Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Триллеры
      Кунц Дин. Живущий в ночи -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -
ответила Анджела. Мне показалось, что теперь ее глаза приобрели такой же цвет, какой был у стальных выдвижных ящиков в морге больницы Милосердия. Она смотрела на меня так долго, что мне даже стало неуютно, но потом сжалилась и перевела взгляд на бокал у себя в руке. - Итак, Род вешает трубку и просит рассказать по порядку обо всем, что здесь произошло. Я рассказываю. Он задает мне сотню вопросов: о моей разбитой губе, о том, дотрагивалась ли до меня обезьяна, не укусила ли она меня. Он словно не верит в то, что губа у меня разбита яблоком, которое швырнула тварь. Я, в свою очередь, задаю ему вопросы, но он ни на один из них не отвечает, повторяя одно и то же: "Тебе это будет неинтересно, Энджи". Мне, разумеется, интересно, но я понимаю, что он просто не может удовлетворить мое любопытство. - Военная тайна? Государственные секреты? - Мой муж и раньше принимал участие в различных щекотливых проектах, связанных с национальной безопасностью, но я полагала, что все это уже в прошлом. Теперь он заявляет, что не имеет права говорить об этом. По крайней мере ни с кем, кроме своих коллег. Не может сказать ни слова. Анджела продолжала смотреть на бренди в бокале. Я сделал глоток из своего. Он уже не казался мне таким вкусным, как поначалу. Более того, теперь я ощутил во рту слабую горечь, напомнившую мне о том, что в абрикосовых косточках может образовываться цианид. Когда пьешь за конец света, все вокруг приобретает мрачную окраску - даже мысль о невинном фрукте. Однако, вспомнив о том, что нужно блюсти марку неисправимого оптимиста, я принялся смаковать напиток и постарался не думать о плохом. Анджела тем временем продолжала: - Не прошло и пятнадцати минут, как в нашем доме появляются три здоровенных парня. Наверное, им удалось так быстро добраться от Форт-Уиверна до нас потому, что они ехали на машине, оборудованной под карету "Скорой помощи". Хотя завывания сирены я не слышала. Все трое - в штатском. Двое вошли через заднюю дверь, даже не удосужившись постучать, а третий, видимо, отпер отмычкой парадную дверь, поскольку появился с другой стороны - тихо, как привидение, и одновременно с двумя другими В руках у всех троих - ружья с усыпляющими зарядами. Род продолжает держать обезьяну на мушке, хотя рука его уже дрожит от усталости Я подумал о тихих, освещенных фонарями улицах, лежавших за окном, о симпатичном бунгало, в котором я сейчас находился, о магнолиях, растущих во дворе, об увитом зеленью проходе, усыпанном звездочками жасмина. Никто из людей, проходивших в ту ночь мимо дома Ферриманов, не мог даже представить себе, какая странная драма разыгрывается за этими непримечательными оштукатуренными стенами. - Обезьяна ведет себя так, как будто ожидала этих гостей. Она совершенно спокойна и не делает никаких попыток убежать. Один из пришедших выстрелил в нее маленьким дротиком со снотворным. Обезьяна оскалила зубы, шипит, но даже не пытается вытащить иглу из своего тела. Потом недоеденный мандарин выпадает из ее лапы, она судорожно пытается проглотить кусок, который у нее во рту, а затем падает на бок и засыпает, Троица забирает обезьяну и уезжает. Род - вместе с ними. Он вернулся домой лишь в три часа утра. Мы смогли обменяться подарками только на следующий день, но это уже совсем не то. Рождество было безнадежно испорчено. Однако с тех пор мы оказались в аду. Вся наша жизнь пошла по другой колее, и уже ничего нельзя было исправить. Анджела наконец допила бренди, остававшийся в ее бокале, и опустила бокал на стол с такой силой, что я невольно вздрогнул. До этого момента она испытывала лишь страх и печаль, но сейчас в ней начал подниматься гнев. - На следующий