т,
чтобы я выслеживал, не спят ли с кем-нибудь другим их жены, или  обнаруживал
любовниц их разлюбезных муженьков. А если приглашают меня на свои вечеринки,
то единственно затем, чтобы я продемонстрировал им пару забавных трюков. Мир
сделал меня циничным, Харри, и укрепляет на этих  позициях.  Так  что  давай
поведем себя разумно и подзаработаем на моем цинизме. Вполне вероятно,  что,
если какой-нибудь психиатр сделает меня вполне счастливым и примирит со мной
же самим, мой талант попросту исчезнет.
   Я вышел прежде, чем он нашелся с ответом, и когда закрыл за собой  дверь,
мимо меня на каталке провезли Ребенка. Его пустые глаза были  устремлены  на
светлый потолок.
   Снаружи продолжал падать  снег.  Волшебные  искорки.  Кристальные  слезы.
Сахар с небесного пирога. Я старался выдумать побольше милых метафор - может
быть, желая доказать, что не так уж циничен.
   Я сел в ховеркар, кивнул морскому  пехотинцу,  который  его  пригнал,  и,
резко  развернувшись,  выехал  на  улицу.  Белая  пелена   падающего   снега
сомкнулась позади, скрыв из виду здание ИС и все, что я  стремился  оставить
позади...
   Книга лежала рядом со мной  -  суперобложкой  вниз,  потому  что  там  ее
портрет. Я не хотел видеть янтарные волосы и капризно  изогнутые  губы.  Эта
картинка была мне отвратительна - и непонятно почему зачаровывала.
   Я включил радио  и  прислушался  к  скучному  голосу  диктора,  одинаково
приятным  тоном  ведавшего  об  излечении  рака  и  гибели  сотен  людей   в
авиакатастрофе.   "Сегодня   днем   Пекин   объявил   о   создании   оружия,
эквивалентного Сферам Чумы, оно запущено вчера Западным Альянсом...
   ("Па-чанга,  па-чан-га,  сисе,  сисе  па-чанга",  -  вплеталась  в  обзор
новостей латиноамериканская музыка, передаваемая по другому каналу.)
   ...согласно азиатским источникам информации китайское оружие представляет
собой серию платформ...
   ("Са-баба, са-баба, по-по-пачан-га".)
   ...за пределами атмосферы Земли, способных запускать  ракеты,  содержащие
вирулентный  мутированный  возбудитель  проказы,  который   может   заразить
обширные территории...
   (Гайморит можно за час безболезненно вылечить  в  клинике  на  Вест-Сайд,
уверяла меня другая станция.)
   ...Новые маоисты заявили сегодня, что они уверены..."
   Я выключил радио.
   Отсутствие новостей - уже хорошие новости.  Или,  как  большинство  людей
могли бы сказать в гот славный год: все новости - плохие. Угроза  войны  так
ощутимо нависла над  миром,  что  у  Атланта  наверняка  трещала  спина.  По
сравнению с восьмидесятыми и девяностыми годами двадцатого века  -  периодом
мира и доброй воли - последние четырнадцать лет были ужасны, потому-то  юные
борцы за мир и настроены столь воинственно. Они никогда не знали мира и жили
с убеждением, что власти предержащие всегда связаны с оружием и разрушением.
Возможно, будь они постарше и успей застать времена до  холодной  войны,  их
пламенный идеализм превратился бы в отчаяние, как у большинства. В последние
предвоенные годы я был еще слишком мал, но едва  достигнув  двух  лет,  умел
читать, а в четыре года говорил на  четырех  языках.  И  уже  тогда  боялся.
Теперешний хаос прямо-таки сводит меня с ума.
   Много чего случилось. Угроза всепланетной эпидемии чумы. Ядерный инцидент
в  Аризоне,  унесший  тридцать  семь  тысяч  жизней,  -  чудовищная   цифра,
неспособная даже вызывать эмоции: поистине, смерть одного - трагедия, смерть
тысяч - статистика. Ищейки Андерсона успели заразить половину страны, прежде
чем люди из биохимических подразделений смогли усмирить продукт собственного
эксперимента. И конечно же, творения лабораторий ИС-комплекса, их  ошибки  -
несчастные создания, которых отсылали гнить  в  лишенные  света  клетки  под
предлогом необходимости "постоянного  профессионального  лечения".  Так  или
иначе, я выключил радио.
