ическое повествование "Холмы  грез"  --  о  своих утонченных  эстетических
воззрениях.  В  нем юный  герой откликается  на волшебство  древнего Уэльса,
которому  принадлежит  и сам  автор, и живет  придуманной  жизнью  в римском
городе  Иска Си-лурум, превратившемся в  деревушку Каирлеон-на-Уске.  Однако
факт остается фактом. Его  мощные сочинения  об ужасном  начала  девятисотых
годов уникальны и определяют целую эпоху в истории жанра.
     Мистер Мейчен с  его  впечатляющим кельтским  наследием связан  памятью
детства с  дикими  куполообразными  холмами,  древними лесами  и загадочными
римскими  руинами  в  Гвенте и  создал  воображаемую жизнь  редкой  красоты,
насыщенности, исторической обоснованности. Он  впитал  в себя  средневековую
тайну  темных  лесов  и древних  обычаев и защищает Средние века  во всей их
полноте  -- вплоть до католической веры. Точно так же он поддался колдовству
британо-римской жизни,  которой  когда-то  жил его край, и  находит странную
магию в укрепленных лагерях, мозаичных  полах, фрагментах статуй и еще сотне
вещей, рассказывающих о тех днях,  когда  властвовал классицизм  и латинский
язык  был языком  его родины.  Молодой американский поэт Фрэнк Белкнап  Лонг
отлично  рассказал о богатом содержании и волшебном стиле  этого мечтателя в
сонете "Читая Артура Мейчена":
     Как славен лес осеннею порой,
     Тропинки древние в горах петляют,
     Между дубрав волшебных убегают
     Туда, где вал построен крепостной.
     Сверкает ярко солнце в небесах,
     И облака в его огне краснеют,
     И на земле деревья пламенеют --
     Тоска смертельная стоит в лесах.
     Я жду, когда поэт из кельтских стран
     Расскажет в книге об орлах имперских
     И северных делах легионерских,
     Мне явленных сквозь золотой туман.
     Я жду, чтоб мудрость разделить его
     И горе, что из древности пришло.
     Из работ  мистера  Мейчена в  жанре литературы  ужаса,  наверное, самая
знаменитая  --  "Великий  бог  Пан"  (1894),  в  которой  рассказывается  об
удивительном  и  ужасном эксперименте  и  ег  последствиях.  Молодая женщина
благодаря операции на головном мозге  обретает способность видеть гигантское
и  чудовищное божество Природы, отчего  сходит  с  ума и  умирает меньше чем
через год после операции. Спустя много лет странная, жутковатая и не похожая
на местных детишек Элен Воан объявляется  в сельском Уэльсе и как-то странно
бродит по лесам. Маленький мальчик сходит с ума, увидев кого-то  или что-то,
когда следит за ней, а потом примерно  такое  же ужасное наказание настигает
юг   девушку.  Эта  тайна  странно  связана  с  римскими  сельскими  богами,
обитавшими в тех местах и известными по фрагментам античных статуй. Проходит
еще сколько-то лет, и в  обществе появляется женщина необычной, экзотической
красоты, которая  до смерти пугает своего  мужа, заставляет художника писать
немыслимые  картины  ведьминских шабашей, насылает эпидемию  самоубийств  на
мужчин в своем  окружении и в конце концов  становится известной  как частая
посетительница лондонского  дна, где даже самые погрязшие  в пороках выродки
потрясены   ее    гнусностями.   Благодаря   проницательному   сопоставлению
высказываний тех,  кто знал эту женщину в разное время,  становится понятно,
что она и есть та самая девочка Элен Воан, которая является дочерью -- не от
смертного  мужчины  -- той  самой  молодой  женщины, мозг  которой подвергся
операции.  Она  --  дочь бога  Пана  и в  конце концов умирает в  результате
бесконечных  перевоплощений,  включая  пол тоже, и  извращения  изначального
закона жизни.
     Очарование этого повествования  трудно передать. Никто  еще не описывал
беспредельный  ужас,  которым   пронизаны  все  от   первого  до  последнего
параграфы, как мистер Мейчен, постепенно раскрывающий смысл своих намеков  и
наблюдений. Мелодрамы он не избежал, да и  совпадений у него немало, которые
кажутся нелепыми при  более тщательном анализе, однако это сущая безделица в
сравнении со зловещим ведьмовством повествования  в целом, и чуткий читатель
подойдет к последним фразам с понятным  страхом  и желанием повторить  слова
одного из персонажей "Это слишком неправдоподобно, слишком чудовищно; ничего
такого  не должно  быть  в нашем спокойном мире...  Нет,  приятель  если это
возможно, жизнь на земле станет кошмаром".
