-  или  настроение,  если
хочешь. Чувство ожидания. Я называю это синдромом мессии. Повсюду, от Аляски
до Мальты, у людей возникает внутренняя убежденность, что придет  незнакомец
и даст нам ответы на все вопросы. И более того: этот человек избавит нас  от
гапов и поведет... если не в землю обетованную, то хоть к  выживанию.  -  Он
отпил кофе, глядя на меня серьезными глазами. -  В  Эскдейле  вы  такого  не
ощущали?
   - Да нет, нам много о чем другом приходилось думать.
   Я вспомнил Курта и его банду садистов, превративших нашу жизнь в ад.
   - Я знаю, что это  нелогично.  Что  один  человек  может  такое  сделать.
Наверное, в тяжелые времена мы все хотим, чтобы пришел мессия нас спасти.  Я
достаточно много прочел разных книг по психологии,  чтобы  отмести  это  как
иллюзию, но должен признать. Ник: это чувство у меня здесь.
   Док прижал руку к груди.
   - А почему ты думал, что это я?
   - Принимаем желаемое за  действительное.  Мы  так  сильно  хотим  прихода
нашего мессии, что первый таинственный незнакомец, который у нас появляется,
- и мы говорим: ?Кровь Господня, вот он!? Шейла говорила, что вчера  вечером
решила, будто в тебе есть что-то особенное. Она говорит, что видела что-то в
твоих глазах, напомнившее ей древние портреты Христа.
   Прожевывая хлеб, я покрылся потом. Христа? Этого мне только  не  хватало,
чтобы они сочли меня мессией, сверхчеловеком-героем, пришедшим  вести  их  в
землю обетованную.
   Я мотнул головой в  сторону  Босса,  который  угрюмо  жевал  за  соседним
столом:
   - А он что думает?
   - По-моему, он был бы рад, если бы  кто-то  пришел  и  снял  с  его  плеч
ответственность руководителя. С того самого нападения пять недель  назад  он
не расстается с бутылкой.
   Я потряс головой. Это было настолько нелепо, что я еле  подавлял  желание
расхохотаться.
   - Знаешь, Док, жаль тебя разочаровывать, но я никто.  Из  школы  вышел  с
нулевой квалификацией.  До  всего  этого  я  был  на  побегушках  у  мелкого
торговца. И мои  амбиции  не  простирались  дальше  желания  выпить  пива  в
свободный вечер.
   Дока это, кажется, смутило. До конца завтрака он только  смотрел  в  свою
тарелку и молча ел.
   Застегивая кожаную куртку, я уже знал, что мне делать дальше.
   Прощаться я не стал. Просто вышел из ворот лагеря и пошел по дороге. Небо
над головой было похоже на бетонную крышу; на дорогу стали шлепаться  первые
капли дождя.
   Чувства у меня были  довольно  путаные.  Тревога  за  Сару.  Страх  снова
встретить родителей. Недоумение из-за слов Дока в кантине.  Мысли  настолько
путались, что от всего этого было  только  одно  лекарство;  идти,  пока  не
свалюсь.
   Дорожные знаки были все еще ясны. Это займет неделю, но я доберусь домой.
   На первой полумиле я не видел и признаков Креозотов. Может быть, Шейла  с
Доком переоценили угрозу.
   Я шел быстро. Дороги  заросли  мхом,  как  зеленым  пушистым  ковром,  но
препятствий не было.
   Потом я увидел первого Креозота. Мужик лет сорока лежал на боку  на  краю
дороги, подпершись локтем. Он не шевельнулся, но проводил меня взглядом.
   За следующим поворотом я остановился и задышал быстрее. Двадцать взрослых
стояли и смотрели на меня, и глаза их горели знакомым свирепым огнем.
   Я оказался дураком. Покинул  лагерь,  совсем  не  подготовившись.  Жгучее
желание добраться до Эскдейла вышибло у меня из головы всякое соображение. И
это могло привести меня к гибели.
