правляется в конце каждой недели в Вашингтон?
   - Я фальсифицировал записи только в  течение  нескольких  дней.  Когда  я
понял, к какому результату пришел, я  тут  же  свернул  работу  и  полностью
изменил основное направление своих исследований.
   - И твой лаборант не заметил фальшивку?
   - Он решил, что я оставил пустую  жилу  исследований,  чтобы  попробовать
другую. Я же сказал вам, что он не слишком-то умен.
   Даусон заметил:
   - Огдену не нравится полученный им наркотик, Эрнст. Большую часть  работы
еще предстоит проделать.
   - Сколько же это времени? - поинтересовался генерал.
   Отвернувшись от окна, Салсбери сказал:
   - Я не  могу  быть  абсолютно  уверен.  Самое  меньшее,  возможно,  около
полугода, а самое большее - года полтора.
   - Он не может работать над этим в Брокерте, - заявил Даусон. - Нельзя  же
все время подделывать результаты своих исследований. Так что я соорудил  для
него полностью оборудованную лабораторию в моем доме в  Гринвиче,  в  сорока
минутах езды от Института Брокерта.
   Приподняв брови, Клингер заметил:
   - Ты приобрел такой особняк, что его можно превратить в лабораторию?
   - Огдену вовсе не требуется большого количества комнат. Тысяча квадратных
футов. Тысяча сто снаружи. И большая часть  помещения  занята  компьютерами.
Жутко дорогими, должен добавить. Я вложил в Огдена около двух миллионов моих
денег, Эрнст. Лучший показатель моей громадной веры в него.
   - И ты  впрямь  считаешь,  что  он  сможет  разрабатывать,  опробовать  и
совершенствовать наркотик в этой кустарной лаборатории?
   - Два миллиона долларов - это не кустарщина, - обиделся Даусон.  -  И  не
забывай, что  в  подготовительные  исследования  правительство  уже  вложило
миллионы долларов. Я финансирую только заключительный этап.
   - Ну, а как ты сможешь сохранить секретность?
   - Компьютерные системы применяются в тысячах целей.  И  не  преступление,
что мы покупаем их. Больше того, мы все оборудование  приобрели  под  маркой
"Фьючерс". Ни одной пленки не продано лично нам. Так что никаких вопросов не
может возникнуть, - подчеркнул Даусон.
   - Но вам понадобятся лаборанты, техники, секретари...
   - Нет, - заверил Даусон. - Как только у Огдена будет компьютер, а  в  нем
данные всех его последних изысканий, он со  всем  сможет  справиться  лично.
Десять лет в его распоряжении  была  хорошо  оснащенная  лаборатория,  чтобы
выполнять основную часть тяжкой работы. Теперь она позади.
   -  Если  он  бросит  Брокерт,  -  сказал  Клингер,  -   он   подвергнется
изнурительной тайной проверке. Постараются узнать, почему он ушел, - и тогда
все выплывет наружу.
   Они говорили об Огдене так, словно он вовсе  отсутствовал  и  не  мог  их
слышать. Ему это совсем не нравилось. Он отошел от окна, сделал два  шага  в
сторону генерала и произнес:
   - Я и не собираюсь бросать Брокерт. Я буду отчитываться  за  свою  работу
ежедневно, как обычно,  с  девяти  до  четырех.  Но  в  лаборатории  я  буду
заниматься совершенно бесполезными исследованиями.
   - Тогда откуда же у тебя возьмется время на работу в лаборатории, которую
соорудил для тебя Леонард?
   - По вечерам, - сказал Салсбери. - И по  выходным.  Кроме  того,  у  меня
накопилось множество неиспользованных отгулов - по болезни и за праздники. Я
воспользуюсь ими, даже сумею распределить их на весь следующий год.
   Клингер встал и подошел к  элегантному,  отделанному  бронзой  и  стеклом
бару-тележке, который слуга оставил в нескольких футах от кресел для отдыха.
В его толстых волосатых руках хрустальные графины выглядели более  хрупкими,
чем были на самом деле. Налив очередную двойную порцию бренди, он спросил:
   - А какую роль вы отводите мне в этой игре? Салсбери ответил:
   - Леонард смог достать ту компьютерную систему, которая  мне  необходима.
