ихся   до   него  в  ночи,   когда  он   также  находился   в   этой
полуразвалившейся, омерзительной гостинице.
     Воспользовавшись  фонарем,  я сунул  в карманы  кое-какие  личные вещи,
нацепил шляпу  и  на цыпочках  прошел к окну,  чтобы  оценить свои  шансы  к
бегству именно таким путем. Вопреки существовавшим официальным предписаниям,
пожарной лестницы с этой стороны гостиницы не было, а потому под окнами моей
комнаты на четвертом этаже простиралось лишь мощеное булыжником пространство
внутреннего двора. Справа  и слева к  гостинице примыкали какие-то древние и
столь  же ветхие кирпичные  постройки явно нежилого  назначения;  их покатые
крыши отстояли на относительно небольшом, во всяком случае, вполне доступном
для  прыжка  расстоянии.  Чтобы достичь кромки любой  из этих построек, мне,
однако,  нужно было  находиться в  комнате отстоящей от моей собственной  на
пару  номеров  вправо  или  влево, и  мой  рассудок  сразу  же  приступил  к
проработке вариантов  того,  каким образом я смог бы осуществить необходимое
перемещение..
     О том, чтобы выйти в коридор,  естественно, не могло быть  и речи; мало
того,  что  внизу  сразу  услышали  бы  звук  моих  шагов, но  могло  вообще
получиться  так, что  дверь  в нужную  мне  комнату  окажется заперта. Таким
образом, своей цели я мог бы  достичь -- если ее вообще можно  было достичь,
лишь проходя через относительно менее  прочные внутренние двери, соединяющие
комнаты  друг с  другом, сокрушая  при  этом замки  и  задвижки силой своего
корпуса  и плеч,  которым предстояло  действовать наподобие тарана. Подобный
план  действий  показался  мне  вполне   приемлемым  с  учетом  шаткости   и
непрочности всех здешних конструкций и запоров,  хотя я и отдавал себе отчет
в  том,  что  подобную  операцию не  удастся провести  совершенно  бесшумно.
Основной мой  расчет делался на стремительность продвижения, а также  на то,
что преследователи  не  успеют  разгадать  мой замысел  и  отрезать  пути  к
бегству,  раньше  меня  открыв  отмычкой  дверь  нужной  мне  комнаты.  Свою
собственную  дверь я  предварительно  забаррикадировал  изнутри  при  помощи
небольшого  комода,   который   передвигал   медленными  шажками,   стараясь
производить как можно меньше шума,
     При  этом я  осознавал,  что реальные  шансы к  спасению  у меня весьма
невелики, а потому, в общем-то, был готов к любой неприятности. В  сущности,
даже если  мне  удалось  бы достичь  крыш  тех строений,  это все  равно  не
гарантировало  успеха, поскольку  после  этого  надо было еще  спуститься на
землю покинуть сам город. Правда,  на руку мне играло то обстоятельство, что
соседние дома явно пустовали и пребывали в состоянии крайней разрухи, причем
на каждом 'их этаже в изобилии зияли черные оконные проемы.
     Вспомнив структуру карты, нарисованной молодым бакалейщиком, я смекнул,
что  наиболее предпочтительным путем к  бегству будет маршрут, пролегающий в
южном  направлении, а  потому решил начать  с двери, которая вела  именно  в
южную соседнюю  комнату. Еще несколько секунд  ушло на выяснение того факта,
что  открывалась  она, к сожалению, на  меня, а когда я отпер свой  засов  и
обнаружил,  что  с  другой стороны  его  дублирует  точно такой  же,  причем
запертый,  то  и вовсе  убедился  в ее  абсолютной непригодности в  качестве
полигона для опробования моей  физической силы. Мысленно вычеркнув из своего
сознания  данное направление к  бегству, я,  тем  не  менее, стал  осторожно
придвигать к  этой двери кровать,  поскольку не исключал, что прорываться ко
мне могут также и отсюда.
     Северная дверь открывалась,  к  счастью, от меня,  а  потому я решил --
даже убедившись  в том, что она  также заперта на задвижку с противоположной
стороны,  -- что мне предстоит именно на ней испытать свое  счастье. Если бы
мне удалось достичь крыш зданий на  Пэйн-стрит и благополучно  спуститься на
землю,  то,  возможно,  я смог  бы  проскользнуть  через  внутренний двор  и
соседние  или, противоположные  строения, и  оказаться  на одной из соседних
улиц. В любом случае,  я намеревался первым делом достичь Вашинггон-стрит, а
затем  как можно  скорее покинуть район городской площади. При этом мне,  по
возможности,  следовало   избегать  Пэйн-стрит,   поскольку  именно  на  ней
находилась пожарная станция, которая могла быть открыта даже ночью.