   Я повернулся и побежал.
   Пробежал мимо того мужика у дороги. Теперь он уже провожал меня  взглядом
сидя. Слева через поле ко мне бежали еще Креозота.
   "Ну и мудак же ты, Атен!?
   Я побежал быстрее,  тяжело  дыша.  За  спиной  яростно  трещали  кусты  -
Креозота вырывались на дорогу.
   Наконец показался лагерь. Я бежал и бежал, пока не влетел в  ворота,  где
уже не было опасности.
   Шейла меня ждала. Глаза ее были расширены от страха.
   - За каким чертом ты это сделал? У тебя же даже оружия не было, идиот!
   Я набирал полные легкие воздуха, переводя дыхание.
   - Мне надо... обратно домой... Они не знают, какая опасность... Ты должна
вывезти меня на грузовике мимо этих...
   - Не могу. Ник. Без разрешения Босса - не могу.
   - Так пойдем его спросим. - Я закашлялся и сплюнул. - Мне надо идти, пока
еще зима не настала.
   - Ник, ведь несколько дней ты  можешь  еще  остаться?  Пожалуйста,  прошу
тебя.
   Я покачал головой и пошел искать Босса. Он стоял, прислонившись к  стене,
и курил сигарету. Вид у него был как у мертвеца.
   Я попросил его о том, что хотел, и он поднял на меня похмельные глаза.
   - Нет. Пока нет.
   Я стал настаивать, и он вдруг рявкнул:
   - Я сказал ?нет?! Это мое решение. Нет. Нет. Нет!
   И он затопал через двор наорать на ребятишек, которые кололи дрова.
   Рассерженный, я повернулся к Шейле:
   - А, черт! Слушай, это же десять минут - провезти меня мимо Креозотов.  А
дальше я весь этот проклятый путь пройду пешком!
   - Ник, у него есть причины. Он...
   - Ладно, тогда я отработаю проезд. Что  тут  надо  сделать?  И  я  унесся
вихрем, твердо решив сделать что-нибудь
   Ценное,  чтобы  они  были  вынуждены  вознаградить  меня   десятиминутной
поездкой на грузовике.
   Освещение у них тут было в виде свеч и керосиновых ламп. Освещать-то  они
освещали, но по ночам  общие  помещения  выглядели  не  просто  темными,  но
чертовски угнетающими. А долгими зимними ночами будет еще хуже.
   Я  нашел  генератор,  которым  они  пользовались,  когда   только   здесь
обосновались. Потом поймал за шиворот пробегавшего пацана:
   - Эй, постой-ка минутку... Почему никто  генератор  не  запустит?  Он  же
вполне исправен.
   - Приказ Босса. Слишком  у  нас  мало  горючего,  чтобы  тратить  его  на
освещение.
   - Почему не съездить и не  привезти  еще?  Тут  в  городах  и  селах  его
миллиарды галлонов и только ждут, чтобы его забрали.
   Пацан был встревожен и  явно  гадал,  почему  именно  он  попал  под  мой
раздраженный перекрестный допрос.
   - Куча причин. Гапы повсюду вокруг лагеря. И  к  тому  же  стало  труднее
искать  горючее  и  запчасти.  В  окрестности  есть  другие  лагеря,  и  все
расходуется... Как-то Док с Мозаикой поехали аж  до  самого  Бирмингема,  но
тамошние ребята поставили блокпост  на  дороге.  И  стреляют  по  всем,  кто
подъезжает близко. Если...
   - А, блин!
   Я пошел прочь. Это было неразумно, но я хотел  себя  проявить.  Показать,
что могу их подтянуть и не дать сползти в темные века.
   Я стал рыскать по лагерю, как волк,  ища,  где  применить  свои  таланты,
сделать что-то, чтобы они уже не могли отказать мне в моей просьбе.