Но он не может достать мне дискеты с записью файлов всех  моих  исследований
на Си-Ди-Эй или программ, разработанных специально для меня. Мне нужно и то,
и другое, иначе компьютеры Леонарда ничего не стоят. Я бы мог сейчас, недели
за три-четыре, сделать копии всех нужных мне записей в Брокерте,  без  того,
чтобы быть застуканным. Но пусть я подготовлю все восемьдесят или  девяносто
магнитофонных кассет и распечатки на принтере длиною в пятьсот ярдов, а  как
я  смогу  их  вынести  из  Брокерта?  Выхода  нет.  Обстановка  секретности,
процедура входа и выхода, все это слишком сложно. Если только...
   - Ясно, - кивнул Клингер. Он снова уселся в кресле и принялся за бренди.
   Даусон, соскользнув на самый краешек своего кресла, сказал:
   - Эрнст,  ты  же  безоговорочный  авторитет  для  службы  безопасности  в
Брокерте. Ты знаешь об этой системе больше,  чем  кто-либо.  Если  в  службе
безопасности есть какое-то слабое место, то именно ты сможешь обнаружить его
или создать.
   Изучая Салсбери, как будто он представлял  собой  опасность,  и  стараясь
быть мудрым, связываясь с таким явно никудышным типом, Клингер откликнулся:
   - Так предполагается, что я должен позволить вам  протащить  около  сотни
магнитных  записей  высокосекретной  информации  и  сложнейшие  компьютерные
программы?
   Огден медленно кивнул.
   - Ты сможешь это сделать? - спросил Даусон.
   - Вероятно.
   - И это все, что ты можешь сказать?
   - Скорее всего, у меня получится.
   - Этого недостаточно, Эрнст.
   - Ну, ладно, - сказал Клингер немного раздраженно. - Я могу сделать  это.
Я смогу найти возможность.
   Улыбаясь, Даусон кивнул:
   - Я знал, что ты сможешь.
   - Но если я сделаю это и меня схватят либо во время, либо после операции,
меня сгноят в Ливенворте. Я тут недавно говорил об измене, так вот  я  вовсе
не желал бы, чтобы это относилось ко мне.
   - Никто и не говорит, чтобы ты становился изменником, - заверил Даусон. -
Тебе не нужно будет даже  видеть  эти  магнитные  пленки,  а  уж  тем  более
дотрагиваться до них. Так рисковать будет  лишь  сам  Огден.  Так  что  тебе
нельзя будет обвинить ни в чем более серьезном, чем халатность или недосмотр
в охране.
   - Даже и в этом случае меня вышибут в отставку или уволят  с  минимальной
пенсией.
   Салсбери тяжело, прерывисто дышал. Рубашка у него намокла  и  прилипла  к
спине, как холодный компресс. Клингеру он сказал:
   - Ты объяснил нам, что сумеешь это сделать.  Но  главный  вопрос  в  том,
сделаешь ли ты это.
   Некоторое время Клингер молчаливо  рассматривал  свой  стакан  с  бренди,
наконец поднял глаза на Салсбери и произнес:
   - Если ты получила свой наркотик, то каким будет твой первый шаг?
   Поднимаясь на ноги, Даусон сказал:
   - Мы организуем передовое акционерное общество в Лихтенштейне.
   - Почему там?
   В Лихтенштейне не требовали, чтобы в списке акционеров значились реальные
владельцы общества. Даусон смог бы нанять юристов в Вэдузе и представить  их
как чиновников акционерного  общества,  и  ни  один  закон  не  принудил  бы
устанавливать подлинные личности акционеров.
   - Более того, - продолжал Даусон, - я мог  бы  снабдить  каждого  из  нас
пакетом поддельных документов,  включая  паспорта,  так  что  мы  смогли  бы
путешествовать и  заниматься  бизнесом  под  вымышленными  именами.  И  если
вэдузских юристов даже начнут вынуждать раскрыть имена их клиентов, они  все
же не смогут подвести нас, потому что не знают наших подлинных имен.
   Предосторожности, которые планировал Даусон, были вовсе не лишними. Очень
быстро такое акционерное общество станет невероятно  успешным  предприятием,
настолько успешным, что самым влиятельным финансистам и политикам нестерпимо
захочется узнать, кто же стоит за отвечающими на телефонные звонки людьми  в
Вэдузе.  С  наркотиками  Салсбери   и   усиленными   программами   тщательно
разработанных подсознательных команд они трое могли  бы  организовать  сотни
бизиесов, и буквально требовать, чтобы продавцы,  коллеги,  даже  конкуренты
работали ради их немыслимой прибыли. Каждый заработанный ими доллар  казался
бы незапятнанным, полученным вследствие  самых  законных  форм  коммерческой
деятельности.  Но,  разумеется,  множество  людей  почувствовали   бы,   что
происходит грязное манипулирование конкурентами, и  тогда  пришлось  бы  еще
покупать и общественное мнение с помощью нового наркотика.  В  случае,  если
корпорацию уличат в использовании наркотика, украденного - как это  и  будет
на самом деле -  из  американских  научно-военных  разработок,  тогда  любая
предосторожность не покажется преувеличенной.