день после Рождества они взяли у меня анализ крови. - Кто "они"? - Те, кто работал над этим чертовым проектом в Уиверне. - Проектом? - И с тех пор они брали у меня кровь каждый месяц. Словно мое тело уже мне не принадлежало, будто я была обязана платить кровью за право жить. - Но Уиверн прикрыли полтора года назад! - Прикрыли, да не весь. Есть вещи, которые не прикроешь, невозможно прикрыть, как бы сильно нам этого ни хотелось. Несмотря на то что Анджела находилась на пределе изнеможения, она все же оставалась по-своему хороша. Фарфоровая кожа, изящно очерченные брови, высокие скулы, точеный носик, красивый рот, от которого отходили две морщинки - результат частых улыбок... Все это, вкупе с самоотверженным сердцем, делало Анджелу хорошенькой даже несмотря на то, что она была невероятно худа - кожа да кости. Однако сейчас лицо ее было перекошено от гнева, черты заострились и уже не казались красивыми. - Если бы я хоть раз отказалась сдать кровь, они бы наверняка убили меня. Или заперли в какой-нибудь секретной лаборатории, чтобы наблюдать, как за подопытной крысой. - Но зачем они брали у тебя кровь? Чего они боялись? Ответ, казалось, уже был готов сорваться с ее губ, но она вдруг сжала их в узенькую полоску. - Анджела... Я и сам по указанию доктора Кливленда ежемесячно сдавал кровь на анализ, и нередко его делала сама Анджела. Это было необходимо, поскольку изменения в химическом составе крови могли заблаговременно дать сигнал о появлении злокачественных изменений в моей коже и глазах. Несмотря на то что процедура эта была совершенно безболезненна и делалась ради моего же блага, я всегда испытывал внутренний дискомфорт, словно кто-то вторгался в мое тело. Представляю, каково мне было бы, если бы из меня выкачивали кровь насильно! - Может, мне не стоило рассказывать тебе... Говорить об этом равносильно тому, что поджечь бикфордов шнур. Рано или поздно твой мир неизбежно взорвется. Но.., в противном случае ты будешь не способен защитить себя. - Обезьяна была чем-то больна? - Хорошо бы, если бы это было так. Возможно, в таком случае меня бы уже вылечили. Или я уже была бы мертва. Смерть гораздо лучше того, что меня ждет. Анджела схватила пустой бокал, стиснула его в руке, и мне показалось, что она сейчас запустит им в стену. - Обезьяна не укусила меня, не поцарапала, даже не прикоснулась. Я объясняла им это, доказывала, но они мне не верили. Мне кажется, даже Род не верил мне до конца. Они не оставили мне ни единой лазейки. Они заставили меня... Род заставил меня подвергнуться стерилизации. Глаза ее наполнились слезами, которые трепетали подобно отблескам пламени на потолке. - Мне было сорок пять лет, - сказала она, - и у меня не было детей, потому что я уже тогда была стерильна. Мы с Родом так хотели ребенка! Я бегала по врачам, прошла курс гормональной терапии, испробовала все, что только можно, и - ничего не помогло. В голосе Анджелы слышалось такое страдание, что я с трудом усидел на стуле. Мне хотелось встать, обнять ее, утешить. С гневной дрожью она продолжала: - И все же эти подонки насильно сделали мне операцию. Они не просто перевязали мне трубы, а еще и удалили яичники. Выпотрошили меня, как курицу! Вырезали последнюю надежду! - Голос Анджелы надломился, но она все равно говорила: - Мне было сорок пять, и я уже потеряла надежду когда-нибудь стать матерью или по крайней мере делала вид, что потеряла. Но чтобы вот так.., вырезать ее из меня... Я испытывала такое унижение, такое отчаяние! А они даже не объяснили мне, почему. На следующий день после Рождества Род повез меня на базу - якобы для того, чтобы я подробнее рассказала про обезьяну и о том, как вела себя она. Он был неразговорчив, очень загадочен. Он привел меня в то место.., место, о существовании которого не знало даже большинство