   И еще было чувство, что у меня в голове тикают  часы.  Там,  в  Эскдейле,
Курт и его прихвостни веселятся, а Креозоты накапливаются. И могут напасть в
любой день.
   - А как работает радио, если  нет  генератора?  -  цапнул  я  за  шиворот
очередного пацана.
   - А? Ручной генератор. Мы по очереди заряжаем акку...
   Я пошел дальше. В одном из сараев оказался  колоссальный  склад  товаров.
Будто сюда сносили все, что гвоздями не прибито. Шины,  детали  автомобилей,
оконные  панели,  кухонные   раковины,   целые   ящики   моющих   жидкостей,
хирургические  перчатки,  презервативы  с  лакричным   вкусом,   рожки   для
мороженого, барбекю, обои... Все это было  жизненно  важно  и  полезно,  как
шоколадный пожарный.
   Ныряя в этих горах, я ощутил,  как  мне  в  душу  закрадывается  странное
чувство.  Какое-то  подспудное,  бессознательное.  Мне  хотелось   выполнить
пророчество Дока насчет мессии.
   Я затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее эту ерунду. Но пока я копался
в складе, в голове складывалось убеждение, что я ищу что-то конкретное.  Бог
его знает, что именно, - но когда увижу, у меня в голове замигают лампочки и
загудят колокола.
   Шейла пришла на меня посмотреть.
   - Будь терпеливее. Ник. - Нежность в ее голосе вызвала у меня покалывание
на коже. - Поверь мне, запасы горючего действительно очень малы. Кроме того,
что в баках машин, есть еще только в резервном баке за сараем.
   Я что-то хмыкнул, отмечая, что  заметил  ее  существование,  и  продолжал
копаться в барахле.
   - Ни у кого еще не было минуты, чтобы  разобраться,  что  здесь  есть,  -
сказала она. - Просто тащили все, что могли. Куча бесполезного хлама.
   Она смотрела на меня, испуганная, может быть, даже не  немножко,  пока  я
продолжал свои поиски Святого Грааля.
   - Пока, Ник. Дай тебе Бог что-нибудь откопать. Я хмыкнул, и она  неохотно
ушла. Через десять минут, улыбаясь скорее как дьявол, а  не  как  мессия,  я
прошептал:
   - Эврика!
 
*** 
 
   Штормовые облака закрыли небо так прочно, что свечи зажгли уже за ленчем.
Босс сидел с мрачным видом. Было ясно как день, что в  стакане  у  него  что
угодно, только не вода.
   Я стоял и смотрел  на  них  на  всех  с  чувством,  которое  было  смесью
торжества и чистейшей психованности. Наверное, оно  было  написано  на  моем
лице, потому что многие застыли с вилками в руках и глядели на  меня,  будто
ожидая, что я сейчас разденусь и буду с голой жопой танцевать танго.
   А я так небрежно спросил:
   - А чего это мы сидим в темноте? Босс остановил  стакан  у  самых  губ  и
посмотрел на меня пристально.
   - Свечи горят, - сказал Мозаика. - Как могут, так и  горят,  приятель.  Я
улыбнулся:
   - Да будет свет!
   И опустил руку, перебросив выключатели. Охи, ахи, визги - что  хотите.  А
выражения лиц надо было бы вставлять в рамку на память потомкам.
   - Ник, как ты это сделал? - крикнула Шейла. - Господи, я уже забыла,  как
они выглядят!
   На всех лицах, поднятых к лампам, расползались улыбки.  Только  Босс  был
недоволен.
   - Мы не можем тратить солярку. Ник. Отключи генератор.
   - А он не включен, Босс.
   Мозаика с отвисшей челюстью таращился на лампочки.
   - Чудо... Ник сотворил чудо!
   Док смотрел на меня мерцающими из-за очков глазами.
   А я сел за стол и начал есть.
