Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
у с рук: он
непременно должен умереть. И вот судьба посылает ей человека, который знаком
с Фрэнком и поможет ей отыскать брата. Пробудившаяся в ее душе жажда мести
передалась кошкам, они заворочались и глухо заворчали. Бесхвостая кошка и
черная полукровка соскочили с кровати, метнулись в коридор, скользнули вниз
по лестнице в кухню, через дверцу для кошек вылетели на улицу и помчались за
машиной, которая уже набирала ход. Чтобы не упустить чужаков, за ними мало
наблюдать сверху, тут потребны еще и четвероногие соглядатаи.
***
Золт опять очутился в комнате для посетителей агентства "Дакота и
Дакота". По комнате разгуливали холодные сквозняки. Они дули из разбитого
окна в кабинете, из двух распахнутых дверей. Негромкий звук, сопровождавший
появление Золта, был заглушен треском помех и скрежетом голосов, которые
доносились из переносных раций, болтавшихся на ремнях у полицейских. Один
полицейский стоял в дверях кабинета Бобби и Джулии, другой - у двери в общий
коридор. Золт видел только их спины - в этот момент оба обращались к
каким-то невидимым собеседникам и не замечали, что происходит в комнате.
Добрый знак: значит, Господь его не оставил.
Обшарить агентство ему не удастся. Досадно, однако делать нечего. Золт
медленно перенесся на полторы сотни миль и снова оказался в материнской
спальне. Здесь он решил собраться с мыслями и прикинуть, где еще могли
побывать Дакоты сегодня вечером, где еще сохранились их незримые следы.
***
На обратном пути "Тойота" снова завернула на заправочную станцию.
Длинноволосый усач показал, как проехать к дому Фогарти. Оказалось, что он
знает и самого Фогарти.
- Хороший старичок. Он иногда у нас заправляется.
- Он врач? - спросил Бобби.
- Бывший. Сейчас на пенсии.
В начале одиннадцатого Бобби припарковал машину возле дома Лоренса
Фогарти. Это был двухэтажный особняк в причудливом испанском стиле. Бобби
сразу узнал двустворчатые окна до пола - такие же окна он видел в кабинете,
куда они с Фрэнком попали во время странствий. Все окна первого этажа были
освещены. Кое-где - по крайней мере в окнах фасада - стекла были расчерчены
глубокими бороздками, и теплый свет сиявшей в комнате лампы приветливо
поигрывал на стеклянных гранях. Выбравшись из машины, Бобби уловил в сыром
студеном предгрозовом воздухе запах горящих дров и увидел, как из трубы
камина выбивается белый, курчавый, ласковый дымок. Тусклый уличный фонарь
озарял фантастическим лиловатым светом кусты азалий, на которых розовело
несколько бутонов (сразу видно - север: у них в округе азалии уже усыпаны
ранними бутонами). Над ними раскинуло ветки вековое дерево в полдома
высотой; ствол - как несколько сросшихся стволов. Все здесь дышало покоем и
удивительным уютом - ну прямо сказка про хоббитов, только в испанском вкусе.
Дорожка к дому проходила между двух невысоких фонарей. Бобби и Джулия
двинулись по дорожке.
Вдруг перед ними промелькнуло какое-то существо. Джулия вздрогнула.
Зверек остановился на лужайке и впился в них горящими зелеными глазами.
- Ничего страшного, просто кошка, - успокоил Бобби.
Кошек он любил, но сейчас по его спине пробежал мороз.
Кошка юркнула в темные кусты возле дома.
Ничего особенно жуткого в этой кошке не было, однако Бобби вспомнилась
кошачья стая из дома Поллардов, которая их с Фрэнком чуть не растерзала.
Поневоле испугаешься: сперва зловещее молчание, а потом дружный истошный
визг - точно это не кошки, а свора нежити. Да и двигались они не по-кошачьи
слаженно. Но сейчас бояться нечего - кошка как кошка. Юркая, осторожная,
любопытная. Правда, держится таинственно и вызывающе, но таков уж весь
кошачий род.
Поднявшись на крыльцо, Бобби и Джулия вошли в арку и оказались на
маленькой веранде.
Джулия нажала кнопку звонка. Прозвучала тихая мелодичная рулада. В доме
никто не отозвался. Подождав полминуты, Джулия позвонила еще.
