пациента.
   - Нет, я определенно слышу шаги гигантской ящерицы, - сказал Бобби. -
Прислушайтесь: бум, бум, бум!
   Обезьяна, стоявшая за окном, заверещала.
   Я бросил взгляд в сторону ближайшего  к  нам  окна,  располагавшегося
прямо позади стола, но за ним никого не было.
   Орсон встал на  задние  лапы,  передние  положил  на  стол  и  сыграл
настоящий театральный этюд,  показывая,  как  ему  хочется  еще  кусочек
пиццы. Всю силу своего обаяния он обрушил на Сашу.
   - Осторожнее, -  предупредил  я  ее,  -  ты  ведь  знаешь,  как  дети
шантажируют одного из родителей, подлизываясь к другому.
   - Я скорее прихожусь ему сводной сестрой, - отмахнулась  она.  -  Тем
более что этот ужин вполне может оказаться для него последним в жизни. И
для нас, кстати, тоже.
   - Хорошо, - сдался я. - Но учти, ты создаешь  опасный  прецедент,  и,
если  нас  сегодня  ночью  не  убьют,  последствия  могут  быть   весьма
печальными.
   На оконный карниз запрыгнула вторая обезьяна, и теперь уже две  твари
визжали на нас и скалили зубы через стекло.
   Саша выбрала самый узенький из оставшихся кусочков пиццы  и  положила
ее на собачью тарелку, стоявшую на полу.
   Орсон обеспокоенно глянул на бесновавшихся за окном гоблинов, но даже
эти адские твари были не в состоянии испортить  ему  аппетит.  Затем  он
полностью сосредоточился на еде.
   Одна из обезьян начала колотить  лапой  по  оконной  раме  и  визжать
громче прежнего. Ее зубы выглядели больше и острее, чем должны быть зубы
обезьяны, - достаточно большими для того, чтобы терзать живую плоть, как
положено хищникам. Возможно, это также  было  сознательно  запланировано
мальчиками-шутниками из Форт-Уиверна, работавшими над  созданием  нового
оружия. Я снова мысленно представил растерзанное горло Анджелы Ферриман.
   - Это может оказаться отвлекающим маневром, - предположила Саша.
   - Они не  могут  проникнуть  в  дом,  не  разбив  стекла,  а  мы  это
обязательно услышим, - успокоил ее Бобби.
   - За таким-то визгом и шумом дождя? - недоверчиво спросила она.
   - Мы их услышим.
   - Я  думаю,  мы  не  должны  разделяться  и  идти  в  другие  комнаты
поодиночке, - сказал я. - Только в самом крайнем случае. Они  достаточно
умны и наверняка понимают, что значит "разделяй и властвуй".
   Я вновь покосился на ближайшее к столу окно, но обезьян за ним  видно
не  было.  Только  дождь  и  ветер  разгуливали  между   песчаных   дюн,
видневшихся за перилами веранды.
   Одна из обезьян повернулась к окну спиной и прижалась к стеклу  своей
отвратительной голой задницей.
   - Итак, - проговорил Бобби,  -  что  произошло  после  того,  как  ты
вломился во владения святого отца?
   Почти физически чувствуя,  как  неумолимо  истекает  оставленное  нам
время, я сжато рассказал о том, что произошло на чердаке  священника,  в
Форт-Уиверне и возле дома Мануэля Рамиреса.
   - Мануэля можно только пожалеть, - печально  покачал  головой  Бобби.
Саша горько вздохнула, но ничего не сказала.
   Обезьяна-самец принялась обильно мочиться на стекло.
   - Это что-то новенькое, - заметил Бобби.
   За окном начали появляться новые обезьяны.
   Визжа и  кривляясь,  они  подпрыгивали  высоко  вверх,  словно  зерна
кукурузы на раскаленной масляной сковороде, а затем  вновь  исчезали  из
виду. Казалось, что их здесь десятки, хотя мы знали, что это все  те  же
шесть или восемь резусов, из которых состоял отряд.
   Я допил остававшееся в бутылке пиво.
   С каждой минутой сохранять прежнюю веселость становилось все труднее.
Даже   попытки    казаться    веселым    требовали    гораздо    большей
сосредоточенности и энергии, нежели у меня имелось.
   -  Орсон,  -  сказал  я,  -  мне  кажется,  будет  неплохо,  если  ты
пробежишься по дому и поглядишь, что творится в других комнатах.
   Пес сразу же понял, что от него требуется, и отправился на  разведку.
Но прежде чем он успел выбежать из кухни, я окликнул его:
   - Эй, и никакого героизма!  Если  увидишь  что-то  не  то,  сразу  же
начинай лаять и бегом сюда.