     Перебирая в мозгу все эти мысли, я окидывал взглядом раскинувшееся подо
мной унылое и жалкое море прогнивших крыш, в данный момент освещенных лучами
почти полной луны. Справа от  меня панораму пересекал чернеющий разрез устья
реки, к которому словно приклеились  постройки опустевшей фабрики  и  бывшей
железнодорожной  станции. А еще  дальше  простирались бездействующее полотно
железной  дороги   и  шоссе  на  Роули,  которые  тянулись  через  равнинную
болотистую  местность,  усеянную  островками  более  сухой   и  возвышенной,
поросшей  чахлым  кустарником земли.  Располагавшийся слева  от меня участок
территории,  изрезанный притоками  реки, казался  ближе, а  узкая  дорога на
Ипсвич белесо поблескивала в лучах лунного света. Со  моей стороны гостиницы
не была видна  местность, простиравшаяся к югу,  в направлении Эркхама, хотя
именно туда я и намеревался в дальнейшем двигаться.
     Я  все  еще пребывал в  состоянии  бесплодных раздумий  над  тем, когда
именно  мне  предпринять атаку  на  северную дверь,  и как  это лучше  всего
сделать, чтобы получилось  не особенно  шумно, когда неожиданно заметил, что
глухое  бормотание доносившееся  откуда-то  снизу,  сменилось новым и  более
громким поскрипыванием половиц, Сквозь фрамугу входной двери внутрь  комнаты
проникли слабые, подрагивающие  лучи света, а пол коридора протяжно застонал
под  воздействием громоздкой  перемещающейся тяжести. Приглушенные голоса  с
каждой  секундой  звучали все более отчетливо, и вскоре  сменились  довольно
решительным стуком в дверь.
     На  какое-то  мгновение  я затаил дыхание и  замер на  месте, Казалось,
минула целая вечность, но мои ноздри тут же подсказали мне, что вездесущий и
тошнотворный  рыбный запах как-то внезапно окреп,  словно сгустился,  обретя
особую резкость и отчетливость. скоре стук повторился -- на сей раз это были
уже  более громкие и  продолжительные  удары.  Я  понял,  что  настало время
действовать, быстро отодвинул засов северной двери и всем телом обрушился на
нее. Во  входную  дверь, между тем,  уже отчаянно барабанили, и  я  искренне
надеялся  на то, что эти  звуки заглушат  производимый  мною грохот. Однажды
начав  свои попытки  взломать дверь, я уже  не  мог  остановиться,  сокрушая
тонкую перегородку и совершено не  обращая внимания на боль в  левом плече и
сотрясение всего тела. Прочность этой двери превзошла мои ожидания, однако я
настойчиво продолжал свои попытки. Барабанный грохот во  входную дверь между
тем все усиливался.
     Наконец моя  преграда  не  выдержала,  хотя и  произошло  это  с  таким
оглушительным шумом, что снаружи его просто не могли не услышать.  В  тот же
момент под сокрушительными ударами заколыхалась и дверь моей комнаты, -- и в
тот же момент в замочных скважинах входных дверей в соседние со мной комнаты
зловеще  заскрежетали ключи. Ворвавшись в смежное  помещение, я первым делом
устремился  к  входной  двери   и  успел  защелкнуть  задвижку  прежде,  чем
находившиеся в коридоре существа успели  отпереть  замок; однако даже сделав
это, я не мог не  расслышать, как наружный замок  уже третьей двери  --  той
самой,  из окна которой я и намеревался  совершить прыжок  на простиравшиеся
внизу крыши домов -- также пытаются отпереть ключом.
     На  какое-то   мгновение  меня  охватило   полное  отчаяние,  поскольку
очутиться в замкнутом помещении, вообще лишенном  окон  -- а именно такой  и
оказалась  моя  нынешняя обитель -- представлялось мне полнейшим поражением.