   И стал думать о Ребенке.
   Не нужно мне было браться за эту работу - я знал это.
   И знал, что не отступлюсь.

Глава 4

   Дома, в тепле, чувствуя себя защищенным среди любимых книг  и  картин,  я
снял суперобложку, чтобы невзначай не увидеть женского лица на ней, и  начал
читать "Лилию". Это был роман, которому присуща чарующая мистика,  вовсе  не
сродни надуманной прозе, созданной в угоду среднему  читателю,  стремящемуся
хоть на несколько часов сбежать от действительности. В  восхищении  одолевая
главу за главой, между строк я  непрестанно  видел  лицо,  которое  вот  уже
несколько дней пытался забыть... Янтарные волосы, прямые и длинные.
   -   Видишь   ту   женщину?   Вон   там.   Это   Марк    Аврелий.    Автор
полупорнографических книжек - "Лилия" и "Тела во тьме".
   Точеное лицо, молочная кожа.
   Зеленые глаза - слишком большие, но в них ничего от мутанта.
   Таким же точеным, манящим, влекущим было и ее тело.
   Ее...
   Я пропустил мимо ушей то, что этот тип говорил о ней,  все  эти  ядовитые
шпильки, и  смотрел  на  янтарные  волосы,  кошачьи  глаза,  тонкие  пальцы,
поправляющие волосы, касающиеся бокала с джином...
   Дочитав книгу до конца, я встал и налил себе скотча, разбавив его  водой,
- бармен из меня никудышный.
   Я  потягивал  скотч  и  пытался  вообразить,  будто   уже   хочу   спать.
Безрезультатно.  Вышел  во  внутренний  дворик  на  склоне   горы,   которая
принадлежала мне, и стал смотреть на падающий снег.
   В конце концов продрогнув, возвратился в дом. Разделся, улегся в  постель
и, уютно угнездившись под одеялом, принялся думать о снегопаде,  представляя
себе высящиеся сугробы, чтобы заснуть.
   Но сон по-прежнему не шел. Я выругался, вылез из-под одеяла, плеснул себе
еще скотча и снял телефонную трубку - именно это и следовало  сделать  сразу
после того, как перевернул последнюю страницу романа.
   Логики в своих действиях я  отыскать  не  мог,  но  временами  физиология
подавляет разум, что бы там ни говорили защитники цивилизованного общества.
   Я  позвонил  в  справочную  и  спросил  номер  Марка  Аврелия.   Дежурная
отказалась назвать мне настоящее имя и  телефон  женщины,  скрывающейся  под
этим  псевдонимом,  но  я  просканировал  директорию  ее  компьютера:  "МАРК
АВРЕЛИЙ, ИЛИ МЕЛИНДА ТАУСЕР, 22-223-296787 (НЕ ВЫДАЕТСЯ)".
   Быстро извинившись, повесил трубку и набрал украденный номер.
   - Алло? - Голос звучал деловито, но в нем слышался волнующий оттенок.
   - Мисс Таусер?
   - Да, слушаю вас.
   Я представился и сказал, что она, возможно, слышала обо мне.  Так  оно  и
оказалось, и не стану отрицать, мне было приятно. Казалось, будто  неведомая
сила овладела мной и руководит моими действиями, говорит за меня, в то время
как я сам порываюсь повесить трубку, убежать, скрыться.
   - Я слежу за вашими подвигами, - призналась она. - По газетам.
   - А я прочел ваши книги...
   Она молчала, дожидаясь продолжения.
   - ..и у меня такое чувство,  будто  моя  биография  подошла  к  концу,  -
посетовал я. - Прежде мне удавалось сопротивляться постороннему  влиянию.  Я
боялся его, как первобытный человек, который думает, что фотограф  заключает
его душу в снимок. Но с вами все иначе. Меня очаровала ваша работа.
   Я предложил отвести ее куда-нибудь пообедать, услышав в ответ, что в этом
нет необходимости. Я настаивал, но, по ее мнению, в ресторанах было  слишком
шумно, чтобы говорить о делах. Пока мы  строили  планы,  я  поведал  о  моем
поваре. Так что обедать мы условились у меня.
   Мы поговорили еще немного, и в заключение я сказал:
   - Прекрасно. Так я жду вас завтра к обеду в семь вечера.
   Я вышел во дворик и допил свой скотч - в горле  у  меня  пересохло,  тело
сотрясала дрожь.