   Отправив пса на задание, я сразу же пожалел об этом, хотя и  понимал,
что принял правильное решение.
   Первая обезьяна уже опорожнила  свой  мочевой  пузырь,  и  теперь  ее
заменила другая - та, которая  до  этого  показывала  нам  задницу.  Она
повернулась к нам мордой и стала поливать стекло горячей желтой  струей.
Другие тем временем носились по  перилам  веранды  и  висели  на  балках
крыши.
   Бобби сидел  прямо  напротив  окна,  расположенного  возле  стола,  и
смотрел на него так же подозрительно, как я. Царившее за ним спокойствие
казалось обманчивым.
   Молнии прекратились, но над морем продолжал  грохотать  гром,  и  его
раскаты приводили обезьян в состояние еще большего возбуждения.
   - Говорят, новый фильм Брэда Питта - это просто супер,  -  проговорил
Бобби.
   - Я его еще не видела, - откликнулась Саша.
   - Когда посмотрите, дайте мне, - попросил я.
   Кто-то попытался открыть заднюю дверь,  ведущую  с  улицы  на  кухню.
Дверная ручка задергалась и заскрипела, но дверь была надежно заперта.
   Обезьяны, находившиеся на оконном карнизе, спрыгнули, их место заняли
две другие и тут же принялись мочиться на стекло.
   - Мне в жизни не отчистить всю эту пакость, - мрачно заметил Бобби.
   - И можешь не сомневаться, я тебе в  этом  не  помощник,  -  сообщила
Саша.
   - Возможно, они таким образом выпустят всю свою злость и после  этого
уберутся восвояси? - неуверенно предположил я.
   Судя по всему, Бобби и Саша учились саркастическому выражению лица  в
одной и той же школе.
   - А может, и не уберутся, - тут же пошел я на попятную.
   Из темноты вылетел камешек размером с вишневую косточку и ударился  в
стекло. Визжавшие на карнизе обезьяны  спрыгнули  вниз,  чтобы  очистить
линию огня.
   Сразу за этим на стекло  обрушился  целый  град  таких  же  маленьких
камней.
   И в то же время ни один камень не ударился в ближайшее к нам окно.
   Бобби вынул ружье из-под стола и положил его себе на колени.
   Обстрел достиг кульминации и внезапно прекратился.
   Обезумевшие обезьяны  визжали  еще  более  истерично.  Эта  какофония
казалась  каким-то  дьявольским  хором,  наполнявшим  ночь  демонической
энергией и заставлявшим дождь хлестать с еще большей  силой.  Чудовищный
молот грома расколол скорлупу ночи, и ее черную  плоть  снова  прорезали
ослепительные лезвия молний.
   В окно ударил камень гораздо большего размера, чем  прежде:  "дзынь".
За ним последовал второй такой же.
   К счастью,  лапы  обезьян  слишком  малы  и  слабы  для  того,  чтобы
управляться с пистолетами и револьверами, а если бы какая-то  из  них  и
сумела выстрелить, отдача наверняка сшибла бы ее с ног. Однако эти твари
были достаточно умны, чтобы понимать предназначение и  принцип  действия
огнестрельного  оружия.  Счастье   еще,   что   гении   из   лабораторий
Форт-Уиверна не додумались до того, чтобы поработать с гориллами.
   Если бы эта светлая мысль посетила их головы, они наверняка  получили
бы под свой проект еще более щедрое финансирование и научили  бы  горилл
обращаться не только с огнестрельным, но и с ядерным оружием.
   В оконное стекло ударились еще два крупных камня.
   Я прикоснулся к сотовому телефону, висевшему у меня  на  поясе.  Ведь
должен же быть хоть кто-то, к  кому  можно  обратиться  за  помощью.  Не
полиция, не ФБР.
   Позвони я в местную полицию, ее  сотрудники  приедут  разве  что  для
того, чтобы обеспечить обезьянам огневую поддержку. Но у нас  ничего  не
выйдет даже в  том  случае,  если  мы  сумеем  добраться  до  ближайшего
отделения ФБР  и  наш  рассказ  прозвучит  более  правдоподобно,  нежели
повествования  многочисленных  психов  о  том,  что  они  были  похищены
инопланетянами с летающей тарелки. Куда бы мы ни сунулись, нам  придется
общаться с врагом. Мануэль Рамирес сказал, что решение о том, чтобы этот
кошмар шел своим чередом, было принято "на очень высоком  уровне",  и  я
верил ему.