Едва смолкли мелодичные переливы, как в воздухе зашуршали крылья, словно
на крышу веранды опустилась ночная птица.
Джулия собиралась позвонить в третий раз. Но тут на веранде зажегся свет.
Бобби догадался, что хозяин рассматривает их в глазок.
Дверь отворилась, и в потоке света, хлынувшего из прихожей, перед
Дакотами предстал доктор Фогарти.
Да, именно его видел тогда Бобби в кабинете. Он тоже узнал Бобби.
- Милости прошу, - произнес он и посторонился, пропуская гостей. -
Значит, все-таки пришли. Что ж, здравствуйте. Хотя не могу сказать, что рад
вас видеть.
Глава 55
- Прошу в библиотеку, - пригласил Фогарти и провел гостей в комнату,
расположенную слева по коридору.
Библиотека оказалась тем самым помещением, куда занесло Бобби и Фрэнка и
которое Бобби, рассказывая о своих странствиях жене, назвал кабинетом.
Обстановка ее была под стать внешнему облику дома: тот же сказочный мир
хоббитов, приноровленный к испанским вкусам. Наверно, как раз в такой
комнате в один из долгих оксфордских вечеров и вздумалось Толкиену взять
перо и бумагу и поведать миру о приключениях Фродо. Теплая уютная комната
была залита ласковым светом торшера на медной ножке и настольной лампы с
цветными стеклами - совсем как от Тиффани, а может, и правда от Тиффани.
Потолок был разделен на глубокие квадратные ячейки, стены увешаны книжными
полками, на полу расстелен пышный китайский ковер - по краям темно-зеленый с
бежевым, посредине - большей частью светло-зеленый. Его оттеняла темная
дверь из дубовых пластин, соединенных в шпунт. Густо блестел бесцветный лак
на массивном письменном столе красного дерева, а на обитой зеленым фетром
крышке стола красовался золоченый письменный прибор, отделанный костью. Чего
тут только не было, даже нож для бумаги, увеличительное стекло и ножницы.
Они были аккуратно разложены перед квадратной мраморной подставкой для
золотой авторучки. Старинный диван с гнутыми ножками, обитый декоративной
тканью, как нельзя лучше подходил к китайскому ковру. Стояло здесь и
знакомое Бобби глубокое кресло. Взглянув на него, Бобби обомлел: в кресле
сидел Фрэнк.
- С ним что-то неладно. - Фогарти кивнул в сторону Фрэнка. Он даже не
заметил изумления гостей - видно, решил, что они явились как раз потому, что
надеялись встретить тут Фрэнка.
За то время, что они не виделись (Фрэнк исчез из агентства в 17.26),
клиент превратился в совершенный полутруп. Глаза ввалились еще сильнее и
точно смотрели из двух глубоких ям. Темные круги вокруг глаз расплылись и
словно согнали с лица все краски - кожа приобрела безжизненно-серый оттенок.
По сравнению с ним прежняя бледность казалась чуть ли не признаком здоровья.
Но самое скверное - это невидящий взгляд, который Фрэнк устремил на
Дакотов. И даже не на них, а сквозь них. Смотрел и не узнавал. Рот его был
открыт, будто он уже давно силится заговорить, но никак не сообразит, с чего
начать. Бобби встречал такое выражение у нескольких пациентов интерната
Сьело-Виста - у тех, кто по умственному развитию значительно отставал от
Томаса.
- Давно он у вас? - спросил Бобби и двинулся к Фрэнку.
Джулия схватила мужа за руку.
- Не подходи.
- Он появился около семи, - ответил Фогарти. Значит, после того, как
Бобби вернулся в агентство, Фрэнк странствовал неизвестно где еще полтора
часа.
- Торчит здесь уже три часа, - продолжал Фогарти, - а я сижу тут и ломаю
голову, как с ним поступить. Задачка не из легких. Иногда на него находит
что-то вроде просветления: он реагирует на голос и более или менее толково
отвечает на вопросы. А то вдруг начнет тараторить без умолку, вопросы и
слышать не хочет. Наверно, ему просто надо выговориться. Болтает, болтает,
хоть колом огрей - не остановится. Про вас, к примеру, он мне уши прожужжал.
