Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
му приводит избыток
холестерина?
- Слышал. А мне плевать. Чего мне бояться холестерина? Раз уж мы все
равно не умираем. Просто уйду из этого мира чуть раньше положенного - и все
дела.
Глава 43
На двери ювелирной лавки, щелкнув, поднялись металлические жалюзи, и
владелец лавки Арчер Ван Корвер воззрился на Бобби и Джулию сквозь толстое
пуленепробиваемое стекло. Глаза его недоверчиво сузились, хотя Дакоты
заранее договорились с ним об этой встрече. Оглядев гостей, он отпер дверь и
впустил их в лавку.
Ван Корверу было пятьдесят пять лет, однако он, не жалея ни денег, ни
времени, пытался сохранить моложавую внешность. Чего только он не делал,
чтобы удержать молодость: кожу на лице ему то чистили, что подтягивали, то
увлажняли, меняли форму носа и подбородка. Он носил накладные локоны, очень
искусно подобранные, - точь-в-точь натуральные волосы, только крашеные. Но
Ван Корвер сам же все испортил: вместо того чтобы просто прикрыть залысину,
он водрузил на голове такой пышный кок, что его неестественность сразу
бросалась в глаза. Если бы Ван Корверу вздумалось забраться в бассейн прямо
с этим сооружением на голове, оно торчало бы из воды, как рубка подводной
лодки.
Хозяин лавки закрыл дверь на два запора и повернулся к Бобби.
- Вообще-то я по утрам делами не занимаюсь, - сообщил он. - Все деловые
встречи назначаю на вечер.
- Мы очень признательны, что вы сделали для нас исключение.
Ван Корвер театрально вздохнул.
- Итак, чему обязан?
- Не могли бы вы оценить один камешек? Ван Корвер недоверчиво прищурил и
без того узенькие глазки и стал совсем похож на хорька. Когда лет тридцать
назад он поменял имя и фамилию и из Джима Боба Хора превратился в Ван
Корвера, друзья шутили, что прежняя фамилия подходила ему куда больше: с
этим прищуром он настоящий хорь, а никакой не Ван Корвер.
- Оценить камешек? Всего-то?
Он провел гостей через небольшую, но шикарно обставленную комнату, где он
обычно принимал покупателей. Потолок тут был украшен лепниной, стены
отделаны бледной замшей, на светлом дубовом полу в уголке для посетителей -
роскошный ковер, в раскраске которого сочетались голубой, темно-желтый и
персиковый цвета. Тут же - стильный белый диван, по бокам от него - два
столика из мореного дерева. Вокруг третьего стола - четыре изящных плетеных
кресла. Круглая стеклянная крышка стола была такой толщины, что и кувалдой
не разбить.
В витрине слева был выставлен товар. Ван Корвер принимал клиентов, только
предварительно условившись о встрече. Ювелирные изделия изготовлялись по
заказу и явно предназначались для состоятельных дам, не блиставших тонкостью
вкуса, - тех, что платят сотни тысяч долларов за какие-нибудь бусы и
щеголяют в них на благотворительном обеде, где каждое блюдо обходится им в
тысячу долларов, причем нелепость этой ситуации до них не доходит.
Задняя стена комнаты была зеркальной. Проходя через комнату, Ван Корвер с
видимым удовольствием разглядывал свое отражение и не отрывался от него до
самой двери своего кабинета.
"Ишь, залюбовался, - подумал Бобби. - Того и гляди проскочит мимо двери и
врежется в зеркало". Он терпеть не мог Джима Боба Ван Корвера, но понимал,
что в ювелирном деле самовлюбленный ублюдок толк знает.
Бобби познакомился с Ван Корвером еще до того, как сыскное агентство
Дакоты обзавелось архитектурным излишеством в виде прибавки к названию: "и
Дакота" (хорошо, что эту шуточку не слышит Джулия: юмор она оценит, но за
"архитектурное излишество" голову оторвет). Бобби помог Ван Корверу вернуть
бриллианты, украденные у ювелира любовницей. Камешки стоили целое состояние,
и Джим Боб во что бы то ни стало хотел получить их обратно. Однако из
жалости к любовнице, которой за воровство грозила тюрьма, он обратился не в
полицию, а к Бобби. На памяти Бобби это был единственный случай, когда у
ювелира шевельнулись хоть какие-то человеческие чувства. Но с тех пор много
воды утекло, и его душа, как видно, окончательно зачерствела.