   - Никаких чудес. Вы не знали, что  в  груде  этого  дерьма  в  сарае  был
похоронен новейший, фирменный, упакованный, с годовой  гарантией  генератор,
работающий от газовых баллонов. Газ вы для кухни и отопления не применяете -
пользуетесь дровами. Я видел, как кто-то  выбросил  восемь  полных  баллонов
газа в крапиву за канавой, и решил, что могу их использовать. -  Я  подцепил
ложкой кусок кролика. - При ваших запасах газа вы сможете  гонять  генератор
по два часа в день всю зиму.
   - Господи, он прав! - Док был ошеломлен.  -  А  когда  баллоны  кончатся,
можно будет ферментировать навоз и добывать метан. У нас будет электричество
все время - для освещения, для передатчика, для... Минутку, Ник!  Откуда  ты
знал, что там есть генератор?
   - А я и не знал. Наверное, я классный нюхач.
   Я продолжал есть, а они - нет. Они сидели и смотрели на меня.
 
*** 
 
   В этот вечер, когда звучала музыка из  динамиков  и  горел  электрический
свет, Босс подошел ко мне и протянул стакан виски:
   - Ты герой. Ник.
   - Слушай, я бы хотел, чтобы обо мне перестали так говорить. В самом  деле
хотел бы.
   Босс хорошо накачался и был весел.
   - Слушай, Ник, старина... Ты тут появился,  и  это...  будто  сюда  жизнь
впрыснули. Огляди вот эту комнату - что ты видишь? Я тебе скажу.  Ты  видишь
счастливые лица. Лица с надеждой. И это из-за тебя.
   - Ты сам отлично справлялся. Босс. Оказался вполне  достойным  лидером  и
сдерживаешь психов.
   - Хм... Я думал, у меня есть то, что надо, чтобы быть боссом... но каждый
день я по кусочкам умираю. Сохранять этим людям жизнь - это слишком  большая
тяжесть для одного... Эй, еще виски! Ага, сюда поставь. Послушай, Ник, ты не
хотел бы здесь остаться? С нами. Был бы здесь вторым после меня человеком.
   - Извини, Босс, но мне надо обратно в Эскдейл. Там есть человек,  который
много для меня значит. Я тут подумал, если бы вы меня просто подвезли до...
   - Ладно, Ник, поговорим завтра. А теперь  как-то  само  собой  получилась
вечеринка... смотри, они цыплят  зажарили.  -  Он  подмигнул  и  ткнул  меня
локтем. - А вон Шейла сидит одна. Ты знаешь, она  к  тебе  неровно  дышит...
Слушай, Мозаика, бродяга ты этакий! А ну, смени  музыку!  Что-нибудь  другое
вместо этого дерьма.
   Он, шатаясь, пошел прочь.
   Когда я сел рядом с ней, Шейла благодарно улыбнулась:
   - Цыпленка хочешь?
   - Да, спасибо... черт, виски ударило в голову. Я к нему не привык.
   - Посмотри на лица, Ник. Они давно не были такие счастливые. Ты герой.
   - Только не начинай снова, - рассмеялся я. - Меня зовут Ник  Атен,  можно
при желании зарифмовать с Сатаной, и я никто, который не делает ничего.
   - Да? Ты так думаешь?
   Она подала мне тарелку цыплят и посмотрела на меня этими глазами, черными
и блестящими, как полированный уголь.
   - Хорошо,  мистер  Атен,  -  улыбнулась  она  и  села  напротив  меня.  -
Расскажите мне вашу историю.
 
*** 
 
   На следующий день Босс, похмельный больше  обычного,  огрызался  на  меня
каждый раз, когда я просил провезти меня мимо Креозотов, которые шатались за
изгородью, как сбежавшие из Бедлама.
   Кончилось тем, что я пошел обслуживать грузовики. Как прямой намек, что я
хочу взамен.
   К вечеру дождь перешел в снег, и я с удовольствием залез под горячий  душ
и сел у камина, бросавшего в трубу языки пламени, как огнемет.