- Фогарти нахмурился и покачал головой. - Если вам пришла охота лезть в
петлю, дело ваше. Но меня увольте. Нечего меня впутывать в эту кошмарную
историю.
На первый взгляд доктор Лоренс Фогарти казался этаким добрым дедушкой,
который в бытность свою врачом наверняка снискал любовь и уважение всей
округи за бескорыстие и преданность делу. Голубоглазый, пухлолицый, с густой
седой шевелюрой - ну прямо Дед Мороз, только что не такой упитанный. Одет он
был так же, как и при первой встрече с Бобби: серые брюки, белая рубашка,
синий джемпер и шлепанцы.
На носу сидели бифокальные очки, поверх которых он поглядывал на гостей.
Но, присмотревшись повнимательнее, Бобби заметил, что голубые глаза вовсе
не лучатся добротой, а сверлят собеседника стальным взглядом; пухлое лицо
кажется чересчур уж пухлым - как у человека, который пожил всласть, ни в чем
себе не отказывая. Это было лицо не доброго дедушки, а скорее безвольного
сибарита. Можно себе представить, какой обаятельной улыбкой улыбался бы
широкоротый Фогарти, будь он тем самым милягой-доктором, однако лицу
настоящего дока Фогарти этот широкий рот придавал хищное выражение.
- Говорите, Фрэнк о нас рассказывал? - сказал Бобби. - Зато мы про вас
ничего не знаем. А хотелось бы узнать.
Фогарти опять нахмурился.
- Ну и хорошо, что не знаете. Хорошо для меня. Заберите-ка его отсюда и
езжайте с богом.
- Хотите сбыть его с рук? - процедила Джулия. - Тогда вам придется
рассказать нам все: кто вы, какое отношение имеете к этой истории, что вам о
ней известно.
Старик взглянул в глаза Джулии, потом Бобби. Гости смотрели на него в
упор.
- Фрэнк не появлялся тут уже пять лет, - сообщил Фогарти. - И вдруг
сегодня сваливается как снег на голову вместе с вами, мистер Дакота.
Досадно, хоть плачь. Я-то уж решил, что избавился от него навсегда. А когда
он появился в последний раз...
Взгляд Фрэнка не прояснялся. Он свесил голову набок, рот его по-прежнему
был открыт, точно дверь комнаты, которую впопыхах не запахнул убегавший
жилец.
Покосившись на Фрэнка исподлобья, Фогарти заметил:
- В таком состоянии я его тоже никогда не видел. Возиться с ним - слуга
покорный. Тем более сейчас, когда он окончательно умом тронулся. Ну что ж,
хотите поговорить - давайте поговорим. Но после этого берите его под свое
крылышко, а мое дело сторона.
Фогарти обошел письменный стол и опустился в кресло, обитое
темно-бордовой кожей (точно такая же обивка была у кресла, в котором сидел
Фрэнк).
Не дождавшись, когда же хозяин предложит им присесть, Бобби сам
направился к дивану. Но Джулия опередила его и плюхнулась на диван поближе к
Фрэнку. Она посмотрела на мужа так, словно хотела сказать:
"Поумерь свои благие порывы. Стоит Фрэнку вздохнуть, застонать или
пустить слюни, как ты уже тянешь руки его погладить, утешить. А если ты в
тот же миг провалишься в тартарары или еще куда-нибудь? Держись-ка от него
подальше".
Фогарти снял очки в черепаховой оправе, положил на стол, крепко
зажмурился и двумя пальцами потер переносицу, словно хотел прогнать головную
боль или собраться с мыслями, а может, и то и другое. Затем он открыл глаза,
прищурился, взглянул на гостей и начал:
- Я тот самый врач, который в феврале сорок шестого года, когда Розелль
Поллард появилась на свет божий, принимал роды у ее матери. Я же принимал
роды и у самой Розелль. Фрэнк, близнецы, Джеймс - или Золт, как он теперь
себя называет, - все они родились при моем участии. Я лечил Фрэнка от всех
детских недугов. Должно быть, поэтому он и решил, что в трудную минуту может
обратиться ко мне. Нашел дурака. Что я ему - врач-добряк из телемелодрам,
который ко всем лезет со своей помощью? Или заботливый дядюшка, который учит
уму-разуму? Мне платили - я лечил, а прочее меня не касается. И лечил-то я
только Фрэнка да его мать - девчонки и Джеймс никогда не болели. О
психических отклонениях умолчу: это у них врожденное и лечению не поддается.
