Хотя  это средство  не  могло
полностью уберечь меня от изредка  повторявшихся  приступов страха, в  целом
после 1922  года я  чувствовал  себя значительно лучше, вел нормальный образ
жизни, много работал, не забывая при этом следить за своим здоровьем.
     Спустя еще несколько лет я пришел к убеждению, что мой опыт  -- включая
сюда  также  описания  сходных  случаев  болезни  и  соответствующие  детали
фольклора -- должен быть обобщен и опубликован, что может оказаться неплохим
подспорьем   для  студентов,  всерьез   интересующихся  психологией.  Тотчас
взявшись за  дело, я  подготовил  серию  статей, в которых достаточно  сжато
передал суть своей теории, приложив к этому ряд  собственноручных  набросков
пейзажей,  живых существ, декоративных мотивов и иероглифов, сделанных  мною
на основании всего увиденного в снах.
     Статьи  эти  печатались  на  протяжении  1928-1929 годов  в  нескольких
номерах "Журнала Американского Психологического Общества", но не привлекли к
себе  особенно  большого внимания. Я же все  эти  годы продолжал  записывать
содержание своих  снов,  несмотря на то, что растущая  кипа дневников начала
уже причинять мне определенные неудобства.
     10  июля  1934  года  я  получил  письмо,  которое  мне   переслали  из
Психологического  Общества  и  которое  положило начало кульминационной фазе
всей этой безумной  истории. На конверте стоял  штемпель "Пилбарра, Западная
Австралия",  а подпись под  обратным адресом  принадлежала  --  я специально
навел справки  -- горному  инженеру, пользовавшемуся в  своих кругах  весьма
неплохой репутацией. Кроме  собственно письма в конверте оказалось несколько
фотографий -- все это вкупе  произвело  на меня ошеломляющее впечатление,  о
котором  читатель  может хотя бы приблизительно догадаться, ознакомившись  с
прилагаемым ниже текстом.
     Сперва  я, сказать  по  правде,  отнесся  к  этому  с  известной  долей
скептицизма, ибо, даже и предполагая,  что в основе некоторых древних легенд
могут лежать  вполне реальные  факты,  я  все же не был готов  ко встрече  с
осязаемыми свидетельствами существования этого  мира, порожденного, казалось
бы,   моим  больным  воображением.  Сильнее  всего   на  меня  подействовали
фотографии, подлинность которых не вызывала ни малейших сомнений -- я увидел
лежащие  среди песков огромные,  наполовину уже разрушившиеся  под  вилянием
ветров, воды и солнца каменные блоки с характерным изгибом верхней плоскости
и соответствующей по форме выемкой в ее нижней части.
     Разглядывая  снимки  через увеличительное  стекло,  я  среди  множества
трещин и выбоин обнаружил следы хорошо мне знакомых рисунков и иероглифов --
тех самых, что почти каждую ночь появлялись в моих сновидениях!
     Но вот письмо, пусть оно говорит само за себя:
     49 Дампир-стрит,
     Пулбарра, Зап.Австралия
     18 мая 1934 года
     "30 Е. 41-я стрит.
     Ньо-Йорк, США
     В Американское Психологическое Общество
     для передачи
     профессору Н.У. Пизли
     Уважаемый сэр,
     Недавний разговор в Перте с доктором Е. М. Бойли и несколько журналов с
вашими  статьями, которые он мне только что переслал,  навели меня на  мысль
обратиться  к вам с этим письмом. Речь пойдет об  одной интересной находке в
Большой                                                             Песчаной
Пустыне10  к  востоку
от  наших золотоносных  месторождений. Находка эта, как  мне  кажется, имеет
определенное  отношение  к изложенным вами оригинальным  легендам  о древних
каменных городах, стены которых украшались особыми геометрическими узорами и
иероглифическими письменами.
     Среди местных  туземцев  издавна ходили разговоры  о  "больших камнях с
рисунками", вызывавших у них суеверный страх. Они обычно связывали эти камни
со  своими  традиционными мифами о Буддайе, гигантском  старике, который вот
уже много веков спит, положив голову на руку, глубоко под землей, но однажды
обязательно проснется и проглотит весь этот мир вместе с его обитателями.