тех, кто работал в Уиверне. Они усыпили меня помимо моей воли и сделали операцию, не спросив у меня разрешения. А когда все закончилось, эти сукины дети даже не удосужились объяснить мне, зачем они это сделали! Я отодвинул стул от стола и поднялся на ноги. Плечи мои болели, ноги подгибались. То, что я сейчас услышал, навалилось на меня неподъемным грузом. Мне по-прежнему хотелось утешить Анджелу, но я не сделал попытки приблизиться к ней. Она все еще сжимала в руке бокал. Гнев, кипевший в душе женщины, заострил черты ее лица. Оно теперь напоминало лезвие ножа. В этот момент мои прикосновения были ей, пожалуй, ни к чему. Неловко потоптавшись у стола в течение нескольких нескончаемых секунд, я наконец подошел к двери, подергал ее ручку и убедился в том, что дверь надежно закрыта. - Я знаю, Род любил меня, - проговорила Анджела, но эти слова не сумели смягчить гнев в ее голосе. - То, что ему пришлось проделывать со мной - помогать этим подонкам, обманным путем завлечь меня на незаконную операцию, - разбило ему сердце. Роду никогда уже не было суждено стать прежним. Обернувшись, я увидел, что Анджела занесла над головой крепко сжатый кулак. Отблески свечей немного смягчили резкие черты ее лица. - Если бы начальники Рода знали, насколько близки мы с ним были, они поняли бы, что он не сможет долго хранить от меня эти секреты, тем более что я так страдала по их вине. - Значит, со временем он тебе открылся? - спросил я. - Да. И я простила его. Простила от всей души - за все, что он сделал со мной. И все же он по-прежнему пребывал в отчаянии. Несмотря на все мои старания, я так и не смогла вывести его из этого состояния. Он испытывал такую черную тоску и.., такой страх! - Гнев в голосе Анджелы уступил место грусти и жалости к человеку, которого она когда-то любила. - Он так боялся, что уже не мог радоваться ничему на свете. В итоге он убил себя, и после этого из меня уже нечего было вырезать. Женщина опустила свой маленький кулачок и разжала его. - Анджела, - спросил я, - что же было не так с этой обезьяной? Она не ответила. В ее широко открытых глазах плясали отблески пламени, а торжественное лицо напоминало скульптуру мертвой богини. - Что с ней было не так? - повторил я вопрос. - Это была не обезьяна, - почти прошептала она. Я был уверен, что правильно расслышал ее слова, но они показались мне лишенными смысла. - Не обезьяна? Но ведь ты сказала... - Она только казалась обезьяной. - Казалась? - И, конечно же, это была обезьяна. Вконец сбитый с толку, я не знал, что сказать. - Была и не была, - совсем тихо прошептала Анджела. - Вот что с ней было не так. Похоже было, что Анджела не в своем уме. Я начинал думать, что вся эта история может оказаться скорее выдумкой, нежели правдой. Оторвав взгляд от горящих свечей, Анджела посмотрела на меня. Она уже не казалась некрасивой, но и хорошенькой, как прежде, тоже не стала. Мне почудилось, что лицо ее вылеплено из пепла и теней. - Может быть, мне не стоило звать тебя. Я очень переживала из-за смерти твоего отца и, наверное, была не в состоянии мыслить рационально. - Ты же сказала, что я должен что-то узнать, чтобы.., защитить себя. - Это верно, - кивнула она. - Так и есть. Ты должен знать. Ты висишь буквально на волоске и должен знать, кто тебя ненавидит. Я протянул руку Анджеле, но она не взяла ее. - Анджела, - умоляюще проговорил я, - я хочу знать, что на самом деле случилось с моими родителями. - Они мертвы, Крис. Их больше нет. Я любила их, Крис, как любят самых близких друзей, но их больше нет. - И все же я должен знать. - Если ты полагаешь, что кто-нибудь должен заплатить за их смерть, то знай: за это никто и никогда не заплатит. По крайней мере ты этого не дождешься. Никто не дождется. Пусть даже ты узнаешь всю правду целиком, но платить никого не