его  ногой  в
бедро, пока он не проснулся.
   - Себастьян, у меня кое-что для тебя есть, - сказала она, держа бутылочку
за спиной.
   У него был сонный вид, а ей хотелось быть уверенной в  том,  что  он  как
следует проснулся, когда она будет подносить ему свой подарок.
   - Ты меня слышишь, Себастьян? Он сел попрямее и зевнул.
   - У меня есть кое-что для тебя. Идиот улыбнулся.
   "Бедный доверчивый сукин сын", - подумала Белина, с  трудом  сдерживаясь,
чтобы не рассмеяться.
   - Дай руку, - сказала она. Он протянул руку вперед.
   Она быстро вытащила солонку и стала помахивать ею в нескольких дюймах  от
кончиков его пальцев.  Пауки  безуспешно  пытались  вскарабкаться  вверх  по
пластику.
   Несколько мгновений Себастьян смотрел на нее, прежде чем увидел, что  ему
предлагается не сама солонка, а ее содержимое. И тогда он побелел  и  сделал
попытку отпрянуть назад, но сзади была стенка грузовика.
   - Нет!
   - Они тебе нравятся?
   Он быстро отдернул руку к груди и закрылся ею.
   - Сейчас я вытащу их и напущу на тебя.
   - Нет!
   Белина сделала вид,  что  откручивает  пробку  солонки,  хотя  совсем  не
собиралась этого делать.
   - Перрртоооссс... - простонал идиот и принялся бить себя, словно старался
смахнуть сотни пауков, ползущих по нему.
   - Хочешь, чтобы я не выпускала Пертоса из бутылки? - спросила кукла.
   Он не мог оторвать глаз от пауков.
   - Себастьян! - крикнула она. Идиот посмотрел на нее.
   - Ты хочешь, чтобы я оставила их в  солонке?  Он  закивал,  быстро  махая
головой. Он продолжал кивать, даже когда Белина снова заговорила.
   - Тогда ты кое-что сделаешь для меня, - потребовала она. - Уберешь  амебу
с Горна. Создашь заново всех остальных и положишь их в питательный раствор.
   Идиот ничего не ответил.
   Она придвинула бутылочку ближе.
   - Сделаешь? - настаивала она.
   - Д-д-да, - согласился он.
   - Вставай, - приказала кукла. Он повиновался.
   - Подготовь Горн.
   Он сделал и это.
   - Сначала Виссу.
   Себастьян сунул матрицу-диск в транслятор памяти.
   Покрутив ручки, он сделал прелестную злодейку.
   - Она.., будет делать тебе.., больно, - мрачно произнес он.
   - Теперь принца, - сказала Битти Белина. Она продолжала держать пауков на
виду.
   Принц был создан.
   Висса уже начала шевелиться. Она  сидела,  как  пьяная,  и  отряхивалась,
словно на ней лежал слой пыли.
   Когда в капсуле-матке рождалось тело  первого  из  незадачливых  женихов,
Белина отодвинулась от стекла и, запрокинув голову назад, расхохоталась.  Ее
волосы были совсем золотыми, а глаза - абсолютно ясными.
   Даже когда она повернулась и посмотрела на него, издевательски  помахивая
пауками, Себастьян не мог не подумать, до  чего  же  она  красивая.  Чудная,
чудная женщина-ребенок. Теперь он был рад, что мог  сделать  ее  счастливой,
воскресив из мертвых ее товарищей.

Январь

   В "Книге мудрости"  вонопо  святой  Эклезиан  предостерегает  нас  против
шовинистически-патриотического  взгляда  на  последнюю  войну  с  Богом.  Он
говорит нам:
   "В конфликте далеко не всегда есть герой и злодей. Напротив,  чаще  всего
героя вообще нет. И когда речь идет о путях  Господних  и  поведении  людей,
едва ли можно сомневаться, что обе стороны  повинны  в  злодеяниях.  Тем  не
менее когда начинается война, долг каждого человека  принять  свое  решение,
кто является злодеем в меньшей степени: Бог или человек.  Возможно,  это  не
самый благородный способ выбрать, на чьей ты стороне, но он наверняка  самый
верный".
