. И не дал им понять, как благодарен за их жертвы...
     Внезапно Джад остановился. Его кадык ходил вверх и вниз.
     - Нет, ты посмотри на это! Грузовая платформа на конской тяге. А лошади-то широкие!
     Сэм понимал, что Джад не из тех, кто любит выставлять напоказ свои эмоции, и что резкая смена темы разговора, когда подвернулись широкие лошади, тащившие телегу, груженную пивными бочками, ему просто необходима.
     Джад наблюдал за уезжающей запряжкой с таким интересом, который должен был скрыть его стыд за внезапную вспышку эмоций. Сэм тихо сказал:
     - Конечно, Джад. И вовсе не плохо сказать "Привет!". - Он улыбнулся Джаду. - Скажешь, что ты просто кузен из Австралии или кто-то в этом роде, заскочивший на минутку.
     Джад ожил.
     - Это тут, рядом. Надо бы поторопиться.
     Заинтригованный Сэм следовал за ним. А Джад все поглядывал на часы городской башни. Почему он должен оказаться где-то в точно определенное время? Что же должно произойти в 5 часов 15 минут 22 мая 1946 года?
     - Твоя мать жила тут? - спросил Сэм, следуя за Джадом, котор