заставишь. Что бы ты для этого ни делал. Я вдруг заметил, что изо всех сил сжал руку в кулак. Помолчал и бросил: - Это мы еще посмотрим. - С сегодняшнего вечера я больше не работаю в больнице Милосердия. - Сделав это печальное признание, Анджела словно бы съежилась и стала еще больше похожа на ребенка во взрослой одежде, на ту девочку, которой она была, когда приносила больной матери чай со льдом, подушки и лекарства. - Я больше не являюсь медсестрой. - Чем же ты будешь заниматься? Она не ответила. - Ведь ты мечтала об этой работе с детства, - напомнил я. - Я больше не вижу в этом смысла. Перевязывать раны на войне - благородное и важное дело. Перевязывать раны в разгар апокалипсиса - глупость. К тому же я превращаюсь. Я превращаюсь, разве ты не видишь? Я и вправду ничего такого не видел. - Я превращаюсь. В другую себя. В другую Анджелу. В кого-то, кем я не хочу быть. О ком даже подумать боюсь. Я по-прежнему не мог ничего понять из апокалиптических рассуждений Анджелы. Может быть, из-за зловещих секретов Уиверна или смерти любимого мужа ее рассудок помутился? - Если ты действительно хочешь все узнать, - сказала она, - то после этого тебе останется только поудобнее устроиться в кресле, налить себе в бокал то, что тебе больше всего по вкусу, и наблюдать за тем, как все рушится. - Но я действительно хочу все знать, - требовательно произнес я. - Что ж, в таком случае настало время шоу, - с неуверенностью сказала Анджела. - Но... О, Крис, это разобьет тебе сердце. - Лицо ее стало печальным. - Наверное, тебе действительно нужно знать все, но это знание может раздавить тебя. Анджела развернулась и пошла к выходу из кухни. Я последовал за ней, но она остановила меня. - Для того чтобы найти то, что нужно, мне придется включить в комнатах свет. Подожди меня здесь. Я все принесу. Анджела прошла через темную столовую и вошла в гостиную. Там она включила лампу и после этого исчезла из поля моего зрения. Оставшись на кухне, выход откуда был мне заказан, я принялся беспокойно мерить ее шагами. Точно так же метались и мои мысли. Обезьяна была и в то же время не была обезьяной. Что-то чрезвычайно не правильное таилось во всех этих "была - не была". Такое могло иметь хоть какой-то смысл только в Зазеркалье Льюиса Кэрролла, куда попала Алиса, провалившись в кроличью нору. Подойдя к задней двери, я еще раз подергал за ручку. Заперта. Тогда я отдернул занавеску и стал всматриваться в ночь. Орсона нигде не было видно. Листва на деревьях трепетала. Видимо, снова поднялся ветер. По небу плыла луна. Судя по всему, с Тихого океана на нас надвигался какой-нибудь очередной антициклон, и погода вскоре должна была перемениться. Ветер гнал по небу рваные облака. Луна то скрывалась за ними, то появлялась снова, и казалось, что ее серебряный свет мигает в ночи. Ночной двор напоминал замерзшую реку, а тени облаков, плывшие по земле, походили на текущую подо льдом воду. Откуда-то из глубины дома до меня донесся короткий сдавленный крик. Он показался мне таким же тонким и хрупким, как сама Анджела. 13 Крик был коротким и негромким, таким же нереальным, как игра лунного света за окном. Даже не крик, а некий призрачный звук, раздавшийся то ли в доме, то ли в моей голове. Как некогда с обезьяной: была - не была, так и теперь с этим звуком. То ли был, то ли нет. Занавеска бесшумно выскользнула из моей руки и закрыла окно, а где-то в отдалении позади меня раздался стук, гулко отразившийся от стен. Второй вскрик был еще тоньше и короче первого, но в нем определенно прозвучали боль и ужас. Может, она просто упала с лестницы и разбила колено? А может, я слышал всего лишь свист ветра или птичий крик за окном? Может быть, луна сделана из сыра, а небо - шоколадная глазурь, посыпанная белыми сахарными звездами? Я громко позвал Анджелу. Она не