нтов. Он  неплохой
художник. Он играет на фортепьяно и на гитаре и немного пишет.
   - Он показался мне легкомысленным, - поморщилась девушка.
   Джейкоб вскинул брови, потом хмыкнул.
   -  Да,  есть  такое.  Он  определенно  легкомысленный.  Он  тратит   свой
ежемесячный чек, обеспеченный имуществом своей матери, так, как будто самому
понятию  денег  предстоит  испепелиться  на  следующий  день.  Ему  нравится
общество хорошеньких девушек - а хорошенькие девушки всегда  требуют  денег.
Он ездит слишком быстро и пьет многовато. Но в конце  концов,  что  во  всем
этом предосудительного?
   - Он еще молодой, - сказала Элайн. - Но когда ему  исполнится  сорок  или
пятьдесят и он так ничего и не добьется, что он будет о себе думать?
   - Возможно, вы судите его слишком строго. Но это хорошо. Будьте осторожны
с ним, ведь половина его крови - это кровь  Хоннекеров.  Так  же,  как  и  у
Гордона.
   - Он мне нравится.
   - Гордон - какой угодно, только не легкомысленный, - согласился  Джейкоб.
- Он будет управлять семейными инвестициями и в конечном счете  ресторанами.
Но иногда мне  хочется,  чтобы  он  сделал  что-нибудь  и  для  собственного
удовольствия.
   Она подалась вперед в кресле:
   - Я в замешательстве, мистер Матерли.
   - Насчет чего?
   - Почему это имеет значение - то, что половина их крови от Хоннекеров,  а
у Пола и вовсе вся кровь?
   - Родители Амелии и Пола - двоюродные брат и сестра.  Как  медсестра,  вы
должны знать, что в результате браков между  столь  близкими  родственниками
будущим поколениям часто передаются нежелательные гены.
   - Например, гемофилии.
   - И кое-что похуже, - загадочно произнес Джейкоб.
   Он явно  старался  напугать  ее,  как  напугал  прежде,  но  ему  это  не
удавалось. Страх перед неизвестной величиной  лишен  смысла.  Бояться  можно
только чего-то конкретного, чего-то ощутимого, угроза чего явственно  видна.
До сих пор все то, чего боялся Джейкоб, казалось несущественным.
   - Например?
   - Вы еще не узнали про Сочельник?
   - Лишь то, что это случилось давным-давно, пятнадцать лет  назад.  -  Она
улыбнулась и  наклонилась  к  собеседнику.  -  Так  что  не  стоило  бы  вам
беспокоиться о чем-то давно позабытом, мистер Матерли.
   - Вы не знаете. Вас не было здесь.
   - Расскажите.
   - Это была худшая вещь в моей жизни, - сообщил  он.  -  Это  было  худшей
вещью, которую я когда-либо видел. А я, знаете  ли,  видел  войну.  Я  очень
много повидал, но все это бледнеет по сравнению с  тем,  что  случилось  той
ночью. - Он говорил очень быстро, едва не запыхавшись.
   - Не будоражьте себя, - вмешалась в рассказ  девушка,  обеспокоенная  его
самочувствием, испугавшись, что она, возможно, спровоцировала у него приступ
гипертонии.
   Его рука заметалась на груди.  Он  слегка  согнулся,  как  будто  пытался
обхватить боль своим телом и удушить ее. Его лицо - та половина, которая  не
была постоянно скорчена в гримасе, - исказилось от муки.
   Элайн быстро поднялась и  подошла  к  медицинскому  шкафчику,  где  нашла
нужные таблетки. Она принесла старику две и дала выпить одну с глотком  воды
из стакана с подноса.
   Джейкоб оставался скрюченным в три погибели еще несколько минут.
   Но вскоре после того, как она дала  ему  вторую  таблетку,  он  откинулся
назад и вздохнул свободнее. Приглушенные  стоны,  прежде  рвавшиеся  из  его
горла, прекратились.
   -  Ангина,  -  прохрипел  он.  Слово  причинило  такую  же  боль,  как  и
описываемые им симптомы. Ему  претила  мысль  о  том,  чтобы  быть  больным,
зависимым. - Теперь полегчало.
   - Вам лучше лечь в постель, - сказала она.
   - Возможно.
   - И поспать.
   - Еще совсем рано! - запротестовал он,  как  ребенок.  -  И  все-таки,  я
думаю, вам следует принять, успокоительное и попытаться заснуть.
   Старик сделал, как она просила: И уже через двадцать минут  крепко  спал.
Она подоткнула ему  одеяло,  погасила  свет,  включила  маленький  ночник  и
покинула его комнату, тихонько затворив за собой дверь.
   Какая неудача, что приступ случился именно в то время, когда  ей  вот-вот
предстояло узнать, чего Джейкоб Матерли так боится в крови  Хоннекеров  -  и
что случилось в тот таинственный Сочельник более пятнадцати лет тому назад.
   В своей собственной комнате, переодевшись ко сну, Элайн выбрала книгу  из
полудюжины романов в дешевой обложке, которые привезла с собой, и устроилась
под балдахином большой кровати. Когда она закончила всего одну главу,  глаза
ее уже слипались. Она сделала закладку  и  выключила  свет.  Обычно  она  не
ложилась так рано, но ее утомили сбор вещей, езда на автомобиле,  распаковка
и знакомство с новыми людьми. Казалось невероятным, что это ее первый день в
доме Матерли. Не иначе как она провела здесь годы. По крайней  мере  месяцы.
Самое меньшее - недели. Сон наступил мгновенно.
   Во сне - в одном из ее редких снов - наступила ночь перед  Рождеством,  и
она  раньше  срока  открывала  свои  подарки.  Она  больше   не   верила   в
Санта-Клауса, так что толку дожидаться  рассвета?  Одним  из  подарков  была
большая красно-зеленая коробка с бантом, сплетенным из множества  лент.  Она
заинтересовалась, что это такое большое ей могли подарить, и  ей  захотелось
открыть это в первую очередь.  Она  сорвала  крышку  и  наклонилась  вперед,
заглянула внутрь, напряженно сглотнула, открыла рот, втянула в  себя  воздух
и, наконец, вскрикнула...
   Элайн проснулась, покрытая испариной.
   Но крик не прервался.
   Это был не ее крик и,  конечно,  не  крик  из  ночного  кошмара.  Он  был
настоящим, и это был женский голос, вопль женщины в самой ужасной агонии. Он
завывал, то на подъеме, то на спаде, скребя по кости всех, кто  слышал  его,
словно сосулька по зеркальному стеклу. А потом он оборвался.
   Элайн показалось, что она узнала голос Силии Тамлин, даже несмотря на то,
что в этом жутком, испуганном вое не было произнесено никаких слов.
   Часы на тумбочке показывали 11.30.
   Она вылезла из постели, надела тапочки. Девушка колебалась, пока  снимала
халат с крючка, не уверенная, разумно ли это - ввязываться  в  происходящее.
Ей виделось перекошенное лицо Джейкоба  Матерли,  ярко-синие  глаза,  и  она
почти слышала, как он предостерегал ее...
   Довольно! Судя по крику, Силии, вполне вероятно,  требовалась  медсестра.
Уже  прошло  несколько  долгих  минут,  в  течение  которых  ей,   возможно,
требовалась помощь. Элайн накинула халат и направилась к двери.

Глава 3

   Прежде чем Элайн успела застегнуть свой халат и дойти  до  двери,  кто-то
постучал и окликнул ее по имени. Она сделала  последние  несколько  шагов  и
открыла. В коридоре стоял Гордон  Матерли,  с  тревожно  нахмуренным  лицом,
довольно тяжело дышавший.
   - Это вы кричали? - спросил он.
   - Нет. Я думала, что это Силия.
   - Какую комнату отвел ей Деннис? Вы не знаете?
   Она не знала и сказала об этом.
   На верхней площадке лестницы появился Деннис:
   - Здесь все в порядке?
   - Это была не Элайн, - сообщил Гордон. Дверь Ли Матерли была открыта.  Он
уже лежал в постели, но к этому времени успел одеться. Он сказал:
   - Звук был такой, как будто  доносился  снаружи.  Я  видел  машину  Силии
посреди дорожки.
   Деннис повернулся и бросился вниз, перепрыгивая по две ступеньки сразу.
   Когда Элайн направилась за ним следом. Гордон пробормотал:
   - Возможно, вам лучше подождать здесь, пока мы не узнаем, что случилось.
   - Если Силия попала в аварию, ей может понадобиться  моя  помощь.  -  Она
улыбнулась Гордону, польщенная его заботой. - И не волнуйтесь -  я  привыкла
помогать пострадавшим в авариях.
   Она последовала за Ли вниз по лестнице, а Гордон шумно  ступал  сразу  за
ней. Они прошли вниз по темному главному коридору и через открытую  парадную
дверь. Воздух был прохладным для июня;  девушка  порадовалась,  что  на  ней
теплый стеганый халат.
   Пока они спешили к "бьюику", на котором  ездила  Силия,  Деннис  стоял  у
переднего  крыла  машины,  смотря  куда-то  вдоль  нее.  Он  был   настолько
неподвижен, что мог сойти за статую. Когда они почти поравнялись с  ним,  он
повернулся, дрожа, словно в лихорадке. Лицо его было белым  как  мел,  глаза
его - широко раскрыты. Он посмотрел на Элайн так, как будто  пережил  легкий
шок. Он тихо попросил:
   - Не смотрите.
   Ли Матерли обхватил сына за плечи:
   - Что?
   - Не смотрите на нее.
   - На кого?
   - На Силию.
   Ли отпустил его и обогнул машину. И внезапно остановился так,  как  будто
перед ним выросла кирпичная стена, и все его  тело  содрогнулось  от  удара.
Гордон подошел к нему сбоку и едва слышно прошептал:
   - О Боже, Боже, Боже.
   - Что случилось? - спросила Элайн Денниса.
   - Кто-то.., кто-то пырнул ее. - Слова застревали у него в  горле,  как  у
пьяного. Она знала, что этого не может быть, потому что даже если он и  пил,
то протрезвел бы от потрясения.
   Прежде чем кто-нибудь успел ее остановить, она подошла и осмотрела  тело.
Силия лежала на боку, схватившись рукой за живот,  другая  была  закинута  к
голове,  как  будто  она  цеплялась  за  какую-то   последнюю   спасительную
соломинку. Земля вокруг  нее  густо  напиталась  кровью,  таким  количеством
крови, что вряд ли она была жива.
   - Отойдите от нее, мисс Шерред, - приказал Ли.
   - Возможно, она жива.
   - Она не жива, - проговорил Деннис слабым голосом. - Она  не  может  быть
живой.
   - Кто-нибудь из вас проверял?
   - Нет, - признался Ли. Он выглядел смирившимся, как будто все это не было
такой уж неожиданностью, как будто он загодя подготовил  себя  к  тому,  что
когда-то в будущем ему придется лицезреть подобную сцену.
   - Напрасно. Может быть, я смогу что-то сделать.
   Девушка прошла между ними к телу и опустилась на  колени  перед  раненой.
Стараясь не потревожить  Силию,  она  перевернула  ее  на  спину.  Две  раны
пришлись на середину живота. Но когда Элайн проверила пульс, она обнаружила,
что тот есть. Слабый, но регулярный.
   - Кто-нибудь, вызовите "скорую  помощь".  Никто  не  сдвинулся  с  места.
Дождь, который прекратился  было,  теперь  обдавал  их  увесистыми  каплями,
прелюдией нового дождя.
   - Скорее! - выкрикнула Элайн.
   - Вы хотите сказать, что она жива? - спросил Деннис.
   - Да.
   Гордон повернулся и побежал к дому, чтобы позвонить в больницу.
   Хотя Элайн была  дипломированной  медсестрой  и  ей,  как  она  говорила,
положено было привыкнуть к душераздирающим  зрелищам,  ей  хотелось  уйти  с
этого места, от этого тела, этой расползающейся темно-красной лужи. Во время
обучения она сталкивалась с кровью, она даже имела дело с жертвами  избиений
и огнестрельными ранами. Но здесь было  нечто  другое.  Это  было  дело  рук
садиста, а не насилие, совершенное из-за накалившихся страстей. Раны - пять,
как она теперь видела, - были аккуратно нанесены там, где они  причинили  бы
наибольший ущерб. К тому же Элайн стало понятно, что Силия не кричала, когда
были сделаны первые ножевые удары; она, должно быть,  стояла  в  оцепенении,
пока убийца расправлялся с ней, слишком  потрясенная,  чтобы  закричать  так
быстро, как следовало. И потому напавший на нее успел сделать еще  несколько
ударов.
   Не прошло и десяти минут, как приехала  "скорая  помощь".  Санитары  были
умелыми и обходительными. Еще через две минуты они погрузили жертву в  белый
фургон и покатили обратно по дорожке вместе с Деннисом, сопровождавшим их  в
отсеке для больных, в задней части автомобиля.
   - Присмотрите за моим отцом, - обратился к девушке Ли Матерли. Внешне  он
постарел лет на десять менее чем за час. Его лицо прорезали  морщины,  глаза
были усталыми, цвет лица - землистый и болезненный.
   - Конечно, - кивнула она. Все, что угодно, - лишь бы уйти прочь  от  этой
темно-красной лужи и от воспоминаний о ранах Силии.
   Казалось, будто до дома мили и мили, а не каких-то несколько сотен ярдов.
Все тени приняли зловещие очертания. Каждая всколыхнувшаяся от  ветра  ветвь
дерева или куст походили на наносящую удар руку, заставляя ее  подскакивать,
а затем ускорять шаг.  Она  попыталась  пристыдить  себя  за  необоснованный
страх, чтобы избавиться от него, но  у  нее  это  не  получалось.  Возможно,
потому, что источником страха было иррациональное убийство,  совершенное  по
некоей причуде убийцы. А причуды - это именно та вещь, к  пониманию  которой
она так и не пришла. Можно присвоить  им  ярлык  "безумие",  но  это  их  не
объясняет.
   Старина Джейкоб Матерли бодрствовал, сидя в своей кровати; он уже включил
у себя свет. Он посмотрел на нее с явным облегчением и сказал:
   - Я боялся, что это вы кричите.
   - Это была Силия, - сообщила она.  И  только  потом  поняла,  что  ей  не
следовало ничего говорить. Что это на нее нашло? Она утратила  контроль  над
своим здравым смыслом и взволновала своего  пациента  скверной  новостью,  а
ведь было бы лучше как можно дольше выдавать происшествие за незначительное.
Во всяком случае, до тех пор, пока его к этому не подготовят.
   - Она мертва? - спросил старик. Он явно ожидал, что мертва.
   Элайн замешкалась с ответом.
   - Пока нет, - сказала она наконец.
   - Шансы, судя по всему, неважные, да?
   Она проделала путь до ближайшего стула у кровати и села.
   - Сколько раз ее ударили ножом? Девушка насторожилась:
   - Откуда вы знаете, что ее ударили ножом?  Он  сделал  нетерпеливый  жест
своей здоровой рукой:
   - Я же говорил вам, что кто-то побывал в моей комнате с ножом три  недели
назад. Я говорил вам и Ли, И никто из вас мне не поверил.  Кроме  того,  был
еще тот Сочельник. После этого я никак не могу забыть про ножи.
   Голос у него вдруг стал натянутый, как резиновая лента. Хотя  Элайн,  как
никогда, хотелось узнать, в чем  заключалась  рождественская  трагедия,  она
понимала, что будет ошибкой затрагивать сейчас эту тему. Даже при намеке  на
то происшествие, еще до ночного переполоха, У него случился приступ. Ее долг
- беречь его покой.
   - Я думаю, - продолжал Джейкоб, - вам следует обратить особое пристальное
внимание на тех троих, о ком я упоминал ранее.
   - Вы думаете был кто-то из дома? А не вор, или бродяга, или...
   Он улыбнулся, но это была ужасная улыбка, даже несмотря на то, что она не
видела застывшую половину его лица.
   - Моя дорогая Элайн, едва ли это мог быть кто-то еще.
   - Кто-то, притаившийся на дорожке,  -  предположила  девушка.  -  Кто-то,
видевший, как Силия уехала, и подумавший, что она может вернуться.
   - Но она не живет здесь, - возразил старик. - С чего бы ей  возвращаться?
Только люди из дома знали, что она собирается провести здесь уик-энд.
   Элайн стояла на своем:
   - Сумасшедший, видевший, как она уезжает, не должен был знать, что она  -
посторонний человек. Он мог подумать,  что  она  живет  здесь,  подождать  и
попытать счастья - или несчастья.
   - Простые ответы лучше, - хмыкнул Джейкоб. Это  было  также  и  одной  из
аксиом Элайн, но она не знала,  применимо  ли  это  здесь.  Она  так  ему  и
сказала:
   - Это гораздо сложнее - даже всего лишь вообразить, что это  сделал  один
из людей в этом доме. Никто из них не способен на такую вещь!
   - Некоторые  способны,  -  отмахнулся  старик.  Ее  вдруг  рассердил  его
пессимизм и паранойя. События этой ночи ослабили ее защиту до такой степени,
что она смогла позабыть, чему ее учили, и довольно резко выпалить:
   - Я не понимаю, как вы ;можете говорить такое о своих родных!
   - Это непросто, - согласился он. - Элайн, меня ужасно огорчает эта мысль,
но я не мог позволить эмоциям взять верх над тем, что я знаю.
   - Вы не можете знать. Вы видели, кто это сделал?
   - Нет.
   - Тогда...
   Старик перебил ее:
   - Нельзя долго избегать правды.  Жизнь  сама  позаботится,  чтобы  правда
снова и снова доходила до сознания. И если вы решите игнорировать ее, она  в
конце концов только больнее вас ранит. Я ожидал этого полтора десятилетия.