   Глупо. С чего бы мне бояться свидания с женщиной? Я  часто  встречался  с
известными и образованными дамами, женами чиновников или теми, которые  сами
занимали значительную должность. Да, сказал я себе, встречался, но  те  были
другие - не так молоды и красивы. Вот где таились истоки моего страха.
   В два часа ночи, так и не сумев заснуть, я выполз из постели и побрел  по
череде темных комнат. Мой дом - прекрасное местечко,  с  театром,  комнатами
для игр, тиром и прочей роскошью. Но я не находил утешения,  обозревая  свои
владения. Потом вошел в рабочий кабинет, закрыл дверь и, не  включая  света,
огляделся. Машина стояла в углу - тихая, уродливая. Вот то, в чем я нуждаюсь
в первую очередь, хотя и  не  сразу,  через  несколько  минут,  но  все-таки
удалось осознать мне.
   Подголовник, утыканный электродами и поводами, выглядел зловеще.
   Но мои нервы требовали успокоения.
   Кресло походило на язык неведомого зверя, пожирателя людей  и  похитителя
душ. Это  пока  пустующее  место  могло  высосать  меня  единым  глотком.  Я
испытывал перед ним страх, но мне требовалось успокоение. Руки мои  дрожали,
угол рта  подергивался  в  тике.  Я  напомнил  себе,  что  раньше  не  знали
преимуществ портер-райнеровского психоаналитика и что множество людей даже в
наши дни, при современном уровне техники, не могут себе такого позволить.  Я
подавил  в  себе  ужас  перед  пустотой,  способной  поглотить  меня.  Этого
оказалось достаточно.
   Я сел в кресло.
   Голова коснулась подголовника.
   Мир стремительно закружился, а потом снизошла темнота,  а  пальцы  шарили
там, где их не должно быть, а моя  душа  была  расколота  подобно  ореху,  и
содержимое ее вытащено наружу для изучения.
   Материя принимает тысячи обличий, но ее нельзя ухватить и удержать, чтобы
заставить предсказать будущее...
   Жизнь вспыхивает и замирает, как замерзшее пламя. Очень  слабое  сознание
присутствовало даже в утробе с  мягкими  пластиковыми  стенками,  в  котором
хитроумные приборы поддерживали подходящий режим.
   Он взглянул на источники света над головой  и  почувствовал  человека  по
имени Эдисон. Он ощущал нити, волокна, - а нить, связывавшая его в утробе, в
это время рвалась, словно пуповина младенца, рассекаемая ножом...
   Там были металлические руки, укачивавшие его...
   ...и.., и.., там.., и...
   СКАЖИ ЭТО БЕЗ ЗАИКАНИЯ!
   Голос шел отовсюду, он рокотал, полный глубинной силы и страсти, - и в то
же время успокаивал.
   И там были искусственные груди, чтобы кормить его...
   ...и.., и...
   НУ, ДАВАЙ!
   Компьютерный психозонд подражал раскатам грома и звуку цимбал.
   И там были обвитые проводами руки, укачивавшие  и  баюкавшие  его,  и  он
выглянул из своих пеленок и.., и...
   ДАВАЙ!
   ...и увидел безносую маску с  пустыми  хрустальными  глазами,  в  которых
отражалось  его  покрасневшее  лицо.  Неподвижные  черные  губы   вполголоса
напевали: "Спи-и, моя радость (ти-и-тр-р), усни-и..." Все  эти  "ти-и-тр-р",
время от времени встревавшие в колыбельную, сопровождали, как он  обнаружил,
смену в голове его "матери" пленок с записями. Он искал запись  собственного
голоса. Ее не было.
   НУ, ДАВАЙ ЖЕ, ДАВАЙ!
   Он огляделся, и вместе с проникновением в суть  вещей  пришло  понимание,
и...
   ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ЗАИКАТЬСЯ, ТО ПРОИГРАЕШЬ.
   - Я ничего не помню после этого. ПОМНИШЬ.
   - Нет!
   ДАДАДА.
   Машина коснулась какой-то частицы моего мозга своими синими  пальцами.  В
голове взорвалось облако неона.
   Я МОГУ СДЕЛАТЬ ВОСПОМИНАНИЕ ЕЩЕ БОЛЕЕ ЯСНЫМ.
   - Нет! Я скажу.