   В отличие от предыдущих поколений, мы  легкомысленно  уступили  часть
своей ответственности другим, вручив заботу о наших жизнях, безопасности
и будущем профессионалам и экспертам, сумевшим убедить нас в том, что  у
нас самих недостаточно знаний и мудрости для того, чтобы решать, как нам
жить. И вот  -  последствия  нашей  лени  и  мягкотелости.  Апокалипсис,
сотворенный лапами приматов.
   В  окно  ударился  камень  побольше.  Стекло  дало  трещину,  но   не
разбилось.
   Я взял со стола еще две запасные обоймы и  рассовал  их  по  карманам
джинсов.
   Саша сунула руку под салфетку, которой был накрыт ее "чифс спешиал".
   Я последовал ее примеру и взялся за рукоятку "глока".
   Мы переглянулись. Во  взгляде  Саши  отчетливо  читался  страх,  и  я
уверен, то же самое она увидела в моих глазах.
   Я попытался ободряюще улыбнуться, но мне  показалось,  что  лицо  мое
стянуто застывшей глиной и вот-вот даст трещину.
   - Все будет в порядке. Диск-жокей, сумасшедший серфер и  человек-слон
- отличная команда для того, чтобы спасти мир.
   - Постарайтесь держать себя  в  руках  и  не  пристрелить  первую  же
макаку, которая ворвется в дом, - предупредил Бобби. -  Пусть  их  здесь
наберется побольше. Держитесь, сколько сможете.  Пусть  они  почувствуют
себя увереннее, пусть обнаглеют. Обманем маленьких сволочей. А  потом  я
первый задам им перцу, научу  уважению.  У  меня  -  картечь,  мне  даже
целиться не надо.
   - Так точно, генерал Боб! - отрапортовал я.
   Два, три, четыре камня размером с  персиковую  косточку  ударились  в
окно. Стекло треснуло, и из него вывалился длинный зазубренный  осколок,
по форме напоминающий молнию.
   Мне казалось, что в организме у меня происходят метаморфозы,  которые
заставили бы обратиться  в  соляной  столб  любого  врача.  Мой  желудок
поднялся и, оказавшись в  груди,  давил  на  горло,  а  сердце  упало  и
находилось теперь там, где раньше был желудок.
   На два окна одновременно обрушился шквал крупных камней,  пущенных  с
гораздо большей силой, нежели прежние, и оба  стекла  взорвались  градом
осколков, со  звоном  брызнувших  на  мойку  из  нержавеющей  стали,  на
мраморные крышки кухонных шкафов и на  пол.  Несколько  острых  осколков
долетели даже  до  стола,  посыпались  на  недоеденные  куски  пиццы.  Я
непроизвольно закрыл глаза.
   Открыв их через несколько секунд, я увидел, что на окне уже находятся
две визжащие обезьяны - такого  же  размера  и  вида,  как  та,  которую
описывала мне Анджела Ферриман.  Аккуратно,  стараясь  не  порезаться  о
торчащие из рамы острые зазубрины  и  настороженно  поглядывая  на  нас,
резусы перебрались на кухонную стойку. Ветер из разбитого  окна  шевелил
их мокрую от дождя шерсть.
   Одна из них посмотрела на шкафчик для швабр, где Бобби обычно  хранил
свое ружье. С первого момента своего появления обезьяны не видели, чтобы
кто-то из нас подходил к нему, и, конечно же, они не  могли  знать,  что
ружье 12-го калибра лежит под столом на коленях у Бобби.
   Бобби бросил взгляд в сторону вторгшихся обезьян, но я видел,  что  в
основном его внимание приковано к окну, напротив которого он сидел.
   Юркие  и  ловкие  твари  уже   двигались   по   кухонной   стойке   в
противоположном направлении от раковины.
   В царившем на кухне сумраке их отвратительные  желтые  глаза  горели,
словно огоньки свечей. На пути одной из обезьян оказался тостер,  и  она
злобно сбросила его на пол. Розетка выскочила из стены, и от оголившихся
проводов посыпались искры.
   Я вспомнил рассказ  Анджелы  о  том,  как  обезьяна  швырнула  в  нее
яблоком, причем с такой силой, что разбила ей губу.  На  кухне  у  Бобби
всегда царил образцовый порядок, но если эти бестии  примутся  открывать
кухонные шкафы и швырять в нас тарелками и стаканами, они смогут нанести
нам серьезные ранения, даже если  мы  ответим  огнем.  Суповая  тарелка,
запущенная с большой силой, попади она вам в переносицу, может сработать
не хуже пистолетной пули.
   Еще два маленьких дьявола с горящими  желтыми  глазами  запрыгнули  с
веранды на оконную раму. Они оскалили на нас зубы и зашипели.