Голова Фрэнка все так же клонилась набок. Из правого уголка рта по
подбородку тянулась тонкая серебристая струйка слюны.
- Вы, очевидно, знаете про необычные способности ее детей, - перебила
Джулия.
- Узнал семь лет назад, в тот самый день, когда Фрэнк ухлопал свою
мамашу. К тому времени я уже вышел на пенсию, но Фрэнк по старой памяти
бросился ко мне. Наболтал много лишнего, втравил меня в историю. Ему, видите
ли, понадобилась моя помощь. А чем мне было ему помочь? Чем тут вообще
поможешь? Я не имею привычки совать нос в чужие дела.
- Но откуда у них взялись эти способности? - допытывалась Джулия. - У вас
есть какие-нибудь догадки, предположения?
Фогарти залился желчным, недобрым смехом. Если бы Бобби не раскусил
старика через две минуты после знакомства, сейчас этот смех раскрыл бы ему
глаза.
- Предположения имеются, будьте спокойны. И мне есть чем их подкрепить.
Могу такого о Поллардах порассказать, что не обрадуетесь. Это, конечно, не
моего ума дело, но тут заварилась такая каша, что нет-нет да и задумаешься.
И немудрено. История приключилась скверная, дикая, но занятная. Так вот, что
касается предположений, по-моему, всему виной отец Розелль. Вообще-то ее
отцом считали заезжего прощелыгу, но меня не проведешь. Ее настоящий отец -
брат ее матери Ярнелл Поллард. Розелль - плод насилия и кровосмешения.
Должно быть, Бобби и Джулия изменились в лице, потому что, заметив, как
они приняли это известие, Фогарти снова разразился презрительным лающим
смехом - Это еще что! Главное впереди, - заверил старый врач.
***
Бесхвостая кошка по прозвищу Зита, затаившись в кустах азалий, караулила
входную дверь.
Вторая кошка, черная как полночь (на то ей и прозвище - Ночнянка),
вскочила на подоконник, какие у старинных испанских домов пристроены
снаружи. - Потом перепрыгнула на другой. Вот она, комната, куда старик увел
гостей. Ночнянка ткнулась носом в стекло. Изнутри окно закрывали жалюзи,
однако сейчас широкие планки сомкнуты не очень плотно: если поднять или
пригнуть голову, кое-что видно.
Заслышав имя Фрэнка, кошка замерла - потому что в спальне дома на
Пасифик-Хилл-роуд в эту минуту замерла Лилли.
Старик действительно тут, в комнате с книгами. А вон и его гости. Когда
все расселись, Ночнянка пригнулась и заглянула в другую щель, пониже. Ну и
ну. Мало того, что разговор крутится вокруг Фрэнка, он и сам находится в
комнате. Кресло, в котором он сидел, стояло под углом к окну. Из-за высокой
спинки виднелась часть лица, а на широком подлокотнике, обитом бордовой
кожей, безвольно покоилась его рука.
***
Док Фогарти склонился над столом и, кисло улыбаясь, продолжал рассказ.
Сейчас он больше всего напоминал тролля, который ждал-ждал, когда близ его
берлоги под мостом заплутают беспечные ребятишки, а не дождавшись, сам
отправился на поиски человечинки.
Бобби одернул свое шальное воображение. Предвзятость по отношению к
Фогарти помешает разобраться, можно ли верить его словам, и оценить,
насколько важны эти сведения. Для них с Джулией это вопрос жизни и смерти.
- Дом, в котором проживает эта семейка, построили в тридцатые годы Дитер
и Элизабет Полларды. Дитер прежде работал в Голливуде, снимал третьесортные
вестерны и тому подобную муру. На этом он сколотил кое-какой капитал. Не бог
весть какое богатство, но благодаря этим деньгам он смог бросить кино,
уехать из ненавистного Лос-Анджелеса и поселиться тут. На новом месте он
приобрел несколько небольших предприятий и жил безбедно до конца своих дней.
Так вот, Полларды переехали сюда в тридцать восьмом году, в ту пору у них
уже было двое детей: пятнадцатилетний Ярнелл и шестилетняя Синтия. В сорок
пятом Дитер и Элизабет разбились в автомобильной катастрофе - грузовик вез
капусту из долины Санта-Инес, и водитель спьяну налетел прямо на них.
Представляете номер? Так Ярнелл в двадцать два года стал главой семьи и
официальным опекуном тринадцатилетней сестры.
- И он, говорите.., насильно ею овладел? - спросила Джулия.
Фогарти кивнул.
- Я в этом не сомневаюсь. Потому что на следующий год Синтия очень
изменилась. Ходит как в воду опущенная, хнычет. Соседи решили, что это из-за
смерти родителей, но мне сдается, что дело тут в Ярнелле, который затащил ее
в постель. Не только из-за того, что молодая кровь играла, хотя парня можно
понять: девочка была загляденье. Более важная причина состоит в том, что
роль хозяина пришлась парню по душе: он обожал власть. А люди его склада
ценят только одну власть - абсолютную, когда все вокруг им подчиняются.
"Парня можно понять..." Бобби ужаснулся. Да этот Фогарти просто
нравственный урод!
Доктор заметил, что гости посматривают на него с отвращением, но как ни в
чем не бывало продолжал:
- Ярнелл был своевольный шалопай, и родители от него чуть не плакали.
Сильнее всего их огорчало его пристрастие к наркотикам. Он сделался
наркоманом, когда большинство и слова-то этого не знало. Об ЛСД тогда
понятия не имели. И все-таки кое-что из этой дряни уже тогда было в ходу:
пейот, мескалин, всевозможные галлюциногены, которые получают из некоторых
разновидностей кактусов, грибов и других растений. Ярнелл баловался
галлюциногенами с пятнадцати лет. Его научил дружок, киноактер, который
снимался в фильмах его отца в характерных ролях. Я так подробно рассказываю,
потому что, как мне кажется, это и есть ответ на ту загадку, которую вы
пытаетесь разгадать.
- Разгадка в том, что Ярнелл был наркоманом? - спросила Джулия.
- Не только. Еще в том, что Синтия зачала от родного брата.
Действительно, из-за постоянного употребления наркотиков у Ярнелла к
двадцати годам определенно появились какие-то генетические нарушения, в этом
ничего удивительного. Но вот сами нарушения оказались просто удивительными.
Прибавьте еще, что он сошелся с родной сестрой. Комбинации генов при таких
союзах крайне ограничены. Можно себе представить, каких монстров способна
наплодить такая парочка.
Фрэнк тихо застонал и вздохнул.
Все повернулись к нему. Фрэнк по-прежнему не шевелился. Он часто
заморгал, но взгляд оставался остекленевшим, ниточка слюны свисала с
подбородка.
Надо бы взять салфетку и вытереть ему лицо, но Бобби сдержался - в
основном из-за Джулии.
- Через год после смерти родителей Ярнелл и Синтия обратились ко мне.
Синтия была беременна. Ее, дескать, изнасиловал какой-то батрак не из
местных. Что-то меня в этой истории насторожило. Посмотрел я, как они друг с
другом держатся, и понял, в чем тут штука. Синтия все старалась скрыть
беременность: носила широкие платья, а в последние месяцы и вовсе не
выходила из дома. Я прямо диву давался: неужели они думают, что у нее все
само пройдет? Когда она пришла ко мне, об аборте не могло быть и речи.
Какой, к черту, аборт, если она уже на сносях?
Бобби слушал, и ему казалось, что по библиотеке разливается тлетворный
дух. Воздух становился вязким и затхлым, словно пропитался кислым запахом
пота.
- Ярнелл уверял, что хочет-де уберечь сестру от косых взглядов. Он
пообещал мне приличный куш, если я приму роды не в больнице, а у себя на
дому. Это было рискованно: в случае осложнений дело добром бы не кончилось.
А мне в то время как раз понадобились деньги. Ну, думаю, если что не так, то
ведь и концы в воду спрятать недолго. За ассистенткой дело не стало:
работала у меня медсестра, Нормой звали, на нее в таких деликатных
обстоятельствах можно было положиться.
"Теплая компания, - подумал Бобби. - Сам