Говард Ф.Лавкрафт.
        Шепчущий в ночи

     ---------------------------------------------------------------
     Origin: "Запретная книга" - русский фэн-сайт Г.Ф. Лавкрафта Ў http://literature.gothic.ru/hpl/main.shtml
     ---------------------------------------------------------------



     I
     Запомните раз и  навсегда - никакого зримого кошмара я, в  тот конечный
миг  перед  собой  не  увидел.  Сказать,  что  причиной  моего  решения  был
психический  шок  - что  именно  он явился  той  последней  каплей,  которая
переполнила чашу и  побудила  меня выбежать из  дома Эйкели  и мчаться ночью
сквозь   первозданные  куполообразные  холмы   Вермонта  на  реквизированном
автомобиле, - означало бы  проигнорировать то,  что  вне сомнения составляло
мои  последние переживания. Вопреки тому, необычайно  важному и  серьезному,
что  я  увидел  и   услышал,  вопреки  исключительной   яркости  и   живости
впечатления, я не могу даже сейчас утверждать - был ли я прав или не  прав в
своем ужасном умозаключении. Ибо, в конце концов, исчезновение Эйкели ничего
не доказывает.  В  доме не было обнаружено ничего странного - за исключением
следов от пуль. Как будто Эйкели вышел погулять по холмам и не вернулся. Там
не было  никаких следов пребывания  гостя, так же,  как  не осталось никаких
признаков того, что эти страшные  цилиндры и механизмы хранились в кабинете.
То,  что он  смертельно боялся  теснящихся холмов  и  журчащих ручьев, среди
которых родился и вырос,  в  конце  концов  ничего не значило; тысячи  людей
подвержены  таким  труднообъяснимым  страхам.  Более  того,  его  непонятные
поступки и опасения вплоть до  самого последнего момента могли быть отнесены
за счет чудачества и эксцентричности.
     Все  началось,  насколько  я представляю,  с  исторического  небывалого
наводнения в Вермонте 3 ноября  1927 года. В то время,  как и сейчас, я  был
преподавателем  литературы в  университете Мискатоника, что  в Эркхеме, штат
Массачусетс,  и с  энтузиазмом начинал заниматься изучением фольклора  Новой
Англии.  Вскоре после  наводнения,  среди различных сообщений о  трудностях,
страданиях и организованной помощи,  наполнявших  газеты, появились странные
истории  о существах, обнаруженных  в потоках некоторых вздувшихся  рек; так
что многие из моих друзей ввязывались по этому поводу в горячие  дискуссии и
обращались  ко  мне с просьбами пролить свет на  этот вопрос. Я  был польщен
тем, что мои  исследования  фольклора воспринимались столь серьезно  и,  как
мог,  старался развенчать дикие вымыслы,  которые,  казалось  мне, порождены
грубыми  старыми суевериями. Меня  позабавило, что  серьезные,  образованные
люди  настаивают, что эти  слухи  основаны не на  пустом месте, а имеют  под
собой - пусть неясные и искаженные, - но факты.
     Истории,  на  которые   было   обращено  мое  внимание,  описывались  в
нескольких  газетных  заметках;  один  рассказ  имел  устный  источник и был
передан моему знакомому в письме от его матери из Хардвика, штат Вермонт. Во
всех  случаях  сообщалось  примерно  одно  и то  же,  хотя  упоминались  три
различных  места  - одно  в районе  реки Винуски  близ Монпелье, другое -  у
Уэст-ривер,   округ  Уиндхэм  близ  Ньюфэй-на,   а  третье  -  с  центром  в
Пассумпсике,  округ Каледония,  выше Линдонвиля. Разумеется,  упоминались  и
другие  места, но анализ показывал, что  все  сосредоточивалось  вокруг трех
основных. В  каждом случае  сельские жители  сообщали о появлении в бурлящей
воде, что стекала с  немногочисленных холмов,  одного  или нескольких, очень
причудливых и будоражащих воображение объектов, причем имела место тенденция
связывать  эти  объекты  с  примитивным полузабытым  циклом  устных  легенд,
который только помнили старики.
