я прошу сделать мне еще одно одолжение. - И  она  улыбнулась,  пристально
глядя на меня темными глазами. - Люби меня в эту последнюю ночь.
 
Глава пятьдесят первая 
Призрак музыки 
 
   Четыре часа утра. Я стоял на балконе квартиры  Бернадетты  и  смотрел  на
озеро. Ночь была ясной. Полная луна лила на воду свет, белый, как призрак.
   Было холодно, но мне был нужен свежий воздух.
   Бернадетта спала в кровати, улыбаясь. Я знал, что она видит  сны.  С  ней
говорил второй разум, этот старый бессознательный. Что-то  хорошее,  что  ей
приятно было слышать.
   Позади меня раздался звук. Знакомый,  но  уже  много  лет  не  слышанный.
Кто-то настраивал гитару, так тихо, что не побеспокоил бы и спящего ребенка.
   - Дяди Джек!
   Я повернулся и увидел его, стоящего на перилах между платформой и водой с
электрогитарой на коленях, - и я знал, что я сплю рядом с Бернадеттой и тоже
вижу сон.
   - Привет, Ник-Ник! -  Он  снова  говорил  с  нарочитым  акцентом  высшего
общества. - Скажи мне, старина, я жив?
   Джек Атен давно был мертв.
   Он понимающе улыбнулся и склонил голову набок, ожидая ответа.
   Я кивнул, на моих губах стала возникать улыбка. Приятно было его видеть.
   - Ты жив, Джек. Жив.
   -  Я  слышал  твой  разговор  с  Бернадеттой.  Если  этот  второй  разум,
бессознательный кусочек, вкладывается нам в мозги в животе матери и остается
неприкосновенным, значит, мой бессознательный разум такой же, как и у  тебя,
то есть часть меня - это точно часть тебя.
   - А значит, часть тебя будет жить вечно.
   - Можешь себе представить? Вот я умирал от рака, несчастный, как смертный
грех, а часть меня при этом бессмертна. - Он улыбнулся. - Ты вырос очень  на
меня похожим. Малость бунтовщик, парень? - Он улыбнулся. -  Вкус  к  пиву  и
дамам... - Он стал серьезен. - Но ты вырос гораздо больше, чем мог бы я  или
твой отец, кстати говоря. Ты знаешь, что ты теперь должен делать?
   Я кивнул:
   - Вернуться в Эскдейл. Взять власть.  Джек  тихо  заиграл  на  гитаре,  и
электрические нотки залетали вокруг светлячками.
   - Еще одно. Ник. Слушай Бернадетту, внимательно слушай - в  глубине  души
ты знаешь, что она права.
   Он ударил по струне.
   Единственная блистающая нота - и она  длилась.  От  этого  мощного  звука
завибрировала палуба под ногами, казалось, она здесь повисла,  эта  нота,  и
хоть она и не менялась, музыка текла сквозь нее, пела глубокое  томление  по
кому-то любимому, но утраченному.
   И нота медленно затихла вдали.
   Джек не шевельнулся, лицо его было обращено к небу и сияло в свете луны.
   И пришло эхо звука, отраженное от склонов гор. Оно  пролетело,  подвывая,
сквозь снег, сквозь лес, через долину и озеро, как вернувшийся великий  дух,
затерявшийся некогда во вселенной.
   Когда звук дошел до нас, Джек  коснулся  струны,  рождая  еще  одну  ноту
чистого звука.
   И эхо слилось с новой нотой и снова поплыло над озером, как  Бог,  идущий
над лицом вод, чтобы потрясти горы, луну и звезды.
 