Бобби извлек из кармана красный камешек с неровными гранями, но самый
крупный из всех. Ван Корвер вытаращил глаза.
Он тут же сел на высокую табуретку у длинного рабочего стола и принялся
разглядывать камешки в лупу. Потом положил под микроскоп с подсветкой и
осмотрел под более сильным увеличением. Бобби наблюдал за действиями
ювелира, стоя у него за спиной. Клинт пристроился у стола рядом с Ван
Корвером.
- Ну что? - спросил Бобби.
Не удостоив его ответом, ювелир встал, отмахнулся от путавшихся под
ногами сыщиков и направился к табуретке у другого конца стола. Там он
взвесил камень, затем на других весах сравнил его вес с весом известных ему
камней.
Наконец он пересел на третью табуретку, перед тисками, и вынул из ящика
коробочку, в каких обыкновенно хранят кольца. В коробочке на синем бархате
лежали три крупных бриллианта.
- Паршивые камни, - бросил Ван Корвер.
- А на вид красивые, - удивился Бобби.
- Все в трещинах.
Он выбрал один и слегка зажал его в тисках. Подцепив пинцетом красный
камень, он с усилием царапнул алмазную грань его острым ребром, после чего
отложил пинцет, взял лупу, склонился над алмазом и внимательно вгляделся.
- Легкая царапина, - сообщил он. - Поцарапать алмаз можно только алмазом.
Взяв красный камешек двумя пальцами, он уставился на него как
зачарованный.
- Где вы его раздобыли?
- Этого я вам сказать не могу. Значит, просто алмаз?
- "Просто"? Красный алмаз - редчайший из драгоценных камней! Давайте я
выставлю его на продажу. Кое-кто из моих клиентов выложит за него сколько
хотите. Сделать из него кулон или центральное украшение на колье - с руками
оторвут. Для кольца он будет великоват даже после огранки. Вон какая
громадина.
- Сколько он может стоить?
- До огранки сказать трудно. Но уж никак не меньше нескольких миллионов.
- Миллионов? - с сомнением переспросил Бобби. - Он, конечно, крупный, но
не настолько же.
Ван Корвер наконец оторвался от камня и взглянул на Бобби.
- Вы не понимаете. Во всем мире известно только семь красных алмазов.
Этот восьмой. А после огранки и шлифовки он станет одним из двух крупнейших.
Тогда ему буквально цены не будет.
***
По улице, на которой стояла лавка Ван Корвера, непрерывным потоком шли
машины, направляющиеся к Главному Тихоокеанскому шоссе. Ревели моторы,
солнечный свет плясал на хроме и стекле. Казалось, на улице царит
дискотечное неистовство. Даже не верится, что стоит дойти до конца улицы,
обогнуть дома - и ощутишь безмятежный покой ньюпортской гавани, где теснятся
красавицы яхты. И вдруг у Бобби точно глаза открылись: до чего же эта улица
напоминает всю его жизнь (а может, и не только его)! Шум и кутерьма, блеск и
толкотня; всей душой хочешь вырваться из стада, утвердиться на этой земле,
выкинуть из головы непрестанные заботы о заработке и таким образом выкроить
досуг, чтобы поразмыслить о своем житье-бытье и попробовать обрести покой. И
даже не подозреваешь, что желанный покой - в двух шагах от тебя, в дальнем
конце улицы. Просто ты его не видишь.
После таких мыслей Бобби окончательно уверился, что, взявшись за дело
Полларда, угодил в ловушку. Впрочем, вернее бы сравнить это дело с колесом
беличьей клетки. Как ни силишься нащупать точку опоры, а пол все уходит
из-под ног, хочешь не хочешь, а бежишь все быстрее и быстрее. "Вот влип", -
подумал Бобби, стоя у открытой двери автомобиля. И почему он очертя голову
кинулся на помощь Фрэнку? Ведь с самого начала было ясно, что дело опасное.