ответила. Дом был не настолько велик, чтобы она могла не услышать мой голос. Ее молчание было пугающим. Шепотом выругавшись, я вытащил из кармана куртки "глок" и стал вертеть его в руках, пытаясь найти предохранитель. Мне удалось обнаружить лишь одну кнопку, которая могла быть им. Я нажал ее, и из дырочки, расположенной под дулом, вырвался тонкий луч ярко-красного цвета, нарисовав на дверце холодильника маленькую красную точку. Мой папа, приобретая пистолет, которым мог бы пользоваться даже миролюбивый преподаватель литературы, заплатил дополнительные деньги за лазерный прицел. Какая прелесть! Хотя я и не был искушен в системах оружия, но все же знал, что некоторые модели оснащены внутренним предохранителем. Он автоматически отключается после того, как стрелок взводит курок, а после выстрела снова включается. Может, мой пистолет был из их числа? Если нет, то в решающий момент, столкнувшись лицом к лицу с врагом, я просто не смогу выстрелить, стану паниковать и, чего доброго, прострелю ногу самому себе. Руки мои противно тряслись, но сейчас не было времени заниматься дыхательными упражнениями и самовнушением. Я не был готов к тому, что мне предстояло, но делать это за меня было некому. Больше всего мне сейчас хотелось выбраться из дома, вскочить на велосипед, уехать в какое-нибудь безопасное место и позвонить в полицию, не называя своего имени. Однако, поступи я так, потом никогда в жизни не смог бы посмотреться в зеркало. Я не смог бы даже посмотреть Орсону в глаза. Я пересек кухню и подошел к открытой двери в столовую. А может, сунуть пистолет в карман, а вместо него взять большой кухонный нож? Рассказывая про обезьяну, Анджела указала мне ящик, в котором они хранились. Некоторое время я размышлял над этой дилеммой, но затем здравый смысл все же возобладал. С холодным оружием я умел обращаться не лучше, чем с огнестрельным. Для того чтобы вонзить нож в тело другого человека, нужно обладать гораздо большей жестокостью, нежели для того, чтобы нажать на курок. Я был готов на все в том случае, если на карту будет поставлена моя жизнь или жизнь Анджелы, но все же для меня будет гораздо легче заняться такой сравнительно чистой работой, как стрельба с расстояния, нежели сблизиться с противником и кромсать его с помощью кухонного ножа. Тринадцатилетним мальчишкой я находил в себе силы смотреть в окошко крематория, но даже сейчас, спустя столько лет, я не смог бы наблюдать кровавую процедуру бальзамирования. Пройдя быстрым шагом через столовую, я снова окликнул Анджелу. И опять не получил ответа. Больше я ее звать не стану. Если в дом действительно кто-то проник, мои крики лишь помогут ему скорее обнаружить мое местоположение. Проходя через гостиную, я не стал выключать лампу, а лишь обошел ее стороной, отворачивая лицо. Оказавшись в залитой светом прихожей, я сильно, как только мог, прищурился и заглянул в кабинет. Там было пусто. Дверь в туалет была чуть приоткрыта. Я толкнул ее так, что она распахнулась, и мне даже не понадобилось включать свет, чтобы увидеть: и здесь никого. Чувствуя себя голым без своей кепки, оставшейся на кухонном столе, я выключил горевший в прихожей яркий свет, и воцарилась благословенная темнота. Ступени лестницы поднимались наверх и терялись в темноте. Судя по всему, на втором этаже свет не горел, и это меня устраивало. Глаза, способные видеть во тьме, в данной ситуации являлись моим самым большим преимуществом. Сотовый телефон по-прежнему висел у меня на поясе, и, начав подниматься по лестнице, я испытывал сильное искушение позвонить в полицию. Однако после того, как я не явился на назначенную встречу, шеф полиции Льюис Стивенсон, вероятно, уже ищет меня. Если это так, то трубку, вероятнее всего, возьмет он сам. А потом сюда

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору