вычерпывали   море,   заглатывая   добычу
помельче. Они приплывали откуда-то с востока,  по  реке,  которая  несла
свои теплые воды прямо в океан! Шайтис с трудом верил в это, вранье.
   Еще там водились летучие  мыши,  они  обитали  в  ледяных  пещерах  и
питались  мелкой  рыбешкой.  Эти  малютки-альбиносы  легко  вступали   в
телепатический контакт с Вамфири, как будто в  давние  времена  были  их
соседями или родичами в других, менее суровых краях.  Эту  легенду  тоже
предстоит проверить.
   Еще Шайтис слыхал, что кроме китов  и  снежных  кожанов  там  водятся
медведи, вроде бурых  небольших  медведей  на  Светлой  стороне,  только
огромные и с белым мехом, так что они совершенно сливались  со  снежными
равнинами и утесами и легко подкрадывались и  нападали  на  неосторожных
путников. Но опять-таки, Шайтис не собирается верить всему, пока сам  не
увидит. Все эти россказни не пугали его. Где жизнь, там и кровь.  И  как
гласит старая пословица Вамфири, кровь - есть жизнь...

***

   Шайтис продолжал лететь строго на север  вот  уже  двое  с  половиной
суток, если считать по земному времени. Однажды, когда его  летун  после
долгого плавного спуска начал очередной подъем, он увидел двух медведей,
гревшихся в свете звезд на плавучей льдине у края затянутого льдом моря.
Летун устал, его  мускулы  и  метаморфическая  субстанция  истощились  и
нуждались в отдыхе. Они летели с Темной стороны, из сурового и холодного
края, но здесь, в Ледниках, было еще холоднее. Что  ж,  надо  отдохнуть.
Это место ничуть не хуже  любого  другого.  Шайтис  тоже  устал.  И  был
голоден.
   Он опустил летуна там, где ледяная скала  возвышалась  над  морем,  и
велел ему оставаться на месте, а сам зашагал  вдоль  замерзшего  берега.
Это место из-за ледяной возвышенности  было  удобно  для  взлета,  когда
придет пора отправляться дальше. В четверти мили отсюда медведи  почуяли
его приближение. Два зверя поднялись на задние лапы на качающейся льдине
и стали  принюхиваться,  раздраженно  ворча.  Это  были  медведицы,  они
яростно рычали, а детеныши бегали у их ног.
   Шайтис мрачно усмехнулся и продолжал приближаться. В их  рычании  был
вызов, и натура Вамфира тут же дала себя  знать.  Лицо  его  удлинилось,
тонкие острые зубы  вонзились  в  губу  и  проткнули  ее  насквозь,  как
костяные кинжалы. Он почувствовал во рту  солоноватый  вкус  собственной
крови, и это также ускорило его превращение в монстра.
   Лорд Вамфири был ростом почти семи футов, без одного-двух  дюймов,  а
медведицы, которые, стоя на задних лапах, рычали и  бесновались,  рискуя
перевернуть льдину, - как минимум на двенадцать дюймов выше!  Их  мощные
лапы с острыми когтями, способными с одного удара пронзить рыбу в  воде,
были раза в три толще, чем у вампира.
   "О, - подумал он, - это же прирожденные яростные бойцы,  великолепная
сильная плоть. Из них вышли бы отличные воины!"
   До медведиц оставалось не  больше  сотни  ярдов,  и  кормящие  матери
решили, что это слишком близко. Они нырнули в воду и поплыли  к  берегу,
сквозь ледяные беснующиеся валы. Надо прогнать чужака,  а  еще  лучше  -
убить его. Добрая кормежка для малышей.
   Они вышли из воды в пятидесяти ярдах от  Шайтиса  и  отряхнулись  как
громадные белые собаки; брызги летели во все четыре стороны. Вамфир снял
с бедра боевую рукавицу и натянул ее на правую руку.