Что же побудило Бобби поставить на карту все, чем он дорожит? Убеждая Джулию
- да и самого себя, - он кривил душой: жалость к Фрэнку, любопытство,
азартное желание взяться за непривычную работу - все это не причины, а
скорее предлог. В истинных мотивах своего решения Бобби и сам не мог
разобраться.
Встревоженный Бобби сел в машину и захлопнул дверь. Клинт завел
двигатель.
- Бобби, так сколько там в банке красных алмазов? Сотня?
- Больше. Пара сотен. Стало быть, все это добро стоит сотни миллионов?
- Если не миллиард. А то и больше.
Они переглянулись и замолчали. Не потому, что говорить было не о чем.
Напротив, сказать надо было так много, что не поймешь, с чего начать.
Первым прервал молчание Бобби:
- Но превратить их в наличность не удастся. По крайней мере, сразу.
Выбрасывать их на рынок придется понемногу, не спеша. На это уйдут долгие
годы. Иначе они в два счета обесценятся. Да и шум поднимется - не приведи
господи. Пойдут вопросы: как да откуда. Попробуй объясни.
- Это ж надо: сотни лет добывают алмазы и за все это время нашли только
семь красных. Откуда же у Фрэнка взялась эта чертова уйма?
Бобби только пожал плечами.
Порывшись в кармане брюк, Клинт вытащил красный алмаз - поменьше того,
который Бобби просил оценить Арчера Ван Корвера.
- Вот захватил домой показать Фелине. Думал положить на место, когда
вернусь на работу, но по твоей милости не успел. Уж теперь я его у себя ни
на минуту не оставлю.
Бобби взял алмаз и сунул в карман, где лежал первый камешек.
- Спасибо, Клинт.
***
В жизни Бобби не видел места неуютнее, чем кабинет доктора Дайсона
Манфреда. Коллекция многолапых жесткокрылых диковинок с мощными жвалами и
острыми усиками вызвала у него гадливое отвращение. Такого скверного чувства
он не испытывал даже в ту злополучную ночь, когда лежал распластавшись на
полу автофургона, а над ним свистели пули, грозившие превратить его в
решето.
Уголком глаза он то и дело замечал в застекленных ящичках на стенах
какое-то шевеление, словно то или иное чудовище норовило выбраться наружу.
Но стоило приглядеться повнимательнее - и Бобби убеждался, что страх его
напрасен: все кошмарные твари на месте. Наколотые на булавки, они застыли
аккуратными рядами и даже не думали шевелиться. Порой Бобби готов был
поклясться, что слышит, как в неглубоких ящичках снуют и ползают такие же
страшилища, но тут же понимал: да не слышит он никаких шорохов, просто слух
шутит с ним такие же шутки, что и зрение.
Но каков Клинт! Бобби всегда знал, что Клинт - кремень, однако сейчас
вновь дивился его мужеству: смотрит на этих жутких букашек-таракашек и даже
бровью не ведет. Такому сотруднику цены нет. Надо сегодня же дать ему
приличную прибавку к жалованью.
Сам доктор Манфред произвел на Бобби не менее гнетущее впечатление, чем
его жуки. Тощий и долговязый энтомолог смахивал на отродье профессионального
баскетболиста, спутавшегося с самкой какого-нибудь сучкообразного кузнечика,
каких показывают в фильмах о природе Африки; но встречать таких живьем -
удовольствие ниже среднего.
Манфред отодвинул кресло и замер у стола. Бобби и Клинт тоже подошли к
столу и остановились напротив энтомолога. Все трое разглядывали белый
эмалированный поднос посредине. Широкий и глубокий поднос был накрыт большим
белым полотенцем.
- С тех пор как мистер Карагиозис принес этот экземпляр, я глаз не
сомкнул, - объявил Манфред. - Должно быть, и сегодня мне предстоит бессонная
ночь; так и буду ломать голову над вопросами, которые пока остаются без
ответа. За все время своей научной деятельности я еще ни разу не испытывал
такого волнения, как при диссекции этого существа. Едва ли эти волшебные
минуты когда-нибудь повторятся. Надо же с таким жаром признаваться, что
никакие радости жизни - ни тонкие вина, ни изысканные блюда, ни прекрасные
закаты, ни любовные утехи - не доставляют тебе столько радости, сколько
расчленение какого-то таракана! Бобби едва сдержал тошноту.