Меня захлестнула  волна почти безумного, непередаваемого страха, но в тот же
момент взгляд упал на освещенные лучом фонаря следы, оставленные  на пыльном
полу  тем  самым  таинственным  взломщиком, который  не  так  давно  пытался
проникнуть отсюда  в мою комнату. Вслед за этим я, все еще не избавившись от
ощущения   охватившей    меня   безнадежности,    машинально    рванулся   к
противоположной соединительной двери, чтобы обрушиться на нее, сокрушить так
же, как  и ее  предшественницу и -- если только задвижка на входной  двери в
нее,  как  и  на двери в  эту,  вторую  комнату,  окажется  цела  --  успеть
запереться изнутри, прежде чем ее успеют открыть ключом из коридора.
     Судьбе   было   вольно   дать   мне   небольшую  передышку,   поскольку
соединительная  дверь  передо мной была не только не  заперта, но  и  вообще
распахнута настежь.  Через какую-то  секунду я влетел в третью комнату и тут
же  подпер  плечом и  бедром  входную дверь,  которая как раз  начала, было,
слегка приоткрываться вовнутрь. Мое неожиданное сопротивление явно  застигло
взломщика  врасплох -- он резко отпрянул, так что  я смог без труда вставить
задвижку в  полагавшееся  ей место на  косяке двери. Остановившись и пытаясь
хотя бы  немного отдышаться,  я  услышал,  что удары по двум соседним дверям
несколько ослабли,  зато  послышались  возбужденные  голоса  со стороны  той
боковой  двери,  которую  я  подпер  каркасом  кровати.  Я  понял,  что  мои
преследователи все же ворвались в южную комнату и теперь энергично  пытались
взломать  соединительную дверь  между нею и моим  временным  жилищем. Однако
одновременно с этим я вновь услышал характерный звук поворачиваемого  ключа,
причем доносился он уже со стороны входной двери  следующей, расположенной к
северу от  меня комнаты, и тут же понял, что  именно отсюда исходит наиболее
реальная угроза.
     Северная соединительная дверь была широко распахнута, но у меня не было
времени проверять  положение  задвижки у входа,  поскольку в  замке  его уже
также  начал  поворачиваться  ключ.  Все,  что мне  оставалось сделать,  это
захлопнуть обе соединительные  двери справа и слева от  меня, и придвинуть к
ним уже  знакомые предметы  -- к одной комод, а к другой  каркас кровати.  В
дополнение  ко всем  этим  мерам  я  подтянул  ко  входной  двери  массивный
мраморный  умывальник. Разумеется,  я отчетливо осознавал  всю  ненадежность
подобного рода  укреплений и  все же надеялся на то, что они хотя бы недолго
продержатся  и,  таким  образом, я  получу  возможность выбраться в  окно  и
спуститься на крыши зданий, выходивших  на Пэйн-стрит.  Однако  даже в столь
отчаянный  момент  самый жуткий  страх у  меня  в  душе  вызывали  отнюдь не
сомнения в  надежности  моих  временных  бастионов  -- нет,  меня  буквально
начинало колотить при одной лишь мысли о том, что за все это время  никто из
моих преследователей не произнес и даже не пробормотал на фоне непрерывного,
запыхавшегося  сопения,  ворчания и приглушенного, завывающего  гавканья  ни
одного членораздельного слова.
     Передвинув  мебель   и  бросившись  к   окну,   я   услышал  еще  более
встревоживший  меня гомон, устремившийся по коридору в направлении  северной
от меня комнаты,  и одновременно заметил,  что звуки  ударов с южной стороны
стихли.   Стало  ясно,   что   основная  часть   моих   противников   решила
сконцентрировать   усилия  на   весьма   хилой  и  непрочной  соединительной
перегородке, взломав которую, он" получили бы доступ непосредственно ко мне.
Лунный свет за окном довольно ярко освещал кромку домов, и, мельком взглянув
на них,  я понял, что покатая и какая-то осклизлая поверхность крыш, на одну
из  которых мне  предстояло приземлиться, делала  мой  прыжок  довольно-таки
рискованным мероприятием,
     Прикинув складывающуюся обстановку, я остановил свой выбор на том окне,
которое  располагалось южнее, и намеревался  опуститься  на внутренний  скат
крыши, после  чего докарабкаться до ближайшего слухового окна. Разумеется, я
отдавал себе полный отчет  в том, что даже оказавшись внутри одной из ветхих
кирпичных  структур, мне все  равно не избежать  преследования; и  все  же я
надеялся  на успех, намереваясь  затеряться в  бесчисленных  зияющих дверных
проемах домов и затемненных внутренних дворах, после  чего  в  конце  концов
добраться до Вашинггон-стрит и выскользнуть из города в южном направлении.