   -  Ну,  идите,  не  стесняйтесь,  милые  дамы,  -  прорычал   он   им
телепатически,  не  зная,  воспримут  ли  они  его  послание,  да  и  не
интересуясь этим, - я так давно не ел, а впереди дальняя дорога, голод и
холод.
   Его боевая "рука" была, конечно, потоньше  медвежьей  лапы,  но  зато
более смертоносна. Он широко  растопырил  пальцы,  и  чудовищная  ладонь
ощетинилась острыми углами, выдвижными лезвиями  и  шипами,  потом  сжал
пальцы -  и  вблизи  костяшек  оттопырился  еще  ряд  лезвий,  а  вперед
выскочили четыре острых тонких иглы.
   Медведицы атаковали первыми, впереди была та, что поменьше (всего  на
дюйм), вторая шла следом. Шайтис выбрал место для сражения,  он  сбросил
плащ и встал посреди гладкой площадки,  среди  поля,  усеянного  острыми
обломками льда. Медведицы лишились своего преимущества, оскальзываясь на
гладком льду. Они яростно рычали,  и  лорд  Вамфири  тоже  рычал,  чтобы
распалить их.
   Если до встречи с медведицами Шайтис выглядел в общем как человек, то
сейчас облик вампира разительно изменился. Череп вытянулся, как у волка;
в провале громадного рта белел ряд острых  акульих  зубов.  Нос,  прежде
длинный и крючковатый, стал широким и приплюснутым, он стал чутким,  как
у летучей мыши, и слегка подрагивал. Этот  совершенный  орган,  а  также
уши, похожие на завитки, позволят ему безошибочно найти противника, даже
если он лишится своих алых глаз. Правая рука стала массивнее и заполнила
ужасную боевую рукавицу, зато левая  стала  когтистой,  как  у  ящерицы,
пальцы  украсились  острыми   когтями,   так   что,   сохранив   внешние
человекоподобные  очертания,  он  превратился  в  гибридное  существо  -
воина-Вамфира!
   Первая  медведица  решила  атаковать  его.  Она  подбежала,  неуклюже
переваливаясь, и вплотную приблизившись  к  месту  сражения,  встала  на
задние лапы Шайтис подпустил ее поближе, пригнулся и бросился зверю  под
ноги. Он обхватил задние лапы медведицы, перекувырнулся назад и подрезал
ей сухожилия лезвиями рукавицы Медведица взвыла и, обрушившись на врага,
мощным ударом лапы разодрала ему спину до позвоночника,  прежде  чем  он
успел откатиться в сторону Шайтис подавил, прогнал боль усилием воли  и,
освободившись  от  покалеченного  зверя,  огляделся  в  поисках   второй
медведицы. Искать не пришлось. Она была прямо над ним!
   Шайтис скользил по льду израненной спиной, к нему тянулись  громадные
лапы, а ужасные челюсти перемалывали предплечье левой руки,  которой  он
прикрывал лицо. Но пока громадная пасть терзала его руку, а когти  рвали
тело,  боевая  рукавица  описала  смертельную  дугу  и,   разорвав   ухо
медведицы, обрушилась на ее  глаз.  Зверь  отпрянул  и  рывком  поставил
Шайтиса на ноги. Его левая рука была свободна, она повисла  вдоль  тела,
искалеченная и бесполезная. Стоит медведице сомкнуть челюсти на его  шее
или плече, и ему конец.
   Вся в крови, рыча от боли, она тряхнула красной лохматой  головой,  и
кровавый  жемчуг  брызнул  Шайтису  в  глаза.  Когда   пасть   медведицы
надвинулась на него, он вогнал  боевую  рукавицу  прямо  в  эту  красную
зияющую пещеру, сокрушая зубы,  которые  вылетали  с  треском,  один  за
другим. Шайтис протолкнул свое ужасное  оружие  глубже,  повернул  руку,
раздирая ей глотку, и снова двинул рукавицу вглубь, в пищевод. Медведица
качнулась, беспомощно колотя лапами. Шайтис растопырил пальцы  и  выдрал
руку из глотки зверя вместе с остатком нижней челюсти. Теперь ей его  не
укусить! Но она еще молотила лапами; Шайтис  вбил  кулак  с  выдвинутыми
шипами прямо ей в окровавленное ухо, пронзил тонкую кость и добрался  до
мозга.
