это,
кстати, постоянная величина,  -  и  так  далее;  -  вот  что,  по-моему,
достаточно любопытно.
   - Да, в самом деле,  -  Гарри,  казалось,  увидел,  как  сошлись  над
переносицей нахмуренные брови Мебиуса. - Ах, ты об этом размышлял? Чисто
теоретически? И могу  я  узнать,  каковы  твои,  с  позволения  сказать,
выводы ?
   -  Вы  хотели  бы  узнать  все  о  пространстве,  времени,  свете   и
параллельных Вселенных?
   - Если тебе на это хватит времени. - Мебиус был полон сарказма.
   - Достаточно ваших начальных измерений, - отвечал  ему  некроскоп,  -
другие не понадобятся. Зная размер Вселенной  -  и,  кстати,  не  только
этой, но и параллельных - в любой момент времени, мы можем определить их
возраст и скорость расширения, она для всех миров едина.
   - Объясни.
   - Немного теории, - предложил Гарри. - В начале не было ничего. Потом
возник Первичный Свет! Возможно, он выплеснулся из пространства Мебиуса,
а может быть, - он явился как следствие Большого Взрыва. Но  он  положил
начало миру света. До света не было ничего, и он был началом  Вселенной,
расширяющейся со скоростью света - И что же?
   - Вы не согласны с этим?
   - С тем, что Вселенная расширяется со скоростью света?
   - На самом деле в два раза быстрее, - сказал  Гарри.  -  Вы  помните,
конечно, мы с  этим  столкнулись,  когда  нужно  было  восстановить  мою
способность к мгновенным расчетам, чтобы  снова  овладеть  пространством
Мебиуса. Если два наблюдателя удалены от источника света на  расстояние,
которое свет  проходит  в  одну  секунду,  естественно),  то  от  одного
наблюдателя до другого свет идет две секунды! Я вас убедил?
   - Конечно, нет! Первичный Свет,  как  и  любой  свет,  действительно,
распространяется именно так. Но Вселенная?
   - С той же скоростью! - воскликнул Гарри. - И продолжает  расширяться
с этой скоростью.
   - Объясни толком.
   - До того, как возник свет, не было ничего. Не было вселенной.
   - Согласен.
   - Ничто не может двигаться быстрее света, не так ли?
   - Да.., хотя нет! Может, но  только  в  пространстве  Мебиуса.  Кроме
того, я думаю, что мысль тоже распространяется мгновенно.
   - Теперь давайте рассуждать, - сказал Гарри. - Первичный Свет все еще
расходится со скоростью сто восемьдесят  шесть  тысяч  миль  в  секунду.
Ответьте мне, существует ли  что-нибудь  по  ту  сторону  расширяющегося
светового фронта?
   - Конечно, нет, ни один материальный объект  в  нормальной  среде  не
может перемещаться быстрее света.
   - Именно! Именно свет определяет масштабы вселенной! Это  то,  что  я
называю световой вселенной. И вот моя формула:

   Авс = rbc/c

   Вы согласны?
   Мебиус смотрел на  формулу,  которая  была  нацарапана  на  экране  в
сознании Гарри.
   - Возраст Вселенной равен ее радиусу, поделенному на скорость  света.
- Мгновение спустя он спокойно добавил:
   - Да, согласен.
   - Ну вот, - сказал Гарри, - и не поспорили как следует.
   Мебиус   расстроился.   Да,   талант   Гарри,   его   способность   к
математическим  выкладкам  изумляет.  Но  откуда  эта  агрессивность   и
хвастливость? Некроскоп раньше таким не был. Что с ним случилось? Ладно,
пусть продолжает. Может, удастся найти  слабину  в  его  рассуждениях  и
поставить мальчика на место.
   - А время? А параллельные миры? Но у Гарри был готов ответ:
   - Пространственно-временная Вселенная, чей возраст  и  размеры  такие
же, как у других параллельных миров, имеет форму конуса,  его  острие  -
точка (момент) Большого Взрыва или Первичного Света, с  которой  начался
отсчет времени; а основание - нынешние пределы Вселенной. Нет возражений
против такой логики?
   Отчаянно пытаясь найти ошибку в рассуждениях Гарри и  не  находя  ее,
Мебиус медлил с ответом.
   - Допустимо, но не обязательно правильно.
   - Но вы согласны, что это возможно, - сказал Гарри, - тогда  скажите,
что, по-вашему, находится вне конуса?
   - Ничего, поскольку Вселенная находится внутри него.
   - Неверно! Параллельные миры  тоже  имеют  коническую  форму,  и  эти
конусы исходят из той же точки! Мебиус вызвал в  своем  воображении  эту
картинку.
   - Но..,  тогда  каждый  такой  конус  соприкасается  с  рядом  других
конусов. Есть ли этому подтверждение?
   - Черные дыры, - тут же ответил Гарри. - Через них  происходит  обмен
материей  между  мирами,  обеспечивая  необходимое  равновесие.  Материя
перекачивается из мира, где ее плотность  слишком  высока,  в  соседний,
менее   плотный.    Белая    дыра    -    это    изнанка    черной.    В
пространственно-временном континууме это линии соприкосновения  конусов,
ну а в обычном пространстве, - он пожал плечами, - просто дыры.
   Мебиуса все это уже утомило, но он продолжал спорить:
   - Конус в сечении  дает  окружность.  Три  соседних  образуют  внутри
пространство в виде вогнутого треугольника.
   Гарри кивнул:
   - Серые дыры. Одна из них - на дне  Печорского  ущелья,  другая  -  в
верховьях подземной реки в Румынии.
   Так он заставлял Мебиуса соглашаться по каждому пункту и, в  конечном
счете, выиграл в этом споре - если было что выигрывать. На самом деле он
не был уверен в своей правоте, да его это и не волновало.
   Но волновало Мебиуса. Ученый никак не мог решить - прав или  не  прав
Гарри. А может, то и другое вместе?

***

   В другой  раз  некроскоп  беседовал  с  Пифагором.  Гарри  Киф  горел
желанием поблагодарить Пифагора (великий математик  помог  ему  вторично
овладеть утраченным  искусством  мгновенных  вычислений),  но  кончилась
встреча опять-таки спором.
   Гарри предполагал найти могилу грека либо в Метапонтуме, либо в южной
Италии, в Кротоне. Но сумел разыскать лишь пару могил учеников Пифагора;
затем, совершенно случайно, он наткнулся на заброшенное  надгробие  (ему
было 2480 лет)  члена  Пифагорийского  Братства  на  Хиосе.  Надписи  не
сохранилось. Вокруг - скалы и рыжая земля, козлы, жующие чертополох, а в
пятидесяти ядрах волны Эгейского моря плещутся о скалистый берег.
   - Пифагор? Только не здесь, - ответил  ему  голос,  подобный  шелесту
сыплющегося  песка,  когда  мертворечь   некроскопа   пробилась   сквозь
многовековое кружение мыслей. - Он ждет. Его время еще не пришло.
   - Его время?
   - Да, вскоре он возродится в живом, дышащем и чувствующем теле.
   - Но вы общаетесь? У вас есть с ним контакт?
   - Он иногда общается с нами, чтобы обсудить новые идеи.
   - С вами?
   - С Братством! Но я слишком много сказал, уходи, оставь меня в покое.
   - Что ж, как хотите. Но вряд ли он будет доволен, если узнает, что вы
прогнали некроскопа.
   - Что? Некроскопа? - (Удивление сменил благоговейный ужас.) - Так  ты
тот самый, кто научил мертвецов разговаривать и общаться друг с другом?
   - Тот самый.
   - И ты хочешь учиться у Пифагора?
   - Я хочу научить его.
   - Это богохульство!
   - Богохульство? - Гарри поднял бровь. - Выходит, Пифагор - Бог? Тогда
он довольно медлительный Бог. Посудите сами: я уже освоил метапсихоз.  А
теперь готовлюсь ко второй фазе, к очередному обновлению.
   - Твоя душа в процессе миграции?
   - Думаю, этого ждать не  так  долго.  Потревоженный  мертвец  немного
помолчал.
   - Я поговорю с нашим учителем, Пифагором, но если ты солгал -  можешь
быть уверен, он нашлет на тебя проклятие чисел.  Э-э,  нет,  он  и  меня
может покарать! Нет, я не осмелюсь. Сначала докажи, что ты не лжешь.
   - Что ж, я сам могу показать вам некоторые числа. -  Гарри  с  трудом
сдерживал нетерпение. - Член Братства должен оценить их значение.
   - Ты думаешь поразить меня своими убогими построениями? Ты,  человек,
чья жизнь так ничтожно коротка! Может ли твой разум представить, сколько
чисел, формул, чертежей проанализировал я, сколько открытий удалось  мне
сделать за те две с лишним тысячи лет, что я лежу здесь, вдали от  суеты
и треволнений мира?  Не  знаю,  некроскоп  ли  ты,  но  что  ты  слишком
самонадеян, это точно!
   - Ты говоришь, самонадеян? - Гарри почувствовал, как в нем  нарастает
гнев. - Твои формулы и вычисления! Да я  владею  такими  формулами,  что
тебе и не снились.
   Он развернул в своем сознании дисплей  компьютера  и  вывел  на  него
выкладки и  формулы  Мебиусовой  математики.  Потом  приоткрыл  дверь  в
пространство Мебиуса и позволил чванливому члену Пифагорийского Братства
заглянуть на мгновение через порог: в никуда и в везде.
   Ошеломленный мертвец воскликнул:
   - Что.., что это?
   - Это Большой Ноль, - буркнул Гарри, свернув  изображение.  -  Место,
откуда берут начало все числа. Но я зря трачу время. Я пришел поговорить
с  учителем,  а  занимаюсь  болтовней  со  студентом,  причем  не  самым
способным. Так ты можешь связать меня с Пифагором?
   - Он.., он на Самосе.
   - Там, где он родился?
   - Да. Он решил, что там его будут искать в последнюю очередь. - Вдруг
мертвец опомнился. - О некроскоп! Заступись за меня! Я  предал  его!  Он
прогонит меня!
   - Ерунда, - проворчал Гарри добродушно. - Прогонит? Он возвысит  тебя
- ведь тебе довелось увидеть число, открывающее доступ ко всем  временам
и пространствам. Сомневаешься? Дело твое. Во всяком случае, спасибо -  и
прощай.
   И, вызвав дверь Мебиуса, исчез в ней.
   Перенесясь на двадцать миль, некроскоп оказался на острове Самое, где
две с половиной тысячи лет назад прошло  детство  Пифагора  и  куда  был
тайно перевезен его прах.
   Известно, что Пифагор был интравертом, личностью скрытной, замкнутой,
не склонной вступать в общение с кем бы то ни было. Но Гарри был уверен,
что он не сможет не отреагировать на мертворечь некроскопа, находящегося
в  непосредственной  близости  от  него.  Эти  мысли  Гарри   уже   были
мертворечью, и великий затворник - еще более великий после  смерти,  чем
при жизни - действительно откликнулся:
   - Назови свое число!
   - Можешь выбрать для меня любое, - пожал плечами Гарри и обернулся  в
сторону, откуда донесся шепот великого мистика.
   Определив направление,  он  сделал  еще  один  прыжок,  перенесясь  с
пустынного берега, поросшего редким лесом, и небольшую оливковую рощу на
склоне холма с крошечной белой церковью на его вершине. Чуть дальше,  за
искореженными ветром дубами, сквозь  сосны,  растущие  ближе  к  берегу,
проглядывала сверкающая серебристо-бирюзовая гладь бухты  Тигани.  Звуки
музыки из таверны плыли в теплом и ясном летнем воздухе.
   В тени деревьев стояла прохлада, и  некроскоп  с  удовольствием  снял
широкополую шляпу и темные очки, с которыми он  теперь  не  расставался,
щадя глаза. Пифагор молчал.
   - Числа? Их слишком много, чтобы о них беспокоиться, - сказал Гарри.
   - Не смей так говорить, - послышался взволнованный шепот. -  Числа  -
это Все. Боги есть Числа, но люди  не  догадываются  об  этом.  Когда  я
разгадаю числа Богов, тогда начнется мой метапсихоз.
   - Долго же тебе придется ждать, - возразил  Гарри.  -  Все  числа,  в
любых комбинациях, от ничего  до  бесконечности,  не  помогут  тебе.  Ты
можешь возиться с ними как угодно, делать с ними,  что  хочешь,  играть,
как малыши с кубиками, - твоя душа от этого не обретет новое тело.  Тебе
не поможет ни наука, ни магия.
   - Ха, - в голосе собеседника звучало не просто презрение, Пифагор был
полон гнева. -  Посмотрите  на  этого  богохульника!  И  это  тот  самый
некроскоп, который не так давно был бесплоден и не способен к простейшим
вычислениям, для которого сумма любых чисел была тайной! Неужели ты тот,
за кого меня молили легионы  праха,  бесчисленные  мертвецы?  Мебиус  на
коленях просил меня за тебя, и вот благодарность!
   Гарри это задело, но он не подал виду. "Тщеславный старый  дурак!"  -
подумал он, вслух же сказал:
   - Я пришел поблагодарить тебя за помощь. Без тебя я не восстановил бы
свои способности и, как ты, был бы прахом. Хотя нет, меня бы не оставили
в покое; кое-кто пытал бы мой труп, чтобы выведать мои секреты.
   - Некромант?
   - Да.
   - Это грязный дар!
   - Не обязательно. От него тоже бывает польза. То,  чем  я  занимаюсь,
тоже своего рода некромантия: я живой, и разговариваю с теми, кто мертв.
   Пифагор на мгновение задумался.
   - Я слышал твой разговор с одним из Братьев, - сказал он:
   - Большее богохульство трудно себе представить. Ты приписываешь  себе
реинкарнацию, трансмиграцию, метапсихоз.
   - Но это, тем не менее, факты, - ответил Гарри. -  Я  был  человеком,
существовавшем в теле, данном при рождении, но оно погибло - и  я  занял
другое. Этот факт могут подтвердить  тысячи  мертвецов,  им  нет  смысла
лгать. Послушай, если твой пепел не содержит примесей,  я  могу  вернуть
тебя к жизни, без всяких чисел. И это не богохульство, Пифагор, это тоже
факт. Хотя.., возможно, сама идея воскрешения,  с  твоей  точки  зрения,
может, и богохульна. Тогда ты прав, я богохульствовал,  но  буду  делать
это и впредь.
   - Ты можешь восстановить меня из пепла?
   - Только если в нем нет примесей. Твой  прах  захоронили  в  глиняном
сосуде?
   - Нет, меня похоронили в  земле,  тайно:  здесь,  у  твоих  ног,  где
мальчиком я бегал среди деревьев. Мои кости и плоть стали землей.  Но  я
не верю тебе. Ты уповаешь на слова вместо чисел. Но слова - - порождение
губ, они двусмысленны и лживы, тогда  как  числа  рождены  разумом,  они
вечны и неизменны.
   - Послушай, наша дискуссия имеет теперь чисто академический  интерес.
За две тысячи лет твои соли растворились в земле, и нет таких слов и, уж
конечно, чисел, которые могли бы вернуть тебя.
   - Богохульство!  И  призыв  к  бунту!  Ты  хочешь  восстановить  моих
учеников против меня? Гарри потерял терпение.
   - Ты шарлатан, Пифагор! В своем мире ты владел маленькими  никому  не
нужными математическими секретами, которые теперь знает любой  школьник,
и думал, что это жизнь и смерть.  И  настоящая  смерть  тебя  ничему  не
научила. Я дал тебе мертворечь, и ты мог бы общаться с более  мудрыми  и
бескорыстными  учителями,   если   бы   захотел:   Галилием,   Ньютоном,
Эйнштейном, Максвеллом...
   - Хватит! - гневно вскричал Пифагор. - Зря я послушал  Мебиуса.  Надо
было...
   - Ты не мог отказать ему, - прервал в спою очередь  Гарри.  -  Ты  не
осмелился...
   - Что ты сказал?!
   - Да, не осмелился, потому что.., потому что я  знаю  твой  настоящий
секрет... Ты мошенничал. Ты не только сделал дураками своих  драгоценных
Братьев при жизни, но продолжаешь дурачить их и после смерти.  В  числах
нет мистики, Пифагор, ты не можешь не знать этого, ведь ты ученый. Если,
конечно, ты настоящий ученый. Ты ведь сам сказал, что числа  вечны,  что
они не способны изменяться. То есть  они  суть  факты  -  голые  жесткие
факты, твердые, как камень, а не неуловимые, как эфир или магия.  Камень
факта, а не эфирная субстанция колдовства.
   - Лжец! Ты лжец, - бесился Пифагор. - Ты искажаешь  слова,  изменяешь
их смысл!
   - Почему ты прячешься, даже от мертвецов?
   - Потому что они не понимают. Потому что их невежество заразно.
   - Нет, потому что  они  знают  больше,  чем  ты.  Твои  последователи
бросили бы тебя. Ты обещал им новое воплощение, обещал, что они вернутся
к живым, встретятся с тобой в мире чистого Числа - но  ты  давно  понял,
что это фикция.
   - Я верил.
   - Но прошло две с половиной тысячи лет. И что? Сколько нужно времени,
чтобы ты убедился в том, что был не прав?
   - Мне ведомы числа, что проклянут тебя.
   - Что ж, попробуй прокляни меня.
   Пифагор был  вне  себя.  Он  метнул  в  Гарри  колоду  чисел,  но  те
отразились от ментального щита некроскопа. Однако это  отрезвило  Гарри:
он вновь убедился,  что  им  управляет  тварь  внутри  него,  обладающая
извращенной логикой Вамфири.
   Гарри словно очнулся - он  ведь  старался  никогда  не  причинять  ни
малейшего беспокойства мертвецам!
   - Прости..., прости меня.
   - Простить? Ты дьявол, - Пифагор едва сдерживал  рыдания.  -  Но  ты,
наверное, прав.
   - Нет, я просто спорил. Я не знаю, прав я или нет. Но  я  не  прав  в
том, что спорил ради спора. И потом, ты же  видишь,  в  моих  аргументах
есть противоречия.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Числа вовсе не неизменны, уж я-то это знаю.
   - О! - Долгий вздох. - Ты можешь это продемонстрировать?
   И  тогда  Гарри  развернул  в  своем  сознании  экран,   на   котором
поверхности  Мебиуса  ползли,   сменяя   друг   друга,   и   уходили   в
бесконечность. Старый грек долго молчал, а потом устало сказал:
   - Я был умным ребенком, который думал, что знает  все.  Время  прошло
мимо меня.
   - Но оно тебя никогда не забудет, - живо возразил Гарри. - Мы  помним
твою  теорему;  о  тебе  написаны   книги;   даже   сегодня   существуют
пифагорейцы.
   - Моя теорема? Мои числа? Если не я, так другие сделали бы это.
   - Но мы помним именно твое имя. Да  и  то,  что  ты  говоришь,  можно
сказать о ком угодно.
   - Кроме некроскопа.
   - Ив этом я не уверен. Возможно, были и другие. И уж  точно  есть  по
крайней мере еще один, кроме меня. Они сейчас в других мирах.
   - И ты отправишься туда?
   - Возможно. Вполне вероятно. И, похоже, скоро.

***

   - Что сейчас происходит на Земле?  -  спросил  позже  Пифагор.  Гарри
подозревал, что это первый случай, когда он кого-то о чем-то спрашивает.
   - На этом острове, - отвечал некроскоп, -  похоронено  немало  людей,
умерших не так давно. Но ты избегал их. Они могли бы рассказать  тебе  о
Самосе, о мире, о жизни. Но ты боялся узнать правду. И (наешь,  числа  -
это совсем не то, что их волнует.
   Вернее, не совсем так. Их, конечно, интересует число  драхм,  которое
можно обменять на фунт, немецкую марку или доллар. -  Он  объяснил,  что
это значит.
   - Мир теперь так мал!
   Гарри надел очки и шляпу и вышел на  солнечный  свет.  Руки  пришлось
вынуть из карманов, чтобы удерживать равновесие  на  каменистой  дороге.
Пифагор сопровождал его: по крайней мере, их мертворечь не  прерывалась.
Когда контакт установлен, расстояние не так уж важно.
   - Я распущу Братство, откажусь от него. Так много надо узнать!
   - Люди побывали на Луне, - сказал Гарри. В сознание Пифагора ворвался
хаос.
   - Вычислена скорость света?
   -  Знаешь,  среди  мертвых  немало  математиков,  которые  могли   бы
поучиться у тебя.
   - У меня? Я же несмышленыш по сравнению с ними!
   - Вовсе нет. Ты ведь занимался чистыми числами. За  две  с  половиной
тысячи лет ты наверняка научился  производить  молниеносные  вычисления.
Хочешь, проверим ?
   - Можно, я ничего не имею против. Только чтобы ничего заумного, вроде
тех сумасшедших картинок, что мелькали в тайниках твоего сознания.
   - Назови сумму всех чисел от одного до ста включительно.
   - Пять тысяч пятьдесят. - Ответ был мгновенным.
   - Молниеносный счетчик. Ты прямо говорящая логарифмическая линейка. Я
думаю, что для мертвеца у тебя неплохие перспективы, Пифагор.
   - Ну, это слишком простая задача. - Грек был польщен. - Такие-то вещи
я помню  наизусть,  умножение,  деление,  сложение  и  вычитание,  да  и
тригонометрия тоже. Нет угла, который я не мог бы вычислить.
   - Ну вот видишь! - воскликнул Гарри и сдержанно добавил:
   - Поверь мне, мало кто теперь знает все углы.
   - А ты, Гарри? Ты тоже мгновенный счетчик?
   Гарии не хотел лишать его удовольствия.
   - Я - да, но у меня другое, это происходит интуитивно.
   - От одного до миллиона, ну-ка?
   - 500 000 500 000,  -  почти  не  задумываясь  ответил  некроскоп.  -
Половина от десяти "пять. Поставь рядом две половинки: 55.  Половина  от
ста пятьдесят. Поставь рядом: 5050. И так далее. Для кого-то это  магия,
для меня - интуиция.
   Пифагор был удручен.
   - Ну и кому я нужен, если есть ты?
   - Я же сказал, меня здесь скоро не  будет,  и  отсутствовать  я  буду
долго. Как ты заметил, мир стал мал, и трудно найти надежное укрытие.
   Гарри нашел неподалеку от бухты маленькую таверну, уселся за столик в
тени и заказал стопку узо с лимонадом. Молодые англичанки  плескались  в
теплой голубой воде маленькой скалистой бухты. Их кожа блестела, и Гарри
каз