   Бумажная салфетка поверх Сашиной руки заметно дрожала, и, я думаю, не
только из-за ветра, врывавшегося в разбитые окна.
   Мне показалось, что за визгом, шипением  и  бормотанием  обезьян,  за
раскатами грома и барабанной дробью дождя, за свистом мартовского  ветра
в оконных рамах я услышал, как Бобби что-то напевает. Так оно и было. Не
обращая внимания на обезьян, бесновавшихся  в  дальнем  конце  кухни,  и
напевая про себя, он не сводил взгляда с не тронутого пока окна рядом  с
нами.
   Губы его шевелились.
   То ли разозлившись из-за того, что на них не обращают внимания, то ли
посчитав, что мы парализованы страхом,  парочка  новоприбывших  обезьян,
все больше возбуждаясь, перепрыгнула с подоконника на кухонную стойку  и
двинулась в противоположном направлении от двух своих сородичей, первыми
оказавшихся в комнате.
   И еще две обезьяны вспрыгнули на окно у мойки,  цепляясь  за  рамы  и
изливая на нас желтую злобу своих дьявольских глаз.
   Четыре  твари,  которые  уже  находились  внутри,   разорались   пуще
прежнего, потрясая в воздухе маленькими кулачками, скаля зубы и плюясь в
нашу сторону.
   Да, они были умны. Но - недостаточно. Ярость застила их ум.
   - Истребляем, - бросил Бобби.
   Понеслась!
   Вместо того чтобы отодвинуть стул и встать из-за стола,  Бобби  ловко
нырнул в сторону и тут же оказался на ногах, а в следующую долю  секунды
ствол его ружья уже был  направлен  в  сторону  пришельцев.  Можно  было
подумать, что в свое время он учился военному делу и  одновременно  брал
уроки танцев. Из ствола вырвался сноп пламени, и первый же оглушительный
залп  начисто  срезал  тех  двоих,  которые   вскочили   на   подоконник
последними, вышиб их обратно в ночную темень, словно они были всего лишь
плюшевыми детскими игрушками. Второй выстрел поразил парочку,  плясавшую
на кухонной стойке слева от раковины.
   В ушах у меня гудело так, будто я оказался внутри большого церковного
колокола, голова шла кругом.
   Однако не успел прогреметь второй выстрел Бобби, как  я  был  уже  на
ногах и с "глоком" в руке. Саша также вскочила со стула и выпустила  две
пули в сторону второй пары обезьян, в то время как  Бобби  разбирался  с
номерами три и четыре.
   Пока они стреляли и кухня сотрясалась от  выстрелов,  окно  рядом  со
мной взорвалось осколками, брызнувшими фонтаном прямо на меня. На  волне
битого стекла, словно  серфер,  в  комнату  влетела  визжащая  обезьяна,
приземлилась прямо на середину стола и отряхнула мокрую от дождя  шкуру,
повалив обе свечи, одна из которых погасла, и  сшибив  на  пол  доску  с
остатками пиццы.
   Я повернул "глок" в ее сторону, но тварь молнией  прыгнула  на  спину
Саши. Я уже не мог стрелять. Прошив обезьяну, пуля непременно попала  бы
в Сашу, а на таком близком расстоянии это означало бы для нее неминуемую
смерть.
   К тому времени, когда  я  успел  откинуть  со  своей  дороги  стул  и
подскочить к Саше, она уже пронзительно кричала,  а  визжавшая  обезьяна
вцепилась ей в волосы и таскала их из стороны в  сторону.  Саша  уронила
револьвер и слепо шарила у себя за спиной, пытаясь схватить  противника,
а обезьяна уворачивалась от ее руки, щелкая зубами и пытаясь укусить  ее
за пальцы. Саша стояла, прислонившись спиной к столу, а нападавший резус
пытался запрокинуть ее голову назад, чтобы добраться до горла.
   Я вспомнил мучившее меня предчувствие  невосполнимой  потери.  Я  был
уверен, что они захотят убить Сашу, чтобы вразумить меня. Поэтому сейчас
я бросил "глок" на стол  и  вцепился  в  обезьяну  сзади,  правой  рукой
схватив ее за шею, а левой - за шкирку. Я впился  в  ее  шкуру  с  такой
силой, что животное завизжало от боли.
   Бобби выстрелил в третий раз.  Стены  коттеджа  затряслись,  как  при
землетрясении, и я было подумал,  что  последней  паре  незваных  гостей
пришел конец, но тут услышал, как Бобби принялся ругаться  на  чем  свет
стоит, и понял, что грядут новые неприятности.
