авил:
   - Но кто.., кто.., кто вы такой, черт побери?
   - Кто я такой, совершенно неважно. Важно, кем я был и  кем  буду.  Теперь
слушайте, мне нужно многое вам рассказать,  и  все  это  чрезвычайно  важно.
Возможно, мне потребуется много времени, может быть,  несколько  часов.  Вам
что-нибудь нужно, прежде чем я начну?
   Кайл пристально смотрел на.., он так и не понял, что же это такое.  Затем
отвел глаза, но продолжал следить за ним краешком глаза. Существо оставалось
на месте. Кайл отдался во власть инстинкта, основанного по крайней  мере  на
двух чувствах из пяти - на зрении и слухе. Нечто  казалось  вполне  разумным
существом - оно было вполне реальным и хотело поговорить с ним. Но почему  с
ним и почему сейчас? Он, несомненно, скоро об этом узнает. Но, черт  возьми,
Кайл и сам жаждал с ним пообщаться. Перед ним и в самом деле  был  настоящий
живой призрак, точнее, настоящий мертвец.
   - Нужно ли мне что-нибудь? - дрожащими губами повторил Кайл.
   - Вы собирались закурить, - напомнил призрак. -  Может  быть,  вы  хотите
снять пальто, выпить кофе? - Призрак пожал плечами.  -  После  того  как  вы
закончите все дела, мы можем продолжить.
   Центральное отопление  снова  заработало  на  полную  мощность,  стремясь
компенсировать утраченное  тепло.  Кайл  осторожно  встал,  снял  пальто  и,
аккуратно свернув, повесил его на спинку стула.
   - Кофе?.. Да, пожалуй... Я быстро.
   Он обошел стол и прошел мимо посетителя.  Существо  обернулось,  провожая
его глазами, когда он выходил  из  комнаты,  -  бледная  колеблющаяся  тень,
легкая и бесплотная, как снежинка или колечко табачного дыма.  И  все  же..,
была в нем несомненно какая-то сила. Кайл был благодарен ему за то, что  оно
не последовало за ним.
   Он бросил две пятипенсовые монеты в кофеварку, стоявшую в главном  офисе.
Протолкнув монетки в щель, он почти побежал в туалет, торопясь успеть,  пока
машина варит кофе. Быстренько завершив все дела, он на ходу подхватил  чашку
с дымящимся кофе и вернулся в кабинет Гормли. Существо все еще  было  там  и
ждало его. Осторожно обойдя призрака, он снова сел за стол.
   Закурив, Кайл постарался  лучше  рассмотреть  посетителя,  запомнить  все
черты - ему казалось, что это очень важно.
   Учитывая, что ноги  гостя  не  касались  пола,  его  рост  приблизительно
составлял пять футов десять дюймов. Если бы он обладал плотью, его  вес  мог
составить около девяти стоунов. Он  весь  как  бы  мягко  светился  изнутри,
поэтому цвета и оттенки определить  было  трудно.  Неопрятная  копна  волос,
видимо, была песочного цвета. Едва заметные не правильной формы пятнышки  на
лбу и щеках - вероятно, следы веснушек. Ему было (или могло бы  быть)  около
двадцати пяти лет. Поначалу он показался Кайлу значительно моложе, но теперь
это впечатление рассеялось.
   Особый интерес вызывали его глаза. Они смотрели прямо на Кайла и в то  же
время как будто сквозь него, как если  бы  призраком  был  он,  Кайл,  а  не
наоборот. Глаза были голубыми - того  прозрачного  голубого  цвета,  который
всегда кажется неестественным и создает впечатление, что владелец таких глаз
носит контактные линзы. Но самое поразительное в этих глазах было  то,  что,
они, казалось, знают много такого, чего двадцатипятилетнему  человеку  знать
не положено. В них была заключена вековая мудрость,  за  голубизной  внешней
оболочки скрывался опыт многих поколений.
   В остальном черты  лица  его  своей  тонкостью  и  хрупкостью  напоминали
фарфор. Длинные худые  руки,  слегка  опущенные  плечи,  бледная  совершенно
чистая, если не считать слабых следов от веснушек, кожа. Если бы  не  глаза,
он никогда не привлек бы  к  себе  внимания  в  толпе.  Это  был..,  молодой
человек. Или молодой призрак. Хотя, возможна, и очень старый.
   - Нет, - сказал объект  изучения,  при  этом  его  губы,  как  и  прежде,
оставались неподвижными, - я вовсе не призрак, во всяком случае в  привычном
смысле этого слова. Может быть, теперь, когда вы  убедились  в  том,  что  я
существую, мы можем наконец начать?
   - Начать? Да, конечно! - Кайл с трудом справился с неожиданным  приступом
истерического смеха.
   - Вы уверены, что готовы?
   - Да, да. Начинайте. Но.., э.., могу я все это записать?  Как  говорится,
для потомков, вы понимаете? Здесь есть магнитофон, и я...
   - Аппарат не сможет услышать меня, - покачал головой гость. -  Мне  жаль,
но я разговариваю только с вами, непосредственно с вами. Я думал, вы это уже
поняли. Но.., если хотите, можете делать заметки.
   - Заметки.., да... - Порывшись в ящиках. Кайл достал бумагу и карандаш. -
Хорошо, я готов. Собеседник медленно кивнул.
   - История, которую я  хочу  рассказать  вам,  довольно..,  странная.  Но,
работая в такой организации, как эта, вы едва ли сочтете ее  невероятной.  А
если все же не поверите, то впоследствии сможете  во  всем  убедиться  сами.
Многое из того, что я вам сейчас скажу, через какое-то время  сбудется.  Что
касается  ваших  сомнений  относительно  будущего  вашей   организации,   то
беспокоиться не о чем. Работа будет продолжаться и все с большим  и  большим
успехом. Гормли был вашим шефом, но он мертв. Теперь руководить организацией
будете вы - во всяком случае, какое-то время. Вы справитесь, уверяю вас. Как
бы то ни было, знания Гормли не утрачены, но многого еще предстоит  достичь.
Что касается Оппозиции, то они понесут большие потери,  от  которых  уже  не
сумеют оправиться. Все к этому идет.
   С каждым словом призрака глаза Кайла раскрывались все шире и шире,  и  он
все больше и  больше  выпрямлялся.  Оно  (или  он,  черт  побери)  знало  об
организации, о Гормли, об Оппозиции - так в организации называли  учреждения
русских. Что он имел в виду, говоря об их больших потерях?  Кайл  ничего  об
этом не знал. Откуда у этого странного существа такая информация? Как  много
ему вообще известно?
   - Я знаю больше, чем вы можете  себе  представить,  -  слабо  улыбнувшись
произнес призрак. - А то, чего не знаю, узнаю непременно - почти все.
   - Послушайте, - попытался защититься Кайл, -  я  вовсе  не  сомневаюсь  в
ваших словах, я просто пытаюсь осмыслить все это, и...
   - Я понимаю, - прервал его призрак. - Но постарайтесь осмысливать все  на
ходу. В моем рассказе, возможно, будут сдвинуты временные рамки, к этому вам
тоже  придется  приспособиться.   Я   попробую   сохранить   хронологическую
последовательность как можно точнее. Самое важное здесь - информация  и  то,
что за ней стоит.
   - Я не уверен, что вполне пони...
   - Знаю, знаю. Просто сидите и слушайте, и тогда, возможно, вы поймете.

Глава 1

Москва, май 1971 года

   Недалеко от города - в том месте,  где  Серпуховское  шоссе  проходит  по
седловине между двумя невысокими холмами и с  него  на  миг  над  верхушками
высоких сосен открывается вид на Подольск, кажущийся  отсюда  лишь  туманным
пятном  на  юге  горизонта,  то  тут,  то  там  освещенным  яркими  красками
начинающегося вечера, - в глубине густо заросшего лесом участка зелени стоял
дом, точнее даже  особняк,  являвший  собою  смешение  разных  архитектурных
стилей, время постройки которого определить было  весьма  трудно.  Одни  его
флигели  были  построены  из  современного  кирпича,  уложенного  на  старый
каменный  фундамент,  другие  сложены  из  дешевых  легких   блоков,   грубо
раскрашенных серой  и  зеленой  краской  -  будто  в  стремлении  скрыть  их
ненадежность. В остроконечные торцевые стены упирались своим основанием  две
одинаковые башни, похожие на минареты. Они  торчали  словно  гнилые  зубы  и
своей  мрачностью  напоминали  древние  сторожевые  башни.   Их   прогнившие
контрфорсы и перила, облупившиеся спиралевидные  украшения  лишь  усугубляли
впечатление заброшенности, разрушенные луковичной формы  купола  поднимались
высоко над деревьями, а забитые досками окна походили на  навсегда  закрытые
глаза.
   Судя по планировке надворных построек, многие  из  которых  были  недавно
покрыты новой черепицей, можно было бы  предположить,  что  здесь  находится
ферма или сельскохозяйственная община,  однако  ни  посевов,  ни  скота,  ни
сельскохозяйственной техники нигде видно  не  было.  Окружающая  участок  по
всему  периметру  сплошная  стена,  которая,   судя   по   ее   массивности,
укрепленному основанию и толщине, вполне могла сойти  за  реликт  феодальных
времен, также носила следы недавнего ремонта - тяжелые серые бетонные  блоки
заменили крошившийся камень и старинный кирпич.
   С востока и запада среди черных валунов  журчала  вода  небольших  речек,
крутые берега которых превращали их в естественные  рвы.  Мосты  из  старого
камня со свинцовым покрытием, позеленевшие от времени и заросшие мхом,  вели
к проемам в стенах, перекрытым воротами с железными решетками.
   В целом картина была зловещей, мрачной и не предвещала ничего хорошего. К
тому же  -  как  будто  одного  только  взгляда,  брошенного  с  шоссе  было
недостаточно, чтобы отбить всякую охоту, - на Т-образном перекрестке, в  том
месте, где от шоссе вглубь леса отходила вымощенная булыжником дорога, висел
знак,  извещающий  о  том,  что  участок  земли   является   "собственностью
государства", находится под охраной и что нарушители будут преследоваться по
закону.  Автомобилистам  не  разрешается  останавливаться   ни   при   каких
обстоятельствах, прогулки в лесу строго запрещены, равно как охота и  рыбная
ловля. Наказание будет строгим для всех без исключения.
   Несмотря на то, что место казалось совершенно необитаемым и  заброшенным,
с наступлением вечера, постепенно перешедшего в  темную  ночь,  когда  туман
поднялся от воды и окутал землю молочным покрывалом, за зашторенными  окнами
первого  этажа  зажегся  свет,  свидетельствуя   об   обманчивости   первого
впечатления. Большие черные лимузины, стоявшие в лесу, на дорожках,  ведущих
к крытым мостам, тоже могли  на  первый  взгляд  показаться  оставленными  и
забытыми, если бы не тускло-оранжевые огоньки сигарет, светящиеся внутри,  и
не дым, колечками вьющийся из полуоткрытых окон.  На  внутренней  территории
приземистые молчаливые фигуры, видимо,  принадлежали  мужчинам,  стоявшим  в
затемненных местах, одетым, как в униформу, в одинаковые темно-серые пальто;
их лица скрывались  под,  полями  фетровых  шляп,  а  плечи  были  одинаково
квадратными, как у роботов...
   Во внутреннем дворе главного здания стояла не то "скорая помощь",  не  то
катафалк с открытыми задними дверцами. За высоким  рулем  в  неудобной  позе
сидел водитель, рядом  томился  в  ожидании  одетый  в  белое  обслуживающий
персонал. Один из сопровождающих играл с металлическими носилками, катая  их
по хорошо смазанным опорным рельсам, расположенным в задней части  длинного,
производящего весьма мрачное впечатление автомобиля. Рядом, внутри открытого
с одного конца строения, больше похожего на сарай  с  провисшей  брезентовой
крышей, тускло поблескивали квадратные  стекла  окрашенного  в  темный  цвет
вертолета; на его фюзеляже можно было увидеть символику Верховного Совета. В
одной из башен, опершись на низкие перила, стоял человек с прибором  ночного
видения и внимательно осматривал окрестности, особенно открытое пространство
между внешней стеной и центральным комплексом зданий. За его плечом на  фоне
все  больше  темневшего  горизонта   слабо   вырисовывалось   поблескивающее
голубоватым  металлическим  цветом  уродливое  рыло   автомата   Калашникова
специальной конструкции.
   Внутри главного здания  когда-то  огромный  центральный  зал  был  теперь
разделен звуконепроницаемыми перегородками на  достаточно  большие  комнаты,
освещаемые рядом ламп дневного света,  тянувшихся  под  высоким  потолком  и
включавшихся одновременно из коридора. Двери всех  комнат  были  закрыты  на
замок, и каждая из  них  была  снабжена  маленьким  зарешеченным  окошечком,
закрывающимся изнутри, а кроме того  красными  лампочками,  мигание  которых
означало "Вход воспрещен - не беспокоить" Одна из таких  лампочек  в  центре
коридора с левой стороны мигала и сейчас. Высокий оперативник КГБ с жесткими
чертами лица, прислонившись к стене возле двери с мигающей лампочкой, сжимал
в руках автомат. В эту минуту он, казалось, расслабился, но в  любой  момент
готов был собраться, словно пружина, и  перейти  к  действиям.  Чуть  только
послышится звук открываемой  двери  или  перестанет  мигать  лампочка  -  он
мгновенно  выпрямится  и  встанет  словно  фонарный  столб.  Хотя  никто  из
находившихся в тот момент в комнате не был его непосредственным начальником,
один из ее обитателей обладал не меньшей властью,  чем  кто-либо  из  высших
чинов КГБ, - это был, возможно, один из десяти наиболее могущественных людей
в России.
   Кроме него еще несколько человек находились в  комнате  за  этой  дверью.
Точнее, там были две  смежные  комнаты,  соединенные  внутренней  дверью.  В
меньшей комнате сидели в креслах трое мужчин. Они курили, не отрывая глаз от
перегородки, центральная часть которой от пола до потолка представляла собой
прозрачный с одной стороны экран для наблюдения. Пол был покрыт  ковром;  на
небольшое столике на колесиках возле кресел  стояли  пепельница,  стаканы  и
бутылка высокосортного коньяка. Тишину нарушало лишь дыхание этих  троих  да
слабый шум  работающего  кондиционера.  Мягкий  свет,  льющийся  с  потолка,
успокаивающе действовал на глаза.
   Человеку, сидевшему в центре,  было  около  шестидесяти  пяти  лет,  двое
других, сидевшие слева и справа от него,  были  лет  на  пятнадцать  моложе.
Каждый из этих двоих считал другого своим соперником. Тот, что постарше,  об
этом знал - больше того, им так и было задумано. Только это, по его  мнению,
обеспечит выживание наиболее сильного  и  способного;  только  один  из  них
уцелеет, чтобы занять его место, когда неизбежно придет этот  день.  К  тому
времени другой уже будет устранен - возможно,  политическими  методами,  но,
скорее всего, каким-либо иным, более хитрым путем. Так что предстоящие  годы
станут для них испытательным сроком. Да, выживает сильнейший.
   У старшего волосы были абсолютно седыми на висках, но  при  этом  широкая
прядь черных как смоль волос шла посередине головы, зачесанная от  покрытого
морщинами  лба  назад.  Потягивая  маленькими  глотками  коньяк,  он  сделал
движение сигаретой. Тот, что сидел слева, пододвинул пепельницу,  в  которую
попала лишь половина раскаленного пепла;  другая  упала  на  ковер,  который
почти мгновенно начал тлеть, и едкий дымок пополз вверх. Сидевшие  по  бокам
не двигались, игнорируя загорание. Они знали, что  старший  ненавидит  любую
суету и суматоху. Наконец босс потянул носом воздух  и  глянул  вниз  из-под
густых черных бровей, затем придавил тлеющее место ботинком и тер его,  пока
не потушил окончательно.
   По другую сторону прозрачного экрана шли  приготовления  иного  рода.  На
Западе это назвали бы "психологической  самоподготовкой".  Метод  был  очень
прост., даже чересчур прост, если  учитывать  то,  что  должно  было  вскоре
произойти: человек, находившийся там, очищал себя.  Он  разделся  догола  и,
принял ванну, долго и тщательно намыливая и растирая щеткой каждый сантиметр
своего тела. Затем он  побрился,  сняв  абсолютно  все  волосы  с  тела,  за
исключением коротко остриженных волос на голове. Он сходил  в  туалет  до  и
после принятия ванны, причем во втором случае особенно позаботился о чистоте
соответствующих частей  тела,  вымыв  их  горячей  водой  и  насухо  вытерев
полотенцем. После этого, все еще оставаясь обнаженным, он отдохнул.
   Его метод отдыха всякому непосвященному мог показаться в  высшей  степени
жутким, но он был одной из составляющих  процесса  подготовки.  Человек  сел
рядом с другим обитателем комнаты, лежавшим на наклонном столе или каталке с
рифленой алюминиевой поверхностью, положил согнутые  руки  на  его  живот  и
опустил на них голову. Затем он закрыл глаза и,  казалось,  уснул  минут  на
пятнадцать.  Во  всем  этом  не  было  абсолютно  никакой  эротики  и   даже
отдаленного намека на гомосексуализм. Человек на каталке также был  обнажен;
он был гораздо старше первого, с дряблым телом, морщинистый и лысый, если не
считать полоски седых волос на висках. К тому же он был  мертв;  но  даже  в
смерти его мертвенно-бледное отечное  лицо,  тонкие  губы  и  густые  седые,
сходящиеся у переносицы брови несли на себе отпечаток жестокости.
   Трое по другую сторону экрана внимательно следили  за  происходящим.  При
этом "исполнитель" производил  все  манипуляции,  полностью  отрешившись  от
всего и ничем внешне не проявляя своей осведомленности об их присутствии. Он
просто совершенно "забыл" об их существовании  -  его  работа  была  слишком
всепоглощающей и важной, не допускающей никакого вмешательства извне.
   Но вот он пошевелился, поднял голову, пару раз моргнул и медленно  встал.
Теперь все было в порядке - можно было начинать исследование.
   Трое наблюдателей, непроизвольно сдерживая дыхание, наклонились вперед  в
своих креслах, сосредоточив все внимание на  обнаженном  мужчине.  Казалось,
они боялись что-то нарушить, несмотря на то что их наблюдательный пункт  был
абсолютно изолирован и непроницаем.
   Теперь обнаженный человек развернул каталку с трупом таким  образом,  что
ее нижний край, за который слегка выступали холодные,  безжизненные  ступни,
образуя букву  "V",  навис  над  краем  ванны.  Он  подтянул  второй,  более
традиционного вида столик на колесиках и  открыл  лежавший  на  нем  кожаный
чемоданчик, в котором находились  хирургические  инструменты  -  острые  как
бритва скальпели, ножницы, пилы.
   На наблюдательном пункте человек, сидевший в центре,  зловеще  улыбнулся,
однако его мрачную улыбку не заметили сидевшие  рядом,  поскольку  именно  в
этот  момент  они  с  облегчением  слегка  откинулись  в  своих  креслах,  с
удовлетворением решив, что им предстоит увидеть всего лишь не совсем обычное
вскрытие.  Их  босс  с  трудом  сдерживал  смех,  рвавшийся  из  его  груди,
омерзительная радость переполняла  его,  вызывая  дрожь  в  теле,  когда  он
представлял себе, какой шок их ждет. Он все это уже видел раньше, а они  еще
нет.  Предстоящая  процедура  тоже  послужит  своего  рода   испытанием   на
прочность.
   Теперь обнаженный мужчина достал  длинный  хромированный  стержень,  один
конец которого  был  острым,  как  игла,  а  другой  заключен  в  деревянную
рукоятку. Он склонился над трупом, упер острый конец стержня в то место, где
на вздутом животе виднелся пупок, и всей своей тяжестью надавил на рукоятку.
Стержень воткнулся в мертвое тело, и из раздутого кишечника  начал  выходить
газ, скопившийся там за четыре дня, прошедших с момента смерти,  с  шипением
вырываясь прямо в лицо обнаженному человеку.
   - Звук! - резко бросил сидевший в центре наблюдатель, заставив  тех,  кто
был рядом, выпрямиться в креслах. Его  голос  был  настолько  хриплым,  что,
скорее, напоминал какое-то гортанное бульканье, а он тем временем продолжал:
   - Быстро! Я хочу послушать,  -  и  указал  толстым  коротким  пальцем  на
динамик, висевший на стене.
   Громко сглотнув, сидевший справа вскочил, бросился  к  динамику  и  нажал
кнопку с надписью "Прием". Мгновение слышались какие-то помехи, а затем ясно
раздалось шипение, звук которого постепенно - стихал по мере того как  живот
трупа медленно оседал, скрываясь в складках жира. Несмотря на то, что  выход
газа прекратился, обнаженный человек, вместо того, чтобы  отстраниться,  еще
ниже склонился лицом к трупу, закрыв глаза, и глубоко вдохнул полной грудью.
   Не отрывая глаз от экрана, служащий неуклюже, ощупью вернулся к креслу  и
тяжело опустился в него. Его рот, так же, как и рот второго, был раскрыт,  и
оба они сидели теперь совершенно прямо  на  самых  краешках  кресел,  крепко
вцепившись в деревянные подлокотники. Забытая сигарета тлела в пепельнице, и
в воздух  поднимался  ароматный  дымок.  Только  главный  набл