     Люди считали,  что эти объекты представляли собой  органические, доселе
невиданные, формы.  Естественно, что  в этот трагический момент поток нес  с
собой и  много человеческих тел, но видевшие их были уверены, что объекты не
люди, хотя размеры и общие очертания смутно напоминали человеческие. Не были
они,  как уверяли  очевидцы,  и  какими -  либо животными, во всяком случае,
известными  в  Вермонте.  Это были розоватые  существа примерно  пяти  футов
длиной;  с  телами ракообразных  и  парами  крупных  спинных  плавников  или
перепончатых крыльев и несколькими членистыми конечностями; на месте  головы
у  них  имелся  свернутый улиткой  эллипсоид со множеством коротких  усиков.
Описания  этих существ, полученные из  разных источников, были  поразительно
похожими;правда,  надо  принять во  внимание  то обстоятельство, что  старые
легенды,  распространенные  в  этой  холмистой  местности,  содержали  яркие
описания,  которые вполне могли повлиять на воображение свидетелей.  По моей
версии все свидетели  - а ими  были наивные, простые  и  неотесанные  жители
глухих  районов  -  во  всех  случаях видели  исковерканные, деформированные
стихией  тела  людей, а полузабытые местные сказки и легенды наделили жалкие
останки фантастическими атрибутами.
     Древний  фольклор,   туманный,  исчезающий  и  почти  забытый  нынешним
поколением,  носил  сам  по  себе  весьма  необычный  характер  и,  по  всей
вероятности,  испытал влияние более  ранних индейских мифов и  легенд. Я был
хорошо  знаком  с этим  фольклором,  прежде  всего по  исключительно  редкой
монографии Эли  Давенпорт,  которая  охватывала  устный  материал, собранный
среди  самых пожилых  людей  штата еще до 1839 года. Легенды эти,  вдобавок,
почти  совпадали  с  историями,  которые  довелось  услышать  мне  лично  от
старожилов в горах Нью-Хэмпшира. Если кратко изложить суть легенд,  то в них
идет  речь  о  скрытой  расе  монстров,  которые прячутся  где-то  в  районе
отдаленных холмов - в густых лесах высочайших вершин и в темных долинах, где
текут  ручьи  из неизвестных источников.  Существа эти редко удается увидеть
воочию,  однако  свидетельства их присутствия  были замечены  лишь тем,  кто
рискнул забраться  по  склонам  некоторых  холмов  дальше, чем  обычно,  или
залезть в  глубокие, узкие с отвесными краями ущелья,  в которые не решаются
заходить даже волки.
     Странные следы обнаруживали в пересохших  руслах ручьев и на бесплодных
клочках земли, а также находили удивительные круги из камней, вокруг которых
трава выцвела, причем они явно не  были помещены туда самой Природой.  Кроме
того, в толще холмов имелись пещеры  загадочной  глубины, входы  в  них были
завалены  валунами,  расположение  которых  было  вряд ли случайным,  причем
упомянутые  выше странные  следы имелись и  там:  как ведущие внутрь, так  и
наружу  -  если,  разумеется,  можно  точно  оценить  по   этим  следам   их
направление. И, что  хуже всего, там были твари, которые  встречались весьма
редко - в полумраке отдаленных долин и в густых лесах на вершинах холмов.
     Все это было бы  не так  тревожно, если  бы описания не столь совпадали
между собой. Здесь же случилось так, что  все  свидетельства имели несколько
совпадающих  пунктов;  утверждали,  в  частности,  что  существа  имеют  вид
огромных, светло-красных крабов с многочисленными парами конечностей и двумя
большими крыльями  на спине,  напоминающими крылья летучих  мышей. Порой они
ходили на  всех ногах,  а иногда  только  на самой  задней  паре,  используя
передние для перемещения крупных объектов неопределенной природы. Однажды их
видели в большом числе, причем  целая  группа этих созданий шествовала вдоль
мелкого  лесного  ручья по трое в ряд, представляя собой явно организованную
единицу.  Однажды - ночью - видели летящую  особь.  Она  взлетела с  вершины
одинокого  лысого  холма и  исчезла  в  небе после того,  как  ее гигантские
хлопающие крылья на мгновение полностью закрыли диск полной луны.