     Менее знаменитой и менее целостной, чем  "Великий бог  Пан", но гораздо
более выдержанной в создании атмосферы и выше по художественным достоинствам
стала любопытная и  тревожна хроника "Белые  люди", в основе которой дневник
или  записки  маленькой   девочки,  которую  няня  познакомила  с  запретным
колдовством и убивающими душу обычаями зловещего ведьминского культа -- того
культа, слухи о котором  крестьяне передают из уст в уста  по  всей Западной
Европе. Его члены иногда убегают один за другим в лесную чащу или на пустошь
ради  отвратительных  оргий  ведьминских   шабашей.  Повествование   мистера
Мейчена, триумф мастерского  отбора  и сдержанности, аккумулирует невиданную
силу по  мере продолжения  детского  лепета  с  упоминанием странных "нимф",
"куколок", "белых,  зеленых, алых обрядов", "букв Акло", "языка Чиан",  "игр
Мао" и так далее, рбрядам, о которых няня узнала  от своей бабушки-колдуньи,
она учит трехлетнего ребенка, и безыскусное описание страшных  тайн содержит
в себе ужас, смешанный с печалью. Злые чары, отлично известные антропологам,
описываются с детским простодушием.  В конце концов, зимним вечером, ребенок
совершает  колдовское  путешествие   к  старым  валлийским   холмам,  и  это
колдовство  придает  нетронутой  природе  волшебство, странность,  абсурдные
чувства. Подробности  путешествия показаны с поразительной живостью, и  даже
самый строгий критик признает в повествовании шедевр фантастической прозы, с
невероятной силой передающий скрытый ужас и космическую аберрацию.  В  конце
концов  ребенок, которому уже  исполнилось  тринадцать лет, находит в темной
чаще нечто таинственное и гибельно-прекрасное. В итоге девочкой  завладевает
ужас, как предсказано в прологе, но она вовремя принимает яд. Подобно матери
Элен Воан в "Великом боге Пане",  девочка  встретила  страшное божество.  Ее
находят  мертвой в  черном  лесу  рядом  с  непонятной  вещью,  которую  она
отыскала;  эта вещь  -- светящаяся белым  светом статуя  римской  работы,  с
которой связаны страшные слухи  Средневековья и которую  теперь  разбивают в
пыль.
     В  романе  "Три обманщика", чье значение  до некоторой  степени снижено
подражанием весельчаку  Стивенсону,  есть  несколько повествований,  которые
соответствуют высокому уровню мастерства Мейчена как  создателя ужаса. Здесь
мы находим  выраженную в наиболее  зрелой форме любимую мысль автора  о том,
что под горами и скалами дикого Уэльса  живет примитивный низкорослый народ,
чьи  следы  дают  основания  для  многочисленных  легенд  о  феях, эльфах  и
"маленьком народце". Иногда они виноваты в неожиданных исчезновениях людей и
подмене  нормальных  детей  странными  темноволосыми  созданиями.  Эта  тема
великолепно изложена в эпизоде, названном "Повествование о черной печати", в
котором профессор, открыв сходство некоторых знаков на валлийских  скалах  и
на доисторической черной печати из Вавилона, делает еще несколько  открытий,
ведущих  его  в  направлении  неведомого  и   ужасного.  Странное  описание,
сделанное географом  Солинусом  в  далекой  древности, несколько  непонятных
исчезновений в  безлюдных местах  Уэльса,  дегенерат,  родившийся у матери в
сельском районе после того,  как она  испытала  потрясший ее до глубины души
ужас, -- все это профессор связывает в единую цепочку, которая может вызвать
страх и отвращение у любого,  кто доброжелательно и с  уважением относится к
человеческой  расе.  Он   берет  к  себе  мальчика-идиота,   который  иногда
разговаривает странным шипящим голосом и подвержен эпилептическим припадкам.