   Шейла притащила тарелку этого лепешечного хлеба и  стала  жарить  его  на
проволоке над огнем. Она предложила мне еще и меду, объяснив:
   - Мы немножко торговали с людьми из Хармби, пока не стало  столько  гапов
вокруг. У них там большие сады и ульи.
   - Когда наладим жизнь, это как раз будет то,  что  мы  должны  делать,  -
ответил я. - Торговать с другими общинами.  Ты  только  подумай:  мы  просто
кучка детей без опыта и знаний, и нам надо построить цивилизацию с нуля. Как
ты думаешь, когда у нас снова будет программа космических исследований?
   - Надеюсь, никогда. - Шейла  наклонилась,  прижавшись  к  моим  ногам,  и
смотрела в огонь. - Наверное, теперь мы сможем жить  более  простой  жизнью.
Знаешь, как раньше племена краснокожих. Если тебе тепло, еды хватает и...  и
если есть кто-то, кого ты любишь и кто любит тебя, - этого достаточно.
   - Хотелось бы мне сказать, что ты права. Но  ты  знаешь,  как  в  природе
волка - выть на луну или в природе ласточки - лететь на юг, так и в  природе
человека есть что-то, заставляющее исследовать, колонизировать, развиваться.
Мы не успокоимся, пока не разберем  вселенную  на  части,  как  часы,  и  не
поймем, почему она тикает. Потом мы захотим  понять,  как  построить  новую.
Конечно, убрав все недостатки.
   Она смотрела на меня пристально,  черные  длинные  волосы  падали  ей  на
грудь.
   - Почему ты так говоришь. Ник? Почти все время ты такой  же,  как  другие
ребята, но вдруг иногда говоришь так, будто знаешь что-то, чего мы не знаем.
   Я рассмеялся:
   - Не обращай внимания. Я начинаю говорить, как Дел-Кофи.
   - Кто?
   - Да так, один яйцеголовый там, дома.
   - У тебя еще кто-то есть там, дома, Ник? Я имею в виду  -  кто  для  тебя
что-то значит. Я знаю, что я...
   - Внимание! Всем заткнуться и слушать! - крикнул Мозаика. - Док  связался
по радио с Дублином. На них напали, и они говорят,  что  это  самое  крупное
нападение из всех, что были.
 
Глава сорок первая 
Победа тьмы 
 
   За тридцать секунд в радиорубку набились все, кто мог влезть.  Док  сидел
на столе, глядя  на  переключатели  передатчика,  будто  видел  в  них,  что
происходит на том конце. Из динамика на фоне треска слабых помех ясно звучал
голос:
   -  Планета  Земля,  говорит  Дублин.  Приветствуем  вас   на   гигантском
спектакле. Иисус, Мария и Иосиф,  эти  парни  укрыли  собой  всю  местность!
Итак... мы включили прожектора, и видно,  что  они...  они  вроде  лезут  на
изгородь.
   Док сказал специально для меня:
   - Дублинский лагерь устроен в тюрьме. Там примерно  тысяча  ребятишек.  И
вооружены они лучше всех других. - Он нарисовал в  воздухе  один  квадрат  в
другом. - Наружная граница -  это  высокая  колючая  проволока.  Потом  идет
внутренняя бетонная стена высотой в тридцать футов.
   Быструю речь Дока перебивали слова  из  динамиков  -  это  другие  общины
спешили со словами ободрения.
   - Удачи вам, Дублин, - сказал девичий голос с немецким акцентом.
   Потом голос с произношением английской частной школы:
   - Держитесь, парни! Задайте этим гадам перцу. И снова Дублин:
   - Шейла здесь? Я как-то обещал ей прогулку при луне по  старому  Дублину.
Она еще помнит?
   Шейла покраснела:
   - Конечно, помню, Джоно. Ты там поосторожнее, слышишь?