     Эти существа в  большинстве  случаев, казалось, не  вмешивались  в дела
людей.  Порой же  на них возлагали ответственность за исчезновение искателей
приключений - в  особенности  тех,  кто строил себе дома  слишком  близко от
некоторых долин или слишком высоко на  некоторых холмах. Многие места в силу
этого  издревле  считались  нежелательными  для  поселения.  Люди  с  дрожью
смотрели на крутые откосы  соседних холмов, хотя уже давно забылось, сколько
жителей пропало без  следа и сколько  фермерских домов,  стоявших у подножия
этих угрюмых, зеленых стражей, сгорело дотла.
     Но, в соответствии с  ранними легендами, эти  создания  могли причинить
вред только тем, кто нарушал границы их территории.Позднее появились истории
об  их  любопытстве  по  отношению к  людям  и  попытках  создать  секретные
аванпосты в человеческом мире.  Имелись сказки об отпечатках когтистых  лап,
обнаруженных по утрам вокруг окон фермерских домов, и об исчезновениях людей
в регионах,  далеких от  их  убежища. Были, кроме  того,  истории о голосах,
имитирующих  человеческую  речь,  обращавшихся со странными  предложениями к
одиноким путникам на дорогах или лесных тропинках, и  о детях, испуганных до
смерти  существами,  которых  они   видели  или  слышали  на  опушках  леса,
выходивших прямо к их домам. Ближайший к нынешним дням пласт  этих легенд  -
пласт, предшествовавший отмиранию и  суеверия  и  боязни тесных  контактов с
жуткими  местами,  -  составляли   легенды,   в  которых  рассказывалось  об
отшельниках и одиноких фермерах, проживавших обособленно и в какой-то момент
испытавших  психический  надлом,  трагический  по  последствиям:  про  таких
говорили, что  они  "продали себя"  этим  странным  созданиям.  В  одном  из
северо-восточных  округов в  начале XIX  века  была даже своеобразная мода -
обвинять  чудаковатых  и  нелюдимых  в  пособничестве ненавистным силам  или
дружбе с ними.
     Что  же  касается природы  этих  существ -  то объяснения,  само собой,
варьировали.  Как правило,  их называли "те",  или "бывшие",  хотя  в ходу в
разные периоды и в разных местностях были и другие названия.  Основная масса
пуритан  без  всяких  экивоков  называла  их  близкими  друзьями  дьявола  и
превратила в предмет оживленных  теологических рассуждений.  Жители, которые
по наследству  получили  кельтские легенды,  -  в  основном  шотландского  и
ирландского происхождения из Нью-Хэмпшира, а также их родня,  поселившаяся в
Вермонте,  - связывали эти существа  со злыми  духами и "маленьким народцем"
болот и лесов и защищались от них заклинаниями, передаваемыми от поколения к
поколению. Но, несомненно, наиболее фантастическое объяснение  природы  этих
созданий  принадлежало  индейцам.  Хотя  разные  племена  отличались  своими
легендами,  но  имелось   согласие   в  определенных,  существенных  чертах:
молчаливо предполагалось, что  эти создания не являются  исконными  жителями
земли.
     Миф  Пеннакуков,  бывший наиболее  последовательным  и самым красочным,
учил, что "Крылатые" пришли с Большей Медведицы, что в небесах, и  в  холмах
создали шахты, в  которых добывают камни, недоступные им  ни в каком  другом
месте  Вселенной.  Они  не живут  здесь, говорит  легенда, а  просто  держат
аванпосты и улетают  с огромными грузами камней к себе на звезды, на  север.
Они  приносят  вред   только  тем  людям,   которые  слишком  близко  к  ним
приближаются  или  за  ними  шпионят.  Животные  их  избегают,  потому,  что
испытывают к ним инстинктивную  ненависть,  а не потому что боятся стать для
них добычей.  Крылатые не  могут есть земные продукты и живность земли,  так
что привозят с  собой  пищу  со  своих звезд. Очень  плохо оказаться рядом с
ними, и время от времени молодые охотники, забредающие на их холмы, исчезают
и уже  не  возвращаются. Плохо также прислушиваться к тому, что те шепчут по
ночам  в лесах жужжащими голосами, имитирующими  человеческие.  Им  известна
речь  разных людей - Пеннакуков,  Гуронов, людей Пяти Наций, -  но,  по всей
вероятности,  у них нет собственной речи,  да  она  им, похоже, и не  нужна.