     Удары  по   северной  соединительной  двери   сопровождались  ужасающим
грохотом,  и  я  увидел,  что  тонкая  деревянная  панель  начала трескаться
Несомненно, преследователи раздобыли и принесли какой-то массивный предмет и
стали действовать им  наподобие тарана. Как ни странно, "кроватная" подпорка
пока держалась,  так что  у  меня  появилась,  по  крайней мере, возможность
испробовать свой шанс на спасение.
     Лишь подойдя  к окну  вплотную,  я  обнаружил,  что  оно  задрапировано
тяжелыми  бархатными  шторами, цеплявшимися  за перекладину  вшитыми  в  них
бронзовыми  кольцами, и что  ставни с наружной стороны  снабжены  массивной,
выступающей  наружу защелкой. Стремясь  максимально обезопасить  себя  перед
лицом предстоящего довольно опасного прыжка, я резко подергал за торы и они,
а вместе с ними и сама перекладина, свалились на пол; после этого я  зацепил
два  кольца за  выступ защелки  и  выбросил  ткань  наружу.  Тяжелые складки
опустились на  прилегающую  крышу,  после чего я убедился, что  и кольца,  и
задвижка вполне выдержат вес  моего тела.  Таким образом, цепляясь за  шторы
как за своего рода импровизированную веревочную лестницу, я  стал спускаться
вниз, оставляя  позади омерзительное и наполненное  всевозможными  гадостями
заведение, именовавшееся Джилмэн-хаузом.
     Благополучно  ступив  на расшатанные шиферные пластины покатой крыши, я
довольно  быстро,  и  даже  ни  разу  не поскользнувшись,  достиг ближайшего
зияющего черного  проема слухового окна.  Глянув на окно гостиницы,  которое
покинул  несколько секунд назад, я заметил,  что оно  оставалось по-прежнему
неосвещенным  и  пустым,  тогда   как  где-то  в  отдалении  к  северу,   за
рассыпающимися дымоходами виднелись зловеще поблескивающие огни зала "Ордена
Дэгона", а  также бывших  баптистской и методистской церквей, образы которых
тотчас  же отчетливо и грозно  всплыли в моем  сознании. Во внутреннем дворе
подо  мной, казалось, не было ни  души, а потому я  продолжал  питать робкую
надежду  улизнуть отсюда  еще до тою,  как  будет  объявлена  общая тревога.
Посветив фонарем в проем слухового окна, я не обнаружил  под  ним  ступеней;
впрочем, высота была небольшой,  а  потому  я ухватился  за его  край и стал
сползать вдоль кирпичной кладки стены, после чего, 'разжав руки, приземлился
на запыленный и захламленный сгнившими ящиками и бочками пол.
     Помещение, в котором я оказался, имело довольно мерзкий вид, однако мне
было  уже  не  до впечатлений и  эмоций,  а потому  я  быстро  устремился  к
лестничному пролету,  на который наткнулся луч моего фонаря, успев  при этом
все же мельком глянуть на  наручные  часы -- они  показывали два часа  ночи.
Ступени  отчаянно  скрипели,  но  в  целом  казались достаточно надежными, а
потому я опрометью бросился вниз  и, миновав второй  этаж, оборудованный под
подобие  амбара или сарая, оказался на  полу  первого. Там  царило полнейшее
запустение и потому  каждому моему шагу вторило гулкое эхо. Наконец я достиг
нижнею холла,  в  дальнем  конце  которою  увидел едва различимый светящийся
прямоугольник, который, как  я смекнул, был призван обозначать  выходящий на
Пэйн-стрит дверной проем. Направившись, однако, в противоположную сторону, я
установил,  что  задняя  дверь  также  открыта, тут  же  бросился к  ней  и,
перелетев через пять каменных ступенек, оказался на поросшем травой булыжном
покрытии внутреннего двора.
     Лунный  свет сюда не  проникал, однако я  и  без  него  мог  достаточно
неплохо ориентироваться  даже без  фонаря.  В некоторых окнах  Джилмэн-хауза
можно  было  различить слабые проблески  света и мне показалось, что я  даже
смутно  слышу доносящиеся изнутри  приглушенные  голоса. Осторожно  ступая в
направлении  Вашинггон-стрит,  я  обнаружил  несколько  распахнутых  настежь
дверей  и юркнул в  первую  же, намереваясь таким  образом выбраться наружу.