   Позже в  одном  из  писем  к  жителям  города  Покадион  святой  странник
разъясняет свое предостережение:
   "Вы слышали от меня, что ни Бог, ни  человек  не  будут  героями  в  этой
войне. И все же если человек  хочет  победить,  он  должен  забыть  о  своем
злодействе  и  провозгласить  его  добродетелью.  Иначе  победа   будет   не
настоящей. Никто не кричит ура,  если  зло  побеждает  добро.  Если  человек
побеждает, его должны ждать пиры, песни, премии, медали и панегирики.  Этого
проще всего добиться,  если  убедить  людей  в  том,  что  Бог  погиб  самым
неблагородным образом, поверженный и униженный.  Все  знают,  что  настоящий
герой умирает с честью, и наша уверенность в себе лишь возрастет,  когда  мы
увидим, что Бог скончался без славы и надежды".
   Стены  и  пол  кузова  грузовика   не   обладали   достаточно;   надежной
звукоизоляцией против непрерывного гула ротаров, прикрепленных к днищу,  так
как конструктор машины никогда не думал,  что  кто-нибудь  станет  ездить  в
кузове. Несмотря на это, обычные люди нашли бы его лишь слегка раздражающим.
Куклам же приходилось сидеть рядом друг с другом и кричать, если они  хотели
слышать друг друга, в то время как грузовик продолжал  свое  путешествие  на
северо-запад. Будучи переменчивыми суперактивными существами, они  не  могли
сидеть спокойно и молчать.
   Кроме того, они были заняты разработкой плана убийства Себастьяна,  и  им
хотелось обсудить этот вопрос как можно более подробно. Когда настанет  час,
это развлечение должно растянуться. Идиот не должен умереть быстро.
   А раз они строили планы, то должны были уединиться от него.  Несмотря  на
то, что куклы не испытывали большого уважения к его умственным способностям,
они не стали обманываться, полагая, будто  он  не  поймет  их.  Кроме  того,
несмотря на свою  медлительность,  физически  он  представлял  серьезнейшего
противника. Каждый день они делили десятичасовое время езды на  интервалы  в
два часа и по очереди ехали в  кабине,  надзирая  за  тем,  чтобы  идиот  не
выкинул какого-нибудь фокуса. Солонку  с  пауками  выдавали  надзирателю,  и
таким образом она все время  находилась  рядом  с  Себастьяном.  Это  давало
остальным  возможность  свободно   собираться   вместе,   чтобы   обдумывать
какой-нибудь оригинальный способ убийства.
   - Но когда?  -  спросил  принц.  Его  слабенький  голосок  превратился  в
пронзительный визг,  когда  он  старался  перекричать  шум  аэродинамической
системы, находившейся под ними.
   - Мы поймем, когда придет время, - ответила Битти  Белина..  По  какой-то
непонятной причине ее чувственный шепот был слышен лучше, чем все их крики.
   - Легко сказать, - возразил принц. - Но мы строим планы уже третий  день.
Мы уже перебрали все  подходящие  варианты.  Почему  бы  не  прикончить  его
сегодня ночью? Трудно сказать,  что  еще  может  случиться,  если  мы  будем
тянуть.
   - Ничего не случится, - сказала Белина.
   - Пауки могут подохнуть, - возразил принц.
   - Мы их хорошо кормим.
   - Но кто знает, что нужно таким диким существам, как эти твари.
   - Они не дикие существа, а просто пауки, - сказала Висса.
   - Значит, ты с ней согласна?
   - Да, - ответила ему Висса.
   - Смотрите, - произнес первый жених, запустив маленькие пальчики  в  свои
ярко-рыжие волосы, - он нужен нам, как водитель. Тогда о чем вы спорите?  Мы
не можем избавиться от него, пока не приедем куда-нибудь.
   - Что ты на это скажешь? - спросила Белина принца.
   - Я поведу машину! - ответил принц.  Все  остальные  разразились  веселым
писком, словно довольные цыплята в инкубаторе.
   - Я знаю,  что  говорю!  -  продолжал  принц.  Его  красивое  личико  все
напряглось от злости, сморщилось и покраснело.  -  Я  смогу  удержать  руль.
Знаю, что смогу. У меня хватит сил. А кто-нибудь другой будет сидеть на полу
и по моей команде нажимать на газ и на тормоз.
   - Это может сработать, - сказал третий жених. Он был  круглолицый  робкий
блондин, тот самый, которого в сказке Висса сделала глухонемым.
   Белина бросила на него суровый взгляд.
   - А может, и нет. Если мы убьем идиота, а из этой затеи ничего не выйдет,
что с нами будет?
   - Я согласен с Белиной, - заявила крылатая кукла-ангел.
   - Я тоже, - сказала Висса.
   - Да, - согласился первый жених.
   - Пожалуй, она знает, что делает, - поддакнул третий жених.