Однажды, после  ночного  припадка  в кабинете профессора, там обнаруживаются
неприятные  запахи и другие свидетельства чужеродного присутствия,  а вскоре
профессор оставляет объемистый документ и идет, чего-то  ожидая и  панически
боясь,  к  колдовским  холмам.   Оттуда  он  не  возвращается,  но  рядом  с
фантастическим  камнем в  дикой  стороне находят его часы, деньги  и кольцо,
связанные и  завернутые  в пергамент, на котором  начертаны те  же  страшные
знаки, что и на черной вавилонской печати, и на камне среди валлийских гор.
     Объемистый  документ  объясняет  достаточно,  чтобы  заподозрить  самое
страшное. Профессор Грегг,  сопоставив многочисленные исчезновения в Уэльсе,
надпись на камне, описание  древнего географа и черную печать, сделал вывод,
что  ужасная раса  смуглых существ  с незапамятных времен живет  под холмами
безлюдного  Уэльса. Он разгадал  послание на  черной  печати и  доказал, что
мальчик-идиот, сын куда более  могущественного, чем  обычный  человек, отца,
унаследовал  чудовищные воспоминания  и  возможности. В ту  странную ночь  в
своем  кабинете  профессор  с  помощью   черной   печати  призвал   "ужасное
превращение  холмов"  и пробудил  в идиоте  ужасы  отцовского наследства. Он
"видел, как его тело раздулось, словно  пузырь,  а лицо почернело...". Потом
проявились нечеловеческие последствия, и  профессор Грегг познал космический
ужас  в  его самой страшной форме.  Ему предстали  жуткие  пропасти,  и  он,
подготовленный этим,  отправился туда, где  были дикие  горы.  Он  собирался
встретиться с  "маленьким  народцем",  и  его  документ  заканчивается такой
фразой:  "Если  случится   так,  что  я  не  вернусь,  то  не  имеет  смысла
рассказывать сейчас о моей ужасной судьбе".
     В   "Трех  обманщиках"  есть  "Рассказ  о  белом  порошке",  в  котором
достигается  абсолютная кульминация жуткого страха. Фрэнсис Лестер,  молодой
студент  юриспруденции,  испытывает нервный  срыв из-за  уединенного  образа
жизни  и переутомления  и  покупает некое снадобье у аптекаря,  не  очень-то
внимательного к  своим  лекарствам. Как  потом выясняется,  в  снадобье есть
соль, которая в зависимости от  времени и температуры меняет свои безобидные
свойства  на самые  ужасные; короче  говоря, из нее получается средневековый
vinum sabbati,  который принимали во время оргий на ведьминских шабашах ради
жутких    перевоплощений    и    --    если   принимали    неправильно    --
невыразимых'последствий. Ни о чем  не  подозревая, юноша регулярно  разводит
белый порошок в стакане воды  и пьет после еды, и поначалу порошок как будто
идет  ему  на  пользу.  Но  постепенно его ожившая душа  начинает  требовать
развлечений; он много  времени проводит  вне  дома  и очень сильно  меняется
психологически.  Однажды   у  него   на  правой  руке   появляется  странное
мертвенно-бледное  пятно, и  он возвращается  к своему  уединению;  в  конце
концов вовсе  перестает выходить  из  комнаты  и никого к  себе  не пускает.
Вызванный врач покидает дом  в ужасе, говоря, что он ничем  не может помочь.
Через  две недели  сестра  больного,  прогуливаясь  снаружи,  видит  в  окне
запертой комнаты чудовищное существо, а слуги сообщают, что еда, оставленная
у дверей, остается нетронутой. Переговоры через закрытую дверь ни к чему  не
приводят,  разве  что  глухой  голос  просит всех  уйти.  Наконец,  дрожащая
служанка сообщает нечто ужасное. Потолок в комнате, которая расположена  под
комнатой Лестера, покрыт  жуткой черной слизью, а на кровати целая лужа этой
нечисти. Доктор Габерден, вынужденный прийти еще раз, ломает дверь в комнату
юноши и  без  остановки  бьет  железной палкой  обнаруженное  там  полуживое
существо, которое представляет собой "черную вонючую массу,  не твердую и не
жидкую, разлагающуюся на глазах,  меняющуюся и растекающуюся". Горящие точки
посередине напоминают глаза, и, прежде чем умереть, существо поднимает нечто
вроде руки. Вскоре врач, не в силах забыть то, что он видел, умирает на пути
в Америку, где он намеревался начать новую жизнь.