Коридор за  ней  оказался  темным, но когда  я достиг  противоположного  его
конца, то обнаружил, что выходящая на  улицу дверь наглухо заперта. Тогда  я
решил  проверить следующее  здание  и  стал  пробираться  обратно в  сторону
внутреннего двора, но, едва дойдя до порога, остановился как вкопанный.
     В  этот  самый  момент  из  распахнутых дверей  Джилмэнхауза вывалилась
внушительных  размеров  толпа, состоявшая  из  весьма  сомнительных  на  вид
существ -- в  темноте раскачивались  зажженные  фонари,  а воздух  оглашался
низкими,  хриплыми  криками, в  которых не было абсолютно ничего похожего на
английскую  речь. Двигались они, надо сказать, весьма нерешительно, и, как я
вскоре к собственному облегчению обнаружил, совершенно не представляли себе,
куда я мог подеваться. И  все же меня вновь охватил самый настоящий ужас при
виде этих практически неразличимых в  деталях,  но  одинаково ссутулившихся,
шаркающих ногами и в целом крайне отталкивающих существ. Хуже всего было то,
что в одном из них я опознал  фигуру, облаченную в уже знакомый мне странный
наряд и с тиарой на голове.
     Когда толпа  стала растекаться по  внутреннему, двору  я испытал  новый
приступ страха. А вдруг мне так и не удастся найти в этом строении  выход на
улицу? Рыбий запах сводил меня с  ума и я стал всерьез  опасаться, как бы от
всей  этой вони не  свалиться  в  обморок.  Ощупью  пробираясь в направлении
улицы, я  открыл дверь в холл и  вступил в пустынную комнату, оконные проемы
которой были закрыты  ставнями, хотя рам на самих окнах не было. В считанные
секунды я выбрался наружу, после чего тщательно и осторожно вернул створки в
прежнее положение.
     Итак, я  оказался на Вашинггон-стрит и  в первое мгновение не увидел на
ней ни единой живой души и ни огонька, если не считать белевшего над головой
лунного  диска.  Вместе  с  тем,  я явно различал доносившиеся с  нескольких
сторон  хриплые голоса,  звук шагов  и какое-то  странное шлепанье,  которое
отнюдь не походило на человеческие шаги. Мне нельзя было терять ни  секунды.
Я достаточно представлял себе направление дальнейшего  продвижения  и  очень
обрадовался  тому обстоятельству, что фонари  на столбах не горели,  что,  в
общем-то, довольно часто  наблюдалось по  ночам  в небогатых  провинциальных
городах. Некоторые  звуки доносились  откуда-то  с юга,  хотя  я  был твердо
намерен двигаться именно в этом направлении. Кроме того, я знал, что по пути
мне попадется немало  пустующих домов, в распахнутые двери которых  я всегда
смогу юркнуть, спасаясь от возможных преследователей.
     Шел   я  быстро,   мягко  ступая  и   стараясь   держаться   поближе  к
полуразрушенным каркасам домов. Лишившись во время поспешного спуска из окна
гостиницы  своей  шляпы  и  порядком растрепавшись,  я, даже при встрече  со
случайным  прохожим,  имел немало  шансов  быть  неузнанным. На Бэйтсстрит я
шмыгнул, было, в зияющий вестибюль одного из домов, но, натолкнувшись там на
две неуклюжие фигуры, тут же снова оказался на улице, и стал  приближаться к
какому-то перекрестку.  В  этом районе я еще не успел  побывать, но на карте
молодого бакалейщика он был обозначен как довольно опасный, тем более, что в
свете луны я был виден здесь, как на ладони. Я не  стал  пытаться обойти это
место   стороной,  поскольку  любые  обходные   пути  были  чреваты  потерей
драгоценного времени, а также перспективой оказаться на еще более освещенном
месте. Самым разумным  было  просто и открыто пересечь его, что я  и сделал,
стараясь   максимально   имитировать  шаркающую  походку   коренных  жителей
Иннсмаута,  и моля Господа лишь  о том, чтобы по пути не оказалось ни одного
их живого представителя, по крайней мере из числа моих преследователей.