   Оставались только  принц  да  второй  жених,  который  дежурил  в  кабине
грузовика. Даже если бы он не согласился со златокудрой  звездой  их  пьесы,
получалось - пятеро против двоих в ее пользу. Да и вероятность того, что  он
не согласится с Битти Белиной, была невелика.
   - Интересно, кто тебя назначил командовать? - поинтересовался  принц.  Он
выпятил подбородок вперед и положил руку на рукоять меча.
   - Судьба, - ответила она. Висса захихикала.
   Принц вспыхнул и, повернувшись, уставился прямо на Белину:
   - По-моему, это не ответ. Ты женщина. Ты слабая. А я здесь самый сильный,
у меня самые большие мускулы. Я создан таким, чтобы быть лидером.
   - Ты путаешь сценарий с действительностью, - возразила Битти Белина.  Она
сладко улыбалась, той самой улыбкой, которую всегда дарила ему  в  последнем
акте сказки, улыбкой по сценарию.
   - К тому же, - продолжал он, не обращая внимания на ее сарказм, - у  меня
есть меч - единственное оружие, которое мы имеем.
   - Он предназначается мне.., или Себастьяну? - спросила она.
   -  Догадайся  сама,  -  ответил  принц,  посматривая  на  остальных,   не
поколебалась ли их первоначальная лояльность в отношении Битти Белины.
   И это было ошибкой. Ему не следовало выпускать из поля  зрения  красавицу
куклу, бывшую на сцене его  возлюбленной.  В  тот  момент,  когда  он  отвел
взгляд, она подлетела вперед на  своих  маленьких  ножках  и  изо  всех  сил
ударила принца коленом в пах. Он задохнулся и упал вперед. Его  меч  остался
не у дел, поскольку все силы ушли на то, чтобы глотнуть воздуха.
   Теперь Висса рассмеялась в голос. Она выпрыгнула вперед и обняла  Белину,
и пока принц беспомощно смотрел на них, не в силах двинуться и защитить свою
честь, обе женщины расцеловались. Ему не нравилось, когда  они  обменивались
поцелуями такого сорта. Увидев это, он понял, что брошен вызов его  мужскому
достоинству, достоинству всех  кукол-мужчин.  Женихам  и  крылатому  ангелу,
казалось, было все равно. Но принц был слишком горд. Увидев  эту  сцену,  он
почти набрался смелости, чтобы убить их.
   Почти.
   Однако в глазах Битти  Белины  ему  всегда  виделось  что-то  такое,  что
заставило его оставить эти мысли, прежде чем они зашли слишком далеко.
   Благодаря долгим часам, проведенным  за  рулем,  у  Себастьяна  оказалось
достаточно времени, чтобы подумать и мысленно прокрутить весь  спектр  своей
жизни, ее темные и  светлые  моменты,  радости  и  поражения,  хотя  ему  не
удавалось дойти до конца ни в одном из воспоминаний. Лучше всего  он  помнил
свои триумфы и трагедии. Увы, в  его  жизни  не  было  больших  триумфов,  а
трагедии, если брать Дженни, Пертоса и  Бена  Самюэля,  оказывались  слишком
огромны, чтобы он мог вдаваться в их анализ.
   Впереди простиралась нескончаемая белая земля, над головой - вечно хмурое
небо. Снег шел  не  переставая  то  редкими  белыми  хлопьями,  то  сплошной
пеленой,  сквозь  которую  он  ничего  не  видел,  -  так  что   приходилось
останавливаться и пережидать.
   Он достаточно хорошо знал кукол, и у него были свои  любимцы  среди  них.
Ему очень нравился ангел, хотя они почти не  разговаривали  друг  с  другом.
Даже  в  слабом  свете  северной  зимы  его  золотые  крылья   светились   и
поблескивали. Они напоминали Себастьяну о людях, которых он любил, хотя  ему
не удавалось припомнить ни одного  имени,  соответствовавшего  этим  золотым
крыльям, кроме имени Битти Белины. Идиот порядком  недолюбливал  принца.  Он
был лживый маленький грубиян. Принц любил мучить Себастьяна пауками, а когда
ему это надоедало, он развлекался, тыча идиота мечом в ляжку и приговаривая,
что он должен поосторожнее  вести  грузовик.  Нога  Себастьяна  была  сплошь
усеяна мелкими царапинами и  крохотными  ранками,  похожими  на  дырочки  от
гвоздей на руках мучеников. Он с  удивлением  обнаружил,  что  ему  нравится
Висса. Она была коварной мачехой, и ей  никогда  нельзя  было  доверять.  Но
когда она говорила, ее голос звучал нежно, и она никогда не мучила его,  как
большинство других кукол. Себастьян не любил ни первого, ни второго  женихов
за то, что они отвратительно с ним обращались, хотя  и  не  проявляли  такой
жестокости, как принц. Совсем другое  дело  третий  жених,  круглолицый.  Он
больше всех разговаривал с Себастьяном, хотя идиот заметил, что третий жених
самый тихий среди своих товарищей. Когда тучи расступались, они  говорили  о
звездах, говорили о снеге, о Горне и обо всех остальных.