Между  собой они общаются,  меняя цвет головы,  причем  каждый цвет означает
что-то свое.
     Разумеется, все легенды, как белых, так и индейцев, благополучно почили
в девятнадцатом  веке,  оставив лишь отдельные атавистические вспышки. Жизнь
вермонтцев  устоялась;  и  как только места  их  обитания  и  способы  жизни
зафиксировались  согласно  некоторому  плану,  они  стали все  реже  и  реже
вспоминать о тех страхах,  которые легли в основу этого  плана, да и о  том,
что такие страхи вообще когда-то были. Большинству людей было лишь известно,
что  некоторые холмистые области считаются крайне нездоровыми, невыгодными и
неудачными  для  проживания, и чем  дальше от них  держаться - тем лучше. Со
временем  экономические интересы  так  тесно  связались с привычными местами
проживания,  что  в  выходе  за  их  границы  не  было  никакого  смысла,  и
получалось, что холмы  оставлены  необитаемыми не  по  какому-то  замыслу, а
просто в силу стечения обстоятельств.  И теперь  мало кто шептался по поводу
ужасных обитателей  холмистой местности,  за  исключением  бабушек,  любящих
страшные  истории,  да впавших в  детство долгожителей;  но и  эти  паникеры
признавали, что теперь  от тех  созданий не приходится ждать ничего плохого,
коль скоро  они уже  привыкли к поселившимся здесь людям  и коль  скоро люди
оставили обитателей холмов в покое.
     Обо всем этом я уже давно читал, да к тому же знал об этом из рассказов
жителей Нью-Хэмпшира;  поэтому,  когда  начали появляться слухи, связанные с
наводнением, я без  труда  смог установить, на чем они основаны.  Я всячески
старался  втолковать  это своим  друзьям; и  меня  забавляло,  что находятся
упрямцы, " настаивающие на присутствии элементов истины в этих рассказах.
     Эти  люди  говорили,  что между  ранними  легендами  есть  существенное
сходство,  в том  числе -  в  деталях,  и что  во многом  вермонтские  холмы
остаются до конце  не  исследованными,  так что  было  бы  неразумно  походя
отметать вероятность наличия там загадочных обитателей;  нельзя было убедить
моих  упрямых  друзей  и в том, что,  как  известно,  все мифы  имеют  общую
структуру  и  объясняются   одним  и  тем  же  типом  искажения  реальности,
порожденным  ранней  стадией,  развития  мышления  человека.Не  было  смысла
демонстрировать таким оппонентам,  что  вермонтские  мифы  по существу  мало
отличались  от  тех  всеобщих  легенд о  природной  персонификации,  которые
наполнили   античный  мир  фавнами,   дриадами   и   сатирами,  предположили
существование  калликанзараев в  Греции и  дали диким уэльсцам  и  ирландцам
возможность  предположить  существование  странных,  маленьких  и  тщательно
спрятанных  племен троглодитов  и обитателей  земляных  нор. Бесполезно было
также  напоминать  им  о  вере  непальских  горных  племен  в  существование
страшного  Ми-Го или "Отвратительного  Снежного Человека", таящегося посреди
ледяных и горных шпилей Гималаев.
     Когда я привел своим оппонентам все эти доводы, они повернули их против
меня  же,  заявляя,  что из  этого как раз  следует  актуальный исторический
характер  древних  легенд; что  это  как  раз  и свидетельствует  о реальном
существовании некоей странной "прежней"  расы, населявшей землю, вынужденной
скрыться  после  прихода  и  установления  господства  людей,  представители
которой сохранились, хоть и в значительно уменьшенном числе, до сравнительно
недавних времен - или даже и до наших дней.
     Чем больше  я старался высмеивать  эти  рассуждения,  тем  сильнее  мои
упрямые друзья защищали их, добавляя к своим доводам то, что  и без привязки
к   древним   легендам   нынешние   сообщения   выглядят   слишком   ясными,
согласованными, детализированными и трезво-прозаичными в изложении, чтобы от
них отмахнуться. Два  или три  фанатичных экстремиста  договорились до того,
что,  ссылаясь   на  древние  индейские  сказания,   предположили   неземное
происхождение  загадочных существ, цитируя при этом диковинные книги Чарльза
Форта, в которых утверждалось, что пришельцы из космоса и других миров часто
посещали  Землю.  Большинство  из  моих  собеседников  были, однако,  просто
романтиками,  страстно желавшими привнести  в реальную  жизнь фантастические
представления  о   прячущемся   "маленьком  народце",   ставшие  популярными
благодаря блестящей фантазии ужасов Артура Мэйчена.