   С медведицей было покончено. Она хрипела, раскачиваясь  и  без  толку
молотя по воздуху лапами. Шайтис собрал остатки сил  и  еще  раз  вонзил
окованный железом кулак в ее пасть, пробил горло  стальными  пальцами  и
расплющил шейные позвонки. Она была  мертва  еще  до  того,  как  успела
упасть; через мгновение лед вздрогнул под рухнувшей громадной тушей.
   Шайтис вскочил на труп медведицы,  погрузил  голову  в  развороченную
пасть, вгрызаясь в ее мозг,  жадно  набивая  брюхо  малиновой  дымящейся
гущей. Кровь - это жизнь!
   ...Потом он поднялся на ноги.  Невдалеке  другая  медведица  пыталась
уползти, волоча бесполезные задние ноги, оставляя на снегу безумный узор
кровавого следа. Превозмогая боль в спине, Шайтис подошел к изувеченному
зверю; улучив момент, он перерезал  мышцы  и  связки  сначала  на  одной
передней лапе, затем на другой. Потом он разорвал беспомощной  медведице
глотку и выпустил на лед дымящуюся струю ее жизни. И снова жадно  глотал
горячую кровь, чувствуя, как наливается силой.
   Неподалеку летун, взгромоздившись на верхушку ледяной  скалы,  глядел
на него, качая головой, похожей на граненое  яйцо.  Шайтис  поднялся  на
ноги и позвал его:
   - Сюда!
   Тварь двинулась вперед. Перебирая множеством "ножек" и скользя, летун
добрался до края  скалы,  слетел  с  нее,  завалившись  на  одно  крыло,
развернулся  над  морем  и  наконец  почтительно  опустился  на  лед  на
некотором расстоянии от хозяина. Шайтис  велел  летуну  приблизиться,  и
тот, шлепая крыльями по льду, заковылял  к  трупам.  Тем  временем  лорд
Вамфири вырезал громадное дымящееся сердце у одной  медведицы,  потом  у
другой и убрал их в мешок - на потом.
   Шайтис отошел к берегу и уселся на кромку льда.
   - Ешь! - приказал он летуну. - Набирайся  сил!  Звезды  струили  свой
свет на странного противоестественного  зверя,  жадно  глотавшего  пищу,
чтобы влить силы в истощенное тело.
   - Да, поешь как следует, - внушал ему Шайтис. - Еще долго  у  нас  не
будет такого доброго мяса. По крайней мере пока я не залечу раны.
   Он потихоньку выпустил боль на свободу, она наполнила  его  существо,
забилась в разодранной спине, размолотом плече,  сломанных  ребрах,  над
которыми поработали лапы медведицы - большая боль;  вампир  в  нем  тоже
ощущал ее - чем сильнее, тем скорее Шайтис вылечится.
   Да, боль... Когда-то что-то похожее с ним уже было, после той  битвы,
когда он сражался и победил,  боль  тогда  была  горячая,  горячее,  чем
внутри у женщины.
   Шайтис гордился своей болью, гордился, чувствуя,  как  она  протекает
сквозь его тело и как заживляются его раны. Возможно, он  оставит  часть
их незатянувшимися или покрытыми струпьями, в  память  о  своей  победе.
Хотя.., кто будет восхищаться ими там?

***

   Они летели давно, покрыв не меньшее расстояние, чем до  своей  первой
остановки, когда Шайтис увидел в причудливом  свете  змеящихся  сполохов
северного сияния сверкающие ледяные замки. Чем еще они могли быть,  если
не гнездами Вамфири? Сердце учащенно забилось в его массивной груди.