   Белину он, конечно же, любил.
   Он сотворил ее в Горне, отлил собственными руками без  чьей-либо  помощи.
Ему казалось, будто это единственное деяние могло перечеркнуть все,  что  он
сделал плохого. Создав Битти Белину, он смыл с  себя  грех  убийства  Элвона
Руди и Пертоса, вину за  то,  что  позволил  Вольфу  сбежать  и  убить  Бена
Самюэля. Он совсем забыл о девушке по имени Дженни и  о  постоянном  чувстве
вины, не оставлявшем его многие годы. Он любил Белину за то,  что  она  была
его творением, и за то, что, сама того не зная, она давала ему  это  чувство
удовлетворения. Он был очарован ее золотыми волосами и сияющими глазами,  не
ведая, что за внешней оболочкой его создания могли таиться иные черты.
   Он даже начал думать, что их  новая  жизнь  чем-то  напоминает  сценарий.
Каждый  день  они,  создавая  воздушный  поток,  неслись  по   заснеженному,
продуваемому  ветром  шоссе,  ограниченному  с   обеих   сторон   маркерными
столбиками. Каждый вечер он сидел и смотрел, как куклы  болтают,  смеются  в
кузове грузовика, где они устроили  себе  дом.  Каждый  день  шел  снег,  то
сильно, то слабо. Каждую ночь в его снах тоже шел снег. В этом было какое-то
постоянство, повторяемость, которая делала  жизнь  более  устойчивой,  более
приемлемой. И насколько Себастьян мог видеть, вся их дальнейшая жизнь -  это
северное шоссе, холод, снег, небо цвета пепла и  изредка  проносившиеся  над
равниной под облаками птицы.
   Этого ему бы вполне хватило.
   И хотя он не забыл, что делала Битти Белина с пауками, как она пугала его
и смеялась над его страхом, как заставила сделать других кукол, он не держал
на нее зла. Она была слишком красива, чтобы ее ненавидеть. К  тому  же  пока
эти многоногие создания оставались закрытыми в  пустой  солонке,  его  страх
перед  ними  несколько  поутих,  отодвинувшись  куда-то  в  дальние   уголки
сознания. Он почти  поверил,  что  Белина  сделала  ему  большое  одолжение,
засунув пауков туда, где они теперь находились. Пока  он  знал,  что  они  в
солонке, закрытой сверху металлической крышкой,  ему  спалось  спокойнее  от
сознания, что они не прячутся  где-то  поблизости,  готовые  наброситься  на
него. Враг всегда не так страшен, когда он  на  виду.  Так  шли  дни,  идиот
смотрел на Битти Белину все нежнее и делал все, что она просила.
   Если бы Себастьян умел читать, и попадись ему в руки высказывания святого
странника, его могло бы заинтересовать письмо Эклезиана  к  толемедонцам,  в
котором говорится:
   "Главное преимущество человека в  грядущей  войне  с  божеством  состоит,
пожалуй, в его ощущении истории и в его склонности к  мести.  Мы  ничего  не
забываем. Мы отползаем прочь, зализывая раны, нанесенные  Судьбой,  но  наши
душевные раны остаются открытыми и продолжают кровоточить и после того,  как
плоть излечится. Их может успокоить только месть. Богу же, напротив, столько
надо обдумать, столько решить задач, что он не может хранить в своей  памяти
мелкие события нашего субкосмического мира так полно, как  мы.  И  когда  мы
приходим, чтобы убить его, он скорее всего умирает в  смятении,  недоумевая,
против чего же мы восстали".
   На четвертый день нового этапа путешествия опять  шел  снег.  В  ту  ночь
идиот видел во сне мир, белый и древний...
   На шестой день они обнаружили на своем пути город.