     Мне  также приходилось  слышать старые полузабытые сказки  об  огромных
подземных домах из камня,  где коридоры все время спускаются вниз,  и где  с
людьми  происходят  страшные и непонятные  вещи. Туземцы  рассказывают,  что
когда-то  давно несколько  воинов,  спасаясь  бегством от  врагов,  проникли
внутрь одного  из таких домов,  но никто  из них не  возвратился  обратно, а
из-под земли вскоре начали дуть страшные ветры, не подпускающие людей к тому
месту.  Впрочем,   я  никогда  особенно  не  прислушивался  к  словам   этих
примитивных дикарей.
     Но  сейчас разговор о  другом. Два  года  назад,  проводя  изыскания  в
пятистах милях к востоку от разрабатываемых ныне месторождений, я  наткнулся
среди  пустыни  на  остатки какого-  то  древнего  строения,  сложенного  из
каменных блоков, каждый размеров примерно 3х2х2 фута.
     Сперва я  не нашел  на  них  рисунков,  о которых говорили туземцы, но,
приглядевшись, вскоре смог различить на фоне отметин, оставленных временем и
непогодой,  линии  явно  искусственного   происхождения,   складывавшиеся  в
оригинальный узор.  Всего я насчитал над поверхностью  песка  более тридцати
таких блоков, расположенных в пределах круга диаметром около четверти мили.
     Я  внимательно обследовал  близлежащую местность и определил координаты
этой точки с помощью своих инструментов. Я также сфотографировал  десять или
двенадцать блоков,  сохранившихся лучше других,  каковые снимки и прилагаю к
своему письму.
     Сообщение  о моем открытии тогда же было направлено властям в Перте, но
там оно никого не заинтересовало.
     Некоторое время спустя я познакомился  с доктором Бойли и как-то раз во
время беседы упомянул о странных камнях. Доктор был знаком с вашими статьями
в "Журнале Американского Психологического Общества" и пришел в  чрезвычайное
волнение, увидев сделанные мною снимки. Он сказал, что стиль каменной кладки
и  узоры  на  ней очень напоминают  описания ваших  снов и приведенные  вами
отрывки из древних легенд.
     Он собирался связаться с вами лично, но некоторые  обстоятельства этому
помешали. Однако он не забыл переслать мне большую  часть  журналов с вашими
статьями,  в которых  я нашел изображения  уже  знакомых  мне  архитектурных
деталей. В этом сходстве  вы можете убедиться сами,  стоит лить взглянуть на
снимки. Дальнейшие пояснения вы получите непосредственно от доктора Бойли.
     Я  прекрасно  понимаю,  какое  огромное  значение  имеет  для  вас  это
открытие.   Несомненно  одно   --  мы  встретились  со  следами  неизвестной
цивилизации, намного более древней, чем  все доселе известные,  и, вероятно,
послужившей прообразом для изучаемых вами старинных легенд.
     Как горный инженер я обладаю кое-какими познаниями  в области геологии,
но  в данном  случае  могу лишь утверждать, что возраст этих каменных блоков
является  воистину  пугающим.  Они  вытесаны  в  основном  из  гранита  либо
песчаника,  хотя  по  крайней  мере  один  из  них  изготовлен  из  какой-то
разновидности цемента или бетона.
     Над камнями основательно потрудились  не только ветер  и  солнце,  но и
вода  --  тому  есть  очевидные свидетельства. Отсюда  можно заключить,  что
опускание на  дно  океана  и  повторное  поднятие  настоящего  участка  суши
происходило  уже  после того, как были воздвигнуты  эти стены. Сотни  тысяч,
миллионы лет -- я боюсь даже думать о сроках.
     Учитывая.проделанную  вами  огромную  работу  по  исследованию  древних
легенд и всех связанных с ними  необычайных обстоятельств, я не сомневаюсь в
том, что  вы пожелаете  лично возглавить экспедицию в пустыню для проведения
археологических  раскопок. Мы с  доктором  Бойли готовы участвовать  в  этой
экспедиции, если  вы  --  либо  какая-нибудь  известная  вам организация  --
обеспечите ее финансирование.
     Я могу найти с десяток человек для  земляных работ -- от туземцев здесь
проку не  будет,  ибо они категорически  отказываются  даже  приближаться  к
развалинам, испытывая перед ними какой-то маниакальный страх. Ни Бойли, ни я
никому  больше не сообщали об этом деле, справедливо полагая, что первенство
и честь открытия должны принадлежать именно вам.
     Добраться туда из Пилбарры можно за четыре дня на вездеходе -- этот вид
транспорта  нам  будет необходим.  Место это лежит  юго-западнее  известного
маршрута,  проложенного в  1873 году Варбуртоном, и примерно в  ста милях на
юго-восток от Джоанна- Спринт. Часть пути удобнее  проделать пароходом вверх
по реке Де-Грей вместо того, чтобы стартовать  из  Пилбарры --  впрочем, все
эти варианты могут быть рассмотрены позднее.
     По моим расчетам каменные руины  находятся в  точке  с  координатами 22
градуса 3 минуты  14 секунд южной  широты  и 125  градусов 0 минут 39 секунд
восточной долготы.  Климат там резко  тропический, а условия  пустыни крайне
неблагоприятны для жизни.
     Надеюсь на скорое получение ответа и готов способствовать осуществлению
любого предложенного вами плана действий. После знакомства с вашими статьями
я полностью осознаю исключительную важность  этого открытия. Несколько позже
вы  получите письмо  и  от  доктора  Бойли. Если потребуется наладить  более
оперативное сообщение, можно  будет заменить  телеграф  ную связь через Перт
прямой радиосвязью.
     В ожидании скорейшего ответа,
     С совершенным почтением
     Роберт Б.Ф.Маккензи."
     Ближайшие   последствия   получения   этого  письма  нашли  достаточное
отражение в прессе. Мискатоникский  университет охотно пошел мне навстречу в
вопросах  финансирования  экспедиции,  а  мистер  Маккензи  и  доктор  Бойли
показали  себя людь  ми  незаменимыми  на  ее Австралийском  этапе. В  своих
заявлениях и интервью мы старательно обходили некоторые подробности, имевшие
отношение к цели нашего предприятия,  прекрасно сознавая,  как  много лишних
помех могут создать падкие до сенсаций бульварные писаки.  В результате этих
уси лий вся попавшая в газеты информация носила вполне нейт ральный характер
-- сообщалось лишь о намерении отыскать какие-то руины в пустынях Австралии,
а также о ходе подготов ки экспедиции.
     Среди прочих меня вызвались сопровождать мои коллеги - профессор Уильям
Даер,  возглавлявший  Мискатоникскую  Антарктическую  экспедицию  в  1930-31
годах,  Фердинанд С.Эшли с кафедры  Античной истории и  Тайлер М. Фриборн  с
кафедры антропологии -- а также мой сын Уингейт.
     Роберт Маккензи приехал в Аркхэм в начале 1935 года и принял участие  в
подготовительных работах. Это был человек лет  пятидесяти, весьма приятный в
обхождении, прекрасно образованный и -- что самое главное -- имеющий большой
опыт путешествий в  австралийских пустынях.  Он сообщил, что в Пилабарре нас
уже  ждут несколько вездеходов;  кроме того, имелась договоренность о фрахте
небольшого речного парохода.  Мы располагали всеми необходимыми средствами и
инструментами  для  проведения  археологических  раскопок  в соответствии  с
требованиями современной науки.
     28  марта  1935  года  экспедиция  покинула Бостон  на  борту  старого,
страдавшего хронической одышкой парохода "Лексингтон". Впереди  нас  ожидало
долгое  плавание через Атлантику и  Средиземное  море, затем  через  Суэцкий
канал и  Красное море  в  Индийский  океан.  Едва показавшись на  горизонте,
низкий  песчаный  берег Западной Австралии поверг  меня в  состояние мрачной
депрессии, которая только  усилилась  при  виде окруженного  отвалами пустой
породы  пыльного шахтерского городка,  где  мы  сделали последнюю  остановку
перед броском в глубь пустыни.
     Встретивший нас доктор Бойли оказался  немолодым уже  человеком и очень
интересным  собеседником   --  я  и  мой  сын  нередко  вступали  с   ним  в
продолжительные дискуссии по  разным проблемам психологии,  чрезвычайно  его
занимавшим.
     Со смешанным  чувством  тревожного беспокойства  и надежды  наш  отряд,
состоявший из 18 человек, продвигался все дальше на запад по  уже совершенно
безлюдной местности. В пятницу  31  мая мы переехали  вброд один из притоков
реки Де- Грей; впереди, сколько хватало глаз, лежал голый --  только песок и
скалы  -- угрюмый пейзаж. Все это время я безуспешно пытался подавить в себе
страх,  нараставший  по  мере  приближения  к  цели  нашего   путешествия  и
усугублявшийся снами и псевдовоспоминаниями, которые с каждой  ночью заметно
набирали силу.
     Впервые  мы  увидели один из каменных блоков  в понедельник 3 июня.  Не
могу  передать   то  ощущение,  с  каким   я  прикоснулся   --   в  реальной
действительности  -- к огромному  куску  гранита, во всех  деталях схожему с
элементами циклопических стен,  столько раз являвшихся мне в сновидениях. На
камне   явно  проступали  следы  резных  украшений  --  руки  мои   дрожали,
дотрагиваясь  до этих  линий, в  которых я безошибочно узнавал криволинейные
иероглифы, вернувшиеся, в мой мир со страниц древних мифов  и из многолетних
ночных кошмаров.
     После  месяца  раскопок  мы  выявили  уже 1250  блоков, находившихся  в
различных стадиях разрушения. Большинство из них представляли собой монолиты
с  одним  и  тем же типичным  изгибом  верхней  и  нижней  плоскостей.  Реже
попадались  небольшие плоские  плиты квадратной  или восьмиугольной формы --
вроде  тех, что докрывали полы и  мощеные улицы в моих снах --  или  другие,
особенно массивные, дугообразные  искривления которых позволяло предположить
в них детали арочных сводов здания или огромных полукруглых окон.
     Чем глубже и дальше на северо-восток продвигались раскопки, тем  больше
мы  находили  блоков, но при  этом  не  могли  обнаружить  хоть какую-нибудь
систему в их  расположении. Профессор Даер был в совершенной растерянности и
не решался уже заводить разговор о возможном возрасте этих  руин, а Фриборну
удалось  найти   следы  некой  символики,   отдаленно   напоминавшей  мотивы
древнейших папуасских и полинезийских легенд. Судя по состоянию  блоков и их
разбросанности, здесь поработа ло не только время,  но и разрушительные силы
природы -- в том числе грандиозные тектонические катаклизмы.
     Мы имели в  своем распоряжении аэроплан,  и  мой  сын  Уингейт  нередко
совершал полеты на разной высоте, пытаясь разглядеть на поверхности песчаной
пустыни  очертания  других  разрушенных строений  --  характерные  по  форме
возвышенности  или следы отдельно  лежащих  блоков. Попытки  эти в  конечном
счете  были безрезультатными;  иной  раз ему казалось,  что он заметил нечто
существенное,  но  уже  следующий  полет  полностью  менял  всю  картину  --
сказывалось постоянное движение песков.
     Одно или два из этих его эфемерных открытий произвели  на меня странное
и неприятное действие. Его описания неких линий и смутных контуров напомнили
мне что-то прежде прочитанное или увиденное во сне, но что именно -- я так и
не смог угадать. Я  чувствовал близость  страшной разгадки --  и,  занимаясь
своими делами,  время от времени  украдкой бросал взгляд в сторону уходившей
за горизонт бесплодной равнины.
     Первая неделя июля принесла множество  самых разных эмоций, связанных с
дальнейшим продвижением  раскопок в севере- восточном направлении. В  первую
очередь  это  был страх, но было и любопытство -- самым же удивительным  был
неоднократно повторявшийся эффект узнавания.
     Пытаясь  отделаться  от этих  назойливых  ощущений,  я  испробовал  все
известные мне психологические приемы и средства, но не добился  ни малейшего
успеха. Меня часто мучила бессоница, которой, впрочем, я был только рад, ибо
она укорачивала  периоды ставших  уже  невыносимыми сновидений.  Я  приобрел
привычку совершать по ночам длительные прогулки в пустыне -- обычно на север
или северо-восток, куда меня, казалось, влекли какие-то таинственные силы.