   Что за существа способны обитать в Ледниках, где  температура  всегда
намного ниже нуля?  Эти  альбиносы,  летучие  мыши,  которым  приходится
отращивать мех, чтобы сохранить свое тепло? Чем они  могут  питаться?  И
как им понравится, что он, лорд Шайтис, вторгся в их владения?
   Он поднял летуна выше, чтобы разглядеть как  следует  эту  местность,
затерянную во льдах.  Далеко  на  севере,  возможно,  у  самого  полюса,
виднелся ряд уснувших вулканов, чьи занесенные снегом  вершины  высились
над ледяной равниной. Их цепь простиралась в обе  стороны,  на  запад  и
восток,  насколько  хватало  взгляда,  сливаясь  вдали   со   сверкающим
горизонтом. Не все вершины были покрыты льдом,  некоторые  являли  взору
обнаженные каменные склоны; Шайтис  заключил,  что  они  хранят  остатки
вулканического тепла.
   Как бы подтверждая его догадку, самый большой кратер  в  центре  дуги
выбросил  струйку  пара.  Потом  она  рассеялась;  а  может,   все   это
привиделось глазам, ослепленным сверканием  льдов  и  блеском  звезд.  И
заревом игравших на небе сполохов - вся крыша мира была залита  странным
голубоватым сиянием! Нельзя сказать, чтобы  Вамфири  очень  нуждались  в
освещении, нет, их царством была ночь; устройство глаз позволяло  видеть
даже в непроглядной тьме.
   Шайтис  внимательно  разглядывал  ледяные  кручи.  Они  были  жалкими
кротовыми кучками по сравнению с воздвигнутыми на Темной стороне утесами
из камней и костей; самая высокая из них не достигала и половины  высоты
наиболее скромного замка Вамфири. Там, где ветром сдуло  снег,  виднелся
чистейший прозрачный лед. Подобно растущим вверх  гигантским  сосулькам,
замки  располагались  вокруг   центрального   вулкана   концентрическими
кругами. Судя по просвечивавшим  верхушкам,  они  состояли  целиком  изо
льда, однако в основании, похоже, покоились груды камней.
   Вероятно, центральный вулкан  в  пору  своей  активности  разбрасывал
вокруг кучи пустой породы, погружавшейся в окружающую  зыбь,  как  кучки
грязи в бассейн. Веками на них наслаивались лед и новые выбросы  породы,
и в конце концов выросли эти зазубренные кручи. Да, похоже,  именно  так
все и происходило. Было очевидно, что  ледяные  замки  не  подходят  Для
обитания, и Шайтис уже решил лететь дальше. Но тут взгляд  его  упал  на
какой-то предмет у подножия одного из замков.  Он  напоминал  загнанного
вконец летуна, может быть, уже  закоченевшего.  Шайтис  снизился,  чтобы
рассмотреть поближе. Он снова посадил летуна на выступ  скалы  и  прошел
пешком оставшиеся полмили к тому, что разглядел с  высоты:  скрюченному,
вмерзшему в лед телу.
   Да, это был летун, изможденный, покрытый  инеем,  вроде  бы  мертвый.
Мертвый? Никто из Вамфири не знал лучше, чем Шайтис, как на  самом  деле
живучи эти создания.  Они  были  задуманы  выносливыми,  подобно  лордам
Вамфири, их создателям. Шайтис послал мысленное сообщение прямо  в  мозг
здоровенной твари, имевшей размах крыльев пятьдесят футов,  и  велел  ей
вытянуться и затем встать. Монстр не  отреагировал,  и  это  не  удивило
Шайтиса: их маленьким мозгам  трудно  было  настроиться  еще  на  чей-то
разум, кроме хозяйского. Но хоть какого-то шевеления можно было ожидать,
пусть из любопытства: что это за странный лорд посылает ему команду,  да
еще явно бессмысленную. Раз ничего  такого  не  произошло,  мозг  твари,
по-видимому, был мертв. Как, впрочем, и заключавшее его в себе громадное
тело.