   Шел снег, по небу носились низкие  тучи,  грозившие  бураном.  В  течение
долгого дня ветер становился  все  яростней  и  теперь,  словно  раздуваемый
огромными мехами, хлестал по грузовику, болтая машину над шоссе из стороны в
сторону. Это было настоящим испытанием шоферского мастерства Себастьяна,  но
идиот продолжал вести грузовик вперед. Одна из кукол сказала,  что  если  бы
они стояли на месте,  то  их  наверняка  бы  перевернуло.  Двигаясь  вперед,
разрезая по диагонали поток воздуха и даже немного используя его  силу,  они
были менее уязвимы. Себастьяну все это не нравилось, но он продолжал  ехать,
даже когда буран начался, и мир за стеклом  превратился  в  хоровод  снежных
хлопьев.
   Грузовик дважды  ударялся  об  ограничительные  столбики  и,  с  грохотом
вывернув их из земли, возвращался на безопасную территорию. Куклам  не  было
нужды предупреждать его, что, если какая-нибудь из  расположенных  под  ними
лопастей увязнет, они навсегда останутся здесь и замерзнут  насмерть,  когда
разрядившийся аккумулятор больше не сможет согревать их.
   Белина и ангел ехали  впереди,  рядом  с  Себастьяном,  в  то  время  как
остальные свернулись  калачиками  в  кузове  и  старались  избежать  ушибов,
замотавшись в одеяла, когда их мотало по полу от стенки к стенке.
   Потом они миновали невидимый барьер, за которым ветер  утих,  а  снегопад
заметно ослаб, и они почувствовали себя как в раю. Когда  щетки  смахнули  с
лобового стекла последние хлопья, они увидели  впереди  город  и  остановили
грузовик со смешанным чувством облегчения и боязни.
   За последние два  месяца  своего  бегства  с  Белиной  Себастьян  не  раз
проезжал  мимо  поворотов  с  указателями,  на  которых  значились  названия
деревень, поселков и небольших городов. Но это  было  совсем  другое.  Город
поднимался  посреди  снежной  равнины,  сам  словно  сделанный   из   снега.
Фантастические шпили уходили в  облака.  Стены  зданий  сверкали  прозрачной
голубизной, гостеприимно светившейся изнутри. На территории, непосредственно
прилегавшей к городу, не было ни бури, ни снега. Несмотря на то,  что  земля
не была голой, ее покрывала твердая корка  льда,  местность  не  производила
впечатления особенно холодной. На стенах и башнях не было ни снега, ни льда.
Суровый климат, казалось, не портил городского великолепия.
   - Поворачиваем назад, - сказал идиот, следуя своему  первому  побуждению.
Он испугался и хотел лишь одного  -  вернуть  идиллию  последних  нескольких
сотен миль безлюдного шоссе.
   - Подожди, - приказала Белина, изучая местность.
   Себастьян ждал. Он доверял ей.
   - Может, он прав, - сказал Белине ангел. - Если его поймают, они  заберут
его, а нас снова превратят в желе. Могут пройти годы, прежде чем  кто-нибудь
купит проклятый Горн. А может, его никогда не купят.
   Битти Белина внимательно разглядывала город, словно мираж, который  может
исчезнуть под пристальным взглядом.
   Город продолжал стоять.
   - Вы не видите какого-нибудь движения? - спросила Белина.
   Идиот и ангел повернулись и принялись рассматривать город.
   Сверху сыпал снег. Легкий  ветерок  поднимал  над  ледяной  коркой  белые
вихри.
   В остальном все было тихо и неподвижно.
   - Ничего, - произнес ангел. - А что?
   - Мы болтаемся на дороге уже много недель. И за это  время  не  встретили
ничего, кроме  грузового  фургона  с  каким-то  бродягой  за  рулем.  -  Она
посмотрела на Себастьяна, чтобы понять, помнит ли он, как  обошелся  с  нею.
Она до сих пор чувствовала, или ей так казалось, боль в том месте, в котором
ее позвоночник переломился надвое, и помнила ту боль, которая  пронзила  ее,
прежде чем наступила темнота смерти.
   Себастьян не замечал  ее  укоризненного  хмурого  взгляда,  он  продолжал
разглядывать мертвый город.
   - Мне все же непонятно, почему бы нам не убраться  отсюда,  пока  нас  не
заметили. Не похоже, что у них много приезжих. Ты же сама  видишь.  -  Ангел
приподнял крылья. Они дрогнули, словно  он  собирался  улететь.  Так  бывало
всегда, когда он пугался.
   - Тебе не кажется странным? - спросила  Белина.  -  На  такой  прекрасной
дороге совсем нет движения, а  кончается  она  здесь,  как  будто  построена
толь