     Мистер Мейчен возвращается к демоническому "народцу" в "Красной руке" и
"Сверкающей пирамиде"; и в  "Ужасе",  истории военного времени, он, сохраняя
убедительную таинственность, пишет о том, как сказывается отказ современного
человека от духовности на земных тварях, которые начинают  сомневаться в его
превосходстве  и  объединяются  ради  его уничтожения. Весьма  изысканная  и
переходящая от ужаса к настоящей мистике  -- история о  Граале под названием
"Великое  возвращение",  написанная  тоже  во время  войны.  Слишком  хорошо
известен, чтобы еще что-то о нем говорить, рассказ "Лучник", который вновь и
убедительно  вызывает  к  жизни  популярную  легенду  об "ангелах  Монса" --
призраках  английских лучников, сражавшихся при Креси и  Азенкуре, которые в
1914 году пришли на помощь теснимым полкам "старых негодяев" Англии.
     Менее напористый, чем мистер  Мейчен, в  передаче беспредельного ужаса,
однако  гораздо  более  тяготеющий к  идее  о  том,  что  потусторонний  мир
постоянно влияет на наш мир, -- вдохновенный и плодовитый Алджернон Блэквуд,
среди многочисленных  и неровных работ которого есть  великолепные образцы в
жанре литературы  ужаса.  Даже речи не может  идти  о сомнениях в  даровании
мистера Блэквуда, ибо еще никто с таким искусством, серьезностью и детальной
точностью  не  передавал  обертоны  некоей  странности  в  обычных  вещах  и
происшествиях, никто  со  столь  сверхъестественной  интуицией не  складывал
деталь к  детали, чтобы вызвать чувства или  ощущения, помогающие преодолеть
переход из  реального мира в нереальный мир  или в  видения. Не очень владея
поэтическим   колдовством,   он   все   же   является  бесспорным   мастером
сверхъестественной  атмосферы и умеет  облечь  в нее даже самый обыкновенный
психологический фрагмент.  Лучше  других  он  понимает,  что  чувствительные
утонченные  люди  всегда живут  где-то  на границе грез  и что разницы между
образами, созданными реальным миром и миром фантазий, нет почти никакой.
     Менее  значительные работы  мистера  Блэквуда  портят  морализаторство,
случающиеся  безвкусные  украшательства,  упрощенность  сверхъестественного,
когда  оно  благожелательно  к  людям,  и  использование  расхожего  жаргона
современного  оккультизма. Недостатком  его  более  серьезных работ является
многословность, причина которой в чрезмерной  сложности замысла,  воплощению
которого мешает несколько прямолинейный журналистский стиль, лишенный магии,
цвета,  живости, ведь таким стилем не передашь некоторые ощущения, тем более
нюансы  сверхъестественного. Но, несмотря на  все это,  главные произведения
мистера  Блэквуда достигают  классического уровня и пробуждают, как  никакие
другие, страх перед огромностью чужеродных сфер и чужеродного бытия.
     Почти бесконечное  число  работ мистера Блэквуда включает  и  романы, и
рассказы, причем  рассказы  иногда  бывают совершенно независимыми, а иногда
объединенными в серии. В  первую очередь надо  упомянуть "Ивы", где  парочка
путешественников,  к своему  ужасу,  сталкивается с  неведомыми  существами,
живущими  на  островке на  Дунае. Здесь строгое  искусство  мистера Блэквуда
достигает своих  высот, и впечатление  создается повествованием  без единого
лишнего  параграфа  и  единой  фальшивой  ноты.  Еще  одно  сильное,  но  не
выдержанное  до конца сочинение --  "Венди-го",  где  нам показывают ужасные
свидетельства существования  лесного демона, о котором  по  вечерам шепчутся
дровосеки Северных лесов. То, как некоторые следы рассказывают о невероятных
вещах,  воистину триумфальное достижение мастера. В "Случае  в  арендованном
доме" нас  пугают  некие страшные существа,  вызванные  колдуном  из черного
пространства, а "Слушатель"  рассказывает об ужасном психическом  наследстве
человека,  умершего  в  старом  доме  от  проказы. В  сборнике  "Невероятные
приключения" есть несколько рассказов, которые можно  считать лучшими  из до
сих пор  написанных  автором, в которых речь идет  о диких ночных обрядах на
вершинах  холмов,  о  тайном  и  ужасном, существующем в реальной природе, о
немыслимых безднах под египетскими песками и пирамидами; все это написано со
вкусом и пониманием,  а  ведь будь автор чуть  грубее -- и его повествование
могло  бы вызвать лишь смех.  Некоторые из  включенных в  книгу произведений
вряд  ли можно назвать  рассказами, или  историями, скорее это иследования в
области неуловимых впечатлений и полузабытых снов. Сюжет не столь важен, ибо
здесь царство атмосферы.