Чтобы хоть на миг отделаться от тяжелого чувства, навеянного
хозяином-жуколюбом, он перевел взгляд на еще одного гостя. Ему было далеко
за сорок, и он представлял собой полную противоположность хозяину: Манфред
угловат - а у этого пухлое упитанное тело, Манфред бледен - этот розовощек.
У незнакомца были медно-золотистые волосы, голубые глаза и веснушки. Он
сидел в уголке, положив кулачищи на толстые ляжки, обтянутые серыми брюками
для спортивного бега, - ну прямо бостонский ирландец, который старательно
набирал вес, чтобы заняться борьбой сумо. Энтомолог не представил
молчаливого здоровяка гостям и ни разу к нему не обратился. Бобби решил, что
их познакомят позднее, когда Манфред перейдет к делу. А пока лучше не
задавать лишних вопросов. Тем более что крепыш посматривает на них с
удивлением, опаской, настороженностью и нескрываемым любопытством. Еще
неизвестно, что он скажет, когда откроет рот. Судя по взглядам, ничего
хорошего.
Доктор Манфред протянул к подносу тонкопалую лапку (паук, как есть, паук!
Жаль, у Бобби под рукой нет баллончика с инсектицидом) и снял полотенце. На
подносе покоились останки найденного Фрэнком насекомого. Голова, две ножки,
одна из членистых клешней, и еще какие-то части - Бобби так и не понял
какие. Каждый орган лежал на кусочке мягкой ткани - хлопчатобумажной,
кажется, - словно драгоценный камень в витрине ювелирного магазина. Бобби
уставился на голову величиной со сливу. Знакомые голубые глаза с красноватым
отливом и еще другая пара - мутно-желтые, по цвету - совсем как у Дайсона
Манфреда. Бобби содрогнулся. Тело жука лежало на спине в самом центре
подноса. Брюшко вскрыто, края взреза отогнуты, чтобы можно было рассмотреть
внутренние органы.
Энтомолог взял узкий скальпель со сверкающим лезвием. Ловкими и точными
жестами указывая то на один, то на другой орган, он принялся объяснять, как
жук дышит, поглощает и переваривает пищу, испражняется. При этом Манфред не
уставал превозносить "высокое искусство", которое отличает строение
биологического организма. Насчет искусства Бобби усомнился: что-то не
слишком похожи внутренности жука на живопись Матисса. Изнутри он еще
омерзительнее, чем снаружи.
Вдруг в объяснениях энтомолога промелькнул необычный термин -
"полировочная камера". Бобби поинтересовался, что это за камера, но Манфред
только отмахнулся: "Дойдем и до этого" - и продолжал рассказ.
Когда он закончил, Бобби заметил:
- Ну ладно, что у него внутри, мы поняли. Но нас-то интересует другое.
Скажем, где он обитает.
Манфред сверлил его взглядом и не отвечал.
- В тропических лесах Южной Америки? - допытывался Бобби.
Манфред смотрел на него бесстрастными янтарными глазами и по-прежнему
хранил молчание.
- В Африке? - под пристальным взглядом энтомолога Бобби струхнул уже не
на шутку.
- Мистер Дакота, - наконец произнес Манфред. - Вы интересуетесь какими-то
пустяками. Спросите лучше, чем он питается. Знаете чем? Если выразиться
попроще, чтобы и дилетанту было понятно, это существо употребляет в пищу
самые разнообразные минералы, камни и виды почв. А чем он ис...
- Так он землю жрет? - спросил Клинт.
- Что ж, можно выразиться и так. Это, правда, не вполне точно, зато
доходчиво. Мы пока еще не разобрались, каким образом он измельчает минералы
и получает из них энергию. Кое-какие стороны жизнедеятельности его организма
нам уже достаточно ясны, но эта остается загадкой.
- Я думал, насекомые едят растения или друг друга. Или падаль, - сказал
Бобби.
- Совершенно справедливо, - согласился энтомолог. - Но это существо - не
насекомое. Оно вообще не относится ни к какому классу членистоногих.
- А ведь вылитое насекомое. - Бобби покосился на то, что осталось от
жука, и невольно скривился.