   ГОВОРИ.
   Он огляделся, и вместе с проникновением в суть вещей пришло понимание,  и
его первые слова были.., были...
   ДОГОВАРИВАЙ ДО КОНЦА!
   - Его первые слова были: "О Боже мой, Боже мой, я не человек!"
   ПРЕКРАСНО. А ТЕПЕРЬ РАССЛАБЬСЯ И СЛУШАЙ.
   Мой электронный Давид отсеял шелуху из нашего разговора и истолковал  мои
сны. Однако никакой арфы слышно не было.
   ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО "ОН" - НА САМОМ ДЕЛЕ ТЫ. ТЫ - СИМЕОН КЕЛЛИ. "ОН"  В  ТВОИХ
ИЛЛЮЗИЯХ - ЭТО ТОЖЕ СИМЕОН  КЕЛЛИ.  ТВОЯ  ПРОБЛЕМА  В  ТОМ,  ЧТО  ТЫ  РОЖДЕН
ИСКУССТВЕННО. ТЫ НАДЕЛЕН ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МОРАЛЬЮ И СИСТЕМОЙ  ЦЕННОСТЕЙ.  НО  НЕ
МОЖЕШЬ ПРИНЯТЬ ОДНОВРЕМЕННО И ИСТИНУ О ТВОЕМ ПРОИСХОЖДЕНИИ,  И  ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ
МОРАЛЬ.
   ТЫ ЧЕЛОВЕК,  НО  ТВОЯ  МОРАЛЬ  ДАЕТ  ПОЧУВСТВОВАТЬ,  ЧТО  ТЕБЕ  НЕДОСТАЕТ
КАКИХ-ТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КАЧЕСТВ.
   - Спасибо. Теперь я здоров и должен уйти. НЕТ. Прогремел гром.
   ТЫ ВИДИШЬ ЭТОТ КОШМАР УЖЕ В ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ РАЗ. ТЫ НЕ ИСЦЕЛЕН. И НА ЭТОТ
РАЗ Я ОЩУЩАЮ МНОГО БОЛЬШЕ ПОД ПОВЕРХНОСТЬЮ ТВОЕГО  СНА.  МНОЖЕСТВО  СТРАХОВ,
КОТОРЫХ TAM БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО. РАССКАЗЫВАЙ!
   - Там больше ничего нет.
   РАССКАЖИ МНЕ.
   Объятия кресла стали крепче, мои руки и ноги были связаны. Казалось,  что
подголовник высасывает содержимое моей головы. - Ничего.
   ЖЕНЩИНА. В ЭТИХ СТРАХАХ ЕСТЬ ЖЕНЩИНА. КТО ОНА? СИМЕОН, КТО ОНА?
   - Автор книги, которую я читал.
   И С КОТОРОЙ ВСТРЕТИЛСЯ. РАССКАЗЫВАЙ ВСЕ.
   - Блондинка. Зеленые глаза. Пухлые губы, как... ЕЩЕ!
   - Пухлые губы.
   НЕТ. ЧТО-ТО ЕЩЕ.
   Это был голос короля. Владыки, который не станет рубить тебе  голову,  но
казнит словами и позором.
   - Груди. Большие груди, которые я.., я...
   Я ЗНАЮ ТВОЮ ПРОБЛЕМУ. ВИЖУ ПО ТВОЕМУ СОСТОЯНИЮ: ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ЛЮБИШЬ ЕЕ.
   - Нет! Это отвратительно!
   ДА. ОТРИЦАНИЕ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ.  ОТКАЗ  ПРИЗНАТЬ  РЕАЛЬНОСТЬ  ВСЕГО  ЛИШЬ
ЗАТРУДНЯЕТ ЛЕЧЕНИЕ. ТЫ ЛЮБИШЬ ЭТУ ЖЕНЩИНУ. НО У ТЕБЯ ЕСТЬ КОМПЛЕКС,  КОТОРЫЙ
УСКОЛЬЗНУЛ ОТ МОЕГО ВНИМАНИЯ. СИМЕОН, ТЫ ПОМНИШЬ ИСКУССТВЕННУЮ ГРУДЬ?
   - Помню.