Глава пятьдесят вторая 
Из тьмы 
 
   - Вот, держи.
   - Что это? - Я встряхнул коробку.
   - Патроны. - Бернадетта дала мне еще одну коробку. - Вот к этому.
   - Пистолет? У меня же уже есть автомат.
   - Поверь мне. Ник, тебе понадобится вся защита, которую ты только сможешь
раздобыть. Переход до Эскдейла будет долгим. Это пули дум-дум. Если придется
столкнуться с Креозотами, тебе понадобится что-то, останавливающее  намертво
одним выстрелом.
   - Спасибо. И за снаряжение для выживания тоже спасибо.
   - Не за что. Каждый из нас  сейчас  драгоценен.  -  Ее  темные  глаза  не
отрывались от моего лица. - Но ты  больше  многих.  От  тебя  зависят  сотни
жизнен. Ник Атен. И если интуиция меня не обманывает  -  а  она  никогда  не
обманывает, - ты будешь для нашего народа важнее, чем ты сам думаешь.
   - Чушь, Бернадетта!
   - Может быть. А может быть, и нет.
   Адам зашел сказать, что вчера он доходил до дороги в горах. Снег не сошел
совсем, но дорога хотя бы стала проходимой. Сейчас было шесть утра,  и  луна
заходила за горы. Через час я подведу каноэ к берегу  и  начну  прокладывать
путь к дому. Что я там найду - Бог один  знает.  Но  мне  уже  не  терпелось
выйти.
   Пакуя  мой  рюкзак,  Бернадетта  перечисляла,  что  важно  для  выживания
человечества.
   Первое: найти надежное убежище от Креозотов.
   Второе: уверенность, что община сможет прокормиться.
   Третье: адекватное жилье.
   Четвертое: вера в ее новую веру.  Стадия  первая:  дать  маленьким  детям
религиозные наставления, как это делалось в прошлом. Стадия  вторая:  заново
познакомить четырнадцатилетних с тем мудрым  старцем,  что  живет  у  них  в
голове. С тем, кого древние считали своим богом.
   - Если ученые и доктора смогут в это поверить, то каждый сможет. Особенно
если показать практическую пользу от этой веры. Как говорит поговорка: ?Одна
голова хорошо, а две лучше?. Что в данном случае означает: ?Два  ума  лучше,
чем один?. Помни, если ты будешь знать Бога, который живет у тебя в  голове,
ты сможешь сотворить истинное чудо и спасти свою жизнь.
   Бернадетта с улыбкой стиснула мне руку, когда я заряжал пистолет.
   - Извини, что приходится все это выкладывать так наскоро. Все это  звучит
очень абстрактно, но все же теперь это вопросы жизни и смерти.
   - Не извиняйся. Это вообще чудо, что ты смогла протолкнуть истину  в  мой
твердый череп.
   - И есть еще одна вещь, о которой у меня не было случая сказать.  В  твой
список нужно добавить еще один пункт. Какое-то время эти мелкие общины будут
жить, пока смогут отбиваться от Креозотов. Но  слишком  у  них  будет  малый
генофонд. Скоро начнется инбридинг, который в один прекрасный день уничтожит
эти общины так же эффективно, как Креозоты. Общины на дальних  островах  уже
очень скоро начнут от него страдать.
   - И что бы ты предложила?
   - Есть несколько решений. Например, организовать общение между  поселками
- чтобы парни женились на девушках из других общин. Второй путь - намеренный
подбор генов. Знаешь, когда-то были  менестрели,  кочевавшие  от  деревни  к
деревне со своими песнями. Можно создать группу мужчин, в сущности,  кочевых
производителей, которые будут ходить от деревни к деревне и делать детей.
   - Отличная работа!
   -  Видишь,  даже  после  крушения  цивилизации  можно  найти  работу   по
призванию.
   Мы рассмеялись. Может быть, от напряжения, а не от чего  другого,  но  мы
смеялись, пока слезы на глазах не выступили.
   Когда я смог заговорить, я вытер глаза и сказал:
   - Еще одно... все это, что ты мне рассказала, о втором разуме  в  голове,
которого мы когда-то звали богом, как он  действует...  откуда  ты  все  это
знаешь?
   - Этого ни в одной книге нет, но информация открыта и  доступна  каждому,
даже  в  любой  школьной  библиотеке.  Надо  было  только  сложить   кусочки
информации в нужном порядке, чтобы получилась ясная картина.
   - Но это ведь твоя теория, да?
   - Я бы не назвала ее своей. Это...  откровение,  если  хочешь,  случилось
так. В школе у нас в программе был базовый курс психологии. Я его прослушала
и узнала про Фрейда и Юнга, все это про эго,  бессознательное,  коллективное
бессознательное, архетипы и тэ дэ и тэ пэ, и для меня это был просто один из
уроков   в   расписании.   По-настоящему   меня   интересовало   гражданское
строительство. Но за шесть месяцев до ДНЯ ПЕРВОГО у  меня  в  голове  что-то
щелкнуло.  Я  вернулась  к  своим  конспектам.  Потом  прочла  все  книги  о
человеческом разуме,  которые  могла  достать.  Потом  у  меня  возник  этот
интерес, можно назвать его страстью, к  мировым  религиям,  мифологии,  даже
работам таких мистиков, как Ричард Ролл из Хамполя. Потом  я  стала  изучать
эволюцию человека. И доизучалась до того, что сама решила, что спятила. А за
несколько дней до катастрофы я снова потеряла интерес. Подумала, что у  меня
был просто заскок и  сейчас  он  кончился.  Потом  -  бабах!  -  цивилизация
вылетела в окно. Первую неделю я была слишком занята выживанием. Потом опять
- бабах! - я доставала воду из колодца, и  меня  вдруг  стукнуло  -  эврика.
Ответы хлынули в голову водопадом. Как если бы в компьютер  загрузили  новую
программу или... или как если  подбросить  кусочки  мозаики,  а  они  упадут
готовой картинкой.
   - Короче говоря, твой второй разум, который бессознательный, работал  над
этой проблемой в союзе с тобой, а потом выдал ответ вспышкой вдохновения.
   - Ты правильно  понял,  любимый.  Последнее  слово,  очевидно,  вырвалось
случайно, потому что она покраснела и отвернулась.
   - Конечно, я решила, что спятила, - сказала она.  -  И  только,  когда  я
начала общаться по радио с людьми по всему миру, я  узнала  еще  о  пятерых,
которые так же вдруг пришли к тем же выводам. Это немного похоже на открытие
теории эволюции.  Первым  был  Дарвин.  Но  еще  несколько  человек  в  мире
независимо сделали те же выводы. Просто время настало.
   - Значит, все эти  сведения  валяются  вокруг,  как  части  модели.  Надо
только, чтобы кто-то сообразил,  что  все  эти  финтифлюшки  можно  сложить,
скажем, в автомобиль.
   - Опять ты прав. Помнишь, я в ту ночь говорила с Абраксасом в Египте?  Он
был первым, кто мне сказал, что пришел к тем же выводам. И для него это тоже
было большим облегчением, а то он думал, что  лишился  рассудка.  Теперь  мы
обмениваемся информацией, чтобы углубить наши знания о том, что было  и  что
будет.
   - И что будет?
   - Чудесные вещи. Способности, которые сегодня кажутся  невероятными.  Все
язвы мира они не вылечат, но это будет начало.  Очень  скоро  мы  с  помощью
разума будем лечить тело.  В  Аргентине  есть  девушка,  которая  говорит  о
возможности бессмертия. Честно говоря, меня это пугает, но в глубине души  я
ей верю.
   - Бессмертие? Вечная жизнь? Но как...
   - Я тебе рассказала о том, что было. Еще чуть-чуть  -  и  мы  пустимся  в
рискованные предположения. - Она сунула мне в  рюкзак  какой-то  пластиковый
пакет. - Все, что я тебе сказала, плюс руководство по образованию для твоего
народа - в этом документе. При случае изучи его.  Ты  прочтешь,  что  я  там
говорю: может быть, единственный шанс победить Креозотов  -  объединить  все
малые общины в одну нацию. Я надеюсь,  что  это  произойдет  демократическим
путем, но в конце концов может оказаться, что нужен единый сильный лидер.
   - Какой-нибудь Александр Великий?
   - Именно он. Кто бы он ни был, ему придется быть беспощадным.  Не  важно,
как он - или она  -  объединит  общины:  убеждением,  слиянием,  пусть  даже
агрессией. - Она подняла на меня глаза. - Ник Атен! Ты не думаешь,  что  это
может быть предназначено тебе?
   - Что?  Мне?  Это  я  -  Александр  Великий?  Завоеватель  империй?  -  Я
расхохотался. - Нет... только не я, Бернадетта.
   Я закинул рюкзак на плечо.
   - Посмотрим, - улыбнулась она. - Давай, тебе нужно уйти до рассвета...  и
до того, как придумаю предлог, чтобы тебя оставить.
   Она поцеловала меня. Потом погладила себя по животу:
   - Зато ты оставил о себе постоянную память. Я покраснел, когда целовал ее
и желал счастливо оставаться.
   Пришел Адам и помог  мне  погрузиться  в  каноэ,  привязанное  к  личному
причалу Бернадетты. Свет от открытой двери мигнул на темной воде.
   - Как только  ты  отплывешь,  нам  придется  отключить  свет,  -  сказала
Бернадетта. - Мы не можем рисковать, что Ковчег заметят с берега.
   Я кивнул:
   - Я готов. До свидания, Адам. Спасибо за все.  -  Я  оттолкнул  каноэ  от
Ковчега.  -  Счастливо,  Бернадетта.  Надеюсь,  у  нас  будет   еще   случай
поговорить.
   Я видел, как блеснули слезы в ее глазах, когда она подняла голову.
   - Не надо надеяться, - сказала она. - Можешь смело на  это  рассчитывать.
Возвращайся к нам когда-нибудь, и удачи тебе... Александр.
   Я мерно греб в сторону гор, обрезавших забрызганное звездами небо.  Когда
я посмотрел назад, свет уже был  отключен.  И  стало  так  темно,  что  даже
контуров Ковчега не было видно.
 
Глава пятьдесят третья 
В свет 
 
   Как и просил Адам, я спрятал каноэ в подлеске возле берега, потом натянул
рюкзак, закинул на плечо автомат и пошел. Замерзший снег хрустел под ногами,
как бисквит.
   Идти было нелегко, но к рассвету я миновал первый  перевал,  и  озера  не
стало видно.
   Скоро я нашел ритм ходьбы по заснеженной дороге и поймал себя на том, что
думаю о тысяче вещей сразу. О ДНЕ ПЕРВОМ. О коттедже, где мы останавливались
с Сарой и ее сестрами. О первой ночи с Сарой в  гостинице  после  того  дня,
когда Слэттер пытался расплющить мне голову, обо всем, что случилось за  эти
последние месяцы.
   Сначала все это было путано и страшно. Теперь  уж  что-что,  а  опасность
только выросла. Уничтожат ли нас Креозоты? Умрем ли мы с голоду, научимся ли
необходимым для выживания навыкам? Но после  слов  Бернадетты  я  чувствовал
себя сильнее, голова стала яснее, цели - четче. Я был как двигатель, который
годами газовал на холостом ходу, а теперь наконец кто-то включил передачу.
   Поднимаясь на следующий  перевал,  выдыхая  ртом  облака  пара,  я  начал
думать, верно ли все, что она мне говорила. Но какая разница?
   Какая разница, во что мы верим, если мы верим во что-то?
   И когда я поднялся на гребень в солнечный свет, я уже знал правду.
   Улыбнувшись, я сказал:
   - Привет, кто тут есть!  Прекрасное  утро!  Посмотри  вы  на  него  моими
глазами, увидели бы мили и мили  леса,  голубое  небо  и  снежный  ковер  из
миллиона тонн белейшего сахара.
   И не успел я сам себя остановить, как я сделал  самую  странную  вещь  на
свете. Набрав побольше воздуху, я  испустил  могучий  рев,  раскатившийся  в
голубой дали.
   Я сообщал Матери-Земле, что рад быть живым.
 
*** 
 
   Мили отщелкивались назад одна за другой, ноги ныли, но самочувствие  было
хорошим. Я открыл в себе новые источники энергии.
   В первую ночь я нашел сарай и там заночевал.
   На следующий день тучи начали громоздиться на  небо,  и  постепенно  день
стал не светлее ночи. Но я все ломился вперед, стремясь  в  Эскдейл.  В  эту
ночь я заночевал на берегу реки.
   Потом шел два дня вдоль реки. Она так расширялась, что я еле видел другой
берег. У развилки дорог карта мне сказала, что идти  надо  вправо.  И  снова
дорога привела меня к горам. Начинался снегопад.
   Но до вечера было еще далеко, и я пошел дальше. Снегопад сменился вьюгой.
   Высоко в горах мне попалась ферма, занятая небольшой  общиной,  состоящей
из двух тинэйджеров - мужа и жены, которые  работали  когда-то  на  ферме  с
отцом мужа, пока  не  ударило  безумие,  их  двух  грудных  детей  и  восьми
школьников, выехавших в турпоход. Когда цивилизация вылетела в трубу, они не
вернулись домой, но оказались на ферме Мерфи, где с тех пор и жили.
   Они приняли меня радушно, посадили перед огнем и накормили горячим.
   - Останешься у нас, - сказал Мерфи-младший. - В такую  погоду  собаку  на
улицу не выгоняют.
   - Можете мне поверить, я был бы рад, - ответил я. - Но мне надо добраться
домой. Там люди в опасности. И они об этом не знают.
   - В такую погоду, друг, идти нельзя. Ты еще до темноты погибнешь.
   - У нас есть рация, - сказала миссис Мерфи. - Один из наших  парнишек  ее
оборудовал месяц назад. Если у них тоже есть, можем послать им  сообщение  и
сказать, что за беда их ждет.
   Я покачал головой:
   - Хотелось  бы  мне,  чтобы  она  у  них  была.  Эскдейл  -  место  очень
изолированное, и мы думали, что только мы и остались в мире.
   - Ладно. - Мерфи налил мне виски.  -  Сегодня  ты  все  равно  никуда  не
пойдешь, так что постелим тебе наверху.
   - Спасибо, - сказал я. - Но только рассветет, я сразу тронусь.
 
*** 
 
   На следующий день рассвета не было. Все застилали тучи и снег.
   И следующий день был не лучше. И следующий. Мерфи мне объяснил,  что  это
уже  на  всю  зиму.  Как  только  снег  тут  выпадал,   он   держал   крепче
боа-констриктора.
   Конечно, мы много говорили возле кухонного  очага.  Это  было  нелегко  -
пересказать, что говорила мне Бернадетта о том, почему взрослые опсихели, об
этих двух разумах в голове. Я мямлил, подбирая слова, и по  временам  гадал,
не  считают  ли  они  меня  сумасшедшим.  И  некоторые  мои  сравнения   для
человеческого разума тоже были не слишком удобоваримы:
   - Представьте себе, что вы купили видеомагнитофон. Вот  это  и  есть  ваш
мозг. К нему вам дали две кассеты. Одна  пустая  -  это  разум  номер  один,
который потом и станет вашей личностью. На второй ленте записано много чего,
и  к  этому  вы  ничего  ни  добавить,  ни  стереть  не  можете  -  это  ваш
бессознательный разум, номер два...
   И вдруг одна светлая девица, которая сидела тихо, как манекен, сказала:
   - Блин! Знаешь, мне в этом году казалось, что я съезжаю с нарезки,  но  я
кое-что думала в эту сторону. А в школе узнала про этого типа, доктора Юнга.
И про то, как у нас в голове помещается не один ум, а два.
   Для  меня  было  огромным  облегчением  узнать,  что  есть  тут   кто-то,
понимающий, о чем я толкую.
   И мы проговорили еще сутки, и все пришли в жуткий восторг.
   А мой восторг каждый раз тыкался мордой об стол,  когда  я  выглядывал  в
окно и видел, что снег валит не хлопьями, а комьями.
 
*** 
 
   Я пробыл у них уже неделю, когда  мне  приснился  сон.  Я  видел  себя  в
большом доме и  писал  что-то,  что  мне  казалось  таким  важным,  что  шея
согнулась навеки от неудобного положения за столом.
   И в моем сне был мой брат.
   - Братишка, что ты пишешь?
   - Я пишу книгу. Я должен все  записать  на  бумаге  -  а  вдруг  со  мной
что-нибудь случится? - И тут я поднял озадаченные глаза. - А почему то,  что
со мной было, будет еще хоть для кого-то важным?
   - Пиши книгу, брат, пиши книгу.
 
*** 
 
   Когда я проснулся, я уже знал, что должен сделать. Это было вполне  ясное
послание от старого второго номера у меня в голове. Записать все. Так  будет
легче дать людям знание, которое спасет им жизнь.
   И пока я расправлялся с беконом и яйцами, мне стукнуло в  голову,  что  я
теперь вроде нового апостола нового века. Господи, у моих школьных  учителей
был бы разрыв сердца, узнай они, что я собрался писать книгу.
   Мерфи понял, что мне нужно, и помог найти вот этот дом у реки.  За  много
миль отовсюду, он дает мне покой, который нужен для писания всего вот этого.
   Хотя дом от его фермы всего в семи милях, мы добирались туда сквозь вьюгу
шесть часов.
   Естественно, я хотел  побыстрее  вернуться  в  Эскдейл.  Эта  потребность
горела  во  мне  расплавленным  металлом,  но  я  знал,  что  это  было   бы
самоубийство. Погода была абсолютно арктической. И в определенном смысле это
было на пользу. Я понимал, что плохая погода для меня  будет  плохой  и  для
Креозотов - она помешает им двигаться на Эскдейл.
 
*** 
 
   И вот он я, сижу тут за столом. Кроме реки, которая черна, все  остальное
бело от снега.
   Мне дали достаточные запасы еды, керосиновые лампы для света и уголь  для
очага.
   В Рождество я ел один. Знаете, чудно это было. Я сидел и думал обо  всех,
кого в этой жизни знал. Однажды мне почудилось, что с верхнего этажа  звучит
электрогитара Джека. Я обыскал дом, но ничего не нашел.
   Я  налил  себе  полный  стакан  виски,  готовясь  к  вечеру  напиться  до
отключения, но вдруг с невероятной  силой  ощутил  чье-то  присутствие.  Как
будто со мной в одной комнате был старый друг. И ощущение настолько сильное,
будто я его могу коснуться.
   Это со мной был мой разум номер два. У меня в голове. И он старался  дать
почувствовать свое присутствие. Дать почувствовать, что я не один. И  что  у
меня всегда есть спутник, который за меня болеет.
   Я вылил виски обратно в бутылку и стал писать.
   Сейчас я пишу целый день, и карандаш бегает  по  странице,  будто  кто-то
водит моей рукой. Я улыбаюсь. Мы  с  моим  бессмертным  напарником  работаем
вдвоем.
 
*** 
 
   К концу января по реке поплыли какие-то  предметы.  Они  были  похожи