   - Но что потом, когда корпорация начнет действовать? - спросил Клингер.
   Деньги и бизнес были смыслом жизни  и  призванием  Даусона.  Он  принялся
разглагольствовать на манер баптистского проповедника, полного яростной силы
и страсти, наслаждаясь собственными речами.
   - Корпорация приобретет  участок  земли  где-нибудь  в  Германии  или  во
Франции. Для начала сотню акров. Внешне это будет выглядеть как убежище  для
руководства. Но на самом деле там будут обучать наемных солдат.
   -  Наемников?  -  Грубое,  широкое  лицо  Клингера  осветилось  священным
солдатским пренебрежением к штатским.
   Корпорация,  пояснял  далее   Даусон,   сможет   нанять   дюжину   лучших
наемников-солдат, сражавшихся в Азии и Африке. Их доставят  в  штаб-квартиру
корпорации  под  предлогом  нового   места   назначения   и   знакомства   с
командованием.  Все  запасы  воды,  вся  жидкость  в   штаб-квартире   будут
использоваться как средство для накачки их  наркотиком.  Через  сутки  после
того, как наемники примут первую дозу, когда они будут готовы  к  промыванию
мозгов, три дня, день за днем, им станут показывать четырехчасовые фильмы  -
о путешествии, новостях промышленности, техническую документацию с детальным
разбором использования всех видов оружия  и  электронных  средств.  Все  это
будет представлено, как существенная информация для их  последующей  службы.
Не зная, разумеется, о том, что происходит, они в течение  двенадцати  часов
примут изощренные подсознательные сигналы,  убеждающие  их  без  размышлений
исполнять любой приказ по определенным кодовым фразам. И по  окончании  этих
трех дней все двенадцать человек уже не  будут  просто  нанятыми  руками,  а
превратятся в нечто вроде запрограммированных роботов.
   Но внешне они совершенно не изменятся. Выглядеть и вести себя  они  будут
точно так же, как и всегда.  Тем  не  менее  они  выполнят  любой  приказ  -
солгать, украсть, убить; выполнят  без  колебаний,  пока  будет  действовать
команда, переданная ключевой фразой.
   - Как солдаты-наемники, уже начнем  с  этого,  они  станут  прежде  всего
профессиональными убийцами, - заметил Клингер.
   -  Правда,  -  согласился  Даусон.  -  Но  ценность  заключается   в   их
безусловном, неукоснительном подчинении. Как  простые  наемники,  они  могут
отклонить  любой  приказ  или  службу,  которая   им   не   понравится.   Но
запрограммированные нами, они выполнят все, что им прикажут.
   - Есть и другие преимущества, - вступил в разговор  Салсбери,  осознавая,
что Даусон, начавший обращение в свою веру, обидится, что его  отодвигают  с
амвона. - Итак, вы можете  приказать  человеку  убить,  но  одновременно  вы
приказываете ему стереть из своей памяти - из сознания и подсознания  -  все
относящееся к убийству. Его никогда нельзя будет заставить свидетельствовать
против корпорации или против нас - он пройдет через все испытательные тесты.
   Неандертальское  лицо  Клингера  несколько  порозовело.  До  него   дошла
важность того, что добавил Салсбери.
   - Даже если к ним применят пентотал или гипнотическую регрессию - они все
равно не вспомнят?
   - Социум пентотал... Его значение сильно преувеличивают, как катализатора
правды, - заметил Салсбери. - Что касается остального... Ну, да,  они  могут
ввести его в транс и вернуть гипнотическим воздействием в момент  совершения
преступления. Но перед ними предстанет пустое место. Раз уж наемнику  велели
стереть событие из памяти, то из нее ничего уже не выжмешь - это все  равно,
что искать в компьютере однажды стертый файл.
   - Покончив со вторым стаканчиком бренди, Клингер  вернулся  к  тележке  с
выпивкой. На этот раз в двенадцатиунциевый стакан  он  бросил  лед  и  налил
"Сэвен-Ап".
   Он прав, решил Салсбери: каждый, кто не хочет  быть  самоубийцей,  должен
здесь, сейчас, сохранять ясность мышления.
   Клингер обратился к Даусону:
   - А когда у нас будут эти  двенадцать  роботов,  что  мы  станем  с  ними
делать?
   Поскольку  размышления  Даусона  в  последние  три  месяца   включали   и
разработку в деталях их с Салсбери подхода к генералу,  то  он  отреагировал
быстро:
   - Мы сможем делать с ними все, что захотим. Абсолютно все. Но как  первый
шаг - я думал, мы могли бы использовать их, чтобы ввести наркотик  в  запасы
воды всех крупных поселений Кувейта. Потом мы  бы  парализовали  эту  страну
многоцелевой подсознательной программой, специально рассчитанной на  психику
арабов, и за какой-нибудь месяц смогли бы подчинить себе любого, держать под
контролем даже правительство, сознавая каждое свое действие.
   - Покорить целую страну в качестве первого шага?  -  недоверчиво  спросил
Клингер.
   Вновь обращаясь к проповеди, откинувшись на спинку стула и вытянувшись  в
нем между Салсбери и генералом, Даусон произнес:
   - Население Кувейта  меньше  восьмисот  тысяч  человек.  В  основном  оно
сконцентрировано на нескольких урбанизированных площадях, главным образом, в
Гавалли и в столице. Более того, все члены  правительства  и  все  богатство
страны тоже сосредоточено в этих крупных метрополиях. Горстка супербогатеев,
которые выстроили себе замки в пустыне, воду все  равно  возит  из  городов.
Короче, мы сможем контролировать буквально всех и все внутри государства,  а
это даст нам тайную безраздельную власть  над  кувейтскими  запасами  нефти,
которые составляют двадцать процентов всех мировых запасов. Когда это  будет
сделано и Кувейт станет нашей  базой  для  дальнейших  операций,  мы  сможем
подчинить себе Саудовскую Аравию, Ирак, Йемен и все прочие  нефтяные  страны
на Ближнем Востоке.
   - Мы расколошматим картель ОПЕК, - задумчиво протянул Клингер.
   - Или усилим его, - возразил Даусон. - Или будем чередовать его усилие  и
ослабление  с  тем,  чтобы  вызвать  колебания  цен  на  нефтяном  рынке.  В
действительности, мы возьмем под контроль весь нефтяной рынок.  А  поскольку
мы будем знать о всех колебаниях цен заранее, у нас в руках будет редкостное
преимущество. Всего за какой-нибудь  год  контроля  над  половиной  арабских
стран мы сможем перекачать на счет нашей корпорации в  Лихтенштейне  полтора
миллиона долларов. А потом уже дело пяти-шести лет, пока все, буквально все,
не станет нашим. - Это же сумасшествие, безумие, - прервал Клингер.
   Даусон нахмурился:
   - Безумие?
   - Невероятно, невозможно, немыслимо, - проговорил генерал,  поясняя  свое
первое определение, заметив, что оно задело Даусона.
   - Было время, когда  полеты  по  воздуху  казались  безумием,  -  заметил
Салсбери. - Невероятной казалась многим и атомная бомба, даже после взрыва в
Японии. И в тысяча  девятьсот  шестьдесят  первом,  когда  Кеннеди  запустил
космическую программу, всего несколько человек в Америке  верили,  что  люди
смогут ступить на луну.
   Они в молчании смотрели друг на друга.
   Тишина в комнате установилась такая, что слышался  плеск  воды  о  стенки
лодочной пристани, причем, хотя на озере была лишь легкая рябь, и к тому  же
они находились за толстым стеклом, впечатление  было  такое,  будто  снаружи
бушует океанский шторм. По крайней мере, такое  было  ощущение  у  Салсбери,
буря бушевала в его лихорадочно возбужденном мозгу.
   Наконец Даусон произнес:
   - Эрнст? Так ты поможешь нам вынести эти магнитные записи?
   Клингер долгим взглядом посмотрел на  Даусона,  потом  на  Салсбери.  Его
передернуло - от страха или от восторга, Огден не мог бы сказать  наверняка.
Клингер ответил:
   - Я помогу.
   Огден перевел дыхание.