   Шайтис вскарабкался на окоченевшее тело,  вдоль  хребта  добрался  до
основания шеи, туда,  где  сходились  верхние  кромки  крыльев,  и  стал
изучать седло и сбрую. Он  узнал  оттиснутый  на  коже  герб  хозяина  и
создателя  этого  летуна;  гримасничающая  рожа,  вся  в  бородавках   и
сплетении вен!
   Шайтис язвительно ухмыльнулся и удовлетворенно кивнул. Этот летун был
делом рук лорда Пинеску.
   Вольш Пинеску - самый безобразный из  Вамфири:  у  него  была  манера
лелеять гнойные болячки и  гирлянды  фурункулов,  рассыпанные  по  всему
телу, чтобы  выглядеть  еще  безобразнее.  Значит,  выходит,  что  Вольш
здесь?
   Шайтис немного удивился, ведь он видел, как лорды Пинеску  и  Ференц,
взметая тучи пыли,  сшиблись  на  своих  покалеченных  летунах  там,  на
усеянной  валунами  равнине  на  Темной  стороне,  после  битвы  за  сад
Обитателя, и думал, что с ними покончено. А если и не так, они не  могли
отправиться на север иначе, как на  своих  двоих.  Что  ж,  в  отношении
Вольша он, по-видимому, ошибся.  Видимо,  хитрый  старый  дьявол  прятал
где-то запасного летуна - на всякий случай.
   А как насчет Ференца?  Возможно,  и  он  здесь?  Да,  Фесс  Ференц  -
человек, вернее монстр, весьма  и  весьма  опасный.  Медведицы,  которых
Шайтис убил ради пищи, показались бы малютками рядом с этим  гигантом  в
сто дюймов ростом. Он единственный из всех Вамфири не пользовался боевой
рукавицей - зачем она ему, с его смертоносными когтями! Ну, ну! Кажется,
эти ужасные Ледники обещают стать интересным местом...
   Шайтис уселся в седле Вольша и стал жевать медвежье сердце.
   - Иди, поешь, - окликнул он летуна. Когда тварь явилась и  устроилась
рядом на льду, Шайтис сполз с трупа и обошел его кругом.  Он  обнаружил,
что в боку зверя кто-то выел изрядную дыру. Свисавшие концы  толстенных,
в палец, жил  завязаны  узлом,  по-видимому,  после  того,  как  из  них
высосали  кровь.  "Надо  думать,  Вольш  Пинеску  пережил  свое  вьючное
животное, - решил он. - Отсюда следовал вопрос: где теперь сам Вольш?"
   Шайтис задействовал свое чутье вампира. Не для контакта или общения с
кем-либо, нет, - чтобы послушать. И  не  услышал  ничьих  голосов.  Лишь
слабый отзвук чьего-то поспешно захлопнувшегося сознания.  Или  чьих-то.
Хотя, возможно, все это ему только почудилось. Надо думать, если Вольш и
Фесс здесь, они не общаются. Шайтис снова язвительно ухмыльнулся.
   Да, никто не рвется приветствовать неудачника.  Все  было  бы  иначе,
если бы он победил в битве за сад Обитателя.
   Да, все было бы по-другому. Его бы вообще здесь не было, если  бы  он
выиграл битву.
   Пока его летун пировал, Шайтис принялся разглядывать замок.  Холодный
сверкающий  монолит  был   в   основном   создан   природой.   Но   если
приглядеться... Уступы в  ледяных  склонах,  которые  напоминали  грубые
ступени, сглаженные ветром и временем, недавно были заново вырублены. По
ним можно было добраться до  сводчатого  проема,  над  которым  нависали
громадные сосульки. Внутри темнели неприветливые каменные стены.
   Шайтис взобрался по ступеням и пробрался внутрь  ледяного  замка.  Он
шагал  по  хрусткому  инею,  потом  вдруг  опустился  на  четвереньки  и
осторожно пополз, пробираясь сквозь запутанный ледяной лабиринт.  Потому
что впереди был ужас. Впервые со времен встречи с Обитателем  он  ощутил
страх перед Неведомым.
   Тишину нарушало эхо и стоны.  Эхо  было  от  его  передвижений,  оно,
отражаясь от причудливых плоскостей  и  ниш,  гулко  звучало  на  низких
тонах, напоминая треск сталкивающихся льдин в  бурном  море  или  грохот
хлопающих громадных ледяных дверей. Стонущий звук возникал от  завывания
морозного ветра, искаженного и усиленного  многократными  отражениями  в
закоулках этого ледяного органа.  Казалось,  это  агонизируют  умирающие
чудовища.
   - Разве что он как-то акклиматизировался, - рассуждал Шайтис вслух  -
то ли чтобы не чувствовать себя одиноко, то ли еще почему.  -  Не  верю,
что человек, даже вампир, может здесь выжить. Продер-,  жаться  какое-то
время, ясное дело, можно - скажем, сотню  дней  (впрочем,  здесь  всегда
ночь).  Но  рано  или  поздно  холод  тебя  достанет.  Совсем   нетрудно
представить, как это произойдет.
   Мучительный холод проникает  тебе  в  кости,  и  даже  плоть  Вамфира
промерзнет насквозь. Сердце начинает  биться  все  медленнее,  с  трудом
проталкивая загустевшую смесь крови и ледяных кристаллов через  теряющие
гибкость вены и артерии. Наконец ты совсем окоченеешь и недвижный будешь
восседать на ледяном троне, вмерзнув в прозрачный  сталактит,  а  стылые
мысли будут медленно ворочаться в твоем мозгу, превратившемся в ледышку!
   Вамфир - если, конечно, ты Вамфир - полностью не умрет, хотя движение
льда может, конечно, расплющить или перерезать тебя пополам. Но что  это
будет за жизнь! Предки Вамфири знали три способа расправиться с  врагом.
Тех, кого они презирали, хоронили заживо, чтобы  они  каменели  в  своих
могилах. Тех, кто затевал козни против них, изгоняли в Ледники.  А  тех,
кого боялись, отправляли в Адские Края через сферические Врата на Темной
стороне. Кто скажет, какое наказание было более жестоким? Отправиться  в
ад, превратиться в лед или быть замурованным в камне? Во всяком  случае,
куском льда я не хотел бы стать.
   Эти мысли, высказанные вслух  почти  шепотом,  унеслись  по  ветру  и
вернулись обратно штормовыми раскатами. Как в пещере или гротах с  эхом;
только в этой  пещере  лед  резонировал  куда  более  сильно.  Сосульки,
покрывавшие высокие своды, звенели, потом  вибрировали  и  отваливались.
Некоторые были так велики, что Шайтису приходилось уворачиваться.
   Наконец все затихло; он решил, что пора убираться отсюда. И тут в его
мозгу зазвучал далекий, слабый, дрожащий голос.
   - Не ты ли это, Шайтан, явился сюда после всего,  чтобы  разыскать  и
сожрать меня? Так знай, что я рад твоему приходу! Поднимайся ко  мне!  Я
здесь, наверху, коченею не  одно  столетие,  и  даже  моя  былая  ярость
Вамфира замерзла. Ну давай, иди, раздуй этот еле мерцающий огонек!

Глава 2

Изгнанники

   Шайтис так  и  присел  от  неожиданности.  Он  медленно,  недоверчиво
огляделся. Кругом по-прежнему был, казалось,  один  лед,  но  теперь  он
знал,  что  это  не   так.   Наконец   он   сощурил   малиновые   глаза,
сосредоточившись на мысленном поиске.
   - Кто это?
   - Что? - снова раздался в его мо