     Нередко во время  этих  прогулок я натыкался  на  выступающие из  земли
фрагменты  древней  кладки.  Хотя  лежащие на поверхности блоки  встречались
здесь гораздо  реже, чем в месте начала раскопок, я был уверен, что внизу мы
найдем их в большом количестве. Здешний ландшафт был  не таким ровным, как в
районе  нашего лагеря, и почти непрерывно  дувшие ветры то и дело вносили  в
него  свои  изменения, воздвигая или снося песчаные  холмы,  обнажая  одни и
скрывая другие обломки каменный зданий.
     Сам  не знаю почему, я особенно настаивал на  переносе  раскопок  в это
место,  одновременно втайне  опасаясь того, что могло быть здесь обнаружено.
Состояние моей нервной системы  стремительно ухудшалось,  но  страшнее всего
было то, что я никак не мог выяснить настоящую причину такой перемены.
     В  этом  смысле  весьма  показательной  была  моя  реакция на  одну  из
случайных  находок.  Произошло  это 11  июля,  в  ясную лунную  ночь,  когда
холодный серебристый свет разливался по гребням песчаных  дюн, начисто лишая
пейзаж его реального облика.  Зайдя в этот раз  несколько дальше обычного  и
собираясь уже поворачивать к лагерю, я заметил впереди огромный камень, явно
отличавшийся от всех обнаруженными нами прежде. Руками отгребя с него песок,
я нагнулся и внимательно осмотрел находку, добавил к лунной иллюминации свет
своего карманного фонаря.
     В отличие  от  других блоков  этот  имел четкую прямоугольную форму без
всяких впадин и выпуклостей и был гораздо темнее  цветом. На ощупь он больше
напоминал  базальт,   нежели  гранит,  песчаник  или  бетон,   до  сей  поры
выступавшие в качестве местного строительного материала.
     И вот тут  я, словно повинуясь какому-то инстинкту, внезапно поднялся с
колен,  повернулся и что было сил бросился бежать в сторону лагеря. Это  был
совершенно бессознательный  порыв  и, лишь остановившись перед входом в свою
палатку, я понял причину столь панического бегства. Необычный  темный камень
являлся частью  того, что я не  раз видел в  снах и на  что порой  осторожно
намекали самые древние из  известных  мне мифов.  Этот блок некогда  лежал в
стене  одного из  базальтовых  сооружений, наводивших  невыразимый  ужас  на
мифическую Великую  Расу -- одной из тех высоких слепых башен, которые  были
оставлены полуматериальными чудовищными  тварями, ушедшими в глубь земли, но
способными в любой момент прорваться наружу невидимым всесокрушающим ветром.
     Я не спал до  самого утра и  лишь  с  наступлением рассвета осознал всю
нелепость  случившегося.  Стоило  ли  так  пугаться,  обнаружив материальное
подтверждение  своей собственной  теории,  опиравшейся на древние легенды  и
сказания.  На  моем месте  всякий другой  исследователь  был  бы,  наоборот,
воодушевлен и охвачен энтузиазмом.
     За  завтраком  я  рассказал  остальным  о  своей находке, после  чего в
сопровождении Даера,  Фриборна,  Бойли  и  Уингейта отправился  на то  самое
место. Здесь, однако,  нас  ожидало  разочарование.  Ночной  ветер полностью
изменил  рельеф песчаных холмов, сделав  повторные  поиски камня практически
бесполезными.
        "6"
     Постепенно я приближаюсь к самой трудной части  своего повествования --
трудной  еще и  потому, что я  не  могу  целиком  поручиться  за  реальность
изложенных  в ней  фактов.  Временами  мне  кажется, что  все  это  не  было
галлюцинацией; но тогда происшедшее со мной приобретают воистину грандиозное
значение для всего человечества  -- именно таким настроениям я и обязан тем,
что пишу сейчас этот отчет.
     Мой сын -- профессиональный психолог, прекрасно осве домленный обо всех
связанных с этим делом обстоятельствах -- доложен быть первым, кто прочтет и
даст оценку моему труду.
     Для начала я  намерен обрисовать  чисто внешнюю сторону происшедшего --
так, как она представлялась людям, все это время находившимся в лагере:
     В ночь  с  17 на 18 июля  я лег  раньше обычного,  но не смог  заснуть.
Поднявшись около одиннадцати  часов, я выбрался из палатки и, как бывало уже
не раз, автоматически зашагал в северо- восточном направлении. По  выходе из
лагеря мне попался  навстречу  один из наших  рабочих,  австрал