   - Ни Деннис, ни Гордон, ни Пол - если уж на то пошло  -  не  способны  на
убийство. И уж конечно, никто из них не способен на такое ужасное,  кровавое
убийство, как это. - Она суеверно поправилась:
   - Силия Тамлин пока не мертва, было бы не правильно говорить о  ней  так.
Пока это преступление - только попытка убийства.
   - Это все часть их наследства, Элайн,  -  Джейкоб  сумел  примоститься  к
изголовью и сидел теперь настолько прямо, насколько  мог,  несгибаемый,  как
железо, стиснув пуховые подушки между изголовьем и матрасом.
   - Наследство?
   - Наследство Хоннекеров, то, о чем я пытался рассказать вам сегодня.
   - Я не понимаю, - покачала она  головой.  Это  было  правдой.  И,  будучи
правдой, это пугало ее, потому что она привыкла  понимать  положение  вещей.
Путаницу и сомнения всегда полагалось устранять как можно быстрее.
   - Сумасшествие! - провозгласил Джейкоб  Матерли.  -  Дед  их  матери,  их
собственный прадед, сошел с ума, когда ему было всего тридцать четыре,  и  с
тех пор всю  оставшуюся  жизнь  содержался  в  психиатрической  больнице.  А
позднее недуг поразил их мать.
   - Жену Ли?
   - Амелию, - подтвердил он.
   - Вы ведь не имеете в виду, что  она  была  сумасшедшей,  -  пробормотала
Элайн. Но она прекрасно знала, что он имеет в виду.
   - Имею, - отрезал Джейкоб. - Сумасшедшая. Еще какая сумасшедшая. Она была
красивая женщина, высокая и статная, с лицом как у богини. Ли думал, что  ее
полеты фантазии и весьма  пылкий  нрав  интригуют,  придают  пикантность  ее
натуре, в остальном достаточно ровной. Поначалу он  так  думал.  Позднее  он
узнал, что это симптомы более глубокого и опасного недуга.
   - С вами все в порядке? - спросила Элайн. У него был плохой цвет лица,  и
он дрожал.
   - Я в полном порядке, - прохрипел старик. Но он плакал, хотя и беззвучно,
слезы блестели на его жестких щеках...

Глава 4

   Похоже, Джейкобу Матерли, пусть и охваченному скорбью из-за  воспоминаний
о давней трагедии, не грозило перевозбудиться, как с ним уже  было  ранее  в
этот день. Элайн чувствовала - шансы, что приступ повторится, малы, и потому
решила: пусть он говорит дальше в подходящий для него момент - до  тех  пор,
пока она - наконец-то! - не услышит историю про Сочельник, историю, которая,
казалось, связала весь этот дом черным и нерушимым  заклятием,  Но  как  раз
когда запас слез старика начал иссякать, как раз  когда  Элайн  решила,  что
пусть он продолжит и облегчит свою душу, таким образом раскрыв ей  глаза,  в
дверь постучали. Она открыла - неохотно  -  и  обнаружила,  что  на  пороге,
подобный птичке в человеческом одеянии, стоит Джерри, тоненький  и  хрупкий,
слегка дрожащий.
   - Что случилось? - спросила она.
   - Полиция, - сказал Джерри.
   Девушка согласилась, что полицейских следовало вызвать, хотя до  сих  пор
не задумывалась об этом.
   - Они хотели бы поговорить с вами внизу, - сообщил Джерри.
   - Но я же ничего не знаю, - поморщилась Элайн.
   - Они разговаривают со всеми.
   Она вздохнула:
   - Ну хорошо. Я снова уложу мистера Матерли  и  спущусь  через;  несколько
минут.
   Джерри кивнул и поспешил по коридору к лестнице,  его  тонкие  и  длинные
ноги напоминали ноги краба или насекомого.
   - Наверное, вы все слышали, - сказала она, закрыв дверь и повернувшись  к
Джейкобу Матерли.
   Слезы уже  перестали  течь,  железное  самообладание  снова  вернулось  к
старику. Он проворчал:
   - Если они захотят поговорить со мной, им придется подняться сюда.
   -  Мы  постараемся,  чтобы  вам  не  пришлось  с  ними  разговаривать,  -
Запротестовала девушка. Она достала еще успокоительного из  аптечки,  налила
стакан холодной воды из  обложенного  льдом  кувшина  возле  его  кровати  и
посмотрела, как он выпил таблетку.
   - Спасибо вам, - улыбнулся Джейкоб. - С меня довольно было полицейских  в
прошлый раз, довольно их ехидных замечаний, их грубых расспросов.  Я  иногда
думаю, что полицейские более  злобны  с  богатыми,  нежели  с  бедными.  Они
позволяют своей зависти уводить себя чуть дальше, чем след