     "Джон  Сайленс -- непревзойденный врач"  -- книга,  состоящая  из  пяти
повестей, в каждой из которых триумфально выступает один персонаж. Несколько
снижают уровень этой прозы черты популярной детективной  истории, ибо доктор
Сайленс  принадлежит к тем  добрым гениям, которые используют свои  замеча-I
тельные способности во благо достойных людей, попавших в беду,  но все равно
среди этих повестей есть  прекрасные  работы, выразительные и  живые. Первая
повесть  "Психическое  нашествие"  рассказывает о  том, что поразило чуткого
автора в доме, в  котором когда-то творились  черные дела, и об  уничтожении
множества  демонов. "Древние чары", наверное, лучшая повесть в  этой  книге,
дает почти завораживающе жизненное описание старого французского города, где
как-то раз все жители в обличье кошек принимали участие в нечестивом шабаше.
В "Огненной Немезиде"  некое  ужасное существо  появляется  из свежепролитой
крови, а в "Тайном культе"  речь идет  о немецкой школе, в которой процветал
сатанизм  и еще долго  сохраняется зловещая атмосфера.  "Собачья стоянка" --
повесть об оборотне, однако подпорченная морализаторством и оккультизмом.
     Слишком   утонченные  для  жанра  литературы  ужаса,  но  по-настоящему
значительные  как  произведения  художественной  литературы  в  целом  такие
изысканные  фантазии,  как "Джимбо" и "Кентавр". Мистер  Блэквуд достигает в
этих  романах максимального  приближения  к неуловимой  субстанции  грезы  и
производит настоящие  разрушения на принятых  границах между  реальностью  и
вымыслом.
     Непревзойденным  в  создании  чистой поющей прозы, а  также в  создании
великолепного  душного  мира радужных  экзотических видений  был  и остается
Эдвард  Джон  Мортон  Драке  Планкетт,  восемнадцатый  барон  Дансейни,  чьи
рассказы и коротенькие пьесы составляют, по сути, уникальное явление в нашей
литературе. Лорд  Дансейни принадлежит странному миру фантастической красоты
и  навсегда отдан борьбе  с грубостью и  уродством повседневности. Его точка
зрения  по-настоящему  космическая,  даже если сравнивать его произведения с
литературными  произведениями  не только  настоящего, но и прошлого. Он, так
же,  как  По,  чуток  к драматическому элементу прозы  и  понимает  важность
отдельных  слов и  деталей,  но  гораздо  лучше  экипирован с  точки  зрения
риторики,  ибо сумел  выработать  простой лирический  стиль на основе Библии
короля Иакова, и с поразительной убедительностью вложил  свою  лепту чуть ли
не  во  все  европейские  мифы и легенды, творя  сложный,  или  эклектичный,
фантастический цикл, в котором на равных, не ущемляя друг друга, в идеальной
гармонии соединены  европейская  палитра, эллинистическая  форма, тевтонская
мрачность и кельтская тоска. В большинстве случаев Дансейни придумывает свои
страны -- "за  Востоком" или "на краю мира". Его система оригинальных имен и
названий,  которая  укоренена  в классической, восточной  или другой  почве,
великолепна   своей  многозначностью  и  поэтичностью:   Аргимен,  Бефмоора,
Полтарнис, Каморак, Илюриэль, Сардатрион.
     Скорее красота, чем ужас -- лейтмотив творчества Дансейни. Ему нравится
живой  зеленый цвет  жадеита и  медных куполов и  изысканное сияние закатных
лучей  солнца на слоновой кости минаретов в придуманных им городах.  Юмор  и
ирония довольно часто соединяются  с некоторым  цинизмом, и о  его вещах  не
скажешь, что они наивны. Как масте