   Даже не свет одной оставшейся гореть свечи, а желтое пламя  в  глазах
помогло мне увидеть двух  новых  пришельцев  -  настоящих  камикадзе,  -
запрыгнувших на подоконник.
   А Бобби в это время перезаряжал ружье.
   В противоположной стороне дома громко залаял Орсон. То ли он спешил к
нам, чтобы принять участие в схватке, то ли звал на помощь.
   Я услышал  собственный  голос  и  необычайно  образные  ругательства,
срывавшиеся с моих губ. Теперь на шее обезьяны сомкнулись уже  обе  моих
руки. Я душил ее, душил до тех пор, пока ее лапы не разжались и  она  не
отпустила Сашу.
   Обезьяна весила около двенадцати килограммов  -  шестую  часть  моего
веса, но ее тело представляло собой клубок мускулов, костей и ненависти.
Тонко визжа и плюясь в борьбе за глоток воздуха, она пыталась  наклонить
голову,  чтобы  укусить  мои  руки,  сжимавшие  ее  глотку,  извивалась,
лягалась, дрыгала ногами в воздухе.
   В другой ситуации я наверняка не смог бы  удержать  этого  маленького
дьявола,  но  сейчас  мои  руки  сделались  стальными.  Их  силу  питала
ненависть к этой твари за то, что она пыталась сделать с Сашей.  Наконец
я почувствовал, как шея  обезьяны  хрустнула  под  моими  пальцами.  Она
обвисла в моих руках безвольным мертвым предметом, и  я  швырнул  ее  на
пол.
   Плюясь от отвращения, пытаясь выровнять  дыхание,  я  взял  со  стола
"глок". Саша тем временем  тоже  подобрала  с  пола  свой  револьвер  и,
подойдя к разбитому окну возле стола, стала палить в ночную темень.
   Перезаряжая ружье, Бобби, видимо, потерял  из  виду  двух  оставшихся
обезьян, поэтому  сейчас  он  подошел  к  выключателю  у  двери  и  стал
подкручивать реостат, делая свет ярче. Я был вынужден прищуриться.
   Одна маленькая  гадина  стояла  на  стойке  возле  плиты.  Из  лотка,
прикрепленного к стене,  обезьяна  достала  небольшой  кухонный  нож  и,
прежде чем кто-либо из нас успел выстрелить, метнула его в Бобби.
   Трудно сказать, изучали ли члены отряда  боевые  искусства  или  этой
обезьяне просто повезло, но лезвие ножа, просвистев в воздухе, вонзилось
в правое плечо Бобби.
   Он выронил ружье.
   Я выпустил две пули в метательницу ножей, и она, бездыханная, рухнула
спиной на конфорки.
   Вторая  обезьяна,  видимо,  была  знакома  с  известным   изречением,
гласившим, что осторожность есть оборотная  сторона  доблести,  свернула
хвост в кольцо, перепрыгнула через мойку и выскочила в  окно.  Я  дважды
выстрелил ей вслед, но оба раза промахнулся.
   У  другого  окна  Саша  на  удивление  хладнокровно  уверенной  рукой
вытащила из футляра на поясе скоростной зарядник и поднесла его к своему
револьверу.
   Затем загнала одновременно все патроны в  гнезда  барабана,  швырнула
пустой зарядник на пол и защелкнула барабан.
   "Интересно, - подумал я,  -  на  каких  курсах  готовят  диск-жокеев,
которые так блестяще владеют оружием и так уверенно  чувствуют  себя  во
время перестрелки?" До сего момента я полагал, что Саша  -  единственный
оставшийся в Мунлайт-Бей человек, который является тем, кем кажется,  но
теперь подумал, что, возможно, и у нее есть какие-то свои секреты.
   Она снова начала выпускать пулю за пулей в ночную тьму.  Я  не  знал,
стреляет ли она  по  определенной  цели  или  просто  хочет  запугать  и
подавить огнем уцелевших обезьян.
   Выкинув из рукоятки "глока" наполовину пустой магазин и  заменив  его
полной обоймой, я подошел к Бобби.  Он  вытащил  из  плеча  нож.  Лезвие
проникло  в  тело  всего  на  два  или  три  сантиметра,  и  по  рубашке
расползалось пятно крови.
   - Здорово задело? - спросил я.
   - Чер-рт!!!
   - Что, так больно?
   - Это была моя лучшая рубашка!
   Значит, с Бобби все нормально.
   Из той части дома, которая выходила к  фасаду,  по-прежнему  слышался
лай Орсона, но теперь в нем звучали визгливые нотки страха.
   Я сунул "глок" сзади за пояс