   - Шампанского? - предложил Даусон. - После бренди  оно,  правда,  немного
слабовато. Но я считаю, нам следует поднять бокалы друг за друга и за  успех
нашего предприятия.
   Спустя четверть часа после того, как слуга, принесший ледяную  запотевшую
бутылку "Моэ е Шандон", откупорил  ее  и  они  втроем  чокнулись  за  успех,
Клингер улыбнулся Даусону и сказал:
   - А что, если я и сам напуган этим наркотиком?
   Что, если я думаю, что едва ли смогу вынести все нужное вам?
   - Я хорошо знаю тебя, Эрнст, - заметил Даусон. - Даже,  возможно,  лучше,
чем мне самому кажется. Я был бы удивлен,  если  бы  тебя  что-нибудь  могло
напугать или ты чего-то не смог бы пронести.
   - Но предположим, я откажусь, все равно, по какой  причине.  Предположим,
что мне не хочется иметь с вами дело.
   Даусон задержал глоток шампанского на языке, затем пропустил его, смакуя,
и откликнулся:
   - Тогда тебе не уйти отсюда живым, Эрнст. Боюсь, ты попадешь в аварию.
   - - Которую ты организуешь неделю спустя?
   - Около того.
   - Я знал, что ты меня не разочаруешь.
   - Ты при оружии? - поинтересовался Даусон.
   - Автоматический тридцать второго калибра.
   - Его не видно.
   - Спрятан у меня за спиной.
   - Ты наловчился выхватывать его?
   - Он окажется у меня в руках через пять секунд.
   Даусон удовлетворенно кивнул.
   - И ты воспользуешься мною, как прикрытием, чтобы выбраться отсюда.
   Оба расхохотались, глядя друг на друга с видом величайшего  удовольствия.
Они восхищались друг другом.
   "Господи Боже!" - подумал Салсбери. Он нервно отпил шампанского.

Глава 5

Пятница, 19 августа 1977 года

   Пол и Марк сидели бок о бок, скрестив ноги, на густой, покрытой  обильной
росой горной траве. Оба застыли, как каменные. Даже Марк,  которому  претила
неподвижность и которого терпение раздражало больше,  чем  добродетельность,
не делал ни единого движения, лишь иногда моргая.
   Вокруг них раскинулась панорама совершенно нетронутой природы, и от этого
вида захватывало дух. С трех  сторон  стеною  вставал  багряно-зеленый  лес.
Справа участок леса разрезался узкой просекой, и городок Черная речка в двух
милях от них переливался, словно опаловый гриб в изумрудных  зарослях  дикой
природы.  Другой  след  цивилизации   едва   виднелся   в   трех   милях   в
противоположной стороне от Черной речки - лесопилка "Бит юнион". Но с такого
расстояния ее строения не были похожи  на  фабричные,  а  скорее  напоминали
крепостные валы, ворота  и  башни  средневекового  замка.  Леса,  специально
выращиваемые как сырье для "Бит юнион" и  куда  менее  привлекательные,  чем
дикие, скрывались из вида за соседней горой. Голубое небо с быстро  бегущими
по нему белыми облачками завершали картину Эдема из какого-нибудь фильма  на
библейский сюжет.
   Пола и Марка не интересовали декорации.  Их  внимание  было  приковано  к
маленькой рыжей белке.
   Последние пять дней они подкладывали белке еду - сухие соленые  орешки  и
дольки яблока, надеясь подружиться со зверьком и постепенно  приручить  его.
День за днем белка все ближе подкрадывалась к еде, и  вот  вчера  она  взяла
несколько кусочков, прежде чем вздрогнуть от страха и кинуться прочь.
   Теперь они наблюдали, как зверек  приближается,  соскакивая  с  ветки  на
ветку. Три-четыре быстрых, хотя и осторожных прыжка, то  и  дело  пауза,  во
время которой зверек внимательно изучал  мужчину  и  мальчика.  Когда  белка
наконец приблизилась к еде, она ухватила цепкими  передними  лапами  кусочек
яблока и, присев на задние, принялась есть.
   Когда зверек догрыз одну дольку и потянулся за следующей, Марк произнес:
   - Она не сводит с нас глаз. Ни на секунду. Как только мальчик  заговорил,
белка тотчас же замерла, как и люди. Она повернула головку и  уставилась  на
них большим коричневым глазом.
   Пол говорил, что они могли  бы  шептаться,  нарушая  их  правило  хранить
молчание, если зверушка наберется храбрости и останется  возле  еды  дольше,