   - Пошли мне воздушный поцелуй, милая, и я тебе  достану  кусок  Обманного
Камня... Господи, вы слышали только что?
   Это прозвучало как взрыв помех.
   - Мы стрельнули по ним из гаубицы. Она выкосила в толпе целую просеку.
   Будто радиопостановка. Мы принесли стаканы и жареных  цыплят  и  слушали.
Только это было взаправду. Тысяча человек, ни  одного  старше  девятнадцати,
вели битву с противником, который больше не был человеком.
   - ...это пулеметы, - сказал голос с мягким  ирландским  акцентом.  -  Мне
видно в окно... пули как искры летят с крыши у меня над головой...  туда,  в
темноту. Даже целиться не надо...  Стреляй  в  ту  сторону  -  и  нельзя  не
попасть. Их там тысячи... Они стали накапливаться сегодня днем.  Раньше  они
уже это делали, но рассеивались, сегодня в первый раз... выстрел! Это  опять
гаубица. А теперь мы выкатываем к воротам танки. Они будут стрелять  в  упор
через проволоку...
   Из динамика раздался треск стрелкового оружия,  и  снова  грохот  больших
пушек, как взрыв помех. Я оглядел лица людей в комнате.  Они  ловили  каждое
слово. Это не была жажда крови. Каждый взрыв был  заверением,  что  мы  тоже
можем выжить.
   Шли часы. Приносили еще еды и питья.  Иногда  мы  криками  приветствовали
сообщение ирландца об очередном успехе. Они были  уверены  в  себе,  сидя  в
безопасности за  тридцатифутовыми  бетонными  стенами.  И  мы  тоже  ощущали
собственную безопасность. Хотя я, когда выходил отлить, видел, как  шатаются
беспокойно Креозоты по полю, будто как-то знают, что происходит в Ирландии.
   - Ник, ты прослушал! Ребята в Ирландии вывели огнеметы! - У Мозаики  была
в руках обгорелая палка. - Они их сегодня поджарят!
   - Теперь мы повесили ракеты на парашютах. Все осветилось, и  я  могу  вам
описать эту сцену... - Спокойный голос пресекся. Когда он  заговорил  снова,
все ощутили, что голос изменился. В нем было  почти  что  недоумение.  -  Мы
положили сотни этих таких-растаких. Они все  еще  идут.  У  них  не  хватает
соображения это бросить... Вот опять танки... Постойте... Стойте! Танки идут
к воротам! Наши парни отступают! Святая Мария, они даже  не  останавливаются
подобрать оружие! А, черт! Теперь я вижу, что там... Психи прорвали изгородь
слева от меня. Они вливаются, как наводнение... Давайте, давайте... Вот.  Мы
закрыли ворота в стене. Теперь этим гадам только  крылья  отращивать,  чтобы
перелететь.
   Из динамиков снова донесся треск автоматов и винтовок. Мы перестали есть.
Важно было только одно: услышать следующее слово мягкого ирландского голоса.
   К одиннадцати треск перестрелки был  так  же  густ.  Дублинцы  стояли  на
стенах тюрьмы, стреляя почти в упор в Креозотов, которые лезли  на  бетонные
блоки, как упершийся в волнолом морской прилив.
   То, что их вело, не давало им отойти, даже  когда  их  полили  горючим  и
бросили сверху горящую ветошь.
   - Боже мой... я рад, что вы можете это только слышать. А не нюхать. Пламя
почти в сорок футов высотой... Вонь невероятная... Психи все  еще  прут.  Их
тысячи, они выходят из тьмы и просто... просто бредут в пламя.
   Я видел их внутренним взглядом. И я знал, что Креозоты не  будут  творить
бессмысленного массового самоубийства. У них какая-то стратегия, и они будут
ее держаться. У меня похолодело в груди.
   Чья-то рука скользнула  под  мою.  Шейла  подняла  гла