- Нет, не насекомое. Это существо, по всей видимости, прорывает ходы в
почве и горных породах и способно переварить куски камня величиной с добрую
виноградину. Спросите-ка, что он в таком случае испражняет. А испражняет он,
мистер Дакота, алмазы.
Бобби вздрогнул, как от удара.
Он взглянул на Клинта. Тот был поражен не меньше Бобби. С тех пор как они
принялись за дело Полларда, грека точно подменили. Куда девалась его
всегдашняя невозмутимость!
- Превращает землю в алмазы, так, что ли? - спросил Клинт таким тоном,
словно хотел прибавить:
"Ври больше".
- Нет-нет. Он прогрызает угольные пласты или пласты других пород,
содержащих алмазы. Добравшись до алмаза, он заглатывает его вместе с
окружающей породой, переваривает ее, а сам алмаз поступает в полировочную
камеру, покрытую изнутри сотнями тончайших жестких ворсинок. Ворсинки
очищают алмаз от остатков породы. - Манфред скальпелем показал, где это
происходит. - Затем алмаз исторгается из задней части тела.
Энтомолог выдвинул средний ящик стола, достал сложенный белый платок и
развернул. В платке оказалось три красных алмаза - значительно мельче того,
который Бобби показывал Ван Корверу. И все же стоили они, судя по всему,
немалые деньги: сотни тысяч каждый, а то и миллионы.
- Вот что я обнаружил в разных участках пищеварительной системы.
На самом крупном местами сохранились остатки черной, серой, бурой корки.
Бобби изобразил недоумение:
- Какие же это алмазы? Ни разу не видел красных алмазов.
- Я тоже. Поэтому я обратился к одному профессору. Он геолог, занимается
как раз камнями. Среди ночи поднял его с постели и показал эти камешки.
Бобби взглянул на раскормленного ирландца-сумоиста. Тот все так же сидел
в углу и молчал. Видно, речь не о нем.
Манфред пустился рассказывать о необычайной ценности красных алмазов.
Ничего нового он Бобби и Клинту не сообщил, но те сделали вид, что слышат об
этом впервые.
- Получив эти сведения, я понял, что мои подозрения относительно этого
существа подтверждаются. И я отправился прямо к доктору Гэвеноллу, хотя было
почти два часа ночи. Он натянул тренировочный костюм, обулся, и мы вернулись
сюда. С тех пор работаем не покладая рук и не верим своим глазам.
Толстяк наконец поднялся с места и подошел к столу.
- Роджер Гэвенолл, - представил его Манфред. - Роджер - генетик,
специалист по рекомбинации ДНК . Он широко известен своими новаторскими
разработками в области генной микроинженерии, и ваша находка может стать
ценным вкладом в эту область.
- Виноват, - прервал Бобби. - Из ваших объяснений я понял только одно
слово - "Роджер". Все остальное для меня темный лес. Объясните, пожалуйста,
как-нибудь подоступнее.
Но на помощь коллеге пришел сам доктор Гэвенолл.
- Я генетик, работаю с прицелом на будущее, - принялся растолковывать он.
Голос у него оказался неожиданно певучий, как у ведущего телевикторины. - В
обозримом будущем генная инженерия будет осуществлять преобразования только
на микроуровне - создавать новые полезные бактерии, исправлять генетические
дефекты для профилактики и лечения наследственных болезней. И все же недалек
тот день, когда мы сможем создавать полезные виды животных и насекомых.
Наступит эпоха генной макроинженерии. Можно будет вывести прожорливого
истребителя комаров, и в тропических районах Флориды уже не придется
распылять ядохимикаты. Или представьте себе корову вдвое меньше нынешней:
благодаря регуляции обмена веществ ест она меньше, а молока дает вдвое
больше.
Не посоветовать ли ему объединить оба изобретения? Пусть выведет
корову-малютку, которая уплетает только комаров, а молока дает втрое больше.
Нет уж, решил Бобби, лучше помалкивать: шуточка наверняка придется ученым
мужам не по вкусу. Ох, недаром на него напала охота зубоскалить: так он
пытается заглушить потаенный страх, который вызывает у него дело Полларда,
приобретающее все более з