     II
     Нет ничего удивительного, что из  подобных дебатов родились и материалы
для  публикаций,  попавшие  в  форме писем  в газету  "Эркхем  Эдвертайзер";
некоторые  из  них  перепечатывали   газеты,  издававшиеся  в   тех  районах
Вермонта,откуда  пришли  загадочные  истории  о  наводнении.  Так,  "Ратлэнд
Геральд"  уделила половину страницы выдержкам из этих  писем, а  "Брэттлборо
Реформер" полностью  перепечатала  один  из  моих  обширных  исторических  и
мифологических комментариев, сопроводив их собственными суждениями в колонке
"Свободное   Перо",    где    выразила    восхищение   моими   скептическими
умозаключениями и полностью их поддержала. К весне  1928  года я стал широко
известной  фигурой в Вермонте,  хотя ни  разу не  бывал в этом штате.  И вот
тут-то  получил я  письма от  Генри Эйкели, которые произвели на  меня столь
сильное   впечатление,   что  раз  и  навсегда  приковали  мое   внимание  к
пленительному краю теснящихся зеленых склонов и журчащих лесных ручьев.
     Большая  часть  сведений  о  Генри  Уэнтворте  Эйкели  была  собрана  в
результате переписки  с его соседями  и  единственным  сыном, проживавшим  в
Калифорнии; все эти сведения были собраны  мной после случая в его  одиноком
сельском  доме. Он  был, как я  выяснил, последним  представителем уважаемой
семьи  здешних старожилов,  давшей юристов,  администраторов и  просвещенных
аграриев. В его  лице, однако, семейство пережило  переход  от  практических
занятий  к  чистой науке;  он  был  заметен  своими  успехами  в математике,
астрономии,  биологии, антропологии  и  фольклоре в  университете  Вермонта.
Ранее я никогда о нем не слышал, и в своих письмах он почти ничего о себе не
сообщал;  но  сразу  было  видно,  что  это  человек с  сильным  характером,
образованный, с развитым интеллектом, хотя и затворник, не очень  искушенный
в чисто земных делах.
     Несмотря на  чудовищность того,  что он  отстаивал, я  с  самого начала
отнесся  к Эйкели куда серьезнее, чем к любому другому  своему оппоненту.  С
одной стороны, он  был  действительно  близок  к  тем  реальным  событиям  -
визуально и  ощутимо, - о которых  столь нетрадиционно  рассуждал;  с другой
стороны,  будучи  подлинным  ученым,  он  изъявлял  неподдельную  готовность
подвергнуть  свои  заключения экспериментальной проверке.  У  него  не  было
личных   предпочтений   в  результатах,   главное  -  получить  убедительные
доказательства. Разумеется, я начал с того, что счел его доводы  ошибочными,
но признал  его ошибки "интеллектуальными",  так что никоща я не  приписывал
безумию  ни   поддержку  идей  Эйкели   некоторыми  его   друзьями,  ни  его
собственного страха перед  одинокими зелеными холмами.  Я  признавал, что им
сделано много; знал, что  многие  из  сообщенных им сведений и в  самом деле
несут  в  себе необычные обстоятельства,  заслуживающие расследования,  хотя
меня и не устраивали предложенные им фантастические объяснения происшедшего.
Позднее я  получил от него определенные вещественные доказательства, которые
перевели всю проблему на совершенно иную и весьма странную основу.
     Мне не приходит в голову  ничего лучшего, чем привести здесь в возможно
более полном виде письмо, в котором Эйкели представился мне  и которое стало
такой важной поворотной точкой в моей собственной  интеллектуальной жизни. У
меня уже больше нет этого письма, но память хранит почти каждое его  слово -
настолько поразило меня его содержание; и я еще и еще раз убеждаюсь в полной
вменяемости человека, который его писал. Вот его текст  - текст, попавший ко
мне,  исполненный  неразборчивым,  старомодно выглядевшим