   ЭТА  ИСКУССТВЕННАЯ  ГРУДЬ  СИМВОЛИЗИРУЕТ  ДЛЯ  ТЕБЯ  ТВОЮ  НЕЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ
ПРИРОДУ. ТЫ БЫЛ ВСКОРМЛЕН НЕ КАК ДИТЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, И ЭТА ПОТЕРЯ  СЫГРАЛА  С
ТОБОЙ ЗЛУЮ ШУТКУ. ТЫ БОИШЬСЯ ЖЕНЩИН - ИЛИ...
   - Нет. Я не боюсь женщин. Она  просто  отвратительна.  Это  надо  видеть,
чтобы понять. Все это было сказано разумно и спокойно. НЕТ, ТЫ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ
ОТВРАЩЕНИЯ. ТЫ ИСПУГАН. ТЫ БЕЖИШЬ ОТ ВСЕГО, ЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ В  ЖИЗНИ.  ЭТА
ЖЕНЩИНА ВСЕГО ЛИШЬ ЧАСТЬ ЭТОГО. ТЫ БЕЖИШЬ, ПОТОМУ ЧТО НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ,  ГДЕ
ТВОЕ МЕСТО, И ЦЕЛИ СТАНОВЯТСЯ ЛОЖНЫМИ. ТЫ НЕ ВИДИШЬ СМЫСЛА В ЖИЗНИ И БОИШЬСЯ
ИСКАТЬ ЕГО, ЧТОБЫ НЕ ОБНАРУЖИТЬ ОДНАЖДЫ, ЧТО ЕГО  НЕТ.  ВОТ  ПОЧЕМУ  ТЫ  ТАК
РАСТРАЧИВАЕШЬ СЕБЯ, ЖИВЕШЬ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ НУЖНО.
   - Могу я уйти?
   ДА. ИДИ. ТЫ БОЛЬШЕ НЕ УВИДИШЬ СНОВ О ТОМ, ЧТО  БЫЛО  С  ТОБОЙ  ТОГДА.  ТЫ
БОЛЬШЕ НЕ УВИДИШЬ ИХ. НЕ УВИДИШЬ... НЕ... УВИДИШЬ...
   Небытие извергло меня. Я очнулся в комнате.
   После каждого сеанса с машиной я чувствовал себя опустошенным, словно  из
меня выжали все жизненные соки; я трепыхался, задыхаясь, как рыба на  песке,
пытающаяся вернуться в привычную среду обитания, - обреченно бил  плавниками
и разевал рот.
   Я коснулся своего лба - холодный и влажный от испарины. Кое-как  доплелся
до кровати и рухнул на нее, даже не подумав натянуть на себя одеяло.
   Пытался погрузить в приятные мечты о Марке Аврелии.
   И о Харри. И о деньгах.
   Но  откуда-то  издалека  до  меня  назойливо  доносился  голос,  подобный
звяканью цепей о каменный пол, потрескиванию пожелтевшей от времени бумаги в
моих пальцах. И голос этот твердил: "Ты - тот, за кем они посылали. Я  знаю,
это ты. Я ненавижу тебя..."

Глава 5

   На  следующее  утро  стало  известно,  что  на  русско-китайской  границе
произошли  вооруженные  столкновения  и  подразделения   Западного   Альянса
вступили в перестрелку с войсками восточных соседей.  Американцы  и  русские
подали совместный протест в ООН по  поводу  присутствия  в  рядах  китайской
армии японских технических советников.
   Новое китайское смертоносное оружие, крутившееся вокруг  планеты,  пресса
назвала "Дрэгонфлай". Стрекоза - оригинально, ничего не скажешь. По  крайней
мере выразительно.
   Я не обратил на это внимания. Привык: с самого моего детства - одна малая
война за другой, один "инцидент" за  другим,  громогласные  мировые  лидеры,
провозглашающие громовые декларации. Птица, должно быть, иногда  забывает  о
небе, потому что оно становится  слишком  привычным.  Так  же  с  войнами  и
прочими несчастьями. Вы забываете о них до той поры, пока  они  не  коснутся
вас, и можете жить счастливо. Они остаются где-то за  кадром,  отнимая  мало
времени и сил.
   На завтрак я съел пару  апельсинов  и  выпил  чаю,  и  голова  постепенно
перестала болеть.
   Городские службы чистили город от снега. С улиц сугробы  уже  убрали,  но
дома и деревья тонули в белизне. Ограды превратились в причудливые  кружева.
Деревья и кусты походили  на  ледяные  скульптуры,  изваянные  художником  с
ледяными пальцами. Холодный ветер взметал снег,  пригоршнями  швырял  его  в
стены домов и бока ховеркаров. Он больно ухватил меня за нос.
   Похоже, Природа  наслала  на  город  метель,  пытаясь  вернуть  владения,
некогда по праву ей принадлежавшие, но ныне утраченные.
   Тяжелые свинцовые тучи предвещали еще более сильный снегопад. Стайки птиц
беспокойно перелетали с места на место над самой землей.
   Я  миновал  разбитую  витрину  магазина,  где  накануне   вечером   лежал
опрокинутый набок "реву-нок". Его убрали. Полиции вокруг видно не было.
   Прошел мимо  церкви,  которую  сожгли,  после  того  как  я  вернулся  из
ИС-комплекса. Остов здания зловеще чернел на снегу.
   В знакомой мне комнате в здании ИС-комплекса на стенах уже были начертаны
шестиугольные значки, свет притушен, машины наготове. Ребенок в трансе.
   - Вы опоздали, - буркнул Морсфаген.  Кулаки  его  были  крепко  сжаты.  Я
удивился: он что, не разжимал их  с  того  момента,  как  вышел  из  комнаты
прошлой ночью?
   - Вы не должны платить мне за первые пять минут, - сказал я. И  улыбнулся
знаменитой своей улыбкой.
   Мои слова не слишком его развеселили. Я сел в кресло напротив  Ребенка  и
посмотрел на него. Не знаю, что я ожидал увидеть, какую подметить  перемену.
С трудом верилось, что он мог ночью лечь в постель и проснуться утром в этом
же состоянии. Похоже, лечение не давало видимых результатов. Но как  бы  там
ни было, выглядел он еще более морщинистым и старым, чем прежде.
   В комнате находился и Харри. Он решал уже  третий  кроссворд  в  "Тайме",
изрядно перепачкавшись в чернилах, как с ним это обычно бывало.  Видимо,  он
здесь уже давно. Точен, ну прямо как старушка, спешащая рано поутру к мессе.
   - Ты в себе уверен? - спросил он меня.
   - Абсолютно, - ответил я, мгновенно пожалев, что так резко оборвал его.
   Виной всему насквозь милитаризованная здешняя атмосфера. И еще Морсфаген.
Сущий Ирод, пытающийся уничтожить Ребенка. А  я  был  убийцей,  которого  он
послал, и не важно, мысленным или стальным воспользуюсь ножом.
   Я был на пределе еще и по другой причине - вечером у меня гостья...
   На этот раз я прыгнул в пустоту сознания Ребенка с  парашютом,  если  так
можно сказать: был заранее готов к падению...
   Лабиринт...
   Стены, где гладкие, а где разбитые, везде одинаково серые, в паутине, пол
покрыт толстым  слоем  грязи,  усеян  иссохшими  костями.  Далеко  внизу,  в
сияющем,  как  сверхновая  звезда,  центре  мозга  располагалось  его   Оно,
издававшее тот же, почти невыносимый вой, что и все  другие  Оно.  И  где-то
наверху, в черноте и полной тишине, таилась область подсознания. Было  ясно,
что разум супергения  -  невообразимо  нечеловеческий.  Большинство  разумов
оперируют бессвязными картинками, сменяющими друг друга сценами и  видениями
прошлого, но разум Ребенка сотворил  целый  мир,  реальность  внутри  самого
себя,  аналог,  который  я  мог  исследовать  как  некую  вполне   настоящую
затерянную страну.
   Послышался топот копыт, и из светлого пятна  в  конце  тоннеля  показался
туманный силуэт, вскоре обретший облик Минотавра, с ореховой кожей,  мерными
волосами и блестящими глазами. Из ноздpeй его валил пар.
   - Пошел вон! - заявил Минотавр.
   - Я не сделаю тебе ничего плохого.
   - Пошел вон, Симеон.
   Над головой Минотавра мерцало облако голубых искр, из ноздрей  вырывались
волны спорадической психической  энергии,  оставлявшие  после  себя  струйки
пара.
   - Оставь монстру его единственное убежище!
   - Я тоже монстр.
   - Посмотри на свое лицо, монстр! Оно не покрыто морщинами и не похоже  на
сушеную фигу;  оно  не  принадлежит  древнему  старцу  и  не  осыпано  пылью
непрожитых столетий. Ты